Жизнь длиною в лето. Книга 2
– Остался только Стёпа?
– Я и Стёпка со второго класса в отряде, – похвастался Сашок. – Не думай, что ты ему не понравилась. Он просто стесняется девчонок.
– Из-за лица?
– Ну да. Считает себя уродом. Петрович деньги копит на операцию.
– А что с ним случилось?
– Граната взорвалась… три года назад… – Сашок помрачнел, вспоминая. – Ему лицо посекло. Лицевой нерв задело. Ему немного шрамы убрали, а то был вообще полный атас.
– И он всё равно продолжает копать, – развела руками Кармель.
Сашок посмотрел на неё искоса.
– А кто, если не мы. Все знают об опасности. Думаешь легко вымётывать наверх лопаты с сырой землей, натыкаясь на железо, черепа и каски. Но кто-то же должен это делать.
Кармель не знала, что ответить на эти слова.
– А как же работа? Или они увольняются?
Сашок стряхнул крошки. Сложил салфетки и бумагу горкой, чиркнул зажигалкой.
– Один отпуск берет так, другой за свой счёт.
Кармель уложила пустую банку в целлофановый пакет.
– Завтра поеду в город за хлебом и выброшу мусор, у меня уже немало скопилось. Ну что, пошли дальше?
– Купи мне пару пальчиковых батареек, – попросил Сашок, затаптывая последние искры огня.
***
Птицын вытер пот рукой, оставляя грязный след на лбу.
– Петрович, кажется, все ящики вытащили. Фотокор оказался за ящиками, кобура под наган пустая, от «лейки»9 остались только стёкла в объективе, корпус почти рассыпался.
– Про оружие придётся в милицию сообщить. Собирайтесь ребята, – приказал Игорь Петрович. – Выдвигаемся. Все боеприпасы сразу не унесём. Возьмём сколько сможем. Закончим завтра. И так сегодня без обеда остались.
Марина посмотрела на ящики с гранатами, винтовками, и её охватило дурное предчувствие. Когда ребята убрали поваленные деревья, сняли верхний слой дерна, обнажились почерневшие брёвна. Ещё пару часов искали вход в блиндаж. Он обнаружился под завалом из трухлявых досок и земли. А дальше поисковиков ждал сюрприз. Часть блиндажа обвалилась от взрыва, видимо, похоронив под собой радиста и лейтенанта, если верить Кармель. Половина блиндажа прекрасно сохранилась, и здесь обнаружились ящики с боеприпасами. Промасленные винтовки и гранаты чуть тронула ржа. Всё оружие в хорошем состоянии. Такого они ещё не находили. Фотокора нашли за ящиками, он до конца сжимал в руках свою «лейку». В расстёгнутой кобуре нагана не оказалось. Марина посмотрела на пластиковый мешок, в который упаковали останки корреспондента. «Вот ещё один вернулся из боя с беспамятством».
Путь назад показался уставшей девушке бесконечным, хотя она несла всего лишь пару титановых щупов. Ящики с оружием затащили в штабную палатку. Фотокор присоединился к остальным найденным солдатам возле креста. Феликс накрыл мешок еловыми лапами. Под такими же ветками уже лежали останки шестерых человек.
Пока привели себя в порядок, пришло время ужина. Поварихи разогревали не съеденный обед.
– Ну вот, сэкономили. Нам с Иркой повезло, – улыбнулась Лина, наливая гороховый суп Птицыну.
– Хотелось отрыть блиндаж побыстрее, только всё равно не успели. Завтра продолжим.
– А Сашок с новенькой ещё в лесу?
Сергей, откусив большой кусок хлеба, невнятно буркнул:
– Ага.
– Бедный мальчик. Уморит она его.
– Линка, ты ничего не попутала. Ха! Сашок голодным никогда не останется. Вспомни прошлым летом…
Лина улыбнулась. Сергей буркнул:
– Вот-вот. Нам бабки хлеба не дали, а Сашку борщом накормили. Вы бабы в любом возрасте красавчиков любите.
