Петя посмотрел наверх и увидел в углу на потолке дождевые потёки. Накануне прошел дождь и крыша в павильоне дала течь.
– Да… эта «картина» не хуже других. Не хуже и не лучше.
Он задрал объектив вверх и отснял живописные разводы.
Вернувшись на студию, спецкор вместе с оператором, отсмотрели материал. Андрей приступил к раскадровке.
– Петя, а это что за картина? – Спросил он, указывая на последний кадр. – Что-то я не припомню эту работу.
– Да разве всё упомнишь! – усмехнулся оператор. – В этих абстракциях немудрено заблудиться. По мнению Добромилова, – это одна из лучших работ на выставке. Называется «Дождливая рапсодия».
– А кто автор? Ты не запомнил?
– Почему же не запомнил… запомнил! Автор твой однофамилец – Маркин. Потому и запомнил. С тебя магарыч, Андрюха!
На этом друзья расстались. Спецкор отправился писать текст, а Петр в приподнятом настроении поехал домой.
Вечером в квартире оператора раздался телефонный звонок. Звонил спецкор. Он был вне рассудка.
– Выхухоль ты рыжий! – вопил Андрей. – Выкидыш засохший! – Откуда ты взял эту «Дождливую рапсодию»?! Мне звонил Добромилов. Он посмотрел в новостях наш сюжет и утверждает, что такая работа на вернисаже не выставлялась! Еще сказал, что никакого Маркина он не знает… кроме меня. Ты мне объяснишь, наконец, что всё это значит?
– Успокойся, Андрюха. Это означает, что счет стал – пять: пять. У нас с тобой боевая ничья!
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗУБ
– Идея сама по себе неплохая, но уж больно рекламой отдает, – проронил Андрей, нарушив тишину в салоне.
«Нива», нервно повизгивая тормозами, выезжала за город на обледенелую трассу. Лобовое стекло нещадно секла ледяная крупа, вызывая внутренний озноб. Водитель и телеоператор молчали. Они привыкли, что спецкор время от времени вслух озвучивает занимавшие его мысли. И не нуждается в ответной реакции.
– Что за идея? – не выдержал Петя. – Я к тому, – в каком ракурсе мне снимать этот детский дом? Как ты его собираешься подавать?
– Главреж предлагает сделать упор на двух конкретных сиротках: мальчике и девочке. Каждый из них расскажет о себе. Как они мечтают жить в семье, иметь маму и папу. Они будут читать стишки. Мальчик в конце синхрона споет песенку, а девочка станцует. Снимай побольше крупняков, особенно глаза. Много детских глаз. Ну, и массовку, как обычно.
– А сама-то идея, в чем состоит? – переспросил водитель Вадим.
– Евгенич попросил воспитателей детдома выбрать двух самых красивых и умных деток. Они с экрана покажут всем свои способности. И будут ждать своих будущих пап и мам. Из числа телезрителей.
– Вот, тварь! – Петя обозлился. – Рекламщик хренов! Мы что, должны выставлять детей напоказ, как залежалый товар?.. На предмет их приобретения? И ты на это повёлся?
– Да нет, Петруччо! Ты не понял. Обычно ведь как бывает… Приходит в детдом молодая пара, приглядываются к деткам и выбирают понравившегося ребенка. И ребенок безропотно принимает этот выбор. Сам он права выбора лишён. Наша задача – предоставить ему такую возможность. Возможность самостоятельного выбора. Он сам будет выбирать себе папу и маму из числа приглашённых. Теперь догнал?
– Погоди, погоди, – взъерошил Петя свой рыжий кокон. – Это что ж получается?.. Мы, значит, выдаем в эфир сюжет, потом в детдом приезжают телезрители, готовые принять ребенка в свою семью. И ребенок выбирает, например, из десяти семей ту семью, которая ему понравилась? Которая этому ребенку интуитивно ближе? Я так понял?
– Да. В этом и состоит замысел режиссера. Он его называет «гениальным». Через месяц-два, когда наберется достаточное количество желающих, мы снова будем снимать. Но уже с двумя операторами. В одном помещении выбирать родителей будет мальчик, а в другом – девочка. И всё в игровой форме, в процессе общения.
Впереди показался детский дом. Низенькое обветренное здание в два этажа, запорошенное снегом. Затерянное в безлюдном лесу среди метельной, ярящей стужи, оно, казалось, само было брошено на произвол судьбы.
Водитель припарковал «Ниву» у центрального входа.
– Всё, мужики, прибыли на точку. Выметайтесь! Я буду ждать вас в машине.
– Да брось ты, Вадим, пошли с нами! Что тебе тут сидеть одному, среди пурги. Отснимем материал, потом нам поляну накроют. Пойдем, пойдем! – Андрей настаивал.
Вадим молча потянулся к бардачку и достал увесистый пакет. Лицо его слегка побагровело, на шее проступила белёсая полоска шрама – память о Хасавюрте.
– Вот, возьмите конфеты, угостите детей…
Андрей пожал плечами:
– Ну, как знаешь! Но на обед мы тебя все же вытащим…
Он обратился к Пете:
– Я тут тоже прихватил гостинцы для детей; ещё кой-какие детские вещицы – жена велела передать… Бери камеру и штатив, а я прихвачу подарки.
На вахте их встретила бабуля, с наивной детскостью во взгляде.
– Доброго здоровья! Ждем… Давно вас ждем. Вам по коридору направо, кабинет заведующей в конце… Да вот, Вася проводит.
Вахтерша окликнула пробегавшего мимо малыша:
– Вася, проводи наших дорогих гостей к Ольге Петровне!
Подойдя, Вася быстро оглядел всю амуницию съемочной группы, потрогал штатив. И протянул руку к пакетам с подарками.
– Давайте я вам помогу! Вон как много всего! А мне вчера пять лет исполнилось… Я уже большой!
Андрей с улыбкой протянул ему самый легкий пакет.
– Ну раз большой – неси!
Они двинулись по коридору.
– А я знаю! Вы приехали Гришу и Катю по телевизору показывать.
Петя хмыкнул: – Да всех вас покажем. Всех! И тебя-тоже…
Вася остановился.
– Ольга Петровна сказала, что показывать будут только Гришу и Катю. Она их выбрала в телевизор. А меня не выбрали (он вздохнул). У меня зуб выпал! Вот и не выбрали…
Вася задрал голову и показал передние зубы. Одного не хватало.
– Это ты сам так решил?
– Сам! А скоро у меня зуб вырастет?
