Меч Кощея Бессмертного
Пролог
Светлана, Тамара, Михаил и Борис стояли у лестницы к Хопру в санатории Пады, расположившегося в имении Нарышкиных. Они уже побывали на могилах Моисейкиных и Дорониной и теперь вспоминали 1994 год…
– А ведь не зря «Пады» с греческого переводится как «царские развалины»… – тихо произнесла Светлана. – Ведь нынешнее состояние усадьбы как нельзя более точно соответствует ему…
Они знали, что в настоящее время за усадьбой никто не следит – санаторию нельзя, а федералы никак не доберутся до балашовской глуши, поэтому все здания усадьбы находятся на грани полного разрушения, однако в первозданном виде сохранились ещё общая структура и планировка усадьбы.
Дорога, отделяющая село Пады от внешнего мира, сама могла бы считаться туристическим маршрутом, правда, для любителей экстрима. Асфальтовая полоса препятствий превращается в деревенскую улицу и ведет прямо к усадьбе, но упирается в ворота санатория. Чтобы увидеть этот памятник, нужно разрешение руководства, которого, как правило, нет на рабочем месте.
Сама же усадьба «Раздолье» со временем все больше становится похожей на старинный заколдованный замок: по сторонам еловой аллеи (это бывший парадный подъезд к господскому дому) пестреют разноцветные корпуса советской постройки, старинные здания – в глубине парка. По сравнению с вековыми дубами двухэтажные особняки кажутся миниатюрными.
Когда-то в имении была огромная каменная оранжерея, фруктовый сад с шпанскими и других сортов вишнями; были персики и абрикосы, лимонные и померанцевые деревья с плодами. «Здесь было сосредоточено все необходимое для проживания высокородного вельможи», – писал декабрист Александр Беляев (его, отбывшего каторгу и солдатчину, владельцы пригласили на должность управляющего).
Слева расположился особняк с башней, который хозяева называли «мужской» дом. Здесь жил глава семьи Нарышкиных. Когда-то в танцевальном зале играл молодой Сергей Рахманинов, в 1890-х годах приезжавший в Пады в гости.
Сейчас недалеко от дома расположилась табличка «Опасная зона». Боковые стены дома обвалились, внутри – месиво кирпича, металла и почерневших досок.
Дом с мезонином отводился для хозяйки усадьбы. Оранжерея, соединявшая покои супругов, исчезла давно. Двери и окна заколочены, но сказочная деревянная резьба на крыльце еще цела. Справа – длинный флигель, где, по одним сведениям, жили дети с няньками, по другим данным – это было жилище управляющего. Крыша домика провалилась, изнутри тянется вверх молодое дерево…
Но дворцовые развалины не единственные здесь. Чуть в стороне от главной аллеи громоздится гигантский недострой – новый корпус санатория, начатый в начале перестройки.
Исторические здания, построенные во времена и на деньги Нарышкиных, стоят по всему селу. Бревенчатый домик, выкрашенный в веселенькие зеленый и желтый цвета, – бывшая метеостанция, теперь здесь работает краеведческий музей. Не только выставленные прялки и люльки, но и высокие пороги, тяжелые двери с щеколдами, запах дерева и старого полотна – как любят нынешние туристы, «аутентичные», полуторавековой давности. Туристов немного, в основном бывшие выпускники с друзьями, приезжающие на малую родину в отпуск.
Рядом кирпичный дом дореволюционного торговца Бакурского: дом был таким добротным, что именно его коснулось первое постановление установившейся в селе советской власти (в постановлении говорилось о национализации).
Вот кирпичные ворота школы, отпраздновавшей в этом году 103-й набор первоклассников.
На другом красивом месте была больница, выстроенная в конце XIX века на средства Нарышкиных. Врач Михаил Соколов происходил из крестьян, за счет владельцев имения получил образование в Петербурге и прошел стажировку в Варшаве. При больнице действовал настоящий роддом, что было на тот момент большой редкостью: деревенские повивальные бабки, не желая терять клиенток, всячески интриговали против земских акушерок. Супруга Нарышкина Феврония Павловна сделала беспроигрышный ход: объявила, что станет крёстной для всех детей, появившихся на свет в роддоме, и подарит каждому младенческое приданое. Ровно через 100 лет, в 1998 году, больницу в Падах «оптимизировали» и растащили на кирпичи.
Они стояли на берегу Хопра и понимали, что на каждом квадратном сантиметре в Падах имеется готовый сюжет, пригодный если не для кино, то для туристического проекта.
Часть 1. На царских развалинах, 1994 год
Глава 1.Следствие на развалинах имения Нарышкиных
1.
Хмурое утро из окна Балашовской прокуратуры не предвещало ничего хорошего тем, кто находился внутри этого здания…
Следователь Балашовской районной прокуратуры Светлана Владимировна Белавина смотрела в окно своего кабинета. Почему-то её взгляд упёрся в хлебный киоск, который стоял с другой стороны улицы лицом прямо к ней. Очередь из молодых и старых мужчин и женщин за хлебом растянулась на несколько метров.
– Думаешь, почему нам разрешили ходить на работу не в форме? – напомнил о себе внутренний голос и тут же ответил. – Да потому, что народ власть, нас, милицию и армию возненавидел! Того и гляди поубивают из-за наличия дефицита во всём!
Светлана молча смотрела на бурлящую очередь.
Из динамика радио доносился голос Игоря Талькова, который хоть как-то скрашивал нездоровое настроение Светланы.
– А чего ты хотела? – это внутренний голос неожиданно включился в немой разговор. – Перестройка… Думаю, Советский Союз существует уже последние дни… Сама видишь: жизнь ухудшается прямо на глазах… Вон, даже у хлебного киоска огромная очередь! А в магазинах-то вообще полки пустые! Улицы превращаются в стихийные рынки, можно купить все: от буханки хлеба до пулемета. Население страны катится к нищете…
– Ну, ты дал! – возразила Светлана своему внутреннему голосу. – Не всем так плохо! Вон, фанерщики, наши звёзды эстрады, миллионами свои деньги считают!
– Я, надеюсь, ты Игоря-то Талькова к ним не причисляешь? – у внутреннего голоса послышалась едкая интонация.
– Нет, Игорь – наш человек! – возразила Светлана. – Он честно отрабатывает своими песнями!
– Вот-вот… – не сдавался внутренний голос. – Да песни-то его не простые… Как бы что не случилось с ним!
– Да ну, тебя! Вечно каркаешь… – возмутилась Светлана, и всё же, немного подумав о тех людях, которые могли убить Игоря, кивнула головой. – Этой заразы развелось много…
Почему-то сразу вспомнилось, что с января этого года цены на хлеб прыгнули в два раза, а доходы снизились ниже прожиточного уровня… Хоть и были массовые выступления преподавателей и студентов против ухудшения материального положения, но они кончились ничем. Радио говорило о забастовках шахтёров Воркуты, Подмосковья, Канско-Ачинского бассейна в связи с задержкой выплаты зарплаты…
Но и весна с летом оказалась не лучше: забастовки, приватизация и недовольство людей от такой деятельности власти, МММ и массовый обман населения финансовыми пирамидами от того, что с этим никогда не сталкивались, вывод войск из Германии, Эстонии и Латвии…
Осень года оказалась ещё хуже: многократное падение рубля к доллару, многотысячные митинги и демонстрации в Москве… Но хуже всего – началась Чеченская война с огромными потерями солдат и офицеров, местных жителей и разгромом домов в Грозном…
Новая правительственная программа углубления экономических реформ ставила своей задачей стабилизировать экономическую ситуацию в стране, чтобы войти в рыночную экономику, через отказ от централизованного руководства, регулирования через банковскую систему и разгосударствление.
При этом все считали, что жить будет лучше, если в условиях дефицита экономика станет рыночной. И началась структурная перестройка промышленности, массовая приватизация госсобственности, либерализация цен…
Не успели и охнуть, как оказались за дверями закрытых заводов, а цены колоссально прыгнули в 25 раз, что заставило балашовцев перейти на потребление с личных и дачных участков.
В сельском хозяйстве вроде бы появились фермеры, сельхозкооперативы, крестьянские хозяйства, только размер их уменьшился почему-то от 1,5 до 4 раз, что делало эти хозяйства убыточными при самом успешном ведении и многие разорялись.
Почему-то мотор российского экономического роста не завёлся…
2.
Невольно воспоминания отбросили её на много лет назад…
… Светка подошла к дому бабы Маши.
– Кыш-кыш, огло-еды! – кричала баба Маша, хворостиной погоняя соседских кур и котов. – Вот нет на вас со-баки!
Светку словно хлестнули той самой хворостиной, что держала в руках баба Маша. – Как?! Моей бабе Маше нужна собака, а я и не знаю?
