Иван-царевич и Серый волк
Глава первая
В некотором славном царстве,
Всем известном государстве
Жил не пан, и не панович –
Царь Выслав свет Андронович.
Славен он и тем, и сем,
Правду молвить – славен всем,
Так как ясной головою
Честно правил той страною.
Было у него три сына:
Будто расписна картина,
Может, даже в перебор, –
Молодцы, как на подбор!
Старший – Димитрий-царевич,
Средний – Василий-царевич,
Ну, и младшенький Иван,
Хоть царевич, но болван.
Впрочем, говорить так грех –
Царь-отец любил их всех.
А ещё был дивный сад.
В нём гулять Выслав был рад,
Так как ягод и плодов
Там росло под сто сортов.
Но всего царю дороже
Яблоня была пригожа,
Что давала не простые
Яблочки, а золотые!
И случилась же досада,
Что повадилась до сада
Яблочки те воровать
Чудна птица прилетать.
В перьях золотом гремит,
Без огня огнём горит –
Глазы как алмазы блещут,
Окрест дивным жаром плещут;
Клювом яблочки срывает,
Разгрызает и съедает,
Часто вместе с кожурой,
Верь-не-верь, а золотой!
Царь Выслав весьма крушился
(По старинному – сердился).
Раз огрызок подобрал…
И чуть в оторопь не впал!
Рассердился столь не в малость,
Что, забыв любую жалость,
В сад сынов своих призвал
И отцов наказ им дал:
"Собирайтесь в ночь дежурить,
Только – чур! – не балагурить
И не дрыхнуть под кустом;
Не курить, не пить при том.
Ночью будет здесь жар-птица,
Яблочки красть мастерица;
Вот огрызок – поглядите…
Мне ж воровку изловите!
Я полцарства за неё
Обещаю!" "Ё-моё! –
Удивились три сынка:
Эта служба не тяжка!
Мы раз птицев наловили –
На базар пыхтя тащили;
После – сорок дней торговых
Кур не подвозили новых!
Не извольте сумневаться,
А извольте улыбаться –
Завтра в этот самый час
Птица в клетке встретит вас!"
Выслав вправду улыбнулся
И от деток отвернулся.
Сам бывалый птицелов
Знал он толк хвастливых слов.
Вот и ночь спустилась в сад.
На дежурство Дмитрий-брат
Вышел, говоря: "Вина
Не моя, что без вина,
Коль под деревом сидеть,
Можно ночью задубеть.
Царь-отец в дворце не знает,
Как свежо в ночи бывает!
Так что я возьму две фляжки –
Что там две для экой ряшки?..
Даже если выпью три –
Не усну я, хоть умри".
Выпил Дмитрий всё вино,
Схрумкал яблочко одно;
Носом малость прикорнул…
Лёг на землю и уснул.
Утром, еле пробудился,
Сам изрядно удивился:
Птица яблок столь склевала,
Сколь досель и не бывало!
Что ж… собрал от них огрызки
И отнёс козе Лариске.
А как царь призвал к докладу,
Отказался выйти с саду
И кричал, что даже в день
Сторожить ему не лень!
До полудня просидел –
Всё допил, что не успел;
Но в обед зашёл в буфет,
И пропал его там след…
Ночь вторично опустилась.
В сад компания явилась:
Брат Василий, с ним дружки –
Гулеваны-корешки.
Под кустом с час просидели,
Вишню снизу всю объели;
А как стали есть малину, –
Чу! – идёт Выслав до сыну.
Но – как тьма – не разобрались,
В шутку сзади подобрались
И на голову царю
(Я за то не похвалю)
Вылили бадью чего-то,
Что вонючее болота!
Царь, сымавши экий срам…
Меч схватил и по кустам
За охальниками в ночь
Побежал куда-то прочь!
Так что сад приопустел.
А как месяц в тучу сел,
Что-то звонко зазвенело,
В мраке дивно заалело,
Жаром обдало деревья…
Село и сложило перья.
Не скажу, что это было,
Только яблок вновь убыло!
К завтраку Выслав не вышел.
Говорили: кто-то слышал,
Будто он ночь напролёт
Прикладал к болячкам лёд.
Где же царь схватил болячки
Толковали даже прачки.
Впрочем, наши дураки
Вечно чешут языки!
Третья ночь спустилась в сад.
И Иван-царевич рад
Услужить отцу родному –
Выславу, царю больному.
За крыжовником присел,
Но ни ягодки не съел,
Караулит – ведь жар-птица
В миг любой вольна явиться.
Час сидит, сидит другой…
Вдруг, ни мёртвый, ни живой
Видит: осветило сад,
Будто в праздник стольный град!
Что-то дивное летит,
Без огня огнём горит –
Глазы как алмазы блещут
И по саду жаром хлещут!
Яблоня аж зазвенела,
Как на ветку дива села;
И Иван-царевич сел,
Хоть и так уже сидел!
"Птица-жар! Так вот какая!
И взаправду золотая!
Ясно, что такому чуду
Кушать впору чудну блюду!
Жалко, что забыл петлю…
Но ничё – и так словлю".
Знать, крыжовник очень колкий,
Но Иван настолько вёрткий,
Что без всякой маеты
С тем крыжовником на ты.
Проползя кусту колючу,
Носом ткнул навозну кучу,
Пропорол кафтан об граблю,
Потерял на грядках саблю;
Но потом собрался с силой
И себе сказал сам: "Милый!
Хватит дурака валять,
Коли хошь кого поймать".
Встал и больше не таясь
К чуде ловко прыгнул: "Хрясь!" –
Это головой об сук
Был получен чудный звук;
А в руках заместо птицы –
Хвост, и тот уже дымится,
Так как вправду столь горяч,
Что без рукавиц хоть плачь!
Заорал Иван от боли,
Дёрнул хвост, что было воли,
И, как воли в перебор,
Полетел аж под забор!
Птица полетела тоже,
Но не так, чтобы пригоже –
Наш Иван из-под забору
Лишь рукой махнул вслед вору.
Но когда на ноги встал,
Вид иной ему предстал:
Между яблонных деревьев
Как пожар – одно из перьев!..
Утром, день едва занялся,
Визг такой в дворце поднялся,
Что, схвативши верный меч,
Выслав ринулся на сечь.
Но, услышав крик: "Пожар!" –
Развернулся, побежал
И в кадушке за углом
Зачерпнул воды ведром.
Поспешил с водой обратно,
Да споткнулся столь превратно,
Что при помощи коленей
Сосчитал число ступеней;
А хужей того – ведро
Так ударило в бедро,
Что, забывший про тревогу,
Царь пополз, сломавши ногу!
"Царь! Отец! Да где же ты?! –
Долетело с темноты. –
Взрадуйся, какое чудо
Я несу тебе на блюде!"
И тут свет такой взыграл,
Что царь снова бы упал,
Но, как быв уже упавши,
Только сел, за стенку взявши.
Чудо-свет перо жар-птицы
Испускало людям в лица,
И, без всякого огня,
Он был ярче бела дня!
А поскольку свет волшебный,
Оказался он – лечебный,
И нога царя срослась.
Выслав встал и топнул всласть!
"Ах, Иван! Ах, молодец!
Доброй вести ты гонец!
Да за энтое перо
Я бы отдал всё добро…
А пока даю приказ:
В тронный зал всем. Сей же час!"
Царь прошёл, на трон присел.
Долго на перо глядел.
Челядь у дверей топталась,
Близко подойти боялась;
Лишь царевичи втроём
Смело встали пред огнём.
"Этой вещи нет цены…
Так скажу я вам, сыны.
Суждено ей здесь храниться,
Сколько род наш будет длиться –
Хворь-болезни исцелять,
Жизнь и молодость продлять…
Но о том, что цела птица
Больше сможет пригодиться,
Думать страшно даже мне,
Хоть бесстрашен я вполне!
Потому, вот вам приказ:
Поезжайте, дети, враз
Чистым полем, через лес,
С ладной песней, или без,
Но добудьте чудо-птицу,
Как добыли бы девицу!
А что раньше обещал,
Повторю: я завещал
Царства ровно половину
Птицу добывшему сыну!"
Братья старшие вдвоём
Отбыли в поход тем днём.
Но, сердиты на Ивана –
Как он выслужился рьяно, –
Злыми взглядами бросались,
Взять с собою отказались.
Говорили же при том:
"Стереги, Ванюша, дом!"
Выслав с тем вполне согласен:
"Дальний путь всегда опасен,
И, чтоб роду не прерваться,
Младшему судьба остаться".
Но Иван столь волей крепок –
Батюшки-отца в точь слепок –
Что хоть позже, но царём
Был на путь благословлён.
На конюшне взял коня
И уехал во след дня.
Глава вторая
Близко, низко ли, высоко
Стелется тропа далёко.
Деревеньки, хутора,
Реченька, лесок, гора –
Хорошо вот так скакать!
Пыль клубить, траву топтать!
Мужики ломают шапки,
Молоко подносят бабки,
Девицы глядят с испугом,
Дед седой идёт за плугом;
Вдоль тропы поля, поля –
Всё родимая земля!
Не сойти и не свернуть,
Вдаль ведёт кремнистый путь!
На четырнадцатый день
Всё ж легла на сердце тень:
Выехал Иван в луга,
Не ступала где нога.
Травы, ростом с человека,
Возвышались здесь от века;
Головой как ни крути,
Ни дороги, ни пути,
Только волны по траве
Мчатся с ветром наравне!
