Выжить для любви

В субботу она подровняла волосы, сделала маникюр и отправилась в кино. В дороге снова постоянно посматривала по сторонам, на людей и машины, но не заметила ничего необычного.

Ровным счетом ничего.

В толпе не мелькало одно и то же лицо, ее никто не преследовал. Ника решила, что успокаиваться еще слишком рано, но на обратном пути вздохнула свободнее.

Следующий выходной прошел почти так же. Никто не следил за ней по пути в спортзал, на тренировке. На стрельбище она задержалась подольше, поскольку стрельба поднимала ей настроение. Потом занялась шопингом и почти совсем успокоилась. Особенно приятно было думать о только что купленной одежде.

В книжном она провела почти час, поужинала в любимом ресторанчике «Седьмое небо», потом опять побывала в кино. Ника ходила в кинотеатр редко. Но сейчас решила посмотреть два фильма подряд, чтобы неизвестный, приславший ей кулон, мог подойти к ней или подсесть в зале. Если он еще не покинул город, ей хотелось знать, кто он такой, как выглядит – иначе до конца жизни он будет мерещиться ей в каждом прохожем. Она хотела знать его в лицо, чтобы он перестал быть размытой зловещей фигурой, нарисованной воображением. Так что пусть уж лучше сядет в кино рядом с ней или подойдет после сеанса.

Но в темном зале рядом с ней никто не сел, а когда фильм закончился, никто не заговорил с ней и не толкнул, словно ненароком, – даже на стоянке, где Ника оставила машину. Она спокойно доехала домой.

Снаружи дом выглядел как обычно. На веранде горели фонари, сигнализация работала, в спальне Виленского наверху горел свет. Электронные часы на приборной доске показывали почти одиннадцать. Пора ложиться спать.

Ника припарковалась на своем обычном месте и вошла через заднюю дверь. Тщательно заперев ее, она двинулась в обход по дому, убеждаясь, что все окна и двери заперты. Она услышала, что в библиотеке работает телевизор, в коридор пробивался слабый свет. Значит, судья еще не лег. Оставлять включенным свет наверху – это на Виленского не похоже; он машинально гасит свет всякий раз, когда покидает комнату, даже если собирается вскоре вернуться.

Ника помедлила на лестнице, по ее спине вдруг побежал холодок. Может, старик спустился на минутку к новостям и увлекся?

До нее отчетливо доносился звук телевизора.

Она подошла к приоткрытой двери и заглянула внутрь. Горела только одна лампа – именно при таком освещении Виленский любил смотреть телевизор. Он полулежал в кресле, склонив голову набок. Должно быть, задремал, глядя на экран.

Но почему же тогда наверху горит свет?

Внезапно Ника ощутила странный, неопределенный запах – смесь вони фекалий… еще с чем-то. Она насторожилась и принюхалась. Что с ним? Приступ? Или… Она шагнула в комнату.

Увидев старика под другим углом, она замерла.

Нет!

Только не это!

Повсюду вокруг кресла виднелись темные пятна и сгустки. И даже в полутьме Ника сразу поняла, что это такое.

Она с трудом сглотнула, замерла и прислушалась. Услышала только тиканье часов, грохот собственного сердца – и больше ничего. Но это могло означать, что ее поджидают наверху.

Ее тянуло подойти к старику, поправить ему голову, стереть кровь, струйкой стекшую на шею из крохотного аккуратного отверстия в виске. Хотелось прикрыть чем-нибудь вторую половину головы, где на выходе снесло череп. Хотелось зарыдать, завизжать, взбежать по лестнице и отыскать убийцу, чтобы уничтожить его – он не заслуживает ни единой лишней минуты жизни!

Но ничего этого Ника не сделала. Она попятилась из библиотеки, стараясь ни к чему не прикасаться, и по своим следам вернулась на кухню, где оставила сумочку. В сумочке лежал телефон. Дома Ника не видела необходимости носить его в кармане.

Как выяснилось – ошиблась.

Вместе с телефоном она вынула из сумки пистолет, отошла в угол, чтобы не опасаться нападения сзади – на случай, если убийца еще в доме. Трясущимися руками она включила телефон и набрала службу спасения.

– Служба спасения, слушаю вас.

Нике захотелось зажмуриться, но она не осмелилась. Заговорить ей удалось не сразу.

Сглотнув, Ника выговорила:

– Я звоню из поселка Дубрава, Баррикадная, 40. Хозяин дома убит.

Подъезжая к дому, Кирилл отметил, что на этот раз он ярко освещен. На подъездной дорожке, на улице и даже на тротуаре теснились машины с мигалками. Соседи подступили к самому оцеплению, на время забыв, что так откровенно глазеть неприлично. Во всех домах на улице горел свет, их обитатели высыпали за ворота и теперь оживленно перешептывались. Один из полицейских снимал толпу камерой: часто случается, что убийца возвращается на место преступления, затесавшись среди зевак.