Он запрокинул голову, удивленно глядя на девушку.
– Она… похожа на бродягу, который перед казнью оставил предсказания о тебе, – начала краснеть под его взглядом Маргарита; ее и так румяные от бесконечной любви щеки запылали ярким багрянцем. – И обо мне… Не знаю, как сказать, и не хочу о них говорить.
– Я от тебя не отстану, – внимательно смотрел Рагнер. – Тут явно что-то важное скрывается. Ни о каких пророчествах бродяг мне неизвестно, но я хотел бы знать. Особенно если они про меня и про тебя, – и он опять полез целоваться.
– Слушай тогда…
Она опустила голову Рагнера, чтобы он не видел ее лица, и захватила гребнем новую прядь его волос.
– Около года назад я смотрела на казни у ратуши… Мы с подругой забрались в нишу со статуей льва. Я была в красном чепчике, и бродяга всей толпе на меня указал.
Рагнер встрепенулся, приподнялся и обернулся к ней с округлившимися глазами.
– Это ты?!
– Ты же сказал, что ничего не знаешь! – возмутилась Маргарита. – Ложись давай на место… А то я сейчас красная, как земляника, стану.
Рагнер медленно и с загадочной улыбкой лег между ее ног.
– Мне рассказали это, когда про палачей в твоем доме докладывали, – вздохнул он. – Стишки эти… Полностью… Не знал, что они от бродяги.
– Только не повторяй их! – вскрикнула девушка. – А я то плакать буду, – уже нежно произнесла она свою угрозу.
– Нет, я не собирался, – задумался он. – Как можно? Там такие слова…
За это Маргарита снова поцеловала его в седую прядь.
– Бедняжка, – поглядывая вверх, сказал он. – Так ты всё это слушала?
– И никуда с проклятого льва слезть не могла! Все смеялись. Вся площадь. А когда я прыгнула со льва к брату, он меня не поймал. Я сильно подвернула лодыжку, и у меня юбка задралась: все ноги были на виду. И это еще не всё… Чепец я сняла, а Нинно, тот здоровяк, которого ты чуть не убил, он меня на руках нес до дома, и все думали, что я его пьяная, загулявшая жена. Ужасный был день, – вздохнула она и снова опустила голову Рагнера, лицом от себя. – Зато ныне не жалею… Когда ты меня стал целовать на кладбище, я и тебя боялась, и того что ты брата Амадея откажешься спасти, и… застыла от ужаса, что эти грязные стишки исполняются. Меня будто силы покинули – так страшно было. А потом решила, что надо вытерпеть… и дальше жить, если получится, а то я уже восемь дней дрожала всякий раз, когда тебя видела.
– Ясно теперь, – услышала Маргарита его серьезный голос. – Точно уже не жалеешь?
Вместо ответа, она обняла голову Рагнера и покрыла ее мелкими поцелуями, а после возобновила попытку расчесать его волосы.
– Значит, остался твой муж и герцог Альдриан, – задумчиво сказал Рагнер после небольшого молчания. – Всё же я Альдриана пригну! – повеселел он и посмотрел на нее хитрыми, цвета карамели глазами.
– Пригни, пожалуйста, – сердито попросила Маргарита. – И нижее всех. Он заслужил.
– А с Альдрианом у тебя что было? – удивленно спросил Рагнер, приподнимаясь и поворачиваясь к ней.
– Не хочу говорить и об этом, – отказалась она. – И не настаивай.
– Грити? – сел напротив нее Рагнер. Маргарита прижала согнутые колени к груди, обвила их руками, будто хотела спрятаться в саму себя, и опустила голову.
– Давай рассказывай, – потребовал Рагнер.
Маргарита хмурила брови. Тогда он обхватил ее лицо обеими руками и легко поцеловал.
– Рассказывай, – тихо сказал он. – А то я могу оставить Лиисем без правителя – с меня станется. Как минимум я ему двину.
Маргарита посмотрела на него с обожанием.
– Я тогда в тебя бесповоротно влюблюсь, – сказала она, убирая его руки от своего лица.
– Теперь я еще больше хочу его покарать, – широко улыбнулся Рагнер. – Я ведь в тебя уже влюбился. Сразу, как увидел тебя… голышом, – с озорством в глазах пояснил он и, обнимая Маргариту, уложил ее на спину, а сам лег рядом. – Я ее сразу узнал, – поглаживая девушку между ног, ласково прошептал Рагнер. – Твою теплую, пряную норочку, в которой мне так хорошо. Назову ее, твою милую, красивую норку Маргариткой.
Маргарита широко распахнула глаза:
– Ты и там разглядывал, пока я была без сознания? И трогал?