И сама не поняла, как вдруг вспомнила, что видела молодую собаку у одного из домов по улице, на которой жила сама. Ноги словно подслушали её мысли и понесли её к этому дому.
– Светка, ты куда? – вдруг услышала она Мишкин голос.
– Никуда… – отмахнулась Светка: всё её существо сейчас было там – у собаки.
– Стой, я с тобой! – крикнул Мишка и, выбежав из калитки, пошёл рядом с ней.
Так молча и шли они, пока за забором дома не услышали. – Светка, Мишка! Вы куда?
– Никуда… – почти одновременно ответили те, тут же заразив своей тайной Борьку, который с этим мириться вовсе не собирался.
– Ага… И без меня?! – произнёс он, присоединяясь к друзьям. То же было и с Томкой.
И только у дома, который покинули хозяева год назад, они увидели у калитки тощую собаку, которая ждала своего хозяина.
– Бабу Машу задолбали соседские куры и коты… – наконец, произнесла Светка. – Она хотела бы иметь хорошую собаку!
– А эта – хорошая! – произнёс Мишка, показывая на лежащую перед ним собаку. – Хозяин год назад помер… А она всё его ждёт и ждёт!
– Точно, хорошая… – подтвердил Борька, обращаясь к Светке. – Давай, отведём её к бабе Маше!
– Ага, а вдруг она не захочет? – Светка смотрела на собаку, которая, чувствуя свою беспомощность перед жизнью своего хозяина, лежала, закрыв глаза. Только дёргающиеся уши показывали, что она слышит то, о чём говорят дети.
– А ты попробуй поговорить с ней! – вдруг произнёс Мишка. – Мне бабуля говорила, что собаки нас понимают… Только сказать ничего не могут!
– А вдруг родственники хозяина будут против… – с сомнением произнесла Светка.
– Да ты чё? – вмешался Борька, приглядываясь к собаке. – Здесь никто не живёт уже с год… У кого ты будешь спрашивать?
– Но я же не знаю, как её звать? – тихо попыталась отмахнуться Светка, но тут же рукой махнула и присев к собаке, вдруг обняла её.
– Знаешь, подружка, мы… Тут пришли… К тебе… – на ходу придумывая слова, которые смогли бы как-то подействовать на собаку. – Тут бабе Маше нужна верная собака, такая как ты…
К удивлению Мишки и Борьки, да самой Светки собака вдруг подняла голову и посмотрела на Светку, а потом на её друзей и снова опустила голову на лапы.
– Пойдём к бабе Маше! – ласково улыбаясь, произнесла Светка и уткнулась носом в рыжую гриву собаки. Собака тут же подняла голову.
Мишка и Томка упали на живот перед собакой. Мишка пододвинул свой нос к носу собаки, руками касаясь её рта, а Борька, как настоящий джентльмен, тут же упал на одно колено и присел, улыбаясь. Томка молча смотрела на него.
– Пойдём, моя хорошая… – ласково, с некоторой хитрецой произнесла Светка и взяла собаку за ошейник. Та даже не дёрнулась, вверяя себя в распоряжение Светки. – Баба Маша хорошая… Она тебе понравится! Ты будешь гонять кур и котов с её огорода, а она о тебе заботиться…
К удивлению Светки, собака вдруг встала. Вся четвёрка тут же вскочила на ноги. Светка шагнула в сторону дома бабы Маши и собака пошла рядом, слегка качаясь от голода. Борька с Мишкой переглянулись и, встав по обе стороны собаки, пошли молча с улыбкой. Томка пошла сзади.
Баба Маша, увидев Светку, собаку и её эскорт в виде друзей Светки, только руками всплеснула. – Это ку-да же вы её?
– К тебе, баба Маша! – улыбаясь, ответила Светка. И посмотрела на товарищей. – Она верная… Целый год ждёт своего умершего хозяина… Родственники уехали в Балашов… А она всё ждёт и ждёт! Вот мы и подумали: тебя соседские куры и коты задолбали… А она их быстро отвадит!
– И как же зо-вут эту кра-са-вису? – баба Маша присела перед собакой, посмотрела ей в глаза и ласково спросила. – Пой-дём ко мне жить? Ты мне нуж-на, а я те-бе!
К удивлению Светки и её товарищей, собака тут же опустилась на лапы и, начав ими перебирать землю, вдруг замерла, положив голову на лапы.
– Лад-ная ты моя… – улыбнулась баба Маша, погладив по голове собаку и взяв из рук Светки повод. – Вот и будешь Лада!
Светка, Мишка, Томка и Борька даже захлопали в ладоши – так им понравилось имя собаки.
– Пой-дём-ка, Лада, я тебя по-корм-лю! – произнесла она как всегда нараспев и направилась к дверям. Собака послушно пошла рядом. Баба Маша в дверях повернулась к четвёрке друзей и произнесла. – Спа-си-бо, вам, Свет-ка, Миш-ка, Том-ка и Борь-ка за Ладу-шку мою!
Друзья махали ей руками, пока она не скрылась из вида…
Вздохнув, Светлана отошла от окна и села за стол, закрывая дело очередного следствия.
3.
– Светлана Владимировна… – раздался из телефона голос районного прокурора. – Зайдите ко мне! У нас очередной убитый…
– Вот-вот… А я что говорил? – отозвался внутренний голос. – Очередной! Только в этом месяце уже третий и там же! Они что там все, совсем очумели?
– Хорошо, Дмитрий Васильевич! – не обращая внимания на ворчание внутреннего голоса, ответила она своему начальнику. – Сейчас буду!
Собрав со стола документы и спрятав их в сейф, а также взяв с собой новую папку с чистыми листами, она пошла в кабинет к прокурору.
В кабинете прокурора подполковника Дмитрия Васильевича Беловолодова собралась практически вся команда Светланы, которая досталась ей после отправки «жреца Веденея» в отпуск. Поздоровавшись со всеми, она села на своё место, поближе к прокурору.
– Ну вот, кажется, собрались все! – улыбнувшись на мгновение, прокурор стал снова серьёзным. – У нас очередной убитый… Нашли на берегу Хопра в Нарышкинском имении… В руке у него была какая-то бронзовая штуковина… Так что, вам надо ехать в Пады! Это, раз…
– Интересно, а что же будет два? – ехидно отозвался внутренний голос Светланы.
В это время открылась дверь в кабинет прокурора, и в неё вошёл среднего возраста мужчина в подполковничьих погонах, направившись прямо к прокурору. Тот тут же встал, улыбаясь вошедшему, и протянул ему руку.
Пожав её, повернулся к команде, и представил вошедшего. – Вот, познакомьтесь, подполковник Буданов Трофим Михалыч, ваш новый прокурор! А я ухожу на пенсию… Так что, прошу его любить и жаловать!
– Ну, скажи, что ты не знала об уходе нашего Беляка на пенсию? – ехидно усмехаясь возникшей неожиданности, произнёс внутренний голос. – Ведь знала же?!
Светлана кивнула головой внутреннему голосу. Однако старый прокурор это заметил.
– Светлана Владимировна, вы что-то хотели бы сказать? – обратился он к нахмурившейся Светлане. И, увидев, что она, подняв чуть-чуть обе кисти рук вверх, и головой замотала отрицательно, усмехнулся и, повернувшись к вошедшему новому прокурору, произнёс. – Вот, Трофим Михалыч, познакомьтесь: старший лейтенант Светлана Владимировна Белавина, наш лучший женский следователь… А это команда «жреца Веденея», предоставленная ей на время его отпуска: криминалист капитан Павел Николаевич Ведагоров и два оперативных работника: капитан Виталий Викторович Буеславов и лейтенант Иван Николаевич Ярославлев.
Все, кого Беляк представлял новому прокурору, вставали по очереди. Новый прокурор, усевшись в освобождённое прокурорское место, только кивал головой на представление команды.
– Кстати, Трофим Михалыч, я уже сообщил команде, что им предстоит новое расследование человека, убитого в Падах – Нарышкинском имении…
– Ну, что же… Если нет вопросов, прошу всех выехать на место происшествия! – новый прокурор встал, показывая всем, что разговор окончен. – С каждым из вас я познакомлюсь в ходе расследования!
Все, кроме старого прокурора встали и направились к двери…
– Ну, что молчишь? Язык проглотил? – разговор с внутренним голосом Светланы продолжился в коридоре по пути к милицейскому уазику. – Как тебе наш новый прокурор?
– Я бы дал по первому впечатлению ему кличку Будан… – неожиданно напомнил о себе внутренний голос и ехидно добавил. – А как он сладострастно посмотрел на тебя? Я, думал, тут же слюну пустит!
