Мельница времени

Глава III

Царь Полканов, нападение Ягинь и владения Босоркуна

Обе слету ухнули в бодрящую прохладой воду, взметнув столб переливающихся на солнце брызг. Пока Катя барахталась на глубине, пытаясь всплыть, то почувствовала, как Ужица надежно сжала ее руку и повлекла к поверхности. Вдохнув полной грудью свежий воздух, обе поплыли к берегу.

В то время как девочка, лежа у кромки воды, пыталась перевести дыхание, Ягиня внимательно оглядывалась по сторонам. Там, где они находились, пологий берег был сплошь усеян песком без малейших признаков растительности.

– Давай-ка туда переберемся, – сказала Ужица и кивнула на другую сторону, где закатное солнце теплой ладонью ласково оглаживало густой кустарник и молодые стройные деревца. – Схоронимся, отоспимся, в себя придем.

– А вдруг погоня?! – зябко передернула плечами Катя.

– Не думаю, – ответила собеседница. – Бурный поток еще день не успокоится, перебраться невозможно. Да и радуга, спасибо ей, нас так далеко перекинула, что без следов, которых мы не оставили, вряд ли найдут.

Они поднялись и по влажному песку принялись огибать озерцо.

Место для отдыха выбрали в самой глубине кустов, которые, как представлялось, могли надежно скрыть их от посторонних глаз. Укромно устроившись на мягкой траве, они блаженно смежили веки и начали, было, проваливаться в сон, как вдруг с противоположного берега донесся стук копыт. От неожиданности Катя вздрогнула и испуганно взглянула на Ужицу. Та напряженно вслушалась, а потом отрицательно покачала головой и едва слышно шепнула:

– Это – не наши. Поступь коней очень тяжелая, у наших – легче. Но и не Песьеголовцы.

Беглянки затаили дыхание и в ожидании замерли. К звукам поступи коней прибавились негромкие голоса. Каждое слово, стелящееся по водной глади, долетало до кустов четко и ясно.

– Видишь? – спросил голос, который, очевидно, принадлежал юноше.

– Да, – ответил другой, преисполненный достоинства, что выдавало в нем сформировавшегося воина.

– Усоньша?

– Нет. Думаю, Ягиня. Зигзаг очень характерный. К тому же окончательно не вступившая в пору зрелости. След неширокий.

– А следы рядом?

– Подросток. Девочка или невысокий мальчик. Ступня небольшая, и след вмят неглубоко. Значит, весит немного.

– Ягиня его пленила?

Юноша явно волновался.

– Трудно сказать. По крайней мере, ребенок идет сам, не упирается. Его не волокут. Только устал очень, шаги короткие.

– Может, та его слегка укусила, вот он и бредет в полузабытьи?

– Что ж, давай проверим.

– Постой, Китоврас, – снова зазвучал молодой голос. – Разреши, я – сам. Уж одну-то Ягиню да одолею. Тем более, не матерую.

– Ну-ну, попробуй, – в голосе старшего послышалась отеческая усмешка. – Только не зарывайся, Гнедко. Глаза береги. Попадет ядовитой струей, лечить долго придется. И смотри, чтобы ребенку не навредить. Если что, я рядом буду.

Возникла частая дробь копыт, один из всадников пошел наметом. Второй же продолжал двигаться размеренным шагом. Первый скоро приблизился к кустам и остановился в нескольких шагах. Но на слух точно определить место было трудно. Его конь замер, как вкопанный, даже не переступал ногами. И уж тем более не всхрапывал.

Над кустами нависла тревожная тишина.

Вдруг плотная листва бесшумно разошлась, и из нее выскользнул остро отточенный наконечник сулицы, короткого копья. И на миг застыл, выцеливая противника. Ягиня мгновенно подобралась. Ее глаза недобро сузились, а из горла раздалось низкое урчание, как у приходящей в ярость кошки. В последний момент она с досадой скользнула взглядом по веревке. Эх, не позволит ей та свободно двигаться и биться! Раньше надо было перекусывать, сейчас уж недосуг!

– Постойте, постойте! Не надо! – громко закричала Катя. – Мы – не враги! Мы из плена спасаемся!

Сулица, будто раздумывая, немного поколыхалась, а потом неспешно убралась назад. Вместо нее над кустами возник молодой воин. Он, несмотря на то, что держался настороженно, очевидно, опасаясь подвоха, был спокоен. В его ясных голубых глазах не было враждебности или ненависти. Они смотрели на спутниц изучающе и с вниманием. Открытое лицо с правильными чертами обрамляла небольшая светлая борода. С головы на широкие плечи ниспадали длинные русые волосы, прихваченные на лбу причудливо скрученной бичевой. Крепкий юношеский торс был надежно прикрыт панцирем из толстой кожи. Мускулистые же руки оставались обнаженными. Выглядел он настоящим гигантом, ростом куда как выше обычного человека.

Катя, прикинув на взгляд пропорции его тела, которые изучала в художественной школе, мысленно удивилась.

«Ух, ты! – подумала она. – Это ж, какие у него ножищи-то длинные должны быть!».

Но пока рассмотреть их девочке не представлялось возможным, поскольку нижнюю часть его тела скрывала листва высокого кустарника.

В это время послышалась неспешная поступь копыт, вслед за которой раздался голос:

– Эй, Гнедко! И что там у тебя за тишина такая? Ни звона оружия, ни яростных криков не слыхать. Невидаль какую обнаружил?

– А вот сам посмотри, – не оборачиваясь, ответил тот.

Рядом тут же появился воин, во всем схожий с первым. Только старше и мощнее. На его лбу вместо шнурка сиял золотой обруч. А отдающие зеленоватым в легких морщинках мудрые глаза светились доброй усмешкой. Заметив ее, юноша понурился и насуплено проговорил:

– Ты знал заранее, что ничего не случится. Поэтому и отпустил одного. А сам нарочно приотстал.

– Не обижайся, – ответил другой. – Я для твоей же пользы это сделал. Вот ты не знал, что тебе предстоит. Поэтому внимательно считывал следы. Размышлял, с какой стороны подкрасться, как бесшумно возникнуть, быть готовым первым нанести удар. Только так приобретается опыт, на который порой уходит жизнь. И чем его больше, тем безопаснее для самого и близких.

Затем он окинул внимательным взглядом спутниц и обратился к Кате:

– Как ты себя чувствуешь, дитя? Не обижает ли кто?

– Нет, все хорошо, – в ответ улыбнулась та.

– А веревка, не мешает ли? – сощурился воин.

– Мешает, очень даже мешает! – искренне отреагировала девочка. – Только мы с Ужицей распутаться не успели, пока из плена бежали.

Тот удивленно вскинул брови, точно пытался что-то осмыслить, а потом, кивнув на Ягиню, сказал:

– Так, значит, ее Ужица зовут. А тебя как?

– Меня – Катя.

– Что ж, тогда давайте знакомиться. Я – Китоврас, царь Полканов. Это – мой племянник Гнедко, сын любимого брата. Вот он вам сейчас и поможет от пут освободиться.

Молодой воин с готовностью извлек поясной нож и собрался, было, приблизиться к путницам, как Китоврас жестом остановил его.

– А если она струю выпустит? – спросил он. – Проверить не хочешь?

Гнедко явно смутился. Он зарделся и принялся шевелить губами, стараясь подобрать подходящие слова. Ужица подняла на него чуть раскосые янтарно-желтые глаза в обрамлении длинных густых ресниц под ровными полудугами тонких бровей и тихо сказала:

– Дядя правильно тебя остановил. Тебе это тоже нужно запомнить. Для опыта. Не знаешь, как попросить меня? Не беспокойся, я сама покажу.

И, слегка раздвинув четко очерченные губы, обнажила ровный ряд зубов.

– Ну, вот, – произнес Китоврас, – смотри. Клыки не увеличены. Значит, яд в них заранее не накапливала, атаковать не собиралась.

Говорил он это обыденным тоном, каким, как правило, общаются врачи стоматологи, проводящие профилактический осмотр школьников.

– Он у меня вообще не вырабатывается, – сказала Ужица.

– Да ну! – удивленно вскинул брови Китоврас. – Сам бы не убедился, ни в жизнь не поверил! – и, обратившись к племяннику, добавил:

– Вот теперь освобождай.

Гнедко сделал шаг вперед, и Катя застыла от изумления.

– Ничего себе! Кентавры! – невольно вырвалось у нее.

– Нет, девонька, – рассмеялся Китоврас. – Мы – Полканы, полукони, значит. А эллинские Кентавры от нас пошли. В стародавние времена часть народа отправилась новые земли осваивать. Добралась до Адриатики, которая приглянулась. Там и осела. По слухам, что изредка доходят, достойные нашего племени подвиги совершают. Ну, да ладно. Отправляться пора.

Полканы преклонили передние колена, чтобы беглянкам было удобнее взобраться. Ужица разместилась на спине Китовраса, Катя – на спине Гнедко. Те пошли неторопливой рысью, держась бок о бок. В пути молодой воин время от времени чуть поворачивал голову и украдкой поглядывал на юную Ягиню. При этом его щеки тут же заливались густым румянцем. Ужица, которая усиленно делала вид, что смотрит только вперед, всякий раз застенчиво опускала глаза и тоже краснела.

Пока ехали, Катя поведала о случившемся: о Песьеголовцах, Ягинях, побеге и песне жаворонка.

– Хорошая птица – жаворонок, – согласно закивал Китоврас. – Он – посланник Всевышнего. Всегда добрую весть приносит. То о наступающем лете, то о приближающемся благодатном дожде. То просто радость в души вселяет, делает их чище. Вам вот спасительную радугу напел.

За разговорами Катя и не заметила, как постепенно сгустились сумерки. Их плотный покров стер мелкие детали окружающего, оставив лишь трепетную грань между бескрайней ровной местностью, оживленной невысокими холмами, и густо усеянным звездами небом. Вскоре впереди показались трепещущие оранжевые всполохи, как от разведенных костров. И действительно, лишь только они обогнули подножие очередного холма, как их взорам предстала обширная площадка, похожая на становище или боевой лагерь.

Всюду, насколько хватало глаз, стояли стройные ряды каких-то легких сооружений, походивших на военные палатки. Только их каркасы, возведенные из связанных между собой жердей, были покрыты не привычным для нас брезентом, а плотно сплетенными из травы широкими лентами, напоминавшими циновки. Строения были довольно высокими. Пожалуй, в каждое из них мог свободно въехать всадник. Кругом тут и там горели костры, выхватывая из темноты фигуры десятков вооруженных Полканов.

Как только путники приблизились, от толпы отделился силуэт и поспешно двинулся в их сторону. Пылающие за его спиной огни не позволяли разглядеть лицо. Но когда он заговорил, в голосе зазвучало явное беспокойство:

– Что же так долго, брат?! Я уж дозоры собрался отправить на ваши поиски! Или беда какая стряслась?!

– Нет, нет, все в порядке, не волнуйся, Каур, – ответил тот. – Раньше бы вернулись. Да чудо чудное в дороге узрели: радугу, которая таяла слой за слоем. Вот и свернули, чтобы подивиться. Потом следы странные на берегу озерца распутывали. Затем беседы вели. День и закончился. Зато гостей привезли. Прошу любить и жаловать.

Каур склонил голову в приветствии и снова обратился к брату:

– Ты хоть и царь, и сам волен повелевать, но не взыщи. Больше вас без пригляда никуда не отпущу. Вон сколько лихих людей по степи бродит. Не ровен час приключится что!

– Да полно тебе, – рассмеялся Китоврас. – Неужели ты думаешь, что с приближением опасности на рожон, как мальчишка, полезу? Народ без царя и без наследника оставлю?! Нет, брат, риски слишком велики! Наступлю на собственную гордыню и в стан помчусь! Веришь?!