Заповедная страна,
Богом проклята она;
А что Бог прокляст, там бал
Правит нечисти кагал.
Как легенда говорит,
Где-то в поле столб стоит.
Древние его вкопали
И заклятье написали:
"Кто пойдёт от камня прям –
Глад и хлад приймёт презнам;
Кто поедет в прав сторон –
Будет жив, а конь вмертвлён;
Кто ж сдурит и в лев свернётся –
Конь спасётся, сам загнётся!"
Силу этих слов веками
Проверяли люди сами:
Потеряли столь коней,
Сколько в годе нету дней!
Голод-холод получали;
Влево шли и умирали;
А кто в запятки пытался
Возвратиться – возвращался,
Но когда-нибудь – как знать! –
К камню приходил опять.
Так оно, считай, и стало:
Будто в поле места мало,
Конь, без всякого пути,
Ухитрился столб найти.
Наш Иван остановился,
Прочитал раз – удивился;
Прочитал два – посмурнел;
Прочитал три – помрачнел.
"Конь! – сказал своёму другу. –
Лучше б ты ходил по кругу!
Но, как сам сюда пришёл –
Знать, судьбу свою нашёл!
В том вины моей нет, право, –
Поворачивай направо!"
В правой стороне дорога
Лучше стала не намного.
Конь не шёл, а спотыкался;
Прял ушами, озирался;
Фыркал, землю бил копытом –
Чувствовал, что быть убитым!
И на третий час пути
До такой дошёл жути,
Что Иван, как ни держался,
Сам чего-то испужался.
А и вовремя! Тут вдруг
Адский рёв раздался вкруг!
И из сумрачных теней
Вышло сорок медведей!
Яростью глаза горят,
Смертию клыки грозят,
А длинней-острей когтей
Не бывало у зверей!
Конь от смерти вскачь рванулся,
Но на медвежуть наткнулся
И, в том нет его вины, –
Сбросил седока с спины!
Головой ударив в землю,
Можно позабыть и семью,
Но Иван забыл лишь страх,
Меч схватил… и тут вдруг: Ах! –
Вой раздался вдалеке –
Волки мчатся налегке!
Где уж тут спастись коню?
Но я правду утаю,
Если не скажу: волкам
Упустить коня не в срам,
Коли демонов грозней
В драке сорок медведей!
Налетела волчья стая,
Завязалась битва злая;
В ней Иван, приняв участье,
Медведей рубил на части,
Не давался и волкам;
Бил мечом, кусался сам,
И до утренней зари
Дрался насмерть, хоть умри!
Но когда светило встало,
Столь волков осталось мало,
Что последний серый зверь
Уж не выл – хрипел теперь!
На вершине крутояра
Он один сражался яро
И в немыслимой отваге
Когти отбивал, как шпаги!
"Славный волк! – вскричал Иван. –
Мне он брат теперь назван!
Не останусь в стороне,
Если брат мой – волк – в беде!"
Ринулся Иван на горку,
Чтоб устроить мишкам порку,
Но, как их ещё с десяток, –
От ударов рухнул с пяток.
Тут бы сказке и конец,
Ан, брат-волк, знать, – молодец! –
Прыгнул вниз на медведей,
Их самих свалил с когтей
И, схватив Ивана руку,
Дивную устроил штуку:
На загривок зашвырнул,
Всхрипнул и в галоп рванул!
Только воздух засвистел,
Сколько быстро полетел!
Вмиг с медвежьего кольца
Вырвались два удальца,
По степи как вихрь промчались
И в Дремучий лес ворвались.
"Жаль на волке нет стремян!" –
Подбоченился Иван.
В сумраке приогляделся,
Поудобнее уселся
И прибавил: "Доля зла,
Что к стремянам нет седла".
Лишь сказал, как волк споткнулся,
И Иван так кувыркнулся,
Что ушей за серых пару
Ухватился с пылу-жару!
"Ай! – вскричал по-русски волк. –
Уши дёргать есть ли толк?
Уж и так болят все плечи,
Покалеченные в сечи.
Отцепись, тебя прошу,
Не то вправду укушу!"
Наш Иван столь удивился,
Что за ветку зацепился
И повис вниз головой,
Как ни мёртвый, ни живой.
Волк без седока рванулся,
Но, похоже, вновь споткнулся,
Так как, взвизгнув неприятно,
Из кустов возник обратно.
"Ты – Иван! – сказал Ивану. –
Угадать не сложно спьяну.
Я же – страшный Серый Волк!
Есть людей – таков мой долг.
Но, как ты рубил медведей –
Волчьих вражеских соседей,
Чую – должен я помочь,
Даже если дух вон-прочь.
Мне для брата жизнь не жаль –
Говори свою печаль!"
Тут Иван приповернулся