Новая надежда России

– Да уж, ни струя себе фонтан, – присвистнула Надя, изучив обстановку. Она, казалось, ни капельки не нервничала. – Надо шить. В таком виде тебе домой соваться нельзя. Родители с ума сойдут, когда увидят такого красавца…

– Можно подумать, если зашьём, то они ничего не заметят, – промычал я, пытаясь оглядеть себя сбоку и оценить тяжесть повреждений. – Да ты умеешь шить, что ли?

– Ничего, попрячешься от них пару-тройку дней – типа вечером в темноте пришёл, утром раньше всех ушёл. Тогда уже твоя башка будет не так страшно выглядеть, и всем будет наплевать. А врачей нам вызывать нельзя – ты чего, это ж уголовщина, потом по ментам замучаешься ходить. Вместе со мной… Так что потерпи, не помрёшь.

Она тут же притащила спирт и какие-то особые иголки (хорошо, когда в доме отец – врач), уложила меня на диван, присела на корточки, и стала обрабатывать операционное поле. Предложила мне принять и внутрь – “для анестезии”, от чего я не без тайной гордости отказался. Но ей всё было неудобно, она не никак могла подобраться рукой в нужное место, и тогда, чертыхнувшись, она устроилась рядом, а мою бедную голову положила себе на бедра. Вот так-то лучше, говорит. И ткнула иглой в бровь.

И вот именно в те минуты, лежа на тёплых Надиных коленях, жмурясь и морщась от неумелых уколов, я и понял с удивлением, что, оказывается, моя давняя дворовая приятельница вдруг стала для меня совсем другой – не гадким вчерашним утенком, а самой настоящей, и, наверное, самой близкой мне в этот миг девушкой. Помню, я подумал: каким же я был остолопом, не замечая это заманчивое чудо, обретавшееся рядом со мной все эти годы. С тех пор прошло много времени, но это чувство собственного идиотизма так и не покинуло меня: не могу объяснить почему, но ни в тот день, ни во все последующие, я ни разу не говорил Наде, что влюблён в нее, хотя множество раз, дурак и еще раз дурак, дружески рассказывал ей о своих симпатиях к другим. Это ли не идиотизм? Не знаю, являлись ли мои чувства секретом для неё самой – позже я изредка ловил на себе её заинтересованные, и иногда даже интригующие взгляды, но никогда в ответ не признавался в главном. А теперь у неё началась взрослая жизнь, мы видимся всё реже, и, боюсь, мы уверенным курсом движемся к тому, чтобы отдалиться друг от друга навсегда.

От этих мыслей мне стало совсем паршиво, но я вовремя вспомнил, что в текущей ситуации не стоит распускать нюни. Я потрогал рукой бровь – тот шрам, конечно, был на месте, он всегда со мной, и, ощутив под пальцами впадинки от стежков, оставленных Надей, я как будто прикоснулся к ней самой. В тот раз она спасла меня, а теперь настала моя очередь. Клянусь, если я найду её… то есть, когда я найду её, черт побери, то уже не стану мямлить. Пусть тогда сама решает, что со мной делать дальше. И всё, и хватит об этом.

Металлический голос, в котором с трудом угадывались женские интонации, объявил остановку “Ногинск”, и поезд начал неуверенное тряское торможение. Пора было двигаться к выходу.

* * *

Древний подмосковный автобус выгрузил меня на заснеженной остановке, приткнувшейся между стеной соснового леса и шоссе с редкими проносящимися машинами. Начинало темнеть, было холодно, под капюшон куртки, непривычно морозя стриженную голову, задувал ветер. Вместе со мной сошла только какая-то баба в хрестоматийном платке и шубе, будто сшитой из разнокалиберных меховых заплат, да ещё и с вёдрами в придачу. Не обращая на меня никакого внимания, она повернулась спиной и быстро исчезла в сумерках, вытянувшихся вдоль обочины. Автобус, дымя и дребезжа, укатил вдаль, и я остался совсем один. Обойдя покосившийся павильон, окруженный желтыми проталинами (по всей видимости, оставленными за долгую зиму нетерпеливыми пассажирами) я обнаружил утоптанную дорожку, уводящую вглубь серого обледенелого леса. Да что же я делаю, – подумал я, наверное, в сотый уже раз за этот день, и осторожно двинулся вдоль тропинки.