– Ты кому сказки-то рассказываешь? – проворчал начавший успокаиваться Каур. – А то я тебя не знаю. Ты хоть раз врагу спину показывал? Вот то-то. Племянника точно восвояси отправишь, чтобы уберечь. А сам его отход до последнего грудью прикрывать будешь. Хотя тот, думаю, ни на шаг не отступит, потому что наша кровь в нем течет. Так что, как не крути, везде – моя правда. Больше одни ни-ни!

– Ну, хорошо, хорошо, согласен, – примирительно сказал Китоврас.

Потом обнял Каура за плечо и промолвил:

– Пойдем лучше вечерять. Есть хочется, страсть. С утра маковой росинки во рту не было.

– Так все давно готово! – оживился тот. – Милости прошу! – и гостеприимно повел рукой в сторону одной из палаток, стоящих в центре лагеря.

Своим скромным убранством она ничем не отличалась от остальных, лишь только размерами: была значительно просторнее. Внутри стояли столы под стать росту Полканов, так что до края Катя могла бы едва дотянуться. Тут появились два воина и внесли высокую лавку, на которую гостьи и взобрались. Удобно усевшись, девочка невольно рассмеялась. И, уловив на себе вопросительный взгляд Китовраса, пояснила:

– Как в раннем детстве у бабушки во дворе, когда совсем маленькая была. Сидишь на лавочке, щуришься на солнце и ногами в восторге болтаешь. Красота!

– Хорошая пора, детство! – в ответ улыбнулся хозяин. – Забот никаких, одни радости! Все тебя любят, балуют! Действительно, красота!

И его глаза тут же засияли счастливым блеском, а лицо просветлело.

– Ну, угощайтесь, – радушно предложил он.

Принялись трапезничать. Столы изобиловали свежевыпеченными духовитыми караваями, тушеными грибами, всяческих видов кашами с многочисленными соусами и подливками из меда и лесных ягод.

– Не взыщи, – сказал Китоврас, – у нас все по-простому.

– Нет, нет, очень вкусно, – возразила Катя. – А насчет простоты я уже поняла. У вас, вон, даже царский дворец ничем от остальных жилищ не отличается. Это – хорошо.

– Нам роскошь ни к чему, – подтвердил хозяин. – Мы – народ кочевой, на одном месте долго не засиживаемся. Просторы необъятные да воздух свежий сердцу милее всего. А это так, – он обвел взглядом помещение, – себя побаловать, от непогоды укрыться.

Когда немного утолили голод, Китоврас, обратившись к Кате, спросил:

– Вот смотрю на тебя и в толк никак не возьму: ты зачем в чистом поле-то оказалась?

– Мне поручили течение одно найти, которое журчит по-особенному, – ответила та.

Царь с вниманием прищурился на девочку, а потом задумчиво вымолвил:

– Кажется, догадываюсь, о чем речь идет… Да неужто никого другого не нашлось для такого дела важного?

Катя пожала плечами и ответила:

– Сказали, что только у меня получится это расслышать. Да я уже на нужном берегу была, когда меня Песьеголовцы похитили. Сначала они непонятно где возили, потом Ягини. А так бы давно, думаю, до места добралась.

– Да-а, – протянул царь, – теперь ту реку искать, каждый уголок прочесывая, как иголку, в стоге сена. Здесь, действительно, сердцем прислушиваться надо. Быстрее выйдет.

И тут же оживился.

– Вот что, – сказал он. – Тут недалеко горы лежат. В них площадка есть удобная. Надо на нее взобраться и послушать внимательно. Кругом воздух чистейший, тишина необыкновенная. Глядишь, и расслышишь, с какой стороны нужное журчание доносится. Там, правда, Босоркун пошаливает. Но мы с тобой воинов отрядим. И к месту доставят, и поганца в случае чего приструнят. Ну, что, решили?

Катя радостно кивнула.

– Тогда давай спать укладываться. День у тебя сегодня, как понимаю, тяжелый выдался, – заключил хозяин. – А поутру и двинешься.

Девочка ловко соскочила вниз, поблагодарила за угощение и отправилась в дальний угол к укромному местечку, которое выгородили развешанными циновками. Тут ей на глаза попался Гнедко. Уставший после долгого перехода юноша уже крепко спал. Он стоял, изредка перебирая копытами, с руками, скрещенными на груди и склоненной головой. Из-за его спины торчали два меча, лук и колчан со стрелами. Полканы, наверное, не расставались с оружием даже ночью.

Уютная спаленка была выстлана пышным ковром из свежих трав. Воздух стоял настолько благоухающий и целебный, что Катя, едва улегшись, провалилась в сон. Рядом из-за такой же тонкой перегородки доносилось ровное дыхание Ужицы.

Ближе к утру девочке почудились тихие настороженные шаги и едва слышный шепот. Потом коротко пахнуло прохладой, будто кто-то приоткрыл и тут же задернул уличный полог. Катя повернулась на бок и решила продолжить спать, как вдруг ее поразила некая догадка. Любопытство было так велико, что она поднялась и на цыпочках аккуратно выбралась наружу.

Кругом растекался туман, верхняя кромка которого чуть золотилась невидимыми пока лучами собравшегося вставать солнца. Девочка остановилась и прислушалась. Сначала показалось, что кругом стоит полная тишина. Но нет. Из-за холма, находящегося за палатками, вроде бы что-то послышалось. Катя двинулась в том направлении, миновала лагерь, а потом стала подниматься по пологому склону наверх.

«Странно, – размышляла она, – что так свободно вышла. Даже стража не окликнула. Может, ее совсем и не выставляли, если ни с кем сейчас не враждуют и никого не опасаются?».

Чем выше она взбиралась, тем явственнее становились звуки: негромкий дробный топот и приглушенный заливистый смех. Достигнув вершины, девочка присела на корточки и осторожно глянула вниз. Недалеко впереди в ставшей уже прозрачной дымке легко и стремительно скользили два силуэта, будто играли в салки. Один убегал, другой стремился догнать. Когда он, казалось, вот-вот дотронется, первый, гибкий и грациозный, делал резкий вираж и уходил от преследования. Догонявший тормозил всеми четырьмя ногами, кренился на бок, стараясь удержать равновесие, и снова пускался вскачь.

Катя залюбовалась представшим зрелищем. Как же они подходили друг другу! Молодые, сильные, счастливые. Наконец, Ужица уступила. Сделала вид, что ошиблась. И Гнедко мгновенно заключил ее в свои объятия. Та доверчиво прильнула к его вздымающейся груди и обвила шею трепетными руками. Так они, замерев, стояли, окутанные золотисто-розовой пеленой. Вдруг совсем близко от слившихся тел она тревожно завибрировала, дрогнула и расступилась под напором темного бесшумного потока. Не успела девочка сообразить, что это, как Ужица отпрянула от Гнедко, ловко выхватила из-за его спины один из мечей и с громким криком бросилась в ту сторону.

– Стой, стой, не надо! – в отчаянии воззвал юноша, устремившийся во весь опор следом. – Я не хочу тебя потерять!

Но юная воительница с мелькающим, как молния, мечом была уже в самой гуще накатывающей стремнины. Через миг к ней присоединился и он. Возлюбленные, стоя плечом к плечу, мужественно встретили натиск неприятеля, не допуская его прорыв внутрь лагеря.

Изначально поднятого шума и этой небольшой паузы было достаточно, чтобы становище пробудилось. Полканы уже выметнулись из своих укрытий, сходу осыпали врага тучей стрел и вступили в бой.

«Ягини!!! Откуда они здесь?!» – в ужасе подумала Катя.

Но размышлять, как они переправились через бурную реку, за кем явились, как обнаружили следы, времени не было. Ясно было только одно. Богатырки предусмотрительно оставили своих коней за дальними холмами, чтобы подкрасться с бесшумным коварством и неожиданно напасть.

Надо было срочно уходить, другого выбора не оставалось. Девочка бросила прощальный взгляд на гостеприимный лагерь, проворно спустилась по противоположному склону холма и побежала. Впереди высились горы, к которым она и устремилась. Некоторое время за спиной еще слышался звон оружия, призывные крики, проклятия и стоны раненых. Но со временем они, поглощенные оставленными позади холмами, постепенно стихли.

