Загоскин, Лажечников, Мельников-Печерский. Критика и анализ литературного наследия

Аскольдова могила (1833)

После описания событий Смутного времени и Отечественной войны, Загоскин погрузился в далёкое прошлое, создав произведение о языческой Руси, стоявшей перед принятием христианства. Тогда у власти находился Владимир Святославич, жестоко укреплявший право на великокняжеский стол. Достигнув желаемого, он снова объединил страну. Требовалось понять, что могло его побудить отказаться от верований предков. И Михаил нашёл тому объяснение. Разве откажется правитель от религии, согласно которой народ будет его любить и не допустит помыслов об ином владетеле земель русских? Поэтому язычество падёт, уступив место греческой вере.

В качестве основного аргумента для княжеского страха потерять власть, Загоскин предложил отпрыска из ветви потомков Аскольда. Пусть этот страх необоснованный, ему вполне нашлось место на страницах художественного произведения. Для пущей верности Михаил сделал отпрыска беспомощным существом, росшим под опекой княгини Ольги, после утратив всякую связь с власть имущими, так и не узнав, кем он в действительности является. Вновь приходится говорить о плутовском романе, затрагивая литературные труды писателей первых десятилетий XIX века. Не имея ничего, главный герой повествования оказывается претендентом на всё. И тут-то приходит на помощь христианство, разбивающее смысл борьбы за власть во прах.

Греческая вера требовала молиться за каждого живущего. Особенно необходимо молиться за врагов, прося Бога наделить их благоразумием. Не допускалось мыслей о свержении тирана, либо другом способе разрешения проблем. Только с помощью смирения и постоянных молитв о лучшем должен проводить дни христианин. Имея в качестве подданных именно таких людей, правитель христианской страны обретал спокойствие, твёрдо уверенный в завтрашнем дне. Отпрыск Аскольдова рода не сможет причинить ему вред, поскольку влюбится в гречанку, примет её веру и перестанет представлять опасность.

Читатель согласится, излишне красивую картину создал в воображении Загоскин. Михаил показал рафинированных христиан, подобных жившим в первые века нашей эры. Может он забыл, какой жар коснулся последователей веры Христа, стоило им добиться права на доминирование? Уже не шла речь о покорности, тогда как язычники массово истреблялись. А ведь прошла едва ли не тысяча лет, прежде чем христианство коснулось Руси. В самой Византии не осталось настолько истово верующих, да и сама жизнь во Втором Риме нисколько не напоминала смиренную. Вполне можно допустить, что ретивые христиане переселялись на Русь, обретая покой среди языческих верований, где к ним терпимо относились.

Забыл Загоскин и о бедах, пришедших вместе с христианством, нисколько не оказавшем значения на братоубийственные порывы российских князей. Но обо всём этом сказано слов достаточно в соответствующим сим рассуждениям местах. Читателю требовалось хотя бы как-то обосновать принятие христианства на Руси, что Михаил вполне доступно объяснил. Никто не откажется верить, будто князь Владимир Святославич не стал бы симпатизировать воззрениям, позволившим на краткий миг забыть о распрях. Ведь единоличная власть не подразумевает права на постоянное ею обладание. В свою очередь появился инструмент, позволивший устранить всех неугодных, лишив их жизни за языческие верования.

В исторических источниках почти ничего не говорится, как население Руси приняло христианство. Это не требуется объяснять, зная, что источники сохранились лишь благодаря церковным служителям, постоянно переписывавшим сведения о прошлом. Вполне понятно, никакого умиротворения наступить не могло. Русь будоражило, чему найдётся подтверждение в борьбе детей Владимира за власть. Пока же следует остановиться и принять точку зрения Михаила Загоскина. Всё, совершаемое во благо сейчас, завтра окажется источником неисчислимого количества бед.

Вечер на Хопре (1834)

Раз пошла речь о могилах, то давайте поговорим о нежити. Отнюдь, не Гоголь открыл жанр произведений об умертвиях для России, то сделал до него сам русский народ, издавна пересказывавший сказки о мертвецах, русалках и прочей чертовщине. Свой вклад решил внести и Загоскин. В его произведении собрались люди где-то в предместьях реки Хопёр и стали рассказывать друг другу страшные истории, при этом каждый раз сомневаясь в существовании потусторонней силы, однако всё-таки сохраняя уверенность – реальность чертовщины исключать не стоит. Может просто не каждому довелось с подобным столкнуться. Читатель будет постоянно находить подтверждение опровержению и при этом всё-таки знакомиться с историями, возможно имевшими место быть на самом деле.

Итак, повествование об умертвиях должно начинаться с кладбища. Именно там должны обитать ожившие мертвецы. У страха, как известно, глаза велики. Посему за нежить можно принять и пьяницу, буквально похожего на восставшего из могилы упыря. А при недостатке освещения и исходящему от его дыхания смраду – и подавно в том убедишься. Тут нужно не терять головы, брать себя в руки и не бежать без оглядки, чтобы не оказаться обсмеянным. Но сомнение остаётся. Поскольку Загоскин расскажет о пане Твардовском – персонаже польских легенд, будто продавшем душу дьяволу.

Всякая добротная история начинается издалека – с отвлекающих моментов, призванных расслабить читателя перед шокирующими обстоятельствами. Так и Михаил повеселил читающую публику, поведав про жену военного, сопровождавшую мужа в походах. Как раз для неё и будет искаться постой. Причём как раз в имении, построенном из разрушенного местопребывания того самого пана Твардовского. Надо ли говорить, что ночью в стенах разыгралось представление, ничем не уступающее «Вию»? Вроде бы история не похожа на выдумку, однако Загоскин призывает проверять все обстоятельства. И то, что очевидец падает в обморок и просыпается по утру, ещё не значит, будто его напугали хозяева имения, не желавшие никого принимать на постой.

Скепсис всегда возобладает. Это объясняется в истории с привидением, обитающем в одном итальянском поместье. Будто бы оно проходит сквозь стены, что уже не позволяет сомневаться в его существовании. Снова Михаил выступал с позиции сомневающегося. Он даже подробно объяснил механизм, как можно ходить «сквозь стены», когда в оных нет ни дверей, ни какой-либо иной возможности пробраться напрямую в соседнюю комнату. Для претворения плана в жизнь нужно иметь больше людей, остальное – дело техники. Опять же, нужно забыть про страх и не бояться лично разбираться с устраиваемым лично для тебя представлением.

И всё-таки требуется история, исключающая любое сомнение. Осталось рассказать о событии, услышанном от очевидца. Как читатель отнесётся к тому, будто кому-то удалось стать свидетелем действительной чертовщины? Её суть в том, что завзятому театралу было назначено явиться на представление знаменитой иностранной актрисы. Причём оно назначено на тот день, когда в России по религиозным соображениям веселья не устраивают. Более того, окажется, что на том представлении соберутся величайшие люди, но уже успевшие умереть. Напоследок выяснится, что и актриса к моменту выхода на сцену уже не числилась в живых, к тому же умерла она и не в России. Как-то это можно объяснить? Покуда сам с таковым не столкнёшься – всё равно не поверишь.

Как теперь читателю относиться к «Вечеру на Хопре»? Пусть истории от Загоскина останутся байками, слегка пощекотавшими воображение.

Недовольные (1835)

Царь Николай спокойно правил десятый год, отягощённый грузом собственных забот. А люди, что под властью его были, считай, за самодуров уже слыли. А что им, собственно, желать? Когда в государстве всё спокойно и нечего менять? Когда нет к реформам побуждения, тогда мельчают впечатления. Если и будет тяга к чему, то может только воды искусственной испить. Нарзаном, допустим, воду, прежде привычную, заменить. Посещать места, где воду ту подают. Высший свет будет там, где воду ту пьют. И недовольных хватит, кто не желает воды. Сказать бы тем недовольным: лишь бы не было войны.

Князья одурели от спокойных годин, каждый из них – так себе господин. Он и не князь, если приглядеться, коли хочется князю крестьянином одеться. Пожелает князь зимою, что летом даёт огород. В жаркую пору – пожелает колотый лёд. И живёт на широкую ногу, забыв про долги. Потому его шаги всегда широки и легки. Будет он жить без забот, не отдавая отчёта ни в чём. Об этом у Загоскина непременно прочтём.

Жизнь прожигало в России дворянство. Хорошо, если не скатывалось во пьянство. В карты играло без устали, в долгах ещё более погрязая. Просто жизнь тогда была такая. Русское опять перестали дворяне любить, им бы французским себя вновь окружить. Насмехались над патриотизмом квасным, далеко не уедешь ведь с ним. Иные из них знали в разумности толк, чтобы галломан или квасной патриот в споре умолк. В общем же, жили так, не заглядывая вперёд. Не знал никто из них, какое будущее дворянство в России ждёт. Спокойно при Николае, тот правил железной рукой. Как не ценить подобный покой?

Забава в высшем свете – слуг всюду рассылать. Иначе новостей из чужих домов не узнать. Нисколько не стыдно, дело нужное весьма. Будет о чём другим рассказать, хватит сплетней для письма. Или вот ещё о чём брались судить – выскочек не желали в высший свет вводить. Развелось желающих из низов пробиться, к таким никак нельзя хорошо относиться.

Когда хорошо в стране – плохим кажется ход вещей. Надо бежать! И бежать из России скорей. Бежать в ближнее зарубежье или в дальние края, куда угодно, была бы другая страна. Везде порядки хороши, только бы не порядками России они были. Кажется, русские никогда родных краёв не любили. Высшему свету, каким воплощением он не будь, нужно из России уехать, подальше от будней российских отдохнуть. Всё плохо в родных местах – и климат, и люди отвратны. А вот европейцы всех мастей, отчего-то непременно, приятны.

Что поделать с этим? Загоскин пытался найти ответ. И понимал: у некоторых русских совести не найти, ибо её нет. Они хотят в меду кататься, жировать. При этом больше прежнего желать. Обзавестись долгами, словно положено безответственным быть, и при требовании вернуть положенное – начинают они причитать и блажить. Недовольны всем, мало к чему имея сознательный подход. Должно быть, веселился над пьесой народ. Говорил Михаил открыто, прямо выражая укор. Да вот думается, принимали в высшем свете это за вздор.

Сказал Загоскин о наболевшем, не хотел он молчать. Таких тем в романах исторических не мог он поднять. А тут отдушина такая, говори, не боясь возражений. Чёрт с ним, с Михаилом: скажут, – чёртов он гений. Ежели так, можно правду громко вещать. Всё равно кругом недовольные, им нельзя угождать.

Аскодьдова могила (либретто) (1835)

Роман о Руси в исполнении Загоскина читателю по нраву не пришёлся. Может тогда понравится исполнение в виде оперного представления? Михаил обязался написать либретто. Если не читательское внимание, тогда зрительский восторг должен быть обеспечен. Сюжет им проработан, осталось выбрать нужное и избавиться от лишнего текста, скомпоновав материал для короткого просмотра. Так и получилась опера «Аскольдова могила», для чего потребовалось только использовать музыкальную составляющую и игру актёров. Перед зрителем начинало разворачиваться действие, ещё десять лет назад слывшее за опасное вольномыслие.

Читатель знает, эпоха дворцовых переворотов закончилась с воцарением Николая. Прежде, ещё при жизни детей Алексея Тишайшего, власть над российским престолом переходила в обстоятельствах напряжённости. Всегда присутствовал компонент, заставлявший литераторов обходить любое упоминание о чьей-то борьбе за право быть государем. Да и Николай начинал властвовать с восстания декабристов, вполне способном пресечь притязания Романовых на владение Россией. Однако, Загоскин затрагивал тему подлинных государственных переворотов, по сюжету претендовать на титул Великого князя мог осколок рода Аскольда, не согласный с притязаниями Рюриковичей.

Происходящее на сцене должно делиться на определённые эпизоды повествования. Обязательно следовало показать зрителю необходимость отказа от языческих верований, указывая на важность перехода в греческую веру. Предстоит создать на сцене образ древнерусской деревни с истуканами, на которых и косо посматривать всякий раз, стоит зайти речи о нежизнеспособности религии предков.

Другой эпизод – демонстрация засилья варягов. Пусть воины севера чувствуют себя вольготно на Руси. Но ведь и они поклонялись точно таким же истуканам, только иного свойства, каковых держали в родных краях. Варяги будут пировать, вспоминая прежнее житьё-бытьё, как чей предок на медведя с голыми руками ходил, как с ещё живого зверя шкуру спускал. Для зрительского веселья добавлялось скоморошничество, то есть создавался полноценный антураж былых дней.

Но самое главное развивается ближе к концу представления, поскольку появлялся Неизвестный, сообщающий тайную информацию, к которой следовало прислушаться. Негоже подданным княжеским с благолепием смотреть на государя, когда власть того должна быть повергнута. Кто силой стол великокняжеский отнял, обязан возвратить потомкам прежнего владельца. На каком основании? Сугубо в рамках понимания дворцовых переворотов, когда любое требование следовало признать законным, ежели человек, его выражающий, становился правителем.

Так бы и случиться непоправимому, не напиши прежде Загоскин роман, согласно сюжета которого порывы к власти у подданных сходили на нет, поскольку греческая вера не предполагает насилия, ведь христиане должны со смирением принимать ниспосылаемые на них испытания, в том числе отказываться от власти, когда дал клятву верности другому, хотя бы язычнику.

Поэтому на сцене развивалось ещё одно красочное действие – свадебное. Потомок рода Аскольда женился на христианке, сам оную веру принимая. Скоморошество становилось более богатым на содержание. Среди действующих лиц появлялся знаменитый музыкант древности – Садко, игравший и певший для услады слуха всех собравшихся на сцене и в зрительном зале.

Читатель, как и зритель, понимает, когда произведение ставится на сцене, в первую очередь значение имеет атмосфера. Не так важно содержание показываемого действия, сколь огромное внимание уделяется декорациям, костюмам и движениям актёров, тогда как прочее служит фоном. Конечно, при плохом содержании текста, зритель окажется недовольным, вполне понимающим, действие должно быть полноценным, наполненным богатством и для создания мысленных образов. На постановке по либретто Загоскина всё казалось соответствующим ожиданиям. Древняя Русь оживала на глазах, благо и сюжет подавался с давно забытой перчинкой.

Кузьма Рощин (1836)

Не судите людей, поскольку не знаете, какой путь им предопределён. Судьба сама решит, сколько отпустить лет виновному в прегрешениях человеку. Достойная кара обязательно настигнет. Как однажды случилось с Кузьмой Рощиным, жившим разбоем, пока обстоятельства не заставили переосмыслить существование, побудив стать достойным человеком. Обо всём требуется отдельный сказ. Сперва Загоскин пропел оду удали, чтобы создать миф о герое повествования, потом обернув сюжетную канву загадкой, заставив читателя думать, будто произведение состоит из несвязанных друг с другом частей. Судьба обязательно воздаст Рощину, с чем ему придётся смириться. Выпавший жребий не изменишь, если совесть не позволит выгадать и уйти от ответственности, с которой пришлось смириться.

Некогда, задолго до 1771 года, жил за Волгой Кузьма Рощин. Был он человеком лёгким на подъём, предпочитал в одиночку грабить экипажи. Взбаламутит крестьян, создаст у них обманчивое впечатление, использовав в качестве ложных подельников, нагонит тем страху на проезжающих, готовых отдать всё у них имеющееся, лишь бы живыми уйти. И этот же Рощин им ещё в долг даст из награбленного, дабы имели возможность накормить лошадей и слуг. Описать такого человека – бальзам на душу. С чьей же ещё помощью обыграть безалаберность чиновников, спокойно передвигавшихся и не прилагавших усилий для защиты? Всякому Рощин воздавал за неосмотрительность, прослыв потому одновременно разбойником и благородным человеком.

Да, теперь всё нет так, как было раньше. Прежде дома строили добротные, сквозняков не знавшие. Ныне возводят на итальянский и английский манер, к климату русскому не приспособленные. Об этом Загоскин посчитался обязательным рассказать. Но люди в прошлом находились более ответственные. Ежели разбойник, то не хладнокровный преступник. Ежели богач – разнеженное создание. С той поры изменилось малое. Остались и добропорядочные разбойники, уменьшилось лишь их количество. И вот про это Загоскину очень трудно оказывалось писать, поскольку цензоры критически оценивали любые проявления бунта на страницах произведений, нещадно вырезая сомнительного для них содержания фрагменты.

Михаилу пришлось смириться и придумать для продолжения произведения иные обстоятельства, должные настроить цензоров на положительное восприятие. Потому Кузьма Рощин пропадёт, растаяв в безвестности, будто обернулся волком и растворился в брынских лесах. Вниманию читателя Загоскин предложил другую историю, переместив место действия в Москву, когда в городе зверствовала моровая язва, уносившая жителей тысячами. Тогда случился вопиющий случай, закончившийся убийством архиепископа Амвросия, запретившего доступ к Боголюбской иконе Божией Матери, дабы люди не целовали её и тем не способствовали распространению чумы. Амвросий был растерзан толпой. Этот исторический факт Михаил выбрал для продолжения повествования.

Перед читателем судилище. Принято наказывать каждого десятого, предоставив право тянуть жребий. Вот тут-то и станет ясно, насколько судьба злопамятна. Будучи невиновным в преступлении, дважды неудачный жребий выпадет купцу, славному делами на благо города. Имеются и свидетельства его непричастности к убийству. Но почему он согласен принять выбор судьбы. Может от отчаяния? Моровая язва унесла всех, кто был ему дорог. Он остался один: без семьи и друзей. У Загоскина есть другой ответ, объясняющий, почему купцу суждено быть наказанным. И читатель это обязательно поймёт, осознав неизбежность бытия.

Отчасти, «Кузьма Рощин» – плутовской роман. Читателю показан человек из низов, сумевший воспользоваться предоставившимися ему обстоятельствами и добиться требуемого. Вместе с тем, возникает ощущение от желания автора пробудить в читателе яркие чувства, вскипающие на самой последней строчке произведения.

Искуситель (1837—38)

В год смерти Пушкина Загоскин писал «Искусителя». Определённой цели Михаил не мог иметь. Произведение складывалось подобно лоскутному одеялу, не представляя из себя цельного полотна. Читатель знакомился с историей провинциала, по мере взросления ставшего причастным к жизни большого города. Ему было чему удивляться, о чём Загоскин и писал. Вероятнее всего, «Искуситель» рождался в творческих муках, поскольку писатель обязан практиковаться в умении составлять разные истории, даже когда у него к тому нет желания. И оказаться «Искусителю» в числе забытых, не испытывай Загоскин необходимость опубликовать в 1837 году одну из частей произведения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.