– Ну и чё, пустил? – усмехнулась Светлана. – Да брось ты его! Лучше думай о том, что за штучку нашли у убитого!
– Вам, бабам, только что-нибудь блескучее, духи да губную помаду подавай! – сердясь, проворчал внутренний голос. – Ты бы лучше подумала, откуда взялся именно сейчас этот копатель в Падах? И кто его убил?!
– Вот приедем в Пады, осмотрим убитого… – озабоченно произнесла Светлана. – Смотришь, что-то поймём…
– А твой-то Серёга… Чего это он у тебя не появляется? – внутренний голос задел за больное: вот уже трое суток её Серёга Бочаров отделывается только звонками. – Тебе не кажется, что у него какая-то уж очень странная стала работа? То дома валяется сутками, то исчезает на несколько дней…
– Такое время сейчас… – ответила Светлана своему внутреннему голосу и усмехнулась. – Хотелось бы, конечно, мне знать, где он пропадает…
– А чё он тебя замуж не зовёт? – удар был нанесён в самое сердце. – Или новая любовница появилась?
– Да отстань, ты! Ну, обещал жениться… И что с того? – разозлилась Светлана. – Откуда я знаю, когда он это сделает! И сделает ли вообще…
И сердито посмотрела на дорогу, которая, как и её сердце, была изрыта ямами…
Как-то невольно её взгляд через зеркало на переднем стекле уазика водителя упал на озабоченное лицо старшего опера Буеславова, когда они все переезжали на другую сторону через новый мост на реке Хопёр.
– Интересно, о чём это так задумался наш Виталий? – подумала Светлана и перевела взгляд на криминалиста, который сидел рядом. – А вот Павел Николаевич совсем не озабочен!
Она перевела взгляд на молодого здоровяка Ивана, который просто дремал, слегка опустив голову, и улыбнулась. – Молодец, Ванюшка! Чего заранее изматывать себе нервы?!
– Ну, наконец-то я услышал нормальную речь! – усмехнулся внутренний голос Светланы. – И тебе бы, голубушка, не мешало бы также подремать!
Прислушавшись к разумной речи, Светлана закрыла глаза, пытаясь хоть немного подремать: до Падов надо было ехать, как минимум, ещё полчаса по разбитой ямами дороге…
В голову как-то незаметно поползли воспоминания…
– Сколько же ты не была в Падах? – напомнил о себе внутренний голос.
– Да уж давно… – пытаясь ответить на вопрос внутреннего голоса начала считать в уме Светлана. – Сейчас мне двадцать пять. Из Падов родители уехали на Урал, когда мне было всего семь лет. В Падах я училась в школе в первом классе вместе с Мишкой, Борькой и Тамаркой. Родители на Урале работали на заводе. Потом, уже когда выросла, поступила на юридический и отучилась ещё пять лет… Затем была направлена сюда для работы в прокуратуре, но в Падах ни разу не была… Это чё же, получается пять лет?
– Как-то странно ты считаешь… – ехидно усмехнулся внутренний голос. – Вот она, женская логика! Если тебе сейчас двадцать пять, а уехала ты из Падов в семь лет, значит, в Падах не была восемнадцать лет! И узнаешь ли ты свои Пады? Ведь то, что видела в семь лет, ты едва ли вспомнишь сейчас!
– Посмотрим… – усмехнулась Светлана. – Интересно, подружка моя, Томка, а также Мишка и Борька там ещё или нет? Небось, тоже куда-то уехали с родителями?
Между тем асфальтированная дорога на подъезде к посёлку Смычке, повернула направо, позволяя Светлане рассматривать два пруда слева и справа.
– Рыбу разводят… – неожиданно включился в разговор внутренний голос. – Но тот пруд, который слева, значительно больше… Рыбачить можно…
– А мне оно надо? – отозвалась Светлана, утвердительно кивая головой.
Меж тем водитель, странно улыбаясь, посмотрел на неё и вдруг спросил. – Светлана Владимировна, вы любите рыбачить?
– Алексей, да ты посмотри на неё: разве она рыбачка? – усмехнулся старший опер. – Да она даже не знает, с какой стороны к удочке подходить!
– Неправда! – громко возмутилась Светлана. – А вот и знаю! Чай с отцом удить на речку ходила…
Все заулыбались, представив с удочкой светловолосую миловидную Светланку.
4.
Ещё минут пятнадцать команда молчала, по-своему переваривая детские впечатления от рыбалки с отцом.
Но как только уазик повернул направо по дороге почти под девяносто градусов и началось село Пады, все почему-то начали внимательно осматривать каждый дом, как будто это и был объект их расследования.
Тем не менее, как только они подъехали к ограде бывшего имения Нарышкиных, в котором теперь размещался санаторий, так сразу же к ним подбежала старая бабка, заглянула в окно уазика, всплеснула руками и побежала открывать двери.
– До конца езжайте, но на берег по лестнице не ходите! – крикнула она им в окно. – Направо идите, направо! Там, на крутизне у берега и найдёте!
– Ты что-нибудь понял? – неожиданно старший опер спросил у водителя.
Но, не дождавшись его ответа, услышал от Светланы. – Езжай, Алексей, езжай! Я скажу тебе, где надо остановиться!
И уазик двинулся дальше, оставив перекрестившуюся охранницу на середине дороги.
Когда же уазик, миновав аллею из сосен и елей, остановился у кирпичной башни, почему-то Светлане, собственно, как и другим членам команды, на мгновение выходить не захотелось.
Закрыв глаза, она представила, как к дому подъезжает экипаж, из которого выходит изящная молодая женщина в пышном платье, а ее встречает статный мужчина с усами и бородкой во фраке. «Добро пожаловать, Февронья Павловна!», – говорит он, протягивая ей руку. И они удаляются в особняк, откуда звучит фортепианная музыка…
Помотав головой, чтобы сбросить наваждение, Светлана Владимировна открыла дверь уазика и ступила на землю. Наваждение тут же исчезло…
Оставив облупившуюся кирпичную башню с резным деревянным узором на втором этаже слева, команда, озираясь по сторонам и причмокивая от восхищения губами, двинулась по тропинке вниз, где у края берега их ждала молодая девушка с небольшой собачкой на руках.
– Пойдёмте сюда! – её рука показала на лежащее тело мужчины с раскинутыми руками. – Я вас здесь с утра жду… А вы всё не едете и не едете! Мне же собачку кормить надо …
– Скажите, девушка, кто-то кроме вас здесь ещё был? – спросила Светлана, сразу же показав, кто здесь следователь и кого надо слушаться.
– Нет! Утром, как я нашла его, никто не подходил… – невольно начав оправдываться, она даже подняла вверх брови. – Я тут же позвонила в милицию и осталась сторожить труп, как мне сказали. И ничего не трогала!
– Вот и молодец! – похвалил девушку криминалист, погладив её по плечу, но недолго, так как заметил ревнивый взгляд её собачонки и зубы в оскале. – Светлана Владимировна, я, наверное, начну осмотр трупа, следов и территории!
Кивнув ему головой в качестве согласия, следователь обратилась к операм. – Ну, что… Вам, наверное, придётся заняться опросом всех жителей санатория! Может, что-то и удастся узнать…
Она, повернувшись к девушке с собачкой, произнесла. – А я, если не возражаете, займусь вашим опросом…
Как оказалось, это была Оксана Сергеевна Королёва, одна из отдыхающих в санатории по путёвке на месяц. Больше половины срока она уже погасила и никуда пока не собиралась уезжать. Наоборот, Светлана, прощаясь, попросила её, если это возможно, ставить прокуратуру в известность обо всём, что здесь произошло или будет происходить, когда ей будет известно.
Между тем, криминалист сфотографировал всё, что было возможно около трупа, снял отпечатки и ощупал сам труп, осмотрев его и одежду, и начал оформление досмотра.
– Ну, что могу сказать, Светлана Владимировна… – начал он свой доклад. – На отдыхающего он не похож: уж слишком много на нём глины и песка! Скорее всего это копатель кладов… Об этом говорят остатки глины и песка на рваных рукавах и штанах его. Остатков золота на одежде я не нашёл, но вот на пальцах что-то есть… Надо посмотреть, что это! И ещё: сюда его приволокли! Вон там примятая трава, да и открытых участков глины здесь нет, хотя песка много внизу, под обрывом… Следы обуви тащившего я загипсовал…
И он рукой показал, где видел следы и песок.
– А что за бумага у него под рукой? А в руке – артефакт?
– Да-а-а, это карта кладоискателя… Только карта какая-то странная… – задумавшись, произнёс криминалист. – Но что он здесь указал, и что это за артефакт, надо разбираться отдельно… И вот ещё что: убитый-то у нас – иностранец!