В погоне за временем

Глава 6

Содержимого было немного. Был старинный кошель с небольшим количеством монет, которые Леле показались на вид не особо ценными. Так, обычные монеты. У Лели был знакомый нумизмат, и она как-то смотрела его коллекцию. Одна монета ей показалась чудо какой красивой, так нет, оказалась – обычная, и стоит 500 руб. за 2 шт.

Было в кладе несколько царских ассигнаций или каких-то похожих бумаг. Изучать их она не стала, потому что ее внимание уже было полностью захвачено очень симпатичными сережками в красивой коробочке с вензелями.

Было там замечательное мужское кольцо с камнем, похожим на топаз или хрусталь в толстой серебряной оправе. Оно так и просилось на могучий купеческий палец. Внутри была надпись с какими-то инициалами, видно, памятная вещь.

Была еще печать очень старинного вида. Настолько старинного, что все рядом с ней выглядело новым. Она висела на массивной золотой цепочке и имела очень таинственный вид.

В общем, Лельке сразу стало ясно, если хоть что-то из этого клада имеет отношение к 11 веку, так это только эта печать. Ассигнации при ближайшем рассмотрении были конца 19 века, а сережки и кольцо, судя по изящности исполнения, были сделаны тоже не так давно.

Подняв печать повыше, чтобы рассмотреть ее со всех сторон в висячем положении, Леля предложила ангелам высказать свое мнение.

– Не знаю – честно ответил Мокий – никакой идеи нет. Она, очевидно, не русская.

– Зато я знаю, – Феодорит, как обычно, чуть грустно улыбнулся, – это византийская вислая печать. В свое время вполне распространенная вещь. Ее носили на поясе богатые византийцы и использовали по назначению, то есть ставили печати.

– А как она могла попасть в купеческий клад 19 века? Зачем ее туда положили, чем она может быть так ценна?

– Ценности особой в ней немного, таких печатей полно в Эрмитаже, – ответил Феодорит. – Может, ценность во владельце? По печати иногда можно определить, кто был владельцем. Тогда, думаю надо идти в Эрмитаж к специалисту по печатям. Кроме того, у нас есть важное дело в Публичной библиотеке.

– А что с твоим внутренним советчиком, Лелечка? Что ты-то сама думаешь? – Мокий оживился. Его стремительная натура требовала передвижения, и он был уже готов идти в Эрмитаж или куда угодно.

– Вопросов многовато. Все-таки научиться пользоваться прабабушкиными способностями довольно сложно. Слушать свой внутренний голос как-то глупо. Иногда его просто нет, а иногда он выдает весьма неуместные советы.

– Например?

– Например – не сразу идти в Эрмитаж. А звонить бывшему однокласснику и приятелю моего старшего брата – Сереге Виноградову. Он иногда занимается старинными монетами. Хотя, очевидно, монеты не так интересны, как печать. Но почему-то эта мысль не идет у меня из головы.

Слова Феодорита про Публичную библиотеку Леля пропустила мимо ушей.

– Ты же должна будешь ему объяснить, где взяла эти монеты, – заметил Феодорит.

– Придумаю что-нибудь, – беспечно ответила Леля, – а может, он и не спросит. Ведь много всяких монет сохранилось. Даже у меня дома целая куча старых бумажных денег и какая-то мелочь времен Петра Первого. Особой ценности старые деньги не представляют. Это ведь не марки, вот они очень ценные бывают.

В ответ на это ангелы переглянулись, но ничего не сказали.

А девушка ничего не заметила. Она уже увлеченно переписывала на бумажку надписи с каждой монетки. Ведь нумизмату не обязательно смотреть на саму монету, достаточно взглянуть на ее данные.

– Вдруг там есть монета из города Китеж,– фантазировала Леля,– ведь были же деньги с гербами городов.

Но монет было мало и с надписью «Китеж» вообще ни одной.

– Но ведь не зря же мне эта мысль пришла в голову? Конечно, не зря, – уговаривала она саму себя. – Я увидела монеты и подумала о Сережке. И ничего здесь интуитивного нет. Просто он единственный мой знакомый, который хоть как-нибудь разбирается в нумизматике и даже закончил исторический факультет.

Может, не надо ему звонить, – тут же засомневалась она, – может, Феодорит прав, и я сделаю глупость. Но, с другой стороны, что-то все-таки делать надо. Известно, что под лежачий камень вода не течет. Мудрость хоть и не новая, но шевелиться заставляет.

Она подняла голову и встретила успокаивающий взгляд Феодорита.

– Напиши ему только про три монетки, все не надо рассказывать, меньше вопросов будет, – посоветовал он.

– Да,– вдруг поддержал его Мокий, – все-таки клад нелегальный, а ты юридически безграмотная. Слушай, а ты вообще кто по специальности? – заодно поинтересовался он.

А Леля первый год работала инженером-программистом. Она только что закончила обычный технический вуз. Уникальными талантами не обладала, торговать не умела, и поэтому пошла туда, куда ринулось большинство ее сверстников, а именно в компьютерные разработки. Ничего сложного она не делала и со своей работой легко справлялась. Коллектив был дружный. И хотя все целый день сидели в наушниках и смотрели в монитор, при малейшей возможности все вместе болтали и хохотали за чашкой чая.

Девушка подумала, что, наверное, она с большим удовольствием работала бы в более интересном месте. Например, на телевидении или в кино, но там вакансий программистов не было, а больше она ничего не умела.

– Я специалист по информационным технологиям, – важно ответила Леля.

– Ух, ты! – восхитился Мокий, – красиво звучит. Феодорит, а ты в курсе что это такое?

– В курсе, – коротко ответил Феодорит и невозмутимо вернулся к прежнему разговору. – Ну, так что, Лелечка, ты решила, что мы будем делать?

– Да, я звоню Виноградову, и мы пойдем в Эрмитаж. Думаю, сегодня мы успеем до закрытия.

– Ну что ж, – согласился Феодорит. – Звони.

Разговор с Сережей занял минут пятнадцать. Пока они обсудили всех знакомых, встреченных и не встреченных за последнее время, перейти к делу они не смогли. На Лелькину просьбу Сережа откликнулся с удовольствием, данные переписал и сказал, что посмотрит по каталогам завтра в клубе. Но ему кажется, что там есть одна очень интересная монетка, но все – завтра. Распрощавшись, Леля радостно повернулась к друзьям и никого не увидела.

Духов в комнате не было.

– Куда же они делись,– подумала она и почему-то насторожилась. В квартире было как-то странно тихо. Она, как и все девочки, сразу пугалась тишины, поэтому тихонько и жалобно позвала:

– Феодорит, Мокий! Вы где?

– И чего я шепчу, – мелькнула мысль, но громче крикнуть не решилась. Раз испарились, значит надо. Она неуверенно пошла по коридору этой невообразимой квартиры.

Посреди коридора стоял огромный металлический герб, снятый с Кировского театра. Его выкинули на помойку, а дядя Саша его подобрал и под восторги супруги установил в коридоре. Там, как будто специально для него, была сделана весьма странная ниша. Наверное, когда-то в ней висело зеркало, но теперь торжественно красовался герб СССР размером со шкаф.

А рядом с гербом стояла сама тетя Инна с выпученными от ужаса глазами.

– Милиция, – тихо шептала она, – грабят! Было очевидно, что от страха у нее пропал голос.

– Тетя Инночка, не волнуйся, это я – Леля, – ласково проговорила племянница.

Тетя Инна замерла на мгновение, потом облегченно вздохнула и шутя погрозила ей кулаком:

– Напугала до смерти! Сама с собой, что ли, разговариваешь? Уйди с глаз долой, кошмарное создание!

Племянница нежно обняла тетушку, и мир был восстановлен. Леле приятно было вернуться в обычную жизнь: пойти пить чай на кухне и обсуждать нормальные вещи, вроде погоды или здоровья. Ей даже показалось, что ничего не было. Ни встречи с духами, ничего.

И когда она уже совсем расслабилась, окруженная заботой своей тетушки, которая даже не спросила ее о цели визита, на кухне показалась голова Мокия и рука, постукивающая по запястью, в смысле – давай, времени мало. Все вернулось на место, вспомнился культпоход в Эрмитаж.

– Тетя Инна, у вас вроде знакомая работала в Эрмитаже, или я путаю?

– Да нет не путаешь. Мадлен там работает. Ее, конечно, давно надо бы отправить на пенсию, но от таких ценных кадров не избавиться, им просто нет замены. Да ты ее помнишь, она была у меня на дне рождения неоднократно. Черненькая такая, в очках и с курносым носом.

– В таком строгом платье с кружевами?

– Да, да, милая такая дама, большая умница, муж был генералом, а сын уехал в Америку, и теперь она всегда на работе, бедняжка.

У тети Инны все были бедняжки или бедолажки, включая ее саму.

– Тетя Инна, мне надо попасть в византийский отдел Эрмитажа, проконсультироваться по одному важному вопросу.

– По какому? Шучу, мне неинтересно. И вообще, я приехала только за очками. Представляешь, забыла их в городе – полная трагедия. А как твоя мама? Не хочет ли ко мне в гости – бедолажка, замучилась с вами, небось.

– Ой, здорово, тетя Инна, пригласи их с Машкой в гости на майские, а то и на подольше. У меня столько дел накопилось… Потом первый класс заканчивает учиться уже 15 мая. Погода хорошая, чего в городе сидеть? Да и, вообще, не буду за них волноваться.

– Ну-у, затараторила. А они поедут?

– Смотря как пригласишь. Ну, тетя Инночка, мне очень надо.

– Надо, так надо.

Огромное счастье, что тетя Инна была весьма нелюбопытной особой. Ей вполне хватало своих забот и интересов, чтобы не жить чужой жизнью. Она с легкостью, без всяких вопросов согласилась помочь и с Эрмитажем, и с дачей, тем более, что искренне обрадовалась возможности за кем-то поухаживать. Это она любила, и именно за это и получила всю эту огромную квартиру в собственность.

– Ладно, ладно, пойду, позвоню твоей матери, заберу их сегодня, не возражаешь?

– Буду счастлива! Правда, мама говорила, что по прогнозу может быть снег.

– Не переживай. Перебоев с электричеством больше нет и с дровами тоже, не замерзнем. Тем более, что все соседи уже приехали, будет не скучно.

Тетя Инна искренне не представляла, как можно жить на даче без соседей и возможность жить в особняке за высоким забором казалась ей ужасной. А тут вышел на крылечко – справа Марья Ивановна, слева – Анна Петровна, есть с кем поговорить и все обсудить. А теперь как живут? Построят огромный забор и даже не знают, кто сосед. Удивительно. И хотя у Лельки было абсолютно другое мнение, она не спорила, у каждого поколения свои привычки, ничего не поделаешь.

Глава 7

Леля втайне ликовала: «Тетя Инночка, тебя прислал Бог мне в помощь, это точно. Можно теперь спокойно заняться своими делами. Возьму на работе отпуск за свой счет, сейчас работы мало, и ребята не обидятся».

Она прислушалась, как тетя Инна беседует с мамой, и поняла, что они уже договорились о главном и обсуждают детали. Дождавшись окончания беседы, Леля получила заветный телефон Мадлен, которая на самом деле оказалась Мариной Николаевной. Попросив тетю Инну ей позвонить, она пошла собираться. В коридоре из стены материализовался Мокий и глазами показал, что они ждут ее на лестнице.

Подождав минут десять, Леля поняла, что разговор с Мадлен затягивается и уходит в бесконечность. Поэтому она тоже глазами получила подтверждение того, что Мадлен на работе и ее ждет. Леля схватила сумку и понеслась вниз по лестнице, с воплем: «Спасибо, до вечера!».

Печать лежала в сумке, остальные части клада спрятаны за гербом, (тетя Инна точно туда не полезет), Марина Николаевна ждет, мама с Маруськой пристроены, по крайней мере, на две недели. Пока все удавалось.

– Жизнь прекрасна? Да! – поговорила она сама с собой и, очень довольная, перемигнулась с духами. – Вперед!

– Тормози на поворотах, – шепнул Мокий, – куда летишь?

– Как куда, – удивилась она, – в Эрмитаж, конечно. А что, есть другая идея?

– Да, у Феодорита есть одна мысль.

В это время у Лели зазвонил телефон.

– Надо же, – подумала она, – целый день молчал.

– Леля! Очуметь! Ты где взяла эти монеты? – послышался в трубке знакомый голос, – Я посмотрел в каталоге и чуть не упал. Это ведь очень редкие экземпляры, все три очень ценные, а одна просто шедевр.

– А что в ней такого?