Феликс сел рядом с Птицыным.
– Это вы о ком?
Сергей наклонил тарелку, доедая суп.
– Да она тут Сашку пожалела.
Лина наклонилась к Феликсу.
– Ты с этой Кармель будешь картину рисовать?
Феликс посмотрел на девушку чуть рассерженно.
– Ты брала альбом? Я не разрешал смотреть наброски. В любом случае это моё личное дело.
Марина, которая до этого молча слушала разговор, вспыхнула:
– Получается, именно она будет Магдаленой. Никто из нас тебе не подошёл. Наверно, в ней ты сразу разглядел шлюху.
Тимур с любопытством глянул на друга, побелевшего от гнева.
–Я никому не разрешаю лезть в мои дела. Даже тебе, Мариша. Кстати, оскорблять человека за его спиной очень некрасиво. В Магдалене прежде всего должна сочетается чистота и женственность. Если тебе так любопытно, то да, мне идеально подходит внешность Кармель. В ней есть что-то библейское.
Тимур усмехнулся:
– Вернее, семитское. Она ведь еврейка.
Тимур вспомнил почти написанную картину друга. Выцветшее от зноя небо, обожжённая солнцем земля, камни. На переднем плане скрюченный ствол смоковницы, колючий кустарник. Разъярённая толпа окружила женщину, стоящую чуть на пригорке. В руках людей зажаты острые осколки камней, кажется, вот-вот и они полетят в несчастную. Феликс нарисовал всё, кроме лица женщины. Он долго не мог найти свою Магдалену. И вот, оказывается, нашёл – Кармель.
– По-моему, она не чистокровная еврейка, – чуть миролюбивее произнёс Феликс. – У неё русые волосы, светлая кожа и ещё что-то славянское проглядывает. На будущее, девочки, – просто попросите, я сам покажу.
– Извини, Феликс. Мы наводили порядок в палатке и нечаянно задели папку с рисунками, – объяснила Лина, отводя взгляд.
Феликс не стал доказывать, что папка никак не могла выпасть из-под подушки. Он терпеть не мог ссор.
– Да Бог с ней с внешностью Кармель, с её характером, главное, она помогает найти солдатиков. Вот это настоящее чудо! Только за это ей респект, – неожиданно заступилась за новенькую Лена. – Нет, правда. Я лично в шоке. Вы заметили, она всё время бормочет, словно с кем-то разговаривает. Мне кажется, она что-то скрывает.
– Интриги и заговоры плетет, – ехидно подсказал Тимур. – Скоро всех в жаб превратит.
– Так, ребята. Пару часиков на отдых и доделываем плац. Я сейчас включу генератор, можно подзарядить телефоны и ноуты.
Тимур достал ноутбук и телефон. Феликс протянул свою «Нокию».
– И мой поставь на подзарядку. Я к речке. Попишу немного.
– Можно взглянуть? – Тимур показал на папку с рисунками.
Феликс молча протянул наброски.
Лицо Кармель в профиль, пышные волосы развевает ветер. Лицо девушки в анфас. Улыбка чуть тронула красивые нежные губы: не полные и не узкие.
«Идеальные», – промелькнуло в голове Тимура.
На следующем рисунке Кармель стоит, прижав руки к груди. В глазах ужас и мольба, но голова гордо поднята, плечи расправлены.
– Ты ей польстил.
– Так я вижу свою Магдалену. Хочу попросить Кармель попозировать. Надеюсь, она не откажется.
Тимур хмыкнул:
– Какая девушка откажется от толики славы. Я с тобой. Поплаваю немного.
Возле речки Феликс установил мольберт и тотчас выпал из этого мира. Ему не мешало солнце, постепенно катившееся на запад, горячий ветер, и тучи надоедливых комаров. Тимур после купания лёг на полотенце и задремал.
