Чудо в пушистых перьях

Я приблизилась и заглянула папе в лицо. Красивое, без намека на возраст, оно казалось отрешенным и сосредоточенным. Папа вроде бы не дышал и вообще не подавал признаков жизни.

– В астрале, – с уважением заметил Михалыч, вслед за мной обратив взор к папулиной физиономии. – Но ничего… Очнется папа, а у нас уже все готово.

– Папуля, – позвала я, устраиваясь на нарах, – это я, Василиса. Дело у меня. Если ты недалеко, откликнись.

Папа не ответил. Между тем Михалыч устроился за столом, потосковал немного и сказал застенчиво:

– Я уж папу-то ждать не буду, выпью маленько, очень у меня сегодня давление расшалилось. – Он налил в кружку водки. При звуках льющейся жидкости папа неожиданно пришел в себя, поднял руку и ткнул ею в направлении стола. Михалыч торопливо приблизился с кружкой, и папа выпил, не открывая глаз. Голова его со стуком опустилась на нары, и папуля позвал:

– Василиса…

– Чего, пап? – откликнулась я.

– Папа все знает. Ни во что не вмешивайся. Поняла?

– Поняла.

– Вот и отлично. А теперь иди. У меня контакт.

– Хорошо, папа. Спасибо, папа, – сказала я, направляясь к двери.

– Великий человек, – прошептал Михалыч, благоговейно прижимая кружку к груди. – Все обозревает. Слушай отца, Васена. Величайшего ума человек. Повезло тебе с отцом.

– Это точно, – согласилась я и покинула подвал.

Можно было вернуться к Земфире и съесть еще голубцов, но у нее по воскресеньям всегда полно клиентов, и отрывать ее от дел не хотелось. Погода была хоть и солнечная, но прохладная, и на речку ехать не стоило. В общем, я немного постояла на углу и не торопясь отправилась домой, пиная пивную банку, подвернувшуюся под ноги.

«Если папа сказал «не вмешивайся», значит, нечего и соваться», – с удовлетворением думала я. Но судьба решила иначе. То есть в тот день судьба конкретно еще ничего не решила, по крайней мере, мне об этом не сигнализировала, но кое-какие симптомы, говоря по совести, уже были.

Ободренная папулиным советом, я вернулась домой и занялась приготовлением борща. Я люблю борщ и готовлю его в большой кастрюле, чтобы хватило на неделю. В будни времени на готовку нет, а борщ спешки не терпит. Я варила борщ, совершенно игнорируя заинтересованные взгляды соседей. Юрик сидел на кухне как приклеенный, то напевал что-то невразумительное, то поглядывал в окно, а Варвара сновала туда-сюда. Наконец, устав от моего гробового молчания, она спросила:

– У папы была?

– Была, – ответила я.

– Советовались?

– Конечно. Папуля сказал: «Ни во что не вмешивайся».

– И правильно сказал, – косясь на бабку, приподнялся со стула Юрик. – Не наше дело, и все… А джип-то еще стоит, и вообще…

– Ну и ладно, ну и хорошо, – забормотала Варвара. – Пойду-ка я на улицу, Марья Павловна вышла и Лизавета… Как там, не жарко?

– Не жарко, – кивнула я, и бабка исчезла. Вслед за ней отправился Юрик, второй день почти трезвый. Это начинало всерьез тревожить. Юрик утверждал, что его организму совершенно невозможно существовать без жидкости, причем не простой, а с градусами. То, что он сейчас без градусов, вполне возможно, нанесет его здоровью непоправимый урон. – Юрасик, – позвала я, когда он уже достиг входной двери, – может, тебе денег взаймы дать?

– Спасибо, Васена, – вздохнул он. – Я уж с утра думал сбегать и вдруг чувствую: что-то не хочется. К чему бы это?

– К морозу, – растерянно ответила я.

– Не иначе как снег выпадет, – согласился со мной Юрик и спросил: – Ты из бабкиного холодильника водку не брала?

– Нет, – удивилась я.

– Дела… Бабка собралась батарею в комнате менять, вот и затарилась, а водка куда-то испарилась, была бутылка – и нету. Мистика, – нараспев произнес Юрик и исчез.

Покончив с приготовлением борща, я подошла к окну, с намерением позвать Юрика обедать, потому что борщ он тоже уважает.

Возле подъезда топтались наши бабки во главе с Варварой, но Юрасика видно не было. Я неожиданно заскучала, потому что есть борщ в одиночестве не хотелось, взяла книгу и устроилась на подоконнике. И тут обратила внимание, что народ перед подъездом волнуется, бабки что-то эмоционально обсуждают, потом они вообще куда-то исчезли, зато в квартире появился Юрик.

– В подъезде газом пахнет, – сообщил он, входя в ванную. – Бабки волнуются.

– В нашем подъезде? – уточнила я.

– Само собой.

Однако волнение бабок так волнением и осталось, никто внимания на него не обратил, я имею в виду соответствующие органы. Бабки продолжали волноваться и вскоре установили, что запах идет из квартиры тридцать семь. Правда, особой уверенности они в этом не испытывали, так как из тридцать восьмой тоже попахивало. В тридцать восьмой жили пенсионеры, которые все лето проводили на даче, звонить им было делом бессмысленным, и потому бабки сосредоточились на тридцать седьмой, то есть на той самой квартире, где проживала Нинка, но та дверь не открывала и признаков жизни не подавала, чем очень расстроила старушек.

Наша Варвара, собрав с жильцов по тридцать копеек, отправила Юрика на почту, чтобы на всякий случай послать пенсионерам из тридцать восьмой квартиры телеграмму. На этом их бурная деятельность завершилась, бабки продолжали принюхиваться, а Юрик то торчал у окна, высматривая Нинку, то поднимался на третий этаж и тоже принюхивался. Угомонился он только часам к одиннадцати, когда Варвара отправилась спать и я тоже, злясь на себя за то, что так бездарно провела выходные. Кроме борща – никакой радости, а девушка я молодая, у меня каждый день должен быть праздником, а уж выходные тем более.

Утром я провалялась в постели дольше обыкновенного. Затем торопливо приняла душ, поела борща и побежала на работу. До нее пешком тридцать минут, бегом пятнадцать. В результате я пришла вовремя и смогла лицезреть длинную очередь граждан с питомцами возле моего кабинета. В понедельник всегда так, удивляться нечего.

Рабочий день пролетел незаметно. Я немного поболтала с Веркой, сменившей меня, и вскоре вышла из здания ветеринарной поликлиники. Вот тут меня и поджидал сюрприз. Он был огромным, черного цвета и звался «Сабурбан». Из него вышли трое молодых людей, тоже огромных, двое направились ко мне, а третий, водитель, ждал возле двери. Замерев с открытым ртом при виде этого зрелища, я вдруг вспомнила о Шляпе и повела себя совершенно неожиданно – развернулась на пятках и бросилась бежать в сторону спортплощадки двадцать четвертой школы, располагавшейся по соседству. Двое парней бросились за мной, а водитель залез в машину и завел мотор. Видеть все это я не могла по причине большой занятости, зато хорошо слышала. Слух у меня острый на редкость, а здесь он еще больше обострился.

Я различила топот ног сзади и тяжелое дыхание, увеличила скорость, и тут за спиной заорали:

– Стой, стой тебе говорят…

– Зачем? – спросила я, не снижая темпа.

– Да стой ты, дура.

– Сам дурак.

Я еще малость поднажала и выскочила к школе, сознавая всю опасность данного шага. Дело в том, что до этого мгновения я бежала дворами, где здоровущая машина проехать просто не могла, а возле школы проходила дорога, так что мне либо придется кругами носиться по спортплощадке (но это неразумно, потому что парней двое и численное преимущество они реализуют, взяв меня в «клещи»), либо оказаться на проезжей части, где я не смогу избежать встречи с «Сабурбаном». Выход один – рассчитывая на везенье, выскочить на дорогу и задействовать первый попавшийся транспорт, то есть тот, который пожелает остановиться на мой призыв.

Но мне повезло даже больше, чем я могла рассчитывать. Не успела я вывернуть из-за угла, как увидела милицейскую машину, а рядом с ней молодого человека в форме, с тоской обозревающего окрестности.

– Караул! – заорала я и бросилась к нему. Милиционер вздрогнул и тревожно огляделся. – Помогите! – вновь заорала я, притормозила и оглянулась, мои преследователи тоже в нерешительности остановились, а я, воспряв духом, печатая шаг, подошла к милиционеру, ткнула пальцем в сторону парней и сообщила: – Они за мной гонятся от самой поликлиники.

Милиционер моргнул, посмотрел на парней, потом на меня и поинтересовался:

– Зачем гонятся?

– Хотели в машину запихнуть, вот и она, – доложила я с радостью, так как «Сабурбан» в этот момент как раз появился в поле нашего зрения.

– Вы их знаете? – спросил милиционер тревожно, косясь на притормозившую в нескольких метрах от нас машину.

– Нет, конечно, – обиделась я.

– А чего же они тогда?

– У них и спросите.

Чувствовалось, что парень пребывал в сильном затруднении. Он сдвинул фуражку на затылок, посмотрел на машину, на ребят, пасущихся на углу, потом опять на меня и вдруг заявил:

– А я вас знаю. Вы в ветеринарке работаете. У меня пес лапу сломал, спаниель, он еще вату у вас свистнул. Чуть не сожрал, еле из пасти вытащили…

Спаниелей у меня тьма-тьмущая, и все почему-то любят вату, но огорчать парня я не решилась и радостно закивала:

– Конечно, конечно.

– Вот что, садитесь в машину, – посерьезнел он. – Надо нам отсюда сматываться, а то пальнут, чего доброго…

Предложение показалось мне чрезвычайно дельным, мы загрузились в машину и поспешно покинули данный переулок. В зеркало я могла наблюдать, как мои преследователи тоже переместились в свое транспортное средство, но ехать за нами вроде не торопились.

– Вы где живете? – спросил милиционер. Я объяснила, и мы поехали к моему дому.

Милиционер высадил меня у подъезда, я помахала ему рукой, он развернулся и уехал, а я подумала: может, мне не стоило возвращаться домой? Могла бы пожить у папули… Тут я напомнила себе известное изречение «мой дом – моя крепость» и стала подниматься на второй этаж. Дверь в квартиру оказалась не заперта. Я вошла и тут же ойкнула, потому что кто-то весьма невежливо схватил меня за шиворот.

– Как бы дал, – с чувством заявил молодой человек внушительного роста и комплекции, а что самое неприятное – обладатель огромного кулака, который он мне в настоящий момент демонстрировал.

– Не надо, – жалобно попросила я, пятясь от него задом, точно рак.

– «Не надо», – передразнил он. – Еще бегает…

Тут я, немного сосредоточившись, смогла опознать в нем своего недавнего преследователя. Между тем мы оказались в кухне, где я имела возможность лицезреть еще троих молодых людей, настроенных очень решительно, а также Юрасика и нашу бабку. Бабка сидела между газовой плитой и кухонным столом, с кляпом во рту и со связанными полотенцем руками, из чего я заключила, что она оказала достойное сопротивление. Она и сейчас держалась мужественно, спина прямая, грудь вперед, а глаза так горят, что впору вызывать пожарных. Юрасик же был тих и печален, сидел на полу возле раковины, а физиономию его украшал синяк прямо-таки выдающихся размеров.

При моем появлении Юрасик поднял голову и тяжко вздохнул. Я достигла центра кухни и замерла в нерешительности. Теперь парень не держал меня за шиворот, и, что мне делать далее, было неведомо. Я бы, конечно, заорала «караул», только вряд ли это принесет много пользы.

Переминаясь с ноги на ногу, я томилась неизвестностью, пока молодой человек зверской наружности, сидящий на подоконнике, не спросил:

– Где Колян?

Прежде чем отвечать, я решила подумать, потому что один из парней приблизился ко мне на опасное расстояние и стало ясно: если ответ им не понравится, мне несдобровать. Для начала меня украсят синяком, как Юрика, а я противник синяков и вообще всякого насилия. Первое, что пришло мне в голову, ответить вопросом на вопрос, например: «Какой Колян?» или «А в чем, собственно, дело?». Но, приглядевшись к парню на подоконнике, я поняла, что вслед за этим синяк заполучу совершенно точно, и продолжила размышления, как ответить половчее.

– Ты что, язык проглотила? – рявкнул тот, что стоял рядом со мной, и легонько тряхнул меня. Легонько, но ощутимо, так что оставалось только гадать, что со мной будет, когда он тряхнет всерьез.

– Я же думаю, – поспешно пояснила я.

– О чем? – растерялся парень.

– О вашем Коле, естественно, – удивилась я. – Тот этот Коля или нет, а если тот, то где он может быть? – Тут я, конечно, лукавила: то, что Коля их, было ясно, и где он находится сейчас, мне доподлинно известно. То есть я предполагала, что он до сих в багажнике Володиной машины. Само собой, если Володя его не обнаружил и не перепрятал. Вот тут и начались проблемы: ответь я правду, мне, пожалуй, несдобровать. Увидела я Колин труп, и что? В милицию побежала? Нет, не побежала и даже не позвонила. Значит, налицо явный сговор. А когда дело дойдет до Володи и он заявит, что знать ничего о Шляпе в багажнике не знает, эти вообще решат, что это я его туда запихнула. Нет, папуля, как всегда, прав: ни во что не вмешиваться.

– Ты что, совсем дура? – спросил между тем парень, которого мой ответ вроде бы расстроил.

– Нет, почему? – обиделась я.

– Слушай, может, тебя без зубов оставить? – предложил парень со зверской физиономией, чем очень меня напугал. Я, конечно, и до этого была здорово напугана, а здесь вовсе лишилась от страха всех пяти чувств, и только вращала глазами, ожидая, что сию минуту останусь без зубов и с синяками у меня тоже проблем не возникнет.

Видно, что-то такое отобразилось на моем лице. Возможно, я смертельно побледнела, но парни как-то поняли, что стоять мне трудно, и тот, что находился ближе ко мне, подвинул ногой табурет и резким движением опустил меня на него, я вздохнула и сразу вспомнила про Колю.

– У него бультерьер? – спросила я с надеждой. Надежда моя относилась к тому факту, что, возможно, мне повезет и Коля с бультерьером вовсе не тот Коля, что им нужен, и мы расстанемся раньше, чем они причинят мне какой-то ущерб, говоря попросту, нанесут увечья. Но тут другая мысль явилась мне: убедить парней в том, что мой Коля вовсе не их Коля, будет крайне нелегко, так что, может, лучше, окажись он их Колей.

– Ну, есть у него бультерьер, – ответил парень на подоконнике, а я вздохнула:

– Выходит, он.

– Ты, больная, объясняй толком, а то мало не покажется. Летать умеешь? – вдруг спросил он.

– Нет, – почувствовав подвох, активно замотала я головой.

– То-то, а можешь полететь прямо вот из этого окна. Усекла?

– Конечно, – я прокашлялась и с надеждой посмотрела на парня рядом с собой. – Так мне что, рассказывать? – спросила я робко.

– Рассказывай, – дружно кивнули все четверо.

Тут мне в голову пришла мысль, которой в настоящий момент совершенно нечего было делать в моем мозгу, а именно: почему парней четверо, ведь возле ветеринарки их было трое…

– Ну, – ткнув меня в бок и тем самым прервав мои размышления, поторопил парень.

– У Коли бультерьер, – поспешила я поведать миру свою версию происшедшего, – и он обращался ко мне, когда собака заболела. Я ветеринар, – с надеждой, что они об этом помнят и все дальнейшие события станут им предельно понятны, сказала я. – Он позвонил к нам, вызвал ветеринара на дом, то есть меня, и так мы познакомились. Потом ваш Коля несколько раз заезжал ко мне и даже в кафе пригласил, в «Ландыш», это как раз напротив поликлиники.

– Про кафе мы знаем, – буркнул парень, тот, что сидел на подоконнике. Как видно, он у них был за главного, ибо говорил со мной в основном он. Ну и тот, что за шиворот держал, время от времени радовал звуками своего голоса, а двое других вообще молчали, как рыбы. – Где Колян, тебя спрашивают.

– Я же рассказываю, как все было, – обиделась я. – В пятницу я пошла к подруге на день рождения, ну и выпила… лишнего, а еще с парнем познакомилась, с Володей. Он привез меня сюда. Я пошла домой, а он не смог, то есть не мог подняться по лестнице и остался внизу, а здесь на кухне сидит ваш Коля. Я здорово удивилась, потому что даже не предполагала, что он знает, где я живу. А потом Варвара Васильевна его выгнала, потому что Юрик пел песни, а ее это раздражало. Вот и все. Он оказался на лестничной клетке, и мы потеряли его из виду, – сочла нужным добавить я.

– Значит, он выпивал вот с этим чучелом? – ни секунды в это не веря, спросил Главный, мотнув головой в сторону Юрасика.

– Похоже, что нет, – рассудительно ответила я. – Юрасик обнаружил его сидящим за столом, а на столе бутылку, ну и решил выпить с человеком. А ваш Коля не пил и песен с ним не пел, и Юрик стал беспокоиться. Варвара Васильевна рассердилась, и мы… вынесли вашего Колю на лестницу.

– Как это вынесли? – нахмурился Главный. – Он что, сам идти не мог?

– Видите ли, – дипломатично начала я, – я сама, будучи в очень плохом состоянии, не берусь судить о том, что он мог и чего не мог, помню только, что мы оставили его на лестнице, а утром его там не оказалось. Должно быть, он пришел в себя и подъезд покинул.

– Ты чего нам вкручиваешь? – разозлился Главный, чем очень меня огорчил. Положение мое и так хорошим не назовешь, а разозлись он как следует, завидовать мне никому в голову не придет. – Слушай внимательно. Дома его нет с пятницы, а сегодня понедельник. На звонки не отвечает. Последний раз его видели в казино.

– Когда? – быстро спросила я.

– В пятницу. И не перебивай. Джип его стоит рядом с твоим домом, и ты сама ему на автоответчик звонила. Соображаешь?

Я только вздохнула – так вот как они меня нашли, угораздило же меня позвонить. Правильно папуля говорил: «Не вмешивайся».

– А в каком казино его видели? – спросила я и торопливо добавила: – Я не просто так спрашиваю, у нас на третьем этаже Нинка живет, как раз работает в ночном клубе или в казино. Я в этом не очень разбираюсь, а соседка видела, что она в пятницу на джипе приезжала с вашим Колей. Я Нинку спрашивала, а она милицией грозить стала. Ясно, что-то ей известно.

– Где живет? – переглянувшись с товарищами, спросил Главный.

– В тридцать седьмой квартире, – с удовольствием ответила я. Во-первых, их интерес ко мне заметно увял, во-вторых, Нинка явно как-то замешана в этой истории, так с какой стати мне одной кашу расхлебывать?

Двое молчаливых парней покинули кухню, хлопнула входная дверь, и сделалось очень тихо. Сидящие в кухне напряженно вслушивались. Вдруг за дверью раздался довольно неприятный голос, принадлежащий подруге нашей Варвары, она громко объясняла, что Нинки дома нет, а не мешало бы ей быть, потому что газом пахнет уже во всем подъезде и точно из ее квартиры, не ровен час, все взлетим на воздух, и никакие террористы не понадобятся. Тут раздался жуткий треск. Я подпрыгнула на табурете, успев подумать: «Ну вот и взлетели», но ничего похожего на взрыв не произошло. Опять сделалось довольно тихо, только голос соседки, теперь звучавший испуганно, с трудом доходил до наших ушей, так что слов было не разобрать. Но и без того было ясно, что в подъезде происходит что-то необычное.

Вдруг бабкина подруга истошно закричала, захлопали все двери, и к ее воплю присоединились два других, слабее и тоньше, но впечатление они произвели. Юрасик испуганно завозился, бабка вытаращила глаза, а я сдавила рот ладонью, чтоб тоже не заорать. Таких парней, как тот, что на подоконнике, это, как правило, нервирует, а нервировать его мне совсем не хотелось.

В этот момент в кухне появились его товарищи.

– Девка загнулась, – сообщил один из них, зря я его немым считала. – Лежит возле духовки, траванулась газом, а может, траванули. Сейчас менты понаедут. – Упоминание о ментах прозвучало для меня сладчайшей музыкой, но на Главного оно особого впечатления не произвело.

– А что это за Володя, который тебя привез?

– Его никто не знает, – заторопилась я. – На вечеринку он сам по себе пришел, когда уже все пьяные были, говорил, что со мной познакомиться хотел.

– Познакомился? Где он живет? Фамилия? Телефон?

– Фамилии не знаю, и где живет тоже, а телефон он мне дал, да я бумажку выстирала вместе с шортами.

– Ты меня достала, – опять разозлился парень и пошел к двери.

Его товарищи уже некоторое время в нетерпении переминались с ноги на ногу. Я порадовалась, что они сейчас уйдут, но тут выяснилось, что радоваться я начала преждевременно, потому что они собрались прихватить с собой и меня. Главный сгреб меня за шиворот, а чтоб я двигалась быстрее, дал мне хорошего пинка.

– С нами поедешь, – сказал он грозно, – и не вздумай орать, пришибу.

В то, что пришибет, я поверила сразу, однако ехать с ними сочла неразумным, ведь нет никакой гарантии, что они не пришибут меня там, куда мы приедем, так какая мне разница: здесь ли, там ли? Поэтому, оказавшись на лестничной клетке, где к тому моменту успели собраться практически все жильцы нашего дома, я заорала что есть мочи, вцепившись в перила. Главный попытался спустить меня с лестницы, но не тут-то было: хотя граждане в основном толпились этажом выше, однако и на нашей лестничной клетке людей было достаточно, и они не могли не обратить внимания на мои вопли. Две женщины тоже заорали, а Главный обиделся и спросил, обращаясь ко мне:

– Ты что, дура?

Но и это не помогло, потому что среди граждан был сосед Сашка, и он тут же пришел мне на помощь, то есть когда меня попробовали отцепить от перил, он очень грозно сказал:

– Отстань от нее…

На что Главный предложил:

– Стой и не вякай.

И они немного попререкались по этому поводу, Главный свирепел, а Сашка не отступал. Я продолжала орать, и уже многие мне помогали. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если б вдруг на лестничной клетке не возникла Варвара с щеткой в руке, которой она сразу же огрела ближайшего к ней парня, гневно рыча:

– У, бандит проклятый… – А появившийся вслед за ней Юрасик возвестил обрадованно:

– Менты приехали, слава богу, чтоб им пусто было.

И наши враги под рев толпы поспешили покинуть подъезд. Варвара тыкала в них щеткой, а когда уже не могла дотянуться, метнула ее в убегавших, но попала не в них, а в дядю Гришу из тридцать шестой квартиры, который как раз входил в подъезд.

Милиция в самом деле приехала, но часа через полтора. За это время я успела узнать следующее: Нинка, совершенно мертвая, по определению бабкиной подруги Лизаветы, обладательницы противного голоса, лежит на своей кухне возле газовой плиты. Не зря народ волновался по поводу утечки газа. Хорошо, бандиты вовремя приехали и взломали дверь. А если бы не приехали, где бы мы сейчас были?

Услышав о бандитах, наша бабка ужас как рассвирепела и рассказала гражданам о постигнувшем нас несчастье, о том, как меня допрашивали, Юрасика били, а ей самой засунули кляп в рот и связали руки. Граждане пришли в ужас и повторно вызвали милицию.

Конечно, всех страшно интересовал вопрос: чего хотели от нас бандиты, и бабка сообщила, что ищут они Колю в шляпе и плаще, который вместе с Нинкой приехал в пятницу на джипе, а потом оказался у нас на кухне, и, возможно, не совсем живой, потому что с Юриком не пил и песен не пел, хотя водки было хоть залейся, и это уже говорит о многом.

Граждане слушали, Юрасик кивал с застенчивым видом, а умные головы уже связали воедино появление в доме бандитов и свежеобнаруженный труп. Стало ясно, как день, что мы имеем дело с убийством. С какой бы такой стати Нинке травить себя газом, хоть она и непутевая?

Дядя Гриша перелез со своего балкона на Нинкин балкон и отчетливо увидел темные пятна на ее шее. Конечно, синяки. Она сопротивлялась, ее маленько придушили, а уж потом газом…

У меня от обилия информации разболелась голова, но я внимательно слушала, справедливо полагая, что информация лишней не бывает, а в моем положении информация буквально решает все. Тут Варвара, которой стало обидно, что за разговорами о Нинке о ней почти забыли, возвысила голос и вторично поведала о том, как в нашей квартире появились четверо головорезов и начали спрашивать, где можно найти меня.

– Я им ничего не сказала, – заявила бабка, и я ей сразу поверила, нашу Варвару на испуг не возьмешь. – Этот вон проболтался, где ты работаешь, – кивнула она на Юрика, – а предупредить тебя я не смогла, они втроем за тобой уехали, а четвертый с нами остался.

– Меня били, – пожаловался Юрасик и ткнул пальцем в свой синяк.

– Подумаешь, били, – презрительно хмыкнула Варвара. – Ты мужик, мог бы потерпеть.

Юрик обиделся и ушел наверх, где народ стоял плотно и голос Варвары туда доходил с трудом. Я еще немного послушала интересные разговоры и сильно опечалилась. Ждать приезда милиции мне вдруг расхотелось. Приедут, начнут вопросы задавать, а что я им, к примеру, скажу? Милицию тоже заинтересует и брошенный джип, и тот факт, что ребята бандитского вида явились ни к кому-нибудь, а к нам в квартиру, и разыскивали меня. Конечно, была надежда, что они удовольствуются одним трупом, то есть Нинкой, а если нет? К тому же и сам по себе Нинкин труп сильно меня тревожил. Граждане правы, с какой такой стати Нинке вдруг травить себя газом? Что, если ее действительно убили? А если убили, то за что? Дураку ясно: не обошлось без Шляпы. В том смысле, что его кончина как-то связана с Нинкой. Не зря она так перепугалась, когда я ей про Колю сказала. Кто-то его убил, а теперь и Нинку. Очень может быть, что… Но об этом думать мне не хотелось.