Роботер

4.1

Густав

Когда личный корабль Густава отошёл на две световые секунды от Земли, капитан включил варп и оставил тягу на приятных девяти десятых «g». После окончания манёвра Густав с удовольствием удалился в свою каюту. Наконец-то – в личные владения, подальше от земной политики и нищеты. Что за нудная неделя! Тяжелее и скучнее в жизни не было. Наконец-то можно отдохнуть.

Он закрыл дверь каюты, уселся в надувное кресло и взял планшет со схемами «звёздного ключа». Уже с год Густав проводил всё свободное время, вглядываясь в них. Хотя яснее они не стали, их изучение, напряжение внимания и рассудка помогали успокоиться и собраться с мыслями. Быть может, как-нибудь после долгого наблюдения за работой «ключа» Густав сможет разрешить его загадку.

Наверное, уже в пятитысячный раз Густав уставился на схему гравионного генератора, самого запутанного и непонятного блока во всём приборе. Густав проследил за ходом энергопроводов, сосредоточился на знакомых очертаниях, ожидая привычного спокойствия и удовлетворения. Но они не приходили. А в голову упорно лезли мысли о событиях последних дней.

Раздумья о «звёздном ключе» напомнили о том, что пророк не позволит медлить. Придётся передать Тангу резерв готовых «ключей», чьё существование Густав так упорно отрицал. И Королевству придётся воевать, полагаясь на оружие с непонятными и непредсказуемыми свойствами. А если «ключи» отключатся в середине кампании? Никто же не представляет, как их ремонтировать.

Виновен в этой глупости Танг. Тут сомнений нет. Ему наплевать на исследование, на развитие технологии. Он просто хочет корабли. Как хорошо было бы работать с кем-нибудь разумным и осторожным! Но в жизни и политике, чаще всего, выбирать не приходится. У реконсидеристов мало потенциальных адмиралов. А передача флота другой секте крайне ослабила бы реконсидеризм. В своё время Танг показался лучшим. Теперь Густав задумывался над тем, не лучше ли было бы отдать флот проклятым медельинам.

Несомненно, добродетельный адмирал обрадуется тому, что глава его проекта получил от Высокой церкви шпиона. Густав выругался сквозь зубы. Надо что-то делать с этим Родригесом, и поскорее. А о нём даже думать мерзко. Но приступать следует прямо сейчас, пока святоша ещё не вошёл в курс дела. Застонав от отчаяния, Густав нажал кнопку для внутренней связи на планшете.

– Да, сэр, – ответил капитан.

– Пожалуйста, пришлите Родригеса ко мне в каюту. Немедленно.

– Да, сэр.

Густав опустился в кресло и, кривясь, принялся глазеть на стену, до тех пор пока не постучали в дверь. Он глубоко вдохнул и попытался вогнать себя в дипломатический настрой.

– Входите.

Родригес шагнул за порог. Святой отец оделся во флотскую униформу, но полностью белую. Перепады гравитации по пути от Земли, похоже, ничуть не повлияли на гладкую, аккуратно зачёсанную шевелюру.

Густав поздоровался. Родригес ответил – благочестиво и вымученно.

– Вы хотели меня видеть? – спросил он с лёгким удивлением.

– Да, я хотел бы поговорить, – сообщил Густав и указал на кресло напротив.

Послушник опустился в него, словно огромный хищный кот.

– Да, пожалуйста. А о чём?

– Большей частью о вас. Если вы хотите работать моим ассистентом, необходимо лучше узнать друг друга.

– Конечно, – согласился Родригес с отчётливой враждебностью. – И что бы вы хотели узнать?

Густав собрался с духом. Да, бессмысленно терять время.

– Начнём с того, что я хотел бы узнать ваше мнение о Реликвии.

– В контексте чего? – уже не скрывая раздражения, спросил Родригес.

Густав замялся.

– Хм, в общем, насчёт происхождения Реликвии нет полной уверенности. Нет ничего такого в её структуре либо действии, что указывало бы на нелюдское происхождение.