Несколько раз Катя вздрагивала, тревожно оглядывалась, но потом облегченно вздыхала – погони вроде бы не было. Иногда, чтобы восстановить силы, она переходила на шаг. Если бы не учащенное, с шумом рвущееся дыхание, в эти мгновения можно было подумать, что она просто гуляет. Так кругом было красиво и тихо. Невысокие редкие холмы утопали основаниями в ковре ярких полевых цветов. Бескрайнее небо оживлялось взбитыми сливками небольших облачков. А горы живописно выделялись на голубом фоне цветом золотистой охры и были уже совсем рядом. Девочка стала всматриваться в отроги, стараясь различить площадку, о которой ей говорил Китоврас и через некоторое время, как показалось, обнаружила то, что искала.

Лишь только она начала взбираться, как сзади послышался дробный перебор копыт. Катя инстинктивно присела, укрылась за валуном и принялась вслушиваться.

«Топот тяжелый, на легких коней Ягинь не похоже, – размышляла она. – Может, битва уже благополучно закончилась, и Полканы отправились меня искать? А что? Вполне».

Она поднялась из-за камня.

И тут же в глаза бросились знакомые взлохмаченные головы!

Мимо подножия на рысях шла конная группа. Скакавший во главе всадник показался девочке знакомым. Да, это был действительно Клык. Наверное, ему доверили возглавить разъезд вместо повредившего глаза вожака. Его левый рукав около плеча украшал витой шнур красного цвета, отличительный знак полученного боевого ранения. Он с важным прищуром во взгляде поглядывал из стороны в сторону. Не успела Катя юркнуть в укрытие, как тот заметил ее.

– Змейка, змейка! Лови ее, лови! – заполошно возопил Клык.

Повинуясь команде, остальные спешились и принялись карабкаться вверх. Девочка, собрав все силы, оставшиеся от долгого бега, бросилась наутек.

– Поздравляю! – прерывающимся от натуги голосом обратился один из воинов к Клыку. – С такой добычей князь непременно еще повысит!

– А то! – гордо прозвучало в ответ. – Я – везучий! – и Клык прибавил ходу.

Но как ни старались дюжие молодцы, преимущество было не на их стороне. Мелкие камешки, которыми было усыпано все вокруг, под тяжестью обремененных доспехами тел осыпались и тянули преследователей за собой вниз. Порой их ноги увязали и проскальзывали, как если бы они двигались по размокшей глине. Видя тщетность своих попыток, обливающийся потом Клык остановился и, тяжело дыша, сипло прокричал:

– А ну, стой! Стой, тебе говорят! Не то хуже будет! Сейчас стрелу пущу!

Катя метнулась за очередной камень и судорожно подумала:

«И, правда, у этих ума хватит! Сейчас будут держать под прицелом, чтобы не шелохнулась, а сами потихоньку подберутся и опять скрутят. Что ж делать-то?!».

Отчаянное положение придало ей решительности. Она выглянула и набросилась на Клыка:

– Вы чего ко мне привязались?! Делать больше нечего?! Какая я вам змейка?! У меня, вон, не хвост, а ноги! – и демонстративно выставила одну из них.

Клык наморщил лоб и с удивлением воззрился на ногу. Наверное, в пылу погони до него не дошла такая неожиданная перемена в той, кого он принимал за Усоньшу. Поразмыслив некоторое время, он рыкнул:

– Все равно спускайся! Вот доедем до князя, он и решит, что с тобой дальше делать!

– Ничего со мной решать не надо! – в запале выкрикнула Катя. – У меня других забот хватает! Не до поездок мне и не до князя вашего!

Судя по моментально распахнувшимся в священном трепете ртам, такого оскорбительного отношения к сиятельной особе воины не ожидали.

– Ах, вон ты как!!! – взревел Клык и, ткнув пальцем в одного из подчиненных, скомандовал: