Под игом чудовища

Но по данным той же разведки они в первую очередь всё-таки стремятся сжечь всё вызревшее зерно, и просохшее сено. И, конечно – под корень вырезать всё мирное население тех посадов, что удастся взять сходу, штурмом. Понятное дело, что убивать они будут вообще всех, кто живёт в Тарсии – до кого сумеют добраться!

И убивают – всех. Не разбирая, без жалости. Начиная от грудных младенцев, до дряхлых стариков! Им на руку играет то, что их очень много. Более десяти тысяч.

К счастью, донесение из замка Милдред поступило вовремя, и гарнизоны западных и восточных крепостей уже выступили, чтоб перекрыть дороги и подходы к нашим самым плодородным землям, и густонаселённым районам. Оборона западного и восточного валов тоже уже в порядке. Но основная масса монстров, по данным разведки, движется прямо на нас. К столице. И её пригородам и посадам грозит немедленная опасность.

Значит, действовать будем так.

Сейчас – марш-бросок в полной выкладке и с двойным запасом стрел. До равнины Ундинос, где у нас имеется основная линия обороны. Враг не сможет переправиться через Теннор, поскольку мосты уже убраны, и пакетботы адмирала Ван Ден Граафа заняли позиции на фарватере. Следовательно, врагу деваться некуда, и он выбежит прямо туда – к валу Адриана. К нашим траншеям и редутам. Наша задача – добраться туда за час! Занять оборудованные заранее позиции. И в первую очередь стремиться убить как можно больше тварей – стрелами. То есть – не подпуская врага на дистанцию ближнего боя максимально долго. И уж только потом, если твари подберутся вплотную – вступать в рукопашную. Повторяю: мы должны убить всех, кто будет нас атаковать!

Как нашему руководству кажется, это должно получиться. Потому что – повторю: враг атакует не организованными отрядами, или плотными рядами, с надёжными бронированными щитами, а – нестройной массой. Толпой. Где каждый – сам по себе. Собираются они воевать, следовательно, не по какому-то определённому плану, а – навалом! То есть – за счёт только численного перевеса! И не берут пленных, да и сами – не сдаются живыми.

Наша задача – доказать им и их владыке глупость и ошибочность их амбиций и тактики.

Потому что я верю: все вы – отлично тренированные воины! И запросто попадаете даже ночью – белке если не в глаз, то в задницу – уж точно!

Бойцы! Помните – жизнь и безопасность населения Тарсии – в ваших руках!

Поэтому разбирайте оружие, и – вперёд!

А сейчас нале-во! В Арсенал бегом марш!

Бег в полной выкладке, да ещё с двойным запасом стрел, по даже отлично выровненной дороге с хорошо утоптанным покрытием, ночью, в свете чадящих и бликующих факелов, удовольствие, мягко говоря, на любителя. Мимо, подпрыгивая в такт шагам, пролетали стволы и кусты подлеска, в топоте сотен сапог по дороге еле слышно было тяжёлое и частое дыхание сотен же ртов. Глядя, как покрывается потом шея и спина переваливающегося перед ним Остерманна, Борис ругался. Мысленно, разумеется. Чтоб не сбивать себя с ритма и дыхания. Левой-правой, раз – два! И пусть бег в составе взвода и происходит не в максимально быстром темпе, который они, тренированные профи, способны развивать в критических ситуациях, на поддержание даже его всё равно уходит чертовски много сил. Единственное, что утешает – вид мерно подпрыгивающих в такт шагам, уставших, потных, и перекошенных гримасами, лиц и затылков вокруг, уставших ничуть не меньше, и озабоченных тоже лишь единственной мыслью: скорее бы всё это закончилось!

А закончиться оно может лишь в единственном случае: если они и правда – перебьют поголовно всю эту очередную орду!.. Нет: не «если», а – когда! Даже в мыслях нельзя давать врагу ни малейшего шанса: их армия – сильнее! А враг…

Враг у них непредсказуемый. Интересно, что там за тварей чёрный Властелин придумал на этот раз… В кольчугах? Со щитами? Хм-м…

Но Борис не позволял себе отвлекаться на посторонние мысли, чтоб и правда – не сбиться с шага и дыхания: через десять минут они уже должны быть на месте: вон, впереди, в чаще леса Ривендолл, по которому они бегут, появился ширящийся просвет! Значит, выход на равнину Ундинос, к их готовым позициям у вала Адриана – близко!

А хорошо, что позиции подготовлены давно. С другой стороны – как им не быть подготовленным?! Ведь если убраны наплавные мосты через глубокую, быструю и полноводную реку Теннор, перебраться на другой берег без ну очень большого количества заранее подготовленных плавсредств – никак невозможно. Да и корабли адмирала не станут просто смотреть на такое! А полковник сказал, что у очередных тварей с собой только мечи и щиты. Значит, рано или поздно они как раз к линии траншей и редутов и выбегут.

Стволы вокруг наконец расступились, и они оказались на обширной равнине, в это время года покрытой подсохшей, высотой по колено, травой. Правый фланг укреплённых башенок, разбросанных в, казалось бы, хаотичном порядке, редутов, на самом деле чётко укладывается в тактическую схему: расставленные на расстоянии ста шагов друг от друга, башни не перекрывали друг другу сектор обстрела, и в то же время могли подстраховать – если противнику удалось бы вклиниться в оборону глубже, чем на ту же сотню шагов.

А обычно этого не происходило – полоса из двух параллельных траншей десятифутовой глубины и ширины, с земляными стенами, укреплёнными фашинами из плетней на ближайшей к редутам стороне не позволила бы преодолеть эшелонированную линию обороны так просто, сходу. Особенно, если у противника не имеется лестниц или мостков.

А у противника не имеется.

– Внимание, взвод номер один! Ваши редуты один и два. Взвод два – ваши – третий и четвёртый! Третий!..

Пока лейтенант Фриланд чётким звонким голосом раздавал команды, Борис оглянулся вокруг.

Всё отлично. Сказывается огромная практика и долгие изнуряющие тренировки: что пехотинцы со своими копьями и двуручными мечами, что они, лучники, с мощными и тяжёлыми армейскими составными луками и коротенькими саблями-мечами для ближнего боя, уже чётко рассредоточились по своим позициям: даже сержанту Борде не нужно отдавать никаких дополнительных команд, хотя он не из тех, кто упустит случай показать своё рвение:

– Первое отделение! Редут номер один. Второе. Ваш – второй. Третье отделение – выстроиться в цепь за линией пехоты между первым и вторым!

Два первых отделения их взвода уже и сами полезли на лестницы трёхметровых, собранных из толстенных брёвен, редутов, которые внутри на три четверти высоты были засыпаны утрамбованной землёй – для вящего удобства, а также для того, чтоб поднимающиеся до пояса брустверы из брёвен давали хоть какое-то прикрытие, если б враг надумал стрелять по людям. Огромнейший частокол кончавшегося здесь двухмильного тына, прикрывающего вход в лес своими пятнадцатифутовыми, вкопанными на половину немаленькой длины, заострёнными стволами, оказался от Бориса всего в сорока шагах. И уж он-то знал, что на эту преграду можно положиться, поскольку пришёл в армию именно в тот год, когда строительство этого тына как раз заканчивалось. Но попотеть при установке последних трёхсот футов успел.

Тридцатифутовые стволы – от курайской ели. То есть – просмолёны насквозь. (Поэтому когда ворочали их, казалось, что это не деревья, а мраморные колонны – тяжеленные до ужаса!) Зато их вкопанные части не сгниют в земле ещё лет этак триста… А от того, чтоб кто-нибудь попробовал забраться прямо по ним, защищены надёжно: промазаны с наружной стороны. Хеклом.

Пехота быстро заняла позиции у второго, ближайшего к редутам, рва, забравшись на насыпи, имеющиеся перед траншеями, и рассредоточившись в цепь. И приготовив копья. Борис и все его соратники из третьего отделения тоже растянулись в цепь, встав за спинами легших наземь пехотинцев. Три метра длиннющей ямы и ещё полтора – насыпи за мощным плетнём, и поставленные стоймя фашины – достаточно хорошая защита от тварей. Особенно, раз те – без осадных лестниц, мостков и луков!

Что само по себе казалось достаточно странным, учитывая предыдущие нападения. Ну, с теми, первыми обезьяноподобными, и вторыми – совсем уж обезьянами. Про крыс и летучих мышей вспоминать смысла нет – против таких противников валами и рвами не защитишься. Правда, и хлопот они доставили всё же поменьше. Но вот теперешние твари…

Борис невольно ловил себя на том, что рука тянется всё время к затылку – помочь мозгам думать. А думать никто пока не мешал. И время тянулось чертовски медленно. Казалось, с тех пор, как они прибежали, заняли места и отдышались, прошли часы, хотя внутренне Борис отлично понимал, что пока в ожидании прошло не больше десяти минут. Солнце, поднявшееся над равниной, освещало поле будущего боя отменно. Единственное неудобство – оно же и нагревало спину и бок, прикрытые кирасой так, что струйки пота вскоре начали прокладывать себе дорожки вниз, у пояса сливаясь в одно неприятно мокрое, и холодящее тело, пятно.

Ничего: во время схватки ему будет не до этих привычных мелких неудобств. Пусть казённое обмундирование и не всегда удобно, и тяжеловато, зато вот именно – защищает. Жизненно важные органы и части тела. Оставляя свободными руки.

Дозорный, стоящий на высоченной башне дозорной вышки, вдруг заорал во всё горло, и принялся истово наяривать, колотя изо всех сил в маленький колокол, подвешенный к стропилам вышки, и оглашая поле будущего боя поясняющими выкриками: «Вон они! Бегут!», дублируя уставной сигнал колокола.

Ну вот. Сейчас начнётся!

Борис встал поудобней, поёрзал носками и каблуками сапог, удобней зарываясь в утоптанную землю бруствера. Для меткого и сильного боя из его массивного оружия нужна не твёрдая рука, и не меткий глаз… А – уверенная и надёжная стойка!

Через пяток минут из-за длинного плоского увала в дальнем конце поля показался противник – он и правда, двигался разрозненно, поодиночке, и без какого-либо намёка на упорядоченное боевое построение.

Борис невольно прищурился, чуть поворачивая голову то влево, то вправо – чтоб лучше видеть. Да, видно теперь хорошо. Действительно, твари бегут без вот именно – строя, хаотично, и расстояние между отдельными воинами доходит до десяти шагов. Странно. И наивно: от прицельного поражения из луков такой строй, даже с рывками и прыжками бегущих в разные стороны – не спасёт! И враги не могут этого не знать. Проверяли уже. Нет, не совсем так: это их предшественники проверяли. А знает – их хозяин.

Теперь Борис думал, что хорошо, что они, то есть, армия, построили десять лет назад, после самого первого нападения обезьяноподобных, тын из пятиметровых брёвен. Выводящий стремительно несущегося врага прямо к Валу. И пусть этот тын охраняет поверху всего один батальон, рассредоточенный по длинным мосткам, проходящим по всей тыльной его стороне, на метр ниже заострённых концов по всей его двухмильной длине, такой защиты вполне хватает, чтоб проконтролировать и пресечь попытки любого проникновения. Да и зачем бы противнику лезть под убийственный огонь, и штурмовать скользкие высоченные брёвна, если впереди открыта вся огромная равнина Ундинос: забегай – не хочу!

Но это только хитро рассчитанная их Штабом тактическая уловка: на самом-то деле, из-за увала и не видно, что узкое и кажущееся легко доступным горлышко равнины, там, в глубине, надёжно перекрыто. И тот, кто оказался зажат между руслом трёхсотфутовой глубокой и полноводной реки, и пятнадцатифутовым частоколом тына, вдруг поймёт, что оказался в бутылочном горлышке, перед отлично продуманной и организованной, и даже дублированной, линией обороны! До этого – просто невидимой!

И выход у такого нападающего теперь имеется лишь один.

Вернее – два: или отступить, пробуя прорваться к плодородным внутренним землям богатой Тарсии где-нибудь в другом месте, преодолевая густые непролазные дебри тайги, и гиблые торфяные болота, или… Или сходу ломануть вперёд, принять неравный бой, и, скорее всего, потерять если не всю, то – большую часть своих озверелых орд.

Сержант проорал, снимая наконец со спины и свой, особо мощный, лук:

– Ждать, пока приблизятся на дистанцию поражения! Один монстр – один стрелок! Стрелять только в тех, кто бежит прямо на тебя! Огонь по готовности!

Приказы стандартны, и можно было бы их и не отдавать – и пехотинцы и лучники и сами отлично знают, что делать. Однако всю эту привычную лабуду поспешили повторить и сержанты остальных взводов, и Борис услышал, как череда отрывистых команд, словно по цепи, передаётся всё дальше – туда, где другой фланг линии обороны надёжно перекрывает полноводный Теннор. И пакетботы адмирала.

Но вот твари и приблизились. Можно бы, конечно, приглядеться, и рассмотреть получше те мерзкие рожи, что видны теперь, отблёскивая чем-то вроде чешуи, в лучах поднявшегося уже достаточно высоко солнца. Но – зачем?!

От знания того, что из себя представляет, и как выглядит рожа мерзкой тварюги, которую нужно убить единственной стрелой, целиться удобней не станет! Поэтому с тем же успехом это может быть не лицо, а просто пятно – словно из тех, что намалёваны на тренировочных мишенях.

Борис сжал губы, наложил первую стрелу. Выдохнуть. Отодвинуть от груди лук, оттянув тетиву. Прицелиться. А теперь плавно…

Есть! Первая же тварь, в грудь которой он направил бронебойный наконечник, оказалась словно отброшена назад невидимой огромной рукой: торопливый бег прервался, и тварь грохнулась оземь там, где стрела её и настигла: в семидесяти шагах от рва! И когда тварь перевернулась на бок, Борис чётко увидел, что стрела сделала даже больше, чем он мог рассчитывать: измазанный в крови бронебойный шестигранный наконечник торчал из кольчуги на спине наружу на добрую ладонь!

А вот теперь, увидав, что твари и правда, очень даже легко поражаются прямо сквозь дохленькую, хоть и отблёскивающую полированными кольцами, кольчугу, принялись стрелять и остальные соратники Бориса! Твари так и посыпались на землю, словно спелые груши под осенним ветром! Борис ещё успел подумать, что очень глупо поступил тот, кто приказал им бежать разреженным строем – лучники успеют поразить так очень много «отдельных мишеней», прежде чем хоть кто-то доберётся хотя бы до первого рва. Который и выкопан для того, чтоб тот, кто бы ни преодолевал его, вынужден был бы приостанавливаться, перехватывать оружие, и карабкаться на противоположный склон-отвес, подставляя себя под огонь в эти моменты вынужденной малоподвижности…

Правда, вскоре Борису некогда стало думать над тонкостями фортификации или руководства тварями: работа пошла хоть и привычная, но очень напряжённая. Буквально за пять минут он расстрелял весь первый колчан с его тридцатью стрелами, и скинул его с плеча на землю, чтоб тут же приняться за второй. Когда через ещё десять минут закончился и этот, пришлось выхватить меч, и встать в ряд. Плечом к плечу с коренастыми и ощетинившимися остриями копий в сторону второго рва, пехотинцами. Наблюдая, как из глубины этого самого второго рва уже лезут первые прорвавшиеся, негромко вереща и злобно клацая челюстями!

Оказалось, что череп у чёртовых тварей чертовски прочен! Первую же, которую Борис рубанул что было сил, прямо в лоб, не убило, а просто отбросило! Но и так получилось неплохо: потому что упав, она зацепила и прихватила с собой на дно рва двух лезших рядом тварей!

Ладно, учтём. Вторую Борис рубанул в место, где шея переходила в плечо. Ну, вернее, это место он определил, скорее, логическими размышлениями: не имелось у тварей никакой шеи, а просто голова сидела, будто прилепленная неумелым или ленивым скульптором, прямо на туловище! Но получилось тоже хорошо: кольчужная рубаха, призванная защищать торс твари от мечей и сабель, кончалась всего в двух пальцах от того места, куда пришёлся удар, перерубивший до половины эту самую условную шею!

Тварь, выпучив громадные глаза и разевая рот в совсем беззвучном теперь крике, завалилась назад, сразу потеряв способность к сопротивлению. Борис заорал:

– Бейте в шею, сразу под челюстью, и над рубахой! Шея перерубается!

Он не знал, последовали ли его совету остальные, да и услышали ли: в азарте кровавого дела все воины-люди обычно и орали, и ругались, и кололи и рубили, с хрипом и присвистом втягивая воздух в разгорячённые лёгкие, и вряд ли слушали – разве что автоматически прислушивались бы к командам сержанта, реагируя на знакомый голос. Но сержант, как краем глаза успел увидать Борис, сейчас как раз отбивался от троих особо настырных и здоровенных тварей. Подумав, Борис просто отбросил назад в ров пинком в живот очередную тварь, и быстро сделав три шага, одну из пытавшихся разделаться с его непосредственным начальником тварей поразил ударом снизу вверх – в спину, в область печени, пронзив насквозь кольчугу, что здесь явно была потоньше.

Тут уж не до «честности» или порядочности!

Тварь «поразилась», замерев на долю секунды, а потом просто шмякнувшись на землю бесформенным мешком, выронив клевец из лапы.