Через несколько сотен шагов лес поредел, и обнаружился ржавый решетчатый забор, протянувшийся направо и налево сколько хватало глаз. Дорога упёрлась в обмотанные колючей проволокой ворота с облупленными красными звездами. Они были заперты на навесной замок, да ещё и до половины занесены снегом, но было видно, что тем, кто здесь ходит, на это плевать – дорожка делала небольшой изгиб и ныряла в дыру в заборе. Вокруг стояла тишина и не было ни души – только где-то далеко за забором невнятно чернели низкие строения без единого огонька, и жизнь в них выдавала только струя печного дыма, поднимавшаяся над одной из крыш. Я вспомнил, что от ворот мне положено свернуть направо, куда действительно вели редкие протоптанные в снегу следы, и, ругаясь про себя и проваливаясь под наст, последовал за ними. Вскоре я обнаружил и сарай из посеревших досок, грубо перехваченных облезлыми полосами железа. Дверь была приоткрыта, но было уже почти темно, и я не мог разглядеть, что находится внутри. В очередной раз поколебавшись, я шагнул через порог, и в эту же секунду раздался оглушающий электрический звон, заставивший меня шарахнуться назад. Ударившись затылком о притолоку двери, я споткнулся о порог и вывалился наружу. Сначала я вообразил, что включилась сигнализация, но, оказывается, звенел я сам – а, точнее, резкий звук шел от того самого “телефона”, который я подобрал в машине. Ткнув наудачу в кнопку, я заставил аппарат замолчать, и с некоторой опаской поднес его к уху.

Это был Игорь Иванович.

– Что, обосрался? – поинтересовался он своим искаженным голосом. – Ничего, тут у нас тоже кое-кто сейчас портки стирать будет. Не могли вызов на устройстве нормально настроить, дегенераты…

Я поднялся из сугроба, нервно отряхнулся, и покашлял в трубку, обозначив свое участие в беседе. Мой собеседник на том конце издал подобие страдальческого стона:

– Да не светись ты в чистом поле, голова садовая! Зайди в гараж, быстро… – я сообразил, и сделал шаг вперед. – Так, теперь зажги свет, справа от двери. Да выше, что ты там шаришь, как слепой!..

Зажглись лампы, и я смог оглядеться. Изнутри сарай выглядел солиднее, чем снаружи: стены ровные, закрыты панелями под дерево, на потолке – современные светильники, вдоль стен стоят аккуратные стеллажи с разнообразными инструментами. Почти всё свободное пространство занимал древний и изрядно помятый грузовик типа «шишига» с будкой-кунгом и черными ведомственными номерами на бампере. М-да, выдающаяся техника, покачал головой я.

– Теперь смотри, времени мало, объясняю быстро и по-военному. Потом еще мой сотрудник добавит. Первое. Твое задание ясное и понятное. Ты должен прибыть на точку, получить там груз, и доставить туда, где находится Соловьёва. После этого её отпустят, и ты сможешь ее забрать на все четыре стороны, или куда там тебе надо. Это в общих чертах. Теперь детали. Первая часть задания самая простая. Твой груз – это техническое изделие, габариты 400 на 200 на 120 миллиметров, вес – четыре тысячи шестьсот граммов. Оно находится на предприятии-изготовителе – опытном производстве Паровозоремонтного завода имени Красной звезды. Адрес: Костромская область, поселок городского типа Мантурово-Верхнее, промзона номер два. Тебе надо туда явиться и забрать изделие, полномочиями тебя обеспечим, вопросов не будет.