Эту идею Освальд упомянул в присланной перед самым отлётом инструкции в качестве средства подействовать на послушника. Густав ощутил лёгкие угрызения совести – он в человечность Реликвии не верил. Но лучше начать работу, понудив святошу к откровенности.

– Мне интересно знать, считаете ли вы Реликвию продуктом инопланетной цивилизации или, как утверждают некоторые, божьим даром и посланием нам?

– И тем и другим, – заверил Родригес, фальшиво улыбнувшись.

Густав рассчитывал на другой ответ.

– И как у вас совмещается одно с другим?

– Генерал, наука – это познание божьего замысла, – с удовольствием пояснил Родригес. – Вы, как мне кажется, крайне редко посещаете службы, но хотя бы это вы наверняка слышали. Это же одно из Первейших наставлений.

– Не уверен, что понимаю вас, – сказал Густав, не поддаваясь на провокацию.

– Церковь Истинности – не отсталая секта, – с усмешкой ответил послушник. – Если есть доказательства в пользу того, что Реликвия – инопланетного происхождения, мы, Ведущие, должны руководствоваться ими.

– Но разве пророк не утвердил, что человечество уникально? – хмурясь, спросил Густав. – Что мы – величайшее творение Господа и нам нет равных во вселенной?

– Он утвердил. Но уникальность не подразумевает одиночества, – Родригес взмахнул для вящей убедительности рукой и добавил, ухмыляясь, – первенство и совершенство человечества не исключает существования инопланетной жизни. Было бы глупо отрицать существование собак на том основании, что никто не видел живой собаки.

Густав полагал, что послушник начисто откажется признавать инопланетность Реликвии из-за несовместимости с догматами. Судя по удовольствию на рыхлом лице святоши, он с откровенной радостью разбил вдребезги ожидания генерала.

– Хорошо, но, судя по Реликвии, её строители намного опередили людей в развитии. Не значит ли это, что, согласно учению пророка, что они лучше познали замысел Всевышнего, чем мы? – спросил Густав. – Как вы совмещаете идею человеческого превосходства с нашей технической отсталостью?

– Для величия мало научного знания, – без запинки ответил послушник. – Величие требует веры. Создатели Реликвии не знали о Церкви Истинности. Следовательно, истинное величие было им недоступно.

Иными словами, велико то, что пророк определил «великим». Чистой воды лицемерие, типичное для Высокой церкви. Но его-то и можно использовать.

– Как интересно! – восхитился генерал. – Очень тонкое наблюдение. Скажите, а как вы объясните его Последователям?

Улыбка Родригеса ощутимо потускнела.

– А никак, – ответил он. – Моя обязанность как одного из Ведущих в том, чтобы избавить Последователей от сомнений, какие вызывает необходимость постигать сложности. Как говорит пророк, покой – в простоте. То, что не хочешь и не можешь объяснить ребёнку, не объясняй и толпе.

Густав кивнул. Да, с таким не поспоришь, не выставляя себя еретиком. Верить в то, что простые люди должны знать столько же, сколько и их вожди, значит навлечь на себя обвинение в демократии, в приверженности капитализму. Величайший урок прошедшего века гласил: знание без ответственности – вот рецепт для катастрофы. Оно плодит терроризм.

Лучше зайти с другой стороны.

– Но как же вы сохраните в тайне от Последователей существование Реликвии? Она же не исчезнет. А если прятать знание о ней, разве не возникнут кривотолки, когда оно неизбежно просочится к Последователям? И что будет, если они уверятся в обмане со стороны Высокой церкви?

Родригес пожал плечами.

– В господнем мире ничего не даётся даром. Тайна – цена «звёздного ключа». Ведущие должны оставаться начеку и блюсти дисциплину.

Он внимательно посмотрел на генерала. Глазки послушника недобро блеснули.

– Генерал, не будем играть в слова. Я уверен, что лорд Хан проинформировал вас об истинной цели моей миссии. Я лечу с вами, чтобы узнать, как именно лучше всего сохранить тайну Реликвии.

– Святой отец, ваша честность похвальна. Позволю себе ответную откровенность: здесь нечего узнавать. Реликвия – артефакт размером в планету. Её нельзя спрятать лучше, чем она уже спрятана. И улучшить её охрану тоже нельзя.

– Но это, полагаю, всего лишь домыслы, – заметил Родригес и загадочно улыбнулся.

– В самом деле? Мы использовали лучшие стратегические модели королевства. Усильте защиту – и вы увеличите вероятность обнаружения Реликвии.

– Я согласен с тем, что реконсидеристы отлично поработали, – сообщил послушник, махнув рукой. – Вряд ли кто-либо мог справиться лучше.

– Тогда зачем закрывать проект?

– На то много причин, – уклончиво ответил Родригес.

– А именно?

– Прежде всего, поток чудесных открытий от одной-единственной лаборатории неизбежно породит вопросы. А радикальные фракции среди Ведущих постараются использовать возникшие сомнения для того, чтобы упрочить своё влияние.

– Поток чудесных открытий? В самом деле? До сих пор у нас одна-единственная схема.

Чертежи «звёздного ключа» пока оставались наиболее связным куском информации, полученной от Реликвии, и пришли они в первую неделю контакта. С тех пор поступила масса бессвязной чепухи и много повторяющихся данных. Однако решимость Густава неудачи отнюдь не подкосили.

– Если чудес больше нет, зачем продолжать проект? – огрызнулся Родригес.

– Само собою, для того, чтобы лучше защищать церковь. Если нашлась одна Реликвия, несомненно, где-то могут ожидать ещё тысячи подобных ей. Лучше как следует узнать и оценить возможный риск.

Родригес помрачнел, поёрзал в кресле.

– Если защита церкви и в самом деле ваша главная цель, тогда вы не будете против того, что глава Церкви возьмёт дела в свои руки.

– Но Церковь уже поставила во главе проекта своих лучших учёных. Если Церковь хочет понять Реликвию, к чему заменять лучших худшими? Если так, я вынужден полагать, что Церковь имеет в виду не познание, а нечто иное, – заключил Густав и добавил про себя: «И, несомненно, крайне глупое».

Послушник чуть не зашипел, глянул из недр кресла, будто загнанный боров.

– Ваши предположения о других Реликвиях беспочвенны, – холодно заявил он. – Известная угроза существенней сонма предполагаемых.

– И что же это, простите, значит? – удивлённо спросил генерал.

– Это значит, что вы хотите защитить церковь, постоянно подвергая её угрозе дестабилизации!

Густав невесело рассмеялся.

– Думаете, под прямым контролем Высокой церкви угроза дестабилизации станет меньше?

Родригес покачал головой.

– Я думаю, что есть способы справиться с угрозой, о которых вы, в своём ослеплении наукой, не можете и помыслить.

– И что это, простите, за способы? Как бы вы не изощрялись, Реликвия никуда не денется.

Родригес не ответил. Лишь угрюмо поглядел, стиснув зубы. Густав не сразу понял, в чём дело. А когда понял, едва нашёл слова.

– Да вы… вы же хотите уничтожить её! – чуть слышно выдохнул он.

Родригес испепелил его взглядом, разъярённый тем, что выдал больше желаемого.

– Мы учитываем все возможности, – процедил он.

Густав откинулся на спинку кресла, прижал ладонь ко лбу.

– Это самая большая глупость из всех, какие я слышал за свою жизнь, – сообщил он.

– Не глупее, чем рисковать будущим Церкви, – прошипел послушник.

– Но это же планета. Боюсь разочаровать вас, но у Королевства пока нет орудий, способных разрушать целые планеты.

– Вы недооцениваете нас, – пробормотал Родригес. – А это опасная ошибка.

– Так исправьте её! Просветите меня. Поведайте о мощи Высокой церкви.

Повисла тишина. Во взгляде Родригеса читалась откровенная ненависть.

– Я не собираюсь далее дискутировать с вами об этом, – наконец заметил послушник. – Я поклялся молчать. Но подумайте о том, что и вы, и я носим не свои одежды. Вы – учёный, забравшийся в мундир солдата.

Голос Родригеса сочился презрением.

– А я, перед тем как облечься в одежды Господа, на самом деле был солдатом.

Густав подумал, что если и вправду был, то уже очень давно. В лице и теле Родригеса не осталось и следа военной жёсткости и силы.

– Я сведущ в военном деле, – поведал послушник. – Вам стоило бы не забывать об этом.

– А ваш острый военный разум случайно не подсказывает вам, что попытка уничтожить Реликвию – это объявление войны инопланетной расе, намного превосходящей нас силами?

– Это вряд ли.

– Вряд ли? А почему? – искренне удивился генерал. – Насколько мы видим, Реликвия существует уже миллионы лет. А её поверхность – гладкая. Понимаете, на ней нет кратеров. Ни единого! Как же такое возможно без средств защиты? Мы даже не представляем, как Реликвия сообщается с пробами, которые мы помещаем на поверхность. Однако вы берёте на себя смелость утверждать…

– Никакого возмездия инопланетян не будет! – огрызнулся Родригес.

Густав подался вперёд, глядя священнику в глаза.

– И отчего же вы, чёрт возьми, так уверены, а?

Родригес встал и процедил:

– Потому что Господь дал нам оружие против врагов нашей веры не для того, чтобы сокрушить им нас!

– Простите, не понял, о чём вы.

Родригес презрительно хохотнул.

– Думаете, то, что нам даровано мощное оружие в столь мрачный час, – всего лишь совпадение? И совпадение ли то, что теперь перед нами моральная дилемма: надеяться на большее либо довольствоваться полученным? Генерал, ваш так называемый рационализм делает вас наивным. Перед нами – испытание веры.

Густав похолодел. В глазах послушника пылало безумие.

– Мы должны брать у Господа лишь необходимое. Всё остальное – простая и откровенная интеллектуальная жадность. Страшный грех!

Густав не сразу нашёлся с ответом:

– Вы и в самом деле в это верите?

Родригес расправил плечи и, напрягшись, снисходительно посмотрел на генерала.

– Я не могу поверить в то, что вы этого не принимаете. Генерал, слабость вашей веры отвратительна!

Густав встал. Он был намного выше послушника.

– Нельзя рисковать будущим человечества ради слепой догадки! Это сумасшествие.

– Во-первых, это не слепая догадка! – прорычал послушник. – А во-вторых, лично вас никто не просит рисковать. Это моя работа. А теперь прошу извинить. Настало время вечерней молитвы.

Он пошёл к двери. Густав лишь молча проводил его взглядом. Но у порога Родригес обернулся.

– Я не страдаю бессмысленным упрямством, – обиженно выговорил он. – Я бы предложил вам собрать данные, которые подтверждают вашу гипотезу о том, что Реликвию опасно уничтожать. Я с удовольствием прочту вашу аргументацию и включу её в мой отчёт пророку.

Он ехидно улыбнулся и вышел, хлопнув дверью.

Густав принялся расхаживать по узкой полосе свободного пространства каюты. Невыносимая дерзость, гордыня, глупость – пытаться уничтожить Реликвию. Невозможно поверить. Величайшее открытие в истории человечества, а Родригес зовёт его «интеллектуальной жадностью»!

Он стукнул кулаком о раскрытую ладонь. Если позиция Высокой церкви именно такова, то она имеет не больше прав определять будущее человечества, чем Галатея. Надо было организовать утечку информации, пока была возможность.

Он снова принялся расхаживать – и тут его взгляд упал на кобуру, висящую на стене. Там служебный пистолет, единственное смертоносное оружие на борту. Он мог убивать, не повреждая оборудование, в маловероятном случае бунта.

На Земле Густаву приходилось убивать много раз. Но в космосе, на своих кораблях, – ни разу. Густав гордился тем, что его команда всегда была верна ему. Но всё меняется. Сможет ли он убить, защищая Реликвию?

Густаву не хотелось отвечать на этот вопрос.

