Лети, не бойся
ЛЕТИ, НЕ БОЙСЯ
Пролог.
Знакомство.
В привычном нам мире время от времени пропадают люди. Это давно стало фактом, с которым редко кто спорит. Исчезновения происходят из года в год в разных уголках планеты и списываются на случай. На фатальное происшествие, которому при всяких обстоятельствах кто-нибудь да найдёт объяснение.
Жил некий человек, имел круг общения, соседей, располагал имуществом, и вдруг человека не стало. В большинстве случаев за этим следует государственный розыск, появляются листы с фотографиями пропащего на фасадах домов и столбах, его ищут волонтёры. Несчастному присваивается статус: «без вести пропавший». Без вести – пожалуй, ключевое выражение. Выходит, нет о человеке слова – нет и его самого.
А что до мероприятий, то, как правило, толка от них никакого. Был человек и сплыл. Доходит и до того, что пустой гроб в землю опускают, спроваживая пропащего со свету по всем правилам. Лишь немногие продолжают искать близких годами, не желая мириться с событием, которому не нашлось объяснения. Большинству же до этого совсем скоро становится никакого дела. Память о пропащих также теряется без вести.
Но случается, что неожиданно ранее исчезнувшие возвращаются. Появляются в родных им местах, либо доносится о них известие с чужбины. От живых, но словно с того света. И сами они не могут припомнить, а что же с ними случилось в эти дни, месяцы или годы отсутствия? Их имуществом как бесхозным уже пользуются те, кого наделили таким правом, а они лишь разводят руками в судах: – Мне нечего сказать. Я не помню, где был.
А может, они просто не хотят говорить или вспоминать об этом?
Не стану отвечать за всех, но за одного человека свидетельствую лично. Он не хотел. По многим причинам, одной из которых является и то, что вряд ли имел шанс оказаться понятым.
Я повстречал его ненастным октябрьским днём в закусочной родного города. И именно о нём пойдёт мой рассказ. О возвращенце с другого света в прямом и переносном смысле. О человеке, полностью перевернувшем моё представление о мире.
Впрочем, чтобы надлежащим образом объяснить обстоятельства нашей встречи, и из вежливости конечно, мне следует представиться. Зовут меня Орлов Алексей. Тридцати восьми лет от роду. Урождённый города Соликамск Пермского края. Имею оконченное педагогическое образование, но работаю в библиотеке. С семейной жизнью не сложилось. Потому что… Да просто не сложилось. Отчего я предоставлен, по большей части, самому себе и собственным увлечениям.
Наша библиотека насчитывает более пяти тысяч книг советской поры и современных издательств. Последних, разумеется, больше. За минувшую пятилетку фонд библиотеки скудно обновлялся. Централизованных поставок, увы, почти не стало. От издательств экземпляры поступают редко. Чаще люди приносят мне книги сами безвозмездно. И пускай их объяснения звучат дико для образованного уха, вроде: «Делаю ремонт в квартире, книги некуда девать; мешают…», я искренне благодарен приносящим. Ведь кому-то непосилен не то что ремонт, но и лишний кусок масла на столе. А у меня они могут получить Пушкина, Достоевского, Бунина, Байрона и Селинджера во вполне сносном переплете и почти бесплатно. Библиотечный абонемент стоит сущие пустяки.
Когда-то за день у меня бывало до сорока – пятидесяти выдач книг. О нынешних временах нечего и говорить. Поэтому времени свободного предостаточно. Раньше всё, бывало, читал, да занимался переводами. Мой базовый иностранный язык французский, но за не востребованностью его в родном городе, самостоятельно освоил английский на коем и подрабатываю время от времени.
Однако в последние годы стал предаваться собственным литературным опытам и, признаюсь, небезуспешно. Моим малочисленным друзьям и знакомым были предъявлены повесть о несчастной любви дезертира марсельского иностранного легиона и цикл рассказов о подвигах шахтёров. Получивших, между прочим, восторженные отклики. Хоть и людей, которых, положа руку на сердце, следует счесть отчасти заинтересованными в моей судьбе.
***
В тот примечательный день я как раз размышлял о сюжете для своего нового творения, которое смело решил выполнить в большой форме романа. С утра я набросал на листе исходную фабулу и, терзаемый поиском перипетии, что переместит героя романа в нужную мне точку, отправился в ближайшую закусочную. В дороге всё больше деталей обретали главные лица моей истории, что прежде были нанесены на будущее полотно романа жирными мазками. Пребывая в возбужденном состоянии предвкушения работы, я намеревался отметить это событие полноценным обедом, сдобренным кружкой приятно щипающего нёбо пива.
С подносом, на котором красной волной набегал на берег тарелки борщ и каменным плато среди барханов картофельного пюре возвышался слегка заветренный бифштекс, я приземлился за круглым столиком у окна. В закусочной было тепло и хорошо. Незамысловатый интерьер из выцветших репродукций советских пейзажистов, посеянных на бежевом фоне стен, создавал уют знакомого места. В подавляющем числе публика мужского пола неспешно переговаривалась за трапезой, убивая время. С потолка щедро разливались светом видавшие виды пластиковые фонари плафонов.
Я расположился поудобнее, с удовольствием посматривая на стучащие снаружи о стекло капли дождя, и потягивал холодное пиво.
В обеденное время, да в такую погоду в этом заведении традиционно бывало людно. Не стал исключением и тот день. За дюжиной столиков закусочной размещались за раз по два-три посетителя, поэтому я совершенно обыденно отнёсся к появлению за моим столом Михаила. Вернее тогда я ещё не знал его имени и лишь бегло оценил бородатую физиономию новоявленного соседа.
– Как вы находите местное пиво? – густым с хрипотцой голосом бросил мне незнакомец, оперев смуглые ладони по обеим сторонам тарелки с сосисками и обломками заводского каравая чёрного хлеба.
– Вполне сносное, – ответил я.
– Что ж…, – он встал и отправился к раздаточной стойке.
Я с любопытством проследил за высокой фигурой мужчины. Он был облачён в джинсовые куртку и штаны, которые от голени умещались в высоких армейских ботинках нового образца. Под курткой угадывались массивные мышцы, при каждом движении натягивающие намокшую от дождя ткань. Незнакомец носил длинные волосы, стянутые на затылке в хвост.
Через пару минут он вернулся за столик с двумя кружками пива. Одну из них мужчина придвинул мне.
– Не хотел показаться невежливым. Только и всего. Продолжения не будет. На сегодня мой бюджет исчерпан. Так что…, – он поднял кружку и, окунув в пену усы, отпил из неё двумя большими глотками, отмеченными величественным движением кадыка на шее. Будто твёрдые камни неспешно проследовали по его гортани прямиком в утробу.
– Не стоило беспокоиться. И тем более тратить деньги. Заберите кружку, судя по всему, она и вам не окажется лишней, – я отодвинул незнакомцу пиво обратно.
Он вытер губы ладонью и пристально посмотрел мне в лицо. Под колючим взглядом небесно-голубых глаз мужчины мне стало не по себе. Будто холод и брызги дождя ворвались вместе с ним с улицы и ощипали лицо.
– Не отталкивайте тех, кто приходит с добрыми намерениями. Когда вас угощают – негоже отказываться.
– Откуда мне знать с какими вы пришли намерениями, – возразил я.
– Отказавшись, вы так и не узнаете. В то время как встреча может оказаться для вас благом. Встречайте приходящее в вашей жизни с достоинством. Никогда не поздно сказать нет. Но очень часто становится поздно сказать да, – незнакомец говорил размеренно, обнаруживая качества уверенного в себе человека; человека с немалым багажом жизни. – Здесь совсем разучились искренности.
– В нашем городе?
– Везде. Впрочем, не важно. Если какие-то мои слова покажутся вам странными – не придавайте им большого значения. Я долго отсутствовал. Пейте и уважьте моё угощение. Я не желаю вам ничего дурного, – он подвинул мне кружку обратно, поднял свою, качнул ею в мою сторону и сделал новый глоток.
Хорошо, что ко времени нашей беседы я успел прикончить хотя бы борщ, потому как аппетит мой куда-то бесследно исчез. Однако, понемногу прикладываясь к пиву, я ощутил хмель в голове, что обычно способствует примирению со многими негативными эмоциями.
Я смотрел, как мой сосед расправляется с сосисками, сдабривая их солодом. За его четкими и в чём-то даже красивыми движениями. И вдруг поймал себя на ощущении, что не испытываю к нему ничего плохого. Напротив, его уверенность и излучаемая сила внезапно откликнулись во мне полным к нему доверием, словно к близкому товарищу. Тем более, выглядел он всего немногим старше меня.
– Сколько вам лет? – решился я на вопрос.
Мужчина улыбнулся, и морщинки в уголках его глаз приветливо рассеялись лучиками солнца. Крупные скулы заставили зашевелиться щетину на лице, блеснувшую мелкими росинками оставшейся на ней пивной пены.
– Пожалуй, тридцать пять. Спасибо за вопрос, – он проглотил последний кусок хлеба, вытер руки и протянул мне ладонь. – Как вас зовут?
– Алексей Петрович. Орлов.
Я постарался сжать его ладонь, но мои потуги остались незамеченными в крепкой хватке руки мужчины, не приложившего к тому никаких усилий.
– Михаил, – ответил он.
– Алексей, – поправился я, смутившись.
– Без обид, Алексей, но пиво здесь порядочная дрянь! – он раскатисто захохотал, обратив внимание обитателей соседних столов к собственной персоне.
Я улыбнулся: – Не могу себя считать экспертом по этой части. Но мне казалось, что всё не так уж плохо.
– А перестаньте, – он махнул рукой. – Я вовсе не виню вас. Просто мне есть с чем сравнивать. Там оно… впрочем, не важно. – Он обернулся к окну, и на секунды лицо Михаила погрузилось в задумчивость. Как мне показалось, отягощённую каким-то неразрешённым вопросом. Чем-то слишком серьёзным для этого места.
– Дождь пришёл надолго, – вымолвил он. Затем возвратился ко мне и морщины на его лбу приветливо разгладились. – Я рад знакомству с вами и надеюсь на взаимность. Вы не очень торопитесь?
В моей голове промелькнули мысли о свёрстанной фабуле романа и уже немного затёртом этой встречей азарте к предстоящему письму.
– Вообще-то у меня есть дела. Да и рабочий день в самом разгаре, – я сказал то, что должен был и, что на самом деле являлось чистой правдой. Но в то же время поймал себя на мысли, что этот человек достаточно заинтриговал меня для того, чтобы вот так расстаться именно сейчас. Тем более захмелевшим я вряд ли напишу что-то путное. А рабочее время библиотеки – чуть ли не последнее, что волновало жителей нашего города.
– Я понимаю, – ответил Михаил, – и все же попрошу вас об одолжении составить мне компанию ещё некоторое время.
Я как раз завершил глоток из пузатой кружки и согласно кивнул с полным ртом.
– Отлично! После знакомства мы можем на «ты». Так мне будет проще, если не возражаешь.
Я снова кивнул: – Совершенно не возражаю.
– Ну и славно. Так чем у вас живут в городе?
– Что ты имеешь в виду? Как и везде, кто чем. Работают, занимаются хозяйством. Сидят по квартирам и домам. Встречаются на улицах. Ну и, конечно, пьют и воруют. Как у Салтыкова-Щедрина. Помните? «Если я усну и проснусь через сто лет, и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу, – пьют и воруют». И ведь не поспоришь!
– Через сто лет…
– Да. Он так посчитал. Думаю, можно поставить и тысячу, – я заметил, как брови Михаила сердито сошлись у переносицы. – В твоём городе разве не так? Ты, насколько я понял, не местный?
– Не местный. Работа здесь есть?
– Работа? Да конечно есть. В городе такие монстры как «Уралкалий» и магниевый завод. Все зависит от твоих аппетитов относительно заработной платы. Хочешь остановиться здесь на работу?
– Именно. Поэтому и спрашиваю. Сам чем занимаешься?
– О! – я улыбнулся. – На мою работу ставку делать не стоит. Я библиотекарь. Совсем не прибыльное ремесло. Больше для души. Тебе то, – я ещё раз оглядел нового знакомого, – с твоими данными любая физическая работа по плечу!
– Видел бы ты меня раньше, – усмехнулся Михаил. – Но ты прав, я могу выполнять почти любую работу. Однако, есть и некие обстоятельства… Что ж, – вздохнул он, – вижу, что с трудоустройством ты вряд ли поможешь. Женат? Дети есть?
Признаюсь, реплика Михаила про обстоятельства меня насторожила. И возникшая мысль о неладах моего собеседника с законом несколько отрезвила и призвала меня к сдержанности в беседе.
Я замялся с ответом, а Михаил, словно читая мои мысли, замахал руками: – Нет-нет! Не думай ни о чём таком! Я не мошенник, не вор и не убийца. Просто поверь моему слову, потому как доказать чем либо ещё тебе этого не могу. Вспомни, я предупреждал тебя относиться к моим словам снисходительно. Я многое не могу и не хочу пока объяснять. И на то есть, уж поверь, уважительные причины. Осведомлённость, которой мне не хватает о твоём городе, не пустая болтовня. Мне следует решить, могу ли я здесь задержаться. А ты всё ещё единственный человек, кто мне знаком из местных. Впрочем, я не настаиваю на ответах. Тем более личных. Твоё молчание меня не обидит.
Я снова засмущался и поспешил исправиться: – Да я, собственно, и не думал… Я не женат. Живу один. И бояться мне нечего, потому как нечего терять. Всё моё состояние – это библиотека с книгами. Но по бумагам она принадлежит городу.
Полагая, что сострил, я улыбнулся. Однако, взирающий мне в ответ, Михаил даже и не подумал вернуть улыбку. Когда он вот так смотрел, на меня находило какое-то оцепенение. И суетливо отводя глаза, я искал дело для рук, чтобы скрыть нервы.
Я схватился за кружку, но та оказалась уже пуста.
– Теперь моя очередь угостить, – нашёлся я чем заполнить паузу в разговоре и, не дожидаясь ответа Михаила, улизнул из-за столика к раздаче.
В горле действительно пересохло. Поэтому, пока наливали вторую кружку, я пригубил из первой ещё у прилавка. Вернувшись за стол, я нашёл своего знакомого вновь уставившимся в окно. Он будто ждал там появления чего-то так не достающего ему в окружающем мире. Такое чувство знакомо большинству, когда боль разлуки не может примирить тебя с реальностью, и ты всё ждёшь, что вот-вот, одиночество пройдёт словно сон, и счастье к тебе вернётся снова.
– А вот и пиво! – я постарался придать голосу беззаботности и поставил ему кружку.
Михаил медленно повернулся и молча выпил. Затем помассировал пальцами глаза и по наступившей в них красноте я вдруг понял, насколько уставшим выглядел мой собеседник. За скальной внешностью крутого парня мне удалось разглядеть измождённого странствиями человека. С ранимой как у многих скитальцев душой. И, может быть, большим добрым сердцем.
– Спасибо тебе, Лёша, – вымолвил он. – Сегодня для меня памятный день. Почти пять лет назад я оставил родной дом. И ровно пять дней назад я оставил свой новый дом, который стал ещё роднее прежнего… Но не спрашивай меня ни о чём. И не сердись на молчание. Ты всё равно не поверишь моим словам.
– Но почему ты…
Михаил поднял ладонь: – Довольно об этом! Не спорь. Тебе нужно творить свою судьбу, а не копаться в чужих. Уверен, книги в библиотеке и так рассказали тебе слишком много, сбив с толку. Прислушайся к своей жизни и находи в ней каждый час, каждую минуту открытия для души. Ведь жизнь неповторимо прекрасна именно тем мигом, что мы проживаем. А память вместит в себя лишь её жалкую часть… Наслаждайся здесь и сейчас. Я знал людей, которые умеют жить. И будь ты знаком с ними, понял бы о чём я толкую.
– Да и мне доводилось встречать таких людей, – я словно оправдывался. – Хочу признаться, что я пишу рассказы, где моими героями выступают люди, которые зачастую рискуют жизнью каждый день. Каждый день!
– Поверишь, я совсем не удивлён тем, что ты пишешь. И кто же эти люди?
– Шахтёры и горноспасатели. Из бесед с людьми, избравшими эти смертельно опасные профессии, по большому счёту, я понял, чего стоит человеческая жизнь. Что она значит, когда остаёшься под землей, в завале. Когда рядом бушует пламя, а лёгкие душит ядовитый газ. И как потом смотрят на жизнь, обретя вновь над головой небо.
Михаил окинул взглядом наш стол.
– Наши кружки ещё полны пивом, – справедливо констатировал он. – Расскажи мне одну из своих историй. С некоторых пор я полюбил сказы о героях и подвигах. И не взыщи, что обращаюсь к тебе с просьбами, когда мы знакомы всего ничего.
– А! О чём ты?! Ерунда. Это вовсе не одолжение. Но должен признаться, что рассказчик из меня никудышный!
– Брось скромничать, – Михаил кивнул. – Предоставь мне право судить самому. Итак…
Он облокотился на столик, и тот жалобно скрипнул.
– Итак, – охотно начал я, – эта история случилась январским утром 1983 года на шахте № 22 Казахской ССР. Страна жила событиями наступившего нового года. Дети наслаждались праздниками и радовались середине солнечной зимы. Ничто не предвещало трагедии.
Когда на электронных часах в здании администрации шахты последняя из светящихся цифр отмерила 9 часов 28 минут, поступил первый сигнал о взрыве. Земля под администрацией отозвалась глухим урчанием и дрогнула. Возникший на глубине более пятисот метров пожар, спровоцировал взрыв метана и угольной пыли. С добычного участка верхнего этажа поступили сведения о крайне опасной ситуации. С нижними этажами забоя, где прогремел взрыв, связь прервалась…
Я пересказал Михаилу историю, которая в действительности имела место. На подземных выработках от ядовитого газа и травм за завалами погибли около сорока человек. Согласно позднее раскрытой официальной статистике тридцать тел были подняты спасателями на поверхность. Точное число жертв так и не было установлено. Но каждый из выживших горняков мог бы назвать, находившегося по соседству, погибшего товарища.
Трагическим событиям того года не суждено было стать достоянием гласности. Советская цензура с усердием пресекала распространение информации обо всех несчастных случаях, происходивших в СССР, чтобы не дать гражданам великой державы и малейшего повода думать о слабости системы. В том числе, поэтому я счёл своим долгом написать рассказ о подвиге тех горняков, кто вопреки всему смог не только выжить в смертельной шахте сам, но и спасти своих товарищей. Когда на расстоянии вытянутой руки дым не позволяет тебе видеть ничего. Когда жар запекает рвань защитной одежды на теле. Когда газ и взвесь пыли душат тебя. Ты мыслями уже на том свете…
Эта история была первой и предварила целый цикл моих рассказов о подобных авариях и спасательных операциях. Изначально история была записана мной со слов живущих и по сей день действующих лиц того происшествия. Но при написании рассказа, я изменил имена и некоторые обстоятельства действия, чтобы не привлекать лишнего внимания к этим людям. По их же просьбе. Слава обошла их стороной тогда, и вряд ли досталась бы сейчас, когда в цене другие истории.
Увлёкшись, я старался донести до моего слушателя эмоциональный накал тех событий. Животный ужас и борьбу с ним героев истории. Стоящую за спиной смерть и мужество людей, спасающихся от протянутых ей рук.
За всё время моего рассказа Михаил не проронил ни слова. Но я видел, как блестели его глаза, когда шла речь об усилиях огнеборцев, о спасателях, прорывающихся к завалам, об эвакуации вырвавшихся из ада пламени и грохота людей. О действиях простых мужчин, оказавшихся наедине со стихией. Михаил будто вспыхивал изнутри, присутствуя там, в зёве тоннелей с ними. Тогда я ещё не знал, что мой новый знакомый испытывал нечто похожее на собственной шкуре.
Во время повествования я успел сбегать за ещё одной парой пива, которую мы незаметно приговорили. И, заканчивая историю, ощущал себя изрядно захмелевшим.
Михаил, на глазах которого в конце рассказа выступили слёзы, протянул мне руку: – Спасибо тебе. Это одна из самых ярких историй, что я слышал в своей жизни. Ты не зря ешь свой хлеб на земле. Знай, что твои рассказы будут нужны людям во все времена. – И он крепко сжал мою ладонь.
– Что ты! – я снова засмущался. – Таких писателей как я не мало. Эти истории пленили меня самого, но они далеки от того, чтобы стать бестселлером. Да и потом, наблюдая за тем, что нынче читают, я не строю иллюзий насчёт своей аудитории. Сейчас востребован модный эпатаж в литературе, детективы и пророчества.
– Не скажи. Твои книги о главном. О чём же, чёрт побери, ещё писать как не о любви и подвигах?! Помяни моё слово, хорошие книги сами найдут читателя. Ты лишь вдохни в них жизнь!
Я не нашёлся чем ответить, покорно соглашаясь.
– Ну, – Михаил откинулся на спинку стула, – я виноват, что злоупотребил твоим вниманием. Пора и честь знать.
– Перестань ты! – Я посмотрел на часы. Было почти шесть часов вечера. – Рабочий день всё равно уже кончился. Я напротив рад, что провёл время здесь, с тобой. Было как-то… душевно что ли. Можно было бы ещё посидеть, но по вечерам тут собирается всякий сброд. И нормально, увы, не пообщаемся.
– Ну, раз так, и поскольку я твой должник, позволь мне проводить тебя до твоей работы или куда ты там ещё соберёшься. – Он поднялся из-за стола, ничуть не шатаясь. Чего я не мог сказать о себе.
Михаил придержал мой локоть: – Я не ошибся, когда решил подойти к тебе. Знай, Алексей, что ты хороший человек. Слишком хороший, чтобы быть сильным и подчинить жизнь своим желаниям, а мир заставить себя слушать. И вдвойне жаль, оттого, что тебе действительно есть, что ему сказать. Может быть, мы сейчас расстанемся и никогда не увидимся снова. Но если такому суждено будет случиться, знай, что ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
– Что ты, Миша? – мне вдруг захотелось его обнять как близкого друга. – Не прощайся раньше времени. Я ещё, может, помогу тебе устроиться в нашем городе на работу и тогда мы увидимся и не раз.
Он улыбнулся в ответ. И снова морщинки у глаз рассыпались лучезарным солнцем на его незаурядном лице.
На не совсем твёрдых ногах я направился к входной стеклянной двери. Михаил пошёл за мной следом. Стройный порядок квадратов на линолеуме пола чуть вскружил мне голову. Я запретил себе смотреть под ноги и прибавил шаг. Миша держался в паре метров за моей спиной.
Сквозь двойное мутное стекло я разглядел, как со стороны улицы, под всё ещё моросящим дождем ко входу в закусочную спешат три невысокие фигуры парней в спортивных костюмах.
Я навалился на дверь, открыв её почти целиком, и в то же время с улицы в открывшийся проём предбанника заскочил молодой кавказец лицом к лицу с моей физиономией. Не выдержав натиск тяжелой двери, я случайно подался на него и толкнул парня плечом навстречу.
– Ты куда прёшь, баран? – воскликнул тот, обнажив острые, как у обезьяны, зубы в злобной гримасе.
– Извините, я нечаян… ооххх, – выдохнул я, не успев окончить фразу, когда слева в селезёнку воткнулся его твердый как камень кулак.
В глазах разошлись чёрно-красные круги, закрутившись в воронку водоворота, и я сполз спиной по открытой двери.
Где-то над головой раздался сперва презрительный смех, а затем, заглушающий его, голос Михаила: – Он извинился.
Следом послышался отвратительный звук тяжёлого шлепка, вперемежку с хрустом кости, и сдавленный хрип. Я поднял глаза и увидел стремящееся к полу лицо моего обидчика, превратившееся в кровавую отбивную. Будто по нему врезали железным рельсом, сравняв профиль в почти плоскую тарелку.
Чернявый товарищ кавказца, похожий на него как две капли воды, ринулся вперёд. Но молниеносное движение Михаила отбросило того метра на три назад на улицу. Мой глаз не уловил движения, но, похоже, что Михаил нанёс сокрушающий встречный удар. Потому что отлетевшее тело рухнуло мешком в лужу и не шевелилось. Третий приятель поверженных вытащил из кармана нож. На мгновение застыл с ним в руке в нерешительности. И тут же припустил куда-то бегом, сверкая пятками от страха.
Михаил отпихнул ботинком ноющего и булькающего собственной кровью врага, помог мне встать и преспокойно выпроводил на улицу. В то время как я пребывал в шоке, на лице моего нового знакомого покоилось безучастное выражение безразличия к происшедшему. Мне кажется, прибив комара, я был бы более эмоционален, нежели этот человек, мимоходом сделавший калеками двух крепких мужчин.
– Ты в порядке? – спросил меня Михаил.
Я отдышался и мог уже идти самостоятельно. Но возбуждение переполняло меня. Полученная травма не отзывалась болью только по причине того, что кровь моя бурлила и требовала объяснения случившемуся.
– Да. Но как ты это сделал?! Зачем? – я развёл руками, осыпаемый каплями дождя, но вовсе не чувствующий их.
– Не вижу здесь ничего особенного. Эта шваль должна быть благодарной мне за преподнесённый урок, – он окинул спокойным взглядом место боя и распластавшихся на нем неприятелей. – За необдуманные поступки следует отвечать. Они напали на тебя. Ты имел право на защиту. Что же тебя удивляет?