– Сам толком не знаю, но я позвонил своему знакомому антиквару, который занимается монетами, так он предложил мне сразу приехать. Короче, он ждет нас сегодня. Обещал все рассказать про них. Если тебе интересно, то можно рвануть прямо сейчас.

– Я тебе перезвоню через секундочку, – торопливо проговорила Леля, потому что услышала крик откуда-то сверху.

– Леля! Стой, ты все не так поняла, – кричала из форточки тетя Инна, потом сообразив, что вид снизу на стоявшую на подоконнике солидную даму не очень приличный, слезла с окна и со звоном его приоткрыла.

– Мадлен не может сегодня тебя принять, – продолжила она, – у них выставка завтра открывается, и сейчас там обычный дурдом творческих работников. Просила тебя ей перезвонить вечером, она будет ждать. Поняла?

– Да! Спасибо, я тогда только вернусь на секундочку, кое-что забыла, – в ответ проорала Леля и оглянулась, увидев, что тетя Инна сигналит ей говорить потише.

Леля имела семейную привычку кричать очень громко. Ее дедушка был глуховат к старости и всегда переспрашивал. Вот она и научилась орать так, что «мертвые услышат», так обычно выражалась ее мама. Говорила-то она нормально, кричала очень громко. И сейчас все прохожие оглянулись в замешательстве, что такое могло случиться. Леля сразу всем виновато улыбнулась и побежала обратно.

Тетя Инна, оказывается, все еще говорила по телефону, поэтому она не обратила внимания на Лелькины поиски за гербом в коридоре. А она тем временем положила печать и взяла все три монетки, но тут голос Феодорит остановил ее: «Не надо, возьми только одну, ты ведь не знаешь куда пойдешь».

Леля молча согласилась, кивнув головой, взяла одну, покрасивей и, послав воздушный поцелуй тетке, побежала вниз по лестнице.

– Ну, – спросила она друзей, – какая у вас мысль возникла, а то телефон нас перебил?

– Наверное, уже неважно. Как я понимаю, мы идем к твоему другу Сереже, – проговорил Феодорит.

– Да, надо идти с ним к антиквару, мы там сможем что-нибудь узнать, – подтвердила она.

– Я бы не советовал тебе это делать, но раз ты считаешь, что это правильное решение, тебе виднее. Не всегда безопасный путь самый правильный. – Феодорит был серьезен.

– А что там может быть опасного, я Сережку знаю много лет. Он меня в обиду не даст. Он, помимо нумизматики, занимается спелеологией. А это очень опасное увлечение. Надо быть не только физически, но и психологически очень крепким человеком. Ах! Вот кто сможет оценить клад по достоинству! Ведь они под землей путешествуют, исследуют новые проходы и все время что-нибудь находят. Он вообще-то больше интересуется не природными пещерами, а рукотворными. Теми, которые люди сами выкопали. Знаете, как их много? Целый подземный мир катакомб создан человеком для своих нужд. Длинные ходы, подвалы для сокровищ и даже целые города с запутанными переходами. Так здорово! – Лелькины глаза горели. Было видно, что идея ползать по катакомбам ее очень вдохновляет.

– Так в чем же дело? Почему ты не работаешь в метро? – улыбнувшись, спросил Мокий, – вот уж рукотворные катакомбы, лучше не придумаешь, а главное, не такие опасные.

– Ну, ладно издеваться, я серьезно, – Леля вздохнула. – На самом деле я боюсь тишины и темноты, поэтому для меня только теория замечательно выглядит, а на практике я слабая и неспортивная.

– Не грусти, – весело поддержал ее Мокий, – на твою долю приключений хватит с лихвой, поверь моей интуиции. А где живет твой героический нумизмат? Может, ему перезвонить, раз уж ты идешь в гости?

– Ой! Я забыла, вот ворона, – Леля схватила телефон.

– Сережа? Это я. Я уже иду в твою сторону и буду минут через двадцать. Да, взяла. Будет, что показать. Да, хорошо, зайду. Ну, жди.

Она отключила телефон и сунула его в сумку.

– Надо зайти за хлебом, а то у него закончился, а ему сегодня лень лишний раз с шестого этажа бегать.

– А ты говорила, что спортсмен, – заметил Мокий.

– Ты не видел эту лестницу, – покачала головой она, – когда увидишь, сразу поймешь. Чтобы жить в такой квартире, надо быть мастером спорта.

Купить хлеб в центре города оказалось не так просто. Продуктовых магазинов нигде не было видно. Везде приглашали бесчисленные салоны красоты и кафетерии, где вместо обычного хлеба предлагали кондитерские изделия. Вдоль узких улиц сияли окнами медицинские центры с обещаниями вылечить всех со скидкой в десять процентов. В роскошных витринах магазинов стояли пластмассовые дамы в белье или платьях, тоже чаще всего со скидкой. Город-музей выглядел, как большой торговый центр, но никакой обычной еды, вроде молока или хлеба почему-то не продавалось. Отчаявшись, Леля снова набрала Сережин номер, но он не ответил. Странно, подумала она, не мог же он уйти, ведь мы договорились. Наверное, просто бросил трубку где-нибудь на кухне и не слышит. Она набрала городской номер, но он тоже не отвечал. Внутри зажглась тревожная лампочка.

– Почему он не отвечает? – Леля забеспокоилась, но, вспомнив недавнюю встречу с тетушкой в коридоре, улыбнулась. Главное, не нервничать раньше времени, объяснение есть и очень простое. Не мог же он заснуть? Просто не слышит.

– Лелечка, я нашел тебе магазин с хлебом, – радостно оповестил ее Мокий, – правда, на магазин не очень похоже, больше на ларек, встроенный в парадную дверь, но хлеб есть, это точно.

– Ура, – ответила Леля, – у нас есть хлеб, можно идти в гости.

Покупка хлеба прошла успешно. Гороховая улица пройдена почти до конца, вот и вход в Сережкин двор. Точнее, это был вход в галерею дворов, один из которых вел в нужном направлении. Место было в своем роде замечательное. Кто не знает, что значит двор-колодец, должен побывать в Петербурге, пока не поздно.

Колодец – это небольшой квадратный дворик, с входом из-под низкой арки и окнами, выходящими друг на друга. Но встречаются и дворы-колодцы, в которые выходят только окна, а входа нет. Поэтому мусор, который в них валяется, вполне может быть двухсотлетней давности, ведь убрать его оттуда просто невозможно. Именно здесь живут любители Петербурга Достоевского, к которым и относил себя историк, спелеолог и нумизмат Сережа. А еще здесь живут поневоле и мечтают уехать хоть куда-нибудь на свет Божий. Потому что в колодцах мрачно, грязно и темно. Во многих домах до сих пор нет горячей воды и ванной. Бани тоже нет. Потому что районная баня понадобилась для каких-то серьезных нужд города и приватизирована под банк.

Жизнь в трущобах культурной столицы не проста и требует особых качеств от граждан. А именно: психологической и физической выносливости спелеолога. Лестница, которая вела в Сережину квартиру, являлась частью испытательного полигона. Она была почти отвесной, а часть ступенек на поворотах – неудобно узкими и стертыми. Поэтому подъем был серьезным барьером для непривычного человека. Но, под поддерживающие шутки Мокия, Леля взобралась туда довольно бодро. Она нажала на звонок, под которым была подпись из четырех фамилий с указанием, кому сколько раз звонить.

Правда, Леля знала, что Сережа давно живет один, все остальные соседи уже разбежались. И так как комнаты было не продать, он наслаждался своим Петербургом Раскольникова в гордом одиночестве.

Глава 8

Но на этот раз Сережа оказался не одинок. Дверь открыл какой-то мужчина средних лет с очень вежливым лицом.

– Прошу вас, проходите, мы давно вас ждем, – проговорил он, внимательно оглядывая Лельку. Потом быстро окинул взглядом лестницу, словно убеждаясь, что она пришла одна. И сделал приглашающий жест внутрь квартиры.

Тревожная лампочка загорелась с новой силой.

– Простите, а где Сережа?

– Он здесь. Ждет вас, не дождется, – раздался высокий мужской голос из комнаты. – Что-то вы задержались, милая.

– Я не могла найти булочную, – машинально отозвалась девушка, чувствуя, что что-то не так.

– Извинительно в наше время.

Встревоженная, она зашла в комнату и ахнула. Виноградов сидел, привязанный к стулу, с кляпом во рту. Он напоминал пойманного тигра, который только и ждет неловкого движения своих мучителей. Гнев переполнял его изнутри, он буквально излучал его, как батарея. А рядом с ним спокойно стоял мужчина в красивом сером костюме. Рот его был растянут в улыбке. Но казалось, что он не улыбается, а непонятно зачем демонстрирует свои зубы. Из-за этого он слегка смахивал на добермана. Но, что совсем невероятно, этот человек держал в руках пистолет.

Исключительно оттого, что рядом она видела своих ангелов, Леля не особо испугалась. Всегда приятно знать, что ты не одна. Но тут, в довершение картины, она услышала змеиное шипение, и за спиной Виноградова увидела беса по кличке Сайгон, который делал приветственные жесты. Он, очевидно, торжествовал и наслаждался ситуацией.

– Ну, сейчас мы все узнаем, – просипел он. – Как поживаете, мадам?

Сообразив, что отвечать ему нельзя, Леля сделала вид, что его не видит. Феодорит легко выплыл вперед, и в тот же миг все злые духи исчезли.

В ее ухе прозвучало: «Договаривайся, не спорь и лишнего не болтай. Мы рядом».

Слегка кивнув, Леля глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Что вы хотите и за что связали Сережу? – вежливо спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Сердце колотилось, как бешеное. Почему-то вспомнился мамин совет: собаке нельзя показывать, что ты ее боишься, иначе она набросится и укусит. Ситуация казалась ей аналогичной. Только вместо дворовых собак были люди. Но такие же опасные и непредсказуемые.

– Мы хотим получить монеты, которые ты принесла. А также хотим знать, где ты их взяла.

– Я принесла только одну монету. Другие брать с собой не стала. Но, очевидно, что теперь я смогу их отдать только взамен на полную безопасность меня и Сергея. У меня, правда, могут возникнуть еще условия, – твердо сказала Леля.

– Почему ты решила, что мы будем с тобой договариваться? – искренне удивился Доберман.

– Может, мы просто пристрелим твоего приятеля. И ты сама нам все отдашь. Я не люблю растягивать проблемы, давай закроем тему по-быстрому, – добавил его дружок.

– Вряд ли сможете. Здесь все друг друга знают, а ваша машина в этом дворике выглядит весьма импозантно. Вам придется перестрелять всех здешних обитателей, потому что они уже знают ее номер наизусть, да и вас запомнили, не сомневайтесь. А испугать их нельзя, им терять нечего. А вот гадость вам доставить – за удовольствие почтут.

– Да, сглупили. Надо было оставить машину на улице. Ну что ж, давай монету сюда, не заставляй применять силу.

Лельке было совсем не жалко этой монеты, было жалко только Сережкино самолюбие. Оно сильно пострадало, и все из-за нее. Казалось, что от него сейчас пар пойдет, так он был оскорблен всем, что происходило.

Леля достала монету, повертела ее в руках и бросила дядьке в костюме.

– Вы обещали рассказать, что это за монета, мы ведь ничего про нее не знаем. Вы, насколько я поняла, и есть знакомый антиквар. Хотя такое знакомство обычно называют сомнительным.

– Историческую справку тебе даст твой приятель. А я должен отвезти монетку на экспертизу. Может, это умелая подделка. Могу сказать только, что тебе она ни к чему, это вещь для специалиста. Хотя, – он опять гадко обнажил зубы, – стоит примерно триста тысяч евро, – и обернулся к своему подельнику:

– Ремонт, свяжи ее, пусть посидят тут, поболтают с кляпами во рту. Мы вернемся часика через два максимум. Не скучайте, голуби. За это время, надеюсь, ты вспомнишь подробности. Ибо, если монета окажется подлинной, придется дать ответы на многие вопросы.

«Ну и кличка!», – думала Леля, пока Ремонт связывал ей руки и ноги, усадив напротив товарища детства и засунув в рот какую-то немыслимую тряпку. Было больно и обидно, но плакать даже не хотелось. Гнев более сильное чувство, чем жалость к самому себе.

Хлопнула дверь, ребята остались одни и в Лелином ухе прозвучало:

– Надо отсюда выбираться. Я не могу развязать узел, я могу только подать тебе руку, причем только тебе, не забывай об этом. Сейчас Мокий попробует внушить мысль соседу, чтобы он очень захотел заглянуть в окошко. Хорошо, что здесь до соседнего окна метра три, не больше. Просигналь другу, чтобы он до него допрыгал. Сосед уже виднеется.