Теперь далее. Груз надо доставить в то место, где будет Соловьёва, и там произвести замену блока эр-один… Да блядь, что вы тут мне опять понаписали?!. Я вам кандидат технических наук, что ли?!. Ладно, хер с ним, это всё потом. Ближе к делу получишь инструктаж. Главное, туда добраться. Нюанс в том, что это место все время перемещается. Поэтому тебе надо будет следовать за ним по нашим указаниям. Понял?

– Не понял. Как это – место перемещается?

– Да потому что это не место, а они все вместе с Соловьёвой перемещаются! У них транспортное средство, неужели не ясно?

– Не совсем. Ладно, давайте дальше…

– Правильно, по ходу разберешься. Ты же умный, да? Значит, забираешь изделие и двигаешь в точку встречи. Вот, например… что тут у нас… значит, группировка «Рогачёво» сообщает, что сейчас они движутся по ориентирам Вычегда-Печора, это у нас, стало быть, где-то в Коми. Ну и ты за ними, а мы тебя будем вести потихоньку. Специальными средствами обеспечим, об этом позже…

Второе. Задание, если ты ещё не понял, связано с государственными оборонными задачами Российской Федерации. Его любой хрен с горы выполнять не может. Поэтому тебе специальным приказом присвоено внеочередное звание подполковника Федеральной службы безопасности, и этим же приказом ты переведен в моё особое личное подчинение. Ты же у нас присягу принимал уже, так? Ну, значит, обойдемся без торжественной части. Можешь просто сказать: “Служу Отечеству”. Не хочешь? Ну хрен с тобой. Ты только сильно не гордись, высокое офицерское звание тебе будет нужно не для того, чтобы в спецприемнике ЛГБТ-активисток мацать, а для того, чтобы у тех людей, с которыми тебе придётся встречаться, не было лишних вопросов. Так что посмотри-ка налево, на ближнем стеллаже… да, тут. В этой папке твой приказ, спецудостоверение, и доверенность на получение груза. И документы на имя Максима Анатольевича Борщёва – это твой полный тезка, реальный офицер, кстати. Он во все базы внесён по высшему допуску, но в жизни его никто не видел никогда, потому что он всё время сидит в бункере.

– В каком бункере?

– Как в каком, самом главном. Да хуй с ним, с Борщёвым, главное, что никто не знает, как он выглядит, а зато тебе по документам любая шавка будет жопу лизать, ясна идея? Да, не забудь в приказе расписаться. И в расписке о неразглашении тоже! Дело-делом, а бумага в порядке должна быть. Понял?

– Я не понял, как я доберусь до этой Костромы.

– Не до Костромы, а до Мантурово! Наземным транспортом. Вот на этом самом драндулете, не видишь, что ли? Да ты не ссы, машина огонь, хе-хе! Щас тебе мои техники все обрисуют. И ради бога, Максим, не тормози больше. Завтра утром чтоб как штык был на проходной завода. Шестьсот километров, ерунда, дальше придется быстрее бегать. Да! Забыл самое главное. На заводе тебе нужен зам по снабжению, эээ… младший лейтенант Слизень. Он всё выдаст. Ну всё, пока.

Но это был ещё не конец разговора. В трубке пискнуло, и уже другой, но тоже знакомый голос заговорил:

– Здравия желаю, товарищ подполковник, говорит майор Пушков. Я должен довести вам инструктаж по применению спецсредств. Попрошу вас слушать меня внимательно и выполнять все мои указания… эээ, если вас это не затруднит. Как слышите меня?

– Нормально.

– Хорошо, тогда подойдите к водительской двери кабины транспортного средства… Вот так. Это – транспортер личного состава специального назначения ГАЗ-67-СУ. Оборудован бронекорпусом с бронестеклами, универсальной ходовой частью повышенной проходимости с пневмоподвеской (я с сомнением покосился на колеса “шишиги” – действительно, необычно широкие, как у гоночной машины, только по-тракторному рифленые), форсированным многотопливным двигателем, и комплексом обеспечения повышенной живучести – это всякие там системы подкачки шин, активной защиты от кумулятивных боеприпасов, постановки завесы, ну и так далее, – похоже, Пушкову надоело зачитывать инструкцию, и он перешел на обычный русский язык.

– Двигатель три и восемь литра, шестьсот пятьдесят лошадиных сил. Максимальная скорость по шоссе, если покрытие хорошее, ограничена только вашими нервами, а по пересеченной местности – до восьмидесяти. Бак на пятьсот литров, этого хватит примерно на тысячу километров, а лить туда можете всё, что найдете по дороге. Машина состоит из… ну, моторно-трансмиссионное вы не трогайте, оно опломбировано, а вот отделение механика-водителя давайте посмотрим. Прошу внутрь.

Я с трудом распахнул тяжеленную дверь, и по ступенькам забрался на сиденье, оказавшееся неожиданно удобным. Вообще, внутри всё оказалось вполне пристойно, как в иномарке средней руки, а посреди передней панели наличествовал даже экран – выпуклый, как кинескоп советского телевизора, и обрамленный россыпями кнопок. Интересно.

– Ключ зажигания в замке. Он биометрический, то есть настроен на вас. Соответственно, завести машину и даже попасть внутрь никто посторонний не сможет. Управление как на обычной машине, коробка – автомат с электромеханической трансмиссией, понижайки нет, потому что привод непосредственно от тяговых электромоторов на каждое колесо. Так что берет нормально с самого низа. Вот здесь, посередине, большой тумблер – видите? Положение вверх – внедорожный режим, все системы стабилизации отключаются, подвеска поднимается, давление в шинах падает. Положение вниз – шоссейный режим, ну это понятно. Свет, стеклоочистители и прочее – как на любом другом автомобиле. Пока нет неясностей, товарищ подполковник? Тогда сюда мы ещё вернемся, а сейчас повернитесь к задней части машины. Если вам неудобно держать устройство связи в руке, то можете взять шлёмофон, он автоматически подключится… Вот он, на соседнем сиденье.

Я натянул на голову обычную гарнитуру, которую он назвал “шлёмофоном” (так и сказал), и, действительно, почувствовал себя удобнее. Без обеих рук тут было не развернуться. Протиснувшись в узкий проход между сидений, я отодвинул плотную шторку и оказался в заднем отсеке.

– Тут у нас десантное отделение. Оборудовано спальным местом (я присел на короткий, но удобного вида лежак), и рабочим местом (железный стол напротив лежанки). В углу – фильтровентиляционная установка, запас пресной воды и НЗ, а также снаряжение – потом посмотрите. Сбоку – отсек санузла и душ. При необходимости автономный режим сохраняется до трех суток, в том числе – в условиях радиационного или химического загрязнения внешней среды. Впрочем, надеюсь, до этого не дойдет. Теперь, товарищ подполковник, попрошу вас вернуться на место механика-водителя. Слева, в вещевом ящике, футляр…

Я откинул крышку бардачка и вынул тяжелую металлическую коробку. Внутри, на обитой тканью подложке, матово поблескивал пистолет необычного вида – короткий, но с непропорционально длинной рукоятью и выпирающим горбом под стволом. Гарнитура продолжала вещать:

– Это самозарядный пистолет Сердюкова модернизированный. Возьмите, только осторожно, и ни на что не нажимайте. Магазин увеличенной емкости на 24 патрона. Вместо пороха используется особый заряд, поэтому прицельная дальность стрельбы увеличена до семидесяти метров. Патроны тупоконечные, поэтому останавливающее действие выстрела примерно такое же, как у обычного ПМ, только стреляет очередями. Далее, сбоку рукоятка предохранителя, видите? Вверх – остановка затвора, среднее положение – режим автоматической стрельбы, а нижнее – это выстрел гранатометным боеприпасом, который располагается вот в этой подствольной обойме. Всего там три ракеты с осколочно-термобарической боевой частью. Соответственно, соблюдайте технику безопасности. В закрытых помещениях не применять, минимальная дистанция стрельбы – не менее двадцати метров из укрытия. Носимый боезапас – ещё девять ракет и девяносто шесть патронов, вот, видите обоймы? И кобура рядом – наденьте и постарайтесь держать оружие при себе постоянно. По данному разделу вопросы есть?

Я только удивленно покачал головой, но майор понял.

– Тогда самое важное. Вот этот экран в центре, и кнопочные выключатели вокруг – это система навигации и боевого управления. В настоящий момент большая часть функций заблокирована. Это сделано для того, чтобы система не обменивалась сигналами со спутниками и стационарными устройствами связи. По ним вас может обнаружить вероятный противник, а это нежелательно. Поэтому система навигации работает в ограниченном режиме. На экране вы будете видеть ваше текущее положение на карте, а также азимут и расстояние до объекта, который сопровождаете. Координаты слежения мы сможем передавать вам раз в сутки, чаще не выйдет. Тип связи, который мы используем для передачи данных, трудно запеленговать, но всё же он позволяет вычислить местонахождение обоих абонентов с точностью до нескольких километров. На том же принципе, кстати, работает и ваше устройство связи, по которому мы общаемся. Пока мы находимся в Подмосковье, где много источников радиосигнала, это не страшно, но, когда вы окажетесь вдали от крупных городов, периодичность сеансов связи придется сократить. Так что координаты, которые мы будем вам посылать, будут меняться скачкообразно, раз в день. Будьте готовы к тому, что объект может внезапно оказаться ближе или дальше, чем вы рассчитывали.

Напоследок – инструкция по сопровождению объекта. По нашим предположениям, он будет перемещаться прямолинейно и быстро – намного быстрее, чем любое наземное транспортное средство, вроде вашего. Но в то же время, объект обязательно будет делать длительные остановки, которые дадут вам возможность его догнать. Это при том, что большая часть пути будет проходить вдали от дорог общего пользования, так что скорость вашего движения будет ограничена. Генеральное направление движения объекта – на северо-восток до шестьдесят пятой – шестьдесят восьмой параллели, далее строго на восток. Это, повторю, предположения разведки, данные будут уточняться…

Я, наконец, не выдержал:

– Но ведь шестьдесят восьмая параллель – это за полярным кругом? Кому взбрело в голову тащить какую-то девушку на Крайний Север? Кто эти злоумышленники – Чилингаров с Конюховым, что ли?

– Не могу знать, – сухо ответил Пушков, – все вопросы прошу адресовать вашему руководству.

– Каком руководству?

– Вашему командиру, вы же офицер… Я могу продолжать инструктаж?

– Продолжайте…

– Спасибо. Собственно, мы уже почти закончили. Осталось рассказать про ваше средство связи.

Я снова достал коробочку-телефон.

– Как вы видите, здесь только одна кнопка, и сверху – переверните – верньер регулировки громкости вызова. Кстати, выверните его потише, пожалуйста… Кнопка – это вызов командования. Пользоваться ей устав внутренней службы разрешает только в экстренных случаях, которые угрожают выполнению задания. Как поняли?

Я снова кивнул.

– Если непосредственный командир недоступен, а обстановка позволяет, то ответит оператор – то есть я, или дежурный офицер смены. Я сказал про обстановку – она не должна быть демаскирующей, то есть вы должны находиться рядом с другими источниками радиосигналов. Например, в крупном городе, или, в вашем случае, на береговой линии (а там-то какие сигналы? – подумал я, но промолчал). Во всех остальных случаях вызовы инициируются централизованно, то есть нами, а не вами. Прошу вас обратить на это особое внимание.

– Понял я, понял.

– Теперь заводите двигатель и двигайтесь через лес по направлению к трассе А-107, по которой вы сюда приехали. Навигатор подскажет. Двери гаража открыты, но, насколько мне видно, занесены снегом снаружи – просто подтолкните их бампером, они откроются. Товарищ подполковник, меня тут ещё просят передать, что в машину положили сумку с вашей формой. Говорят, не забудьте переодеться перед встречей… И ещё просьбочка от меня уже будет. Там, вместе с вашими приказами, есть лист проведения инструктажа и требование-накладная на выдачу технических средств – вот этой вот машины и прочего. Заполните, пожалуйста, хорошо? А то когда вы ещё в нашу бухгалтерию попадете, правда?..

Хорошо, что он напомнил про эти бумажки. Да уж, канцелярии развели порядком. В стопке были: приказ безымянного и.о. верховного главнокомандующего о присвоении мне звания, даже не подписанный, а проштампованный совершенно неразборчивым факсимиле (исполняющий обязанности верховного главнокомандующего? Как это?), бордовая книжечка удостоверения с двуглавым орлом (заглянув внутрь, я обнаружил в ней свою фотографию в парадной подполковничьей форме с погонами и аксельбантами, и даже неидентифицируемыми значками на груди. Никаких признаков подделки на изображении я обнаружить не сумел). Также обнаружились: подписка о неразглашении информации, составляющей государственную тайну (три страницы мелким текстом с примечаниями, проглядев которые, я уяснил, что вплоть до особого распоряжения мне вообще запрещается о чём-либо говорить, и вообще вступать в любые сношения с нормальным миром. Интересно, а как я должен буду объясняться на этом паровозном заводе, жестами, что ли?), доверенность на получение “опытного образца изделия шифр Прибой-бис”, лист проведенного инструктажа и накладная на машину и другое имущество, вверяемое мне для выполнения задания (там было штук двадцать строчек, но мне уже стало лень читать, и я подмахнул всё не глядя).

Кажется, оставаться здесь дальше не имело смысла. Как бы ни был непонятен предстоящий путь, сворачивать с него, очевидно, было глупо – ведь он должен был привести меня к Наде. Пора было двигаться вперед.

Я раскачал изнутри ворота, которые действительно застряли в наметенном снегу, сел в вездеход, завёл двигатель и, двигаясь неуверенными поначалу рывками, уперся мордой машины в створки. Они натужно поддались, я почти выкатился наружу, и в этом момент по моим ушам ударил тяжелый до звона грохот, а машина, как дурная, совершила невероятный скачок вперед, в кусты, где и замерла как вкопанная, запутавшись в ветвях. Если бы я забыл пристегнуться, то тут бы все и закончилось, а так я благополучно избежал встречи собственного носа с рулем. Заснеженный лес озарился красным маревом, а в заднем зеркале я с замирающим сердцем увидел неторопливо поднимающийся к небу фонтан из комьев грязи вперемешку с кирпичами и гнилыми досками. Это был взрыв, и этим взрывом только что явно и несомненно хотели убить меня. Больше некого. Я резко нажал на газ, машина взревела, и, разбрасывая колесами сугробы, боком вломилась в окружающий ельник. Скорость постепенно нарастала, автомобиль, продирающийся в сторону шоссе, кидало из стороны в сторону, но он двигался всё увереннее, и вот уже за деревьями замелькали огоньки машин на шоссе. И тут в лучах фар, усиливаемых отблесками пожара, я увидел мешковатую фигуру в бабьем платке и заплатанной шубе, ловкими скачками удирающую между стволов в сторону от дороги. Это же она, эта сволочь, взорвала меня, – осознал я, – подложила что-то под ворота гаража и теперь пытается убежать, надо догнать… Но тут уже далеко позади, за забором, взревели сирены, преследуемая фигура отпрыгнула далеко вбок и пропала в мечущихся тенях деревьев, а машина вылетела на трассу, опасно крутанула задом и понеслась направо – туда, куда мне и было надо. Мотор ревел как бешенный, а скорость нарастала еле-еле, и тогда я вспомнил про переключатель, скинул его вниз, и снова едва удержался в кресле – с таким бешенным неистовством мой экипаж рванул вперед. Меня носило из стороны в сторону по полосам, встречные машины испуганно разлетались по обочинам, и не знаю уж, сколько ещё я проехал бы до неизбежного столкновения, если не взял себя в руки, и не сбросил газ. Уже в который раз за этот безумный день мне стало страшно – и не только за себя. Если они (да кто эти они?) готовы были просто так убить меня, еще ничем не успевшего навредить им, то что же они сделали с моей беззащитной Надей?..