Вечерело. Он шёл по лесу. Между деревьев мелькнул силуэт девушки. Он прибавил шаг и почти догнал Кармель, но вдруг земля дрогнула – во все стороны полетели комья земли и острые обломки деревьев. Он кинулся туда, где только что она стояла. На том месте зияла воронка. Чёрная влажная земля чавкала под ногами. Послышался стон. Он стал разгребать листву и ветки на краю воронки. Спутанные волосы Кармель потемнели от крови, а светлый странный наряд, похожий на балахон, даже не запачкался. Он поднял девушку на руки, её голова откинулась назад, обнажив изящную шею. Приложил ухо к груди и не услышал биения сердца. От тела Кармель пахло мускусом и потом. Этот запах взбудоражил всё его естество до основания ещё днём, а сейчас стал символом потери. Душу затопила боль.
– Не смей умирать, – прошептал он, прижимая к себе девушку. – Я только нашёл тебя и не хочу потерять.
Над головой каркнул ворон. Вскоре целая стая опустилась на землю рядом с ними. Крики птиц стали оглушительными и … он проснулся.
На ветке ивы во всё горло каркали вороны. Тимур сел, ощущая, как колотится сердце и затихает в груди боль.
– А мою одежду постираешь? – послышался голос Сашки.
– Ещё чего. Сам стирай, – ответила Кармель.
Тимур глянул на друга. Феликс прочёл вопрос в его глазах.
– Ты спал. Они минут сорок, как вернулись из леса. Кармель не подходила сюда, но я хочу позвать её и показать рисунки.
– Я освежусь. – Тимур встал.
Чуть поодаль на кустах висела выстиранная одежда. Кармель расчёсывала волосы. Оказалось, они у неё ниже лопаток. Он много раз видел, как причёсывается женщина, но сейчас это зрелище заворожило его.
– Кармель, подойди, пожалуйста, – позвал девушку Феликс.
Тимур очнулся и пошёл к воде. Сашка, увидев его, предложил поплавать наперегонки. Вылезли они из воды, когда зубы начали отбивать чечётку. Вещи с кустов исчезли, Кармель тоже. Феликс укладывал краски, кисти, мольберт.
– Ну и как? Согласилась позировать? – Тимур растёрся полотенцем и теперь торопливо одевался. От реки полз туман и сырость.
– В свободное время. Вечером.
– Ну, я же говорил, кто откажется от такого.
– Кстати, она повторила твою фразу. Сказала: я ей польстил, – усмехнулся Феликс. – Говорит: у неё нос длиннее.
Сашок натягивал на мокрые ноги кроссовки и чертыхался.
– Угадайте, сколько мы меток поставили с именами погибших?
Тимур проворчал:
– Чего гадать. Говори уж.
– Двадцать четыре.
Феликс присвистнул.
– Такими темпам нам до конца лета хватит поднимать солдатиков. Нашла она своего Ивана Гордеева?
– Нет. Я Кармель на чай приглашу. Чего ей одной сидеть в палатке, – предложил Сашка.
Тимур съязвил:
– Только кружечку свою пусть прихватит, чтобы два раза не бегать.
В лагере их встретили возмущёнными криками.
– Вы чё, про плац забыли!?
Тимур поднял руки.
– Чесс слово завтра отработаем.
Кармель развесила полусухую одежду на плечиках. Загнала Апельсинчика в клетку. Кролик, просидевший взаперти много времени, запищал возмущённо.
– Хорошо, хорошо. На день буду тебя отпускать. Попадёшь хищнику в зубы, пеняй на себя.
Она разогрела готовый суп, открыла баночку печёночного паштета. Огромный диск солнца тонул в тёмной полосе леса за речкой. Завели свою песню сверчки и цикады. Кармель накинула на плечи вязаную кофту.
– Здорово придумали. Открыл баночку и готовить не надо, – восхитилась Катя, пытаясь разглядеть в сумерках надпись на этикетке.
– Прогресс, Кать, – удовлетворённо заявила Кармель, поглаживая живот. – После таких прогулок по лесу и сухарь покажется вкуснятиной. О! У них затарахтела переносная электростанция, попрошу зарядить телефон.
Зашуршала трава, прямо перед ней возникла фигура человека. От неожиданности Кармель вскрикнула.
– В следующий раз буду подавать сигналы, – засмеялся Феликс.
– Какие же? Гудки? – хмыкнула Кармель.
– Пойдём к нам, посидишь за компанию.
– Мне нужно зарядить телефон, необходимо позвонить родителям.
– Поставишь.
Возле костра, кроме Игоря Петровича, собрались все поисковики. Кармель сначала отнесла телефон в штабную палатку, поставила на зарядку, потом вернулась к костру. Сашок и Феликс подвинулись, предложив место рядом с собой. Кармель опустилась на тёплое бревно. Сергей подкинул в костёр ветки. Огонь жадно накинулся на новую добычу. Языки пламени дрогнули от порыва ветра.
– Сашок сказал: ты обнаружила двадцать четыре погибших солдатика? – поинтересовался Антон Доля.
– Всё верно.
– Допустим, ты видишь сквозь землю. Но откуда тогда ты знаешь имена тех, кто не заполнил медальоны?
– Надо же. У мужика длинные волосы, прям как у бабы, – пробурчала Катя, разглядывая причёску Антона. – У него ещё и серьги в ушах. И в бровь колечко вставлено. И любопытный тоже, как баба.
Кармель, слушая характеристику, данную Антону Катей, невольно улыбнулась.
Доля принял её улыбку на свой счёт.
– Я что-то смешное спросил?
– Нет. Информация поступает ко мне от погибшего. Больше ничего сказать не могу, – ответила Кармель, стараясь не смотреть на гримасы Кати. – Вот вы все давно занимаетесь поиском солдат. Объясните мне: почему их столько осталось лежать в земле? Почему их сразу не обнаружили после боя?
– Как пример, я приведу только один официально зарегистрированный факт. После боев на ельнинском направлении из шестой дивизии народного ополчения численностью четырнадцать тысяч в живых осталось только семьсот тридцать восемь человек, – сказал Игорь Петрович.
–Ой, а мы не заметили, когда вы подошли, – воскликнула Марина, делая вид, что испугалась.
Катя ахнула, услышав цифры потерь.
– Как же мы найдём Ваню?
Над головами сидящих с шорохом пролетела огромная птица. Кармель невольно пригнулась.
– Но ведь после боя похоронные команды должны были собрать погибших? – недоумевала она.
– Кого успели. В сорок первом у немцев отбили Ельню, свыше сто тысяч тогда наших солдат полегло. Но вскоре немцы вернули город назад и многих просто не смогли похоронить. Вот у Феликса дед играл в Государственном духовом оркестре Союза ССР. Этот оркестр в полном составе вошёл в ряды шестой дивизии народного ополчения. Так вот музыканты оркестра в полном составе сгинули где-то под Вязьмой или в самой Вязьме. Ты только представь, Кармель. Ни одного оркестранта не осталось в живых. Феликс тоже хотел бы найти деда. И Тимур мечтает отвезти домой прадеда тоже Тимура. Война для его прадеда закончилась здесь в этих лесах. На семнадцатый день войны именно сюда прибыла с Алтая дивизия сибиряков – сто седьмая стрелковая. Сибиряки почти все полегли на номерных высотах и берегах лесной речки. Лена Данькова тоже желала бы отыскать прабабушку: медсестру Нонну Гаврилову, пропавшую где-то в районе станции Ельня. Так что для многих поиск личное дело.
– И всё-таки, – настаивала Кармель. – Ладно в сорок первом, немцы не дали похоронить бойцов, но почему в сорок третьем столько пропавших без вести?
– Ты хоть чуть-чуть представляешь, что за ад здесь творился? – не выдержал Сергей.
– Я плохо понимаю, почему окопы находятся посреди леса?
– На месте боёв такой лес вырос позже. Раньше тут были дороги, поля, деревни. Вот здесь, где наши палатки, когда-то жили люди. Стояла деревенька с красивым названием Яблоновка. Ты не заметила, в лесу много одичавших плодовых деревьев?
Кармель покачала головой. Сергей продолжил:
– Война стёрла с лица земли десятки деревень. Лес, конечно, тут тоже был. Но окопы под деревьями никто не рыл. Это теперь корни проросли сквозь останки солдат. А ещё представь: сильный взрыв, окоп завалило. Кто будет раскапывать? Шли вперёд.
– Я отправил запросы родственникам, найденных солдатиков. Если они живы, приедут в конце августа хоронить своих «без вести пропавших» по православному обряду и с воинскими почестями, – Игорь Петрович зевнул. – Ну вы тут долго не сидите, а то потом утром вас не добудишься.
– Теперь нашей гостье понятно объяснили? – поинтересовался у Кармель Николай.
Она посмотрела в одутловатое лицо Долгова и поняла: их неприязнь взаимна. Вот ничего она не знает о нём, а терпеть не может этого человека. И его антипатию к ней ощущает буквально кожей.
– Понятно, – нехотя ответила Кармель.
–Тим, проводи нас тут неподалёку, а страшновато одной, – игриво произнесла Марина.
Лена недоумённо брякнула:
– Чего тут страшного? Давай я тебя отведу в туалет.
Кармель рассмешило простодушное предложение Лены. Марина же сердито толкнула подругу в бок. Авилов усмехнулся.
– Видишь, Мариш, тебя есть кому охранять.
Девушки ушли, но брюзжание блондинки ещё долго раздавалось в ночи.
– Феликс, а можно послушать ещё что-нибудь того же автора?
Феликс посмотрел на Кармель.
– Это просьба спеть?
Кармель кивнула.
– Сашок, принеси гитару, – попросил мальчишку Феликс.
– А мои песенки послушать не желаешь? – полюбопытствовала Ира Солнцева.
– Если песенки Сукачёва, то нет.
Антон Доля что-то сказал на ухо Лине. Она отмахнулась от него и ехидно заявила Кармель:
– После Феликса споёт Ира. Мы обожаем Гарика.
Кармель развела руками.
– Ваше право. Как я уже поняла: только мой слух оскорбляют его песни.
Катя охнула:
– Кармель, ты чего вредничаешь?
Лина возмутилась:
– А у нас, значит, плебейский вкус?
– Это вы сказали, не я, – ответила Кармель.
– Что ты из себя корчишь? – пробурчал Антон и обхватил Лину за плечи, удерживая её на месте. – Подумаешь, экстрасенша. Не позволим обижать наших девочек.
– Чем я обидела? Всего-то высказала своё мнение о песнях Сукачёва. Не понимаю причины конфликта, – досадовала Кармель.
Сашок принёс гитару и вручил её Маркову.
– Не мог побыстрее. Тут девочки не сошлись во взглядах на музыку, – укорил его Феликс.
– Да я только водички попил.
Ира засмеялась.
– И, наверно, полбанки сгущёнки слопал.
Сашок облизнулся.
– Всего-то пару ложек.
Феликс сделал проигрыш. Все замолчали. Кармель поёжилась от пристального взгляда Тимура.
Простите мне растерянность мою10
Я словно прикоснулся вдруг к святому.
Я Вас люблю, Вы слышите, люблю!
Зачем Вы письма пишете другому?!
Ведь он – мой друг. И этот Ваш конверт
Направлен прямо в сердце мне кинжалом.
Любовный треугольник… Где ответ?
Горит душа неистовым пожаром.
О, нет! Я ни о чём Вас не молю,
Я не зову Вас к берегу златому.
Ноя люблю Вас, слышите, люблю!
Зачем Вы письма пишете другому?!
Я знаю, что судьба Вы не моя,
Что просто в миражи я окунулся…
Вам вечно благодарен буду я
За то, что я к святому прикоснулся.
– Спасибо, Феликс. Необыкновенно красивый романс. Отрада для души. Обязательно найду другие произведения этого автора, – с восхищением произнесла Кармель.
– Что все скуксились? А ну, Феликс, дай-ка мне, сбацаю, что-нибудь повеселей. – Тимур забрал гитару.
Ася захлопала в ладоши. Кармель, услышав первые аккорды, скривилась: так испортить прекрасный момент.
Прибыла в Одессу банда из Амура11
В банде были урки, шулера.
Банда занималась тёмными делами,
И за ней следила Губчека.
Мурка, ты мой мурёночек
Мурка, ты мой котёночек
Мурка, Маруся Климова
Прости любимого.
Кармель не стала дожидаться окончания блатной песенки, пошла к себе в палатку, шепнув Феликсу, что устала. Сашке напомнила: завтра он свободен. Она отправится в город за покупками.
В палатке Кармель долго ворочалась в постели, вспоминая обжигающие взгляды Тимура. Она не могла ошибаться: её трюк на берегу реки с расчёсыванием волос не остался им незамеченным. И дурацкую «Мурку» он запел нарочно, чтобы ей досадить. Поступил совсем, как мальчишка – значит, она сумела хоть чуточку, но сбить его столку. Неизвестно, что решил Тимур насчёт друга, Кармель же поняла сразу: Феликсу она нравится, чисто эстетически, как модель для картины.
***
Пока она ехала по травяной колее, «Нива» хоть и скользила, но шла исправно. Выезжая на грунтовку, Кармель забуксовала в огромной луже. С трудом, забрызгав машину до крыши, она выехала на дорогу. Дождь усилился. Видимость сократилась до нескольких метров. Кармель сбросила скорость до минимума, появилось полное ощущение, что машина не едет, а плывёт. В Ельню она добралась к десяти часам.
Утром Кармель проснулась от шума дождя. Капли барабанили по крыше палатки. Выглянула в окошко – серое небо низко нависло над поляной, из чёрных рваных туч тянулись бесконечные водяные нити. Она надела купальник, захватила с собой шампунь и выбралась наружу. Вода в речке пенилась от дождя. Кармель вымыла голову, окунулась, вылезла по скользкой траве на берег.
– Ты ненормальная? – услышала она голос Тимура. – В грозу нельзя купаться.
– А ты нормальный, если пришёл сюда? – огрызнулась Кармель.
– Потому и пришёл, что увидел чокнутую в купальнике, дефилирующую к речке.
– Мне нужно было привести себя в порядок. Я поеду в город. – Кармель обхватила себя за плечи.
– Для тебя важнее всего почистить пёрышки? – крикнул он вслед, злясь на эту идиотку. Как её только выпустили из дому, экстрасеншу хренову.
– Тебе какое дело, любитель блатных песенок? – огрызнулась Кармель, дрожа всем телом от холода. Оказалось: она безумно рада его присутствию.
Мокрая футбола облепила торс Тимура, давая возможность полюбоваться на его мускулатуру. Сообразив, что слишком долго его рассматривает, Кармель подхватила бутылочку с шампунем и направилась к тропинке, ведущей в лагерь. Он догнал и развернул её к себе.
– Не стоит девушке бродить в одиночестве.
Сквозь пелену дождя обрисовался еле заметный силуэт Кати.
– Кармель, неприлично девушке почти голой находиться рядом с малознакомым мужчиной.
– Кать, только не сейчас… – словно актёр в театре, чуть в сторону прошептала Кармель.
Силуэт Кати растворился в потоке воды, льющейся с неба.
– Что ты там бормочешь? – поинтересовался Тимур.
Кармель тряхнула мокрыми волосами и облизнула губы. Совершенно глупый трюк, но он всегда действовал безотказно.
– Слишком наигранно, дорогая Кармель. Со мной такие штучки не проходят, – засмеялся Тимур. – И вопреки своим словам притянул её к себе ближе и принялся жадно целовать мокрое лицо и мягкие податливые губы девушки.
Кармель почувствовала, что в ней разгорается тот самый пожар, о котором она читала в книгах и слышала от подруги. Её губы горели от поцелуев, а на коже каждая клеточка вдруг стала болезненно чувствительной. Тимур оторвался от губ девушки и долго посмотрел в её непроницаемо чёрные глаза. Кармель улыбалась чуть лукавой хмельной улыбкой. Мир вокруг неё кружился в водяном вальсе.
– Действительно, не стоит бродить одной, зацелуют, – хмыкнула она, запечатлела поцелуй на колючей щеке Тимура и, выбравшись из кольца его рук, быстро пошла по тропинке.
Кармель еле сдерживалась, чтобы не побежать вприпрыжку. Она чувствовала себя счастливой и необыкновенно живой, словно до этого существовала в полусне. Сейчас ей нравилось всё: серебристая пелена дождя, лохматые, чёрные тучи, скребущие брюхом по верхушкам деревьев и даже скользкая от влаги трава.
«Как много лет любовь во мне спала. Мне это слово ни о чём не говорило…», – пропела пару строк Кармель, влетая в палатку.
– Не нравится мне этот монгол, – пробурчала Катя. – Про таких говорят: себе на уме. Ты бы с ним поосторожнее.
Кармель обняла воздух на том месте, где стояла призрачная подруга.
– Зато мне он очень, очень нравится. И я ему нравлюсь. Кать, поверь, я знаю, как понять, что мужчина увлечён по-настоящему. Много раз наблюдала эти признаки. Когда он смотрел на меня… кстати, оказалось: у него не чёрные, а тёмно-карие глаза. Так вот, когда он посмотрел на меня, у него увеличились зрачки, затрепетали крылья носа, усилилось сердцебиение.
– Непохоже, что ты влюблена, – обрадовалась Катя. – Говоришь, словно доктор на приёме.
Кармель вытерлась полотенцем насухо, принялась одеваться.
– Ошибаешься, Катя. Я отметила это мельком. У меня самой сердце чуть не выскочило из грудной клетки. А как он приятно пахнет… не одеколоном, нет. Запах его кожи, вкус губ…обалдеть. Мне понравилось целоваться с ним. Никогда такого раньше не чувствовала.
– Ладно, ладно, – смутилась Катя. – Можно без подробностей. Ты уверена, что он ощущал то же самое, что и ты?
Кармель проверила сумку-корзинку, надела резиновые сапожки, накинула прозрачный плащ-дождевик.
– Amor et tussis non celatur, – вздохнула она. – Очень на это надеюсь.
– Ну и что ты мне сказала?
– Это на латинском языке. Любовь и кашель не скрыть.
Катя вышла за Кармель под навес. Лиска спала на маленькой подушечке рядом с открытой клеткой Апельсинчика. Сам кролик грыз под столиком сухарь.
– Вы остаётесь, с собой не беру. Сидеть дома, в лес не шляться, – наставительно произнесла Кармель.
Лиска открыла один глаз и лениво шлёпнула хвостом. Апельсинчик догрыз сухарь и стал пробовать траву под навесом. На дождь он старался не высовываться.
– Кать, ну зачем ты всё испортила? Да ну тебя! Я не ошибаюсь, – твёрдо произнесла Кармель, пытаясь прежде всего, уверить себя.
Но память, как назло подкидывала одно воспоминание за другим.
Вот она выслушивает признание в любви однокурсника и с досадой думает: «Неужели он не чувствует её равнодушия и притворства. Слепой что ли?». А ведь Катя права, влюблённые мужчины не слышали их с Леной слов и оправданий: ошибка вышла, останемся друзьями, ты хороший, ещё встретишь свою половинку. Они уверяли: «Я знаю, ты меня тоже любишь». Или: «Моей любви хватит на двоих. Только со мной ты будешь счастлива». А что если она тоже принимает желаемое за действительное. Да нет! Чепуха. Тимур целовал её с такой страстью.
Ельня встретила её мелким моросящим дождём. Водяная пыль висела в воздухе, размывая очертания улиц и домов. Кармель заправила машину под завязку, купила продукты, возле одного из жилых домов выкинула мусор в контейнер.