4.2

Уилл

Он медленно повернул голову на триста шестьдесят градусов, обследуя испещрённую серыми полосами трубу подачи антивещества. Он карабкался по ней, проверял – и вот очередная трещина. Как же без них-то?

Уилл застонал:

– Снова, – сказал он Рэйчел.

Дефект, шириной всего в несколько молекул, неразличим для человеческого глаза, но Уилл глядел не человеческими глазами, а сенсорами червеобразного робота девяти сантиметров длиной.

Роботер переключил ощущения на ближайшего ремонтного паука. И тут же клаустрофобия сменилась головокружением. Паук сидел на рельсе, шедшем сквозь бездонный колодец, заполненный лонжеронами и балками. Труба подачи висела прямо перед глазами, одетая в кольцевые сверхпроводящие магниты, от которых тянулись пучки контрольных и силовых кабелей. Уилл понёсся по рельсу, поравнялся с дефектным участком, вытянул одну пару рук схватить его, другую – разомкнуть силовые контакты. Робот сердито рванул, высвобождая сегмент из захватов. Беда с трубами в том, что они расположены слишком близко к экзокорпусу. Деликатное внутреннее покрытие страдало от гравитационного градиента. «Ариэль» безжалостно терзал свои двигатели, и потому внутреннюю оболочку приходилось ремонтировать на каждой заправке.

Если оставить трещину без внимания, она разрастётся, достигнет критического размера, и микроскопические капли антивещества выскочат из магнитной ловушки, удерживающей их посреди трубы. А капли самой разрушительной субстанции, известной человеку, летящие на околосветовой скорости прямо в корабельный мезокорпус, – не самый лучший подарок. Работа по ремонту труб – исключительно важная. Но до чего же изматывающая! Уилл сидел на ней уже шесть часов.

Ремонт начался по прибытии на Сент-Эндрюс, первую заправочную звезду, и был рассчитан так, чтобы уложиться во время заправки. После «Ариэль» немедленно отбывал, заряженный энергией и готовый к войне.

До отлёта оставался час.

Если бы не чёртова усталость, хлопоты пустяковые. Но всю неделю после отлёта Уилл изнемогал. Спасибо капитану. В конце первой вахты он приказал Уиллу спать в мускульном баке.

– Нужно тебя потренировать, – сообщил Айра. – К тому времени, как мы достигнем цели, ты должен быть в лучшей форме.

Роботер никогда прежде не пользовался мускульным баком, потому удивился, но изобразил энтузиазм. Когда впервые лезешь в тёплый липкий гель, ощущение не из приятных. Потом – хуже. Словно сотни тонких иголочек протыкают кожу. К счастью, терпеть пришлось недолго – Уилл начисто отключился.

А когда проснулся, показалось, что часов восемь отпахал в гимнастическом зале. С другой стороны, приятное ощущение: силы заметно прибыло всего после одной ночи. По-настоящему Уилл встревожился в конце вахты, когда Айра снова приказал лезть в бак. И всякий раз спать там после вахты до тех пор, пока «Ариэль» не прибудет к Зуни-Дехел.

После недели тренировок в баке Уилл едва мог сосредоточиться. В груди горело огнём. Если исполнить капитанский приказ до конца, к Зуни-Дехел он полностью выйдет из строя. Вместе с тем Уилл не хотел нарушать приказ ни на йоту – пусть и погибнув при исполнении. Не хватало ещё вылететь с самого знаменитого корабля Галатеи только потому, что великий Айра Барон захотел вышколить нового роботера.

Уилл выдрал повреждённую секцию и вставил новую. Робот-паук дёрнулся – слишком уж грубо с ним обошлись. Уилл понимал, что перенапрягает машину. Следовало пожалеть деликатные, чувствительные конечности паука. Но чёртова усталость мешала двигаться и ясно мыслить. Уилл переместил вперёд другую пару рук и приварил секцию.

Окончив сварку, Уилл переместился в мозг чистильщика. Тот вздрогнул от внезапного вторжения в мысли. Уилл потащил робота по ещё остывающему сочленению осмотреть стык.

– Чисто! – завопил робот, просканировав разогретую стенку.

Никаких дефектов. Труба в порядке.

– Сделано! – объявил роботер.

Он переместил разум в узел обзора ремонтных работ, виртуальное пространство, оформленное как комната диспетчера железной дороги на Старой Земле, с отделкой из бежевого пластика и фальшивой древесины. Одну стену занимал огромный дисплей, показывавший сложную систему корабельных труб, подающих антивещество. Крохотные огоньки указывали местоположение чистильщиков. К огромному облегчению, все прибыли на постоянные места и светились зелёным. Больше никаких дефектов. Может, Айра позволит отдохнуть до отлёта? Как здорово было бы нормально поспать хотя бы час!

– Сделано. Всё закончил, – сообщил Уилл Рэйчел.

– Так быстро?

В соседнем кресле появился её аватар: модель Рэйчел, которую Уилл собрал сам из видео в хранилищах памяти и живой съёмки лица с камеры её шконки. Аватар выглядел как Рэйчел и двигался почти всегда, как она. Оставшиеся крохи свободного времени Уилл тратил на то, чтобы собрать воедино кинетические данные и смоделировать динамику тела. Он не сказал Рэйчел о том, что создал её реплику в своём частном мирке. Как она отнесётся к этому, тот ещё вопрос. Жаль терять чудесную модель. С ней не так одиноко.

Из-за прописанного капитаном режима Уилл почти не общался с экипажем. Роботер либо работал, либо бесчувственно лежал в баке. Никакой социальной жизни, сближения, чувства локтя. Разве что чужой смех где-то на задворках сенсориума, пока выбиваешься из сил, обхаживая племена населяющих корабль роботов. Иногда команда обедала вместе, пока Уилл спал или вкалывал. Он ощущал себя еще более потерянным и неприкаянным, чем на «Фениксе».

Поговорить удавалось только с Рэйчел, и то лишь по работе. Хотя разговаривали они только о кольцах ускорителя и магнитных вентилях, Уилл быстро понял, отчего Дуг так уважал Рэйчел. Она терпеливая, умная, сообразительная, никогда не порет чушь, заботливо разъясняет все причуды корабельной архитектуры и внимательно слушает все глупые вопросы. Уилл был признателен ей настолько, что даже стеснялся сказать.

С аватаром разговор – не просто обмен репликами в виртуальности, а будто разговор с глазу на глаз, вживую. К тому же на неё так приятно смотреть…

– Впечатляющая работа, – сказала она.

Взгляд её метался из стороны в сторону – Рэйчел проверяла схематику на своём визоре. Аватар выглядел сейчас неестественно, ведь она не могла видеть Уилла и его дисплей, и оттого казалась подслеповатой и растерянной. Но Уилл не обращал внимания.

– Финальный прогон делал? – спросила она.

– Нет нужды. Я проводил детальное сканирование при движении.

– Знаешь, может, лучше всё-таки прогнать, как думаешь? – смущённо спросила она.

– Конечно, – ответил он со вздохом.

Прозвучало грубее, чем хотелось бы, но было неприятно даже думать об очередном цикле проверок. Он сгорбился и собрался с духом. Так, надо сконфигурировать тестовую последовательность. Приступаем. Прямо сейчас.

– Ладно, – тихо сказала Рэйчел. – Я вижу: ты как выжатый лимон. Почему бы не заняться мне?

Уилл глянул на её аватар. Работа не по профилю Рэйчел, да и нужных модификаций у неё нет. Она потратит втрое больше времени, чем роботер. К тому же у неё дел по уши – контролировать заправку. С другой стороны, можно отдохнуть. Она вызвалась сама, так зачем отказываться?

– Ты уверена? – спросил он.

– Конечно. Почему бы тебе не отключиться и не вздремнуть пару минут?

Странно, её голос звучал виновато.

– Мне кажется, тебе очень не помешает.

Нарушение процедуры, да, но как заманчиво!