Рагнер убрал руку и, с нежностью глядя на нее, сказал:
– Нет. Тебя Соолма раздела и осматривала. Ну а я… Я тоже немного на тебя посмотрел, – продолжал улыбаться он. – Хотелось бы дольше, но и Соолму не хотелось обижать. Я же должен был понять: придет за тобой муж или нет, красивая ты или… А то лицо твое так раздуло – не мог представить, какая ты… Лишь один прекрасный зеленый глаз остался. Наверно, я влюбляться начал, как только этот злой глаз впервые увидел, – нежно поцеловал Рагнер Маргариту в левое веко. – А окончательно голову потерял, когда ты уже здесь лежала. Я смотрел на тебя – и оторваться не мог. Потом вещи раскладывал, а сам всё на эту кровать глазами дергал. Ты же спала, спала и спала – и так до самого утра… Красивая моя соня, – добавил он, проводя рукой от ее груди до впадинки пупка. – И даже тогда ты была прекрасна. Как ангел с оторванными крыльями, рухнувший с Небес и ударившийся о нашу грешную землю.
– А я тебя так боялась. Ты страшный был. А почему вы меня не одели. Хоть в сорочку?
– Нагими люди меньше лгут, – дернул бровями Рагнер. – Одежды сами по себе обман и дают силы лукавить. Правда, после тебя я больше с красавицами так делать не буду, а то сам силы потерял… Ты просто не знаешь, какой я страшный бываю с другими на допросах. Ты мне: «Не знаю, не знаю, госпожа Совиннак мое имя»… Снова: «Не знаю». И плачешь… И упорно лжешь мне, хотя почти нагая… А я сижу и принимаю всё это… – нежно улыбнулся он. – Сам поражался… Я ведь сначала подвох искал. Ну как так может повезти, что, вместо призрачной вероятности найти в том доме план подземного хода, мне привозят красавицу-жену бывшего градоначальника? Потом Аразак о тебе таких гадостей наговорил, что ты прям исчадием Ада выходила: расчетливая и способная на любую подлость. Соолме ты не понравилась… Потом с поваром тебя застал… Любовь у них, – сверкнув зубами, шире улыбнулся Рагнер, когда щеки Маргариты опять начали краснеть. – Словом: ты никому не нравишься и слава у тебя страшная, – ты моя женщина! И я не верю, что мне так повезло… – поцеловал он девушку, после чего шлепнул ее ладонью по бедру. – Так ты мне признаешься про Альдриана? Или мне его тоже придется раздевать да голым допрашивать? Я лучше на тебя смотреть буду, чем на него.
– Я с супругом в восьмиде Веры была в замке, на торжестве в честь его возраста Возрождения, – вздохнула Маргарита. – Он меня на первый танец пригласил…
– Конечно, ты же самая неотразимая… – стал перебирать ее волосы Рагнер.
– Да, я была неотразимо хуже всех! – засмеялась она. – Ортлиб так хотел. Я должна была побыть дурнушкой один вечер… Вот я и оделась… как черепаха. Правда, должно быть, вышло похоже, – снова засмеялась она. – Платье жесткое, стояло колом и всё в больших ромбах. В нем даже двигаться было тяжело или кланяться. А вокруг все были такие… Платья у них такие роскошные и очень открытые… Ну а я единственная в закрытом до подбородка наряде – вот герцог Альдриан и обратил на меня внимание. Сначала я рада была, когда он меня на танец пригласил, но потом… Сразу после этого танца, меня за стол герцога усадили, рядом с его троном, – вспоминая тот вечер, загрустила девушка. – А Ортлиб сидел в другом месте, за другим столом, вдали залы. И он не уходил, хотя от него этого ждали, и меня не отпускали, пока Альдриан танцевал целый час. Потом супруга отправили готовить бумаги, я же осталась одна в замке. И все мне за тем столом говорили, что это честь. И вино надо было пить, потому что пили за герцога, – опять вздохнула она. – Потом я сказала, что плохо себя чувствую, и мне позволили уйти, только отвели коридорами не к выходу, а в спальню – и закрыли там. А потом он пришел, и я его случайно по щеке ударила.
– Чего? – не поверил Рагнер. – Ты своего герцога по роже нахлестала? Альдриана?
– Да, – невесело усмехнулась Маргарита. – А он разозлился и выбросил меня из спальни на пол коридора. Потом я бегала по замку и искала выход. Потом он лишил супруга должности и разорил его. Когда-то из-за меня дяде пришлось взыскание платить в десять золотых монет, и я едва семью не пустила по миру, а семь лет спустя уже тысячу альдрианов муж платил… Так вот, – с грустными глазами улыбнулась она, – у других из-за меня бедствий намного больше, чем у тебя.
– А твой супруг, что сказал или сделал?
– Сказал, что неважно, ведь ты шел на Элладанн… И был очень рад тому, что я не изменила ему.
Рагнер нахмурился и о чем-то задумался.
– Ты-то отчего расстроился? – спросила его Маргарита.
– Да обо всем подряд размышляю. Скажи ты мне раньше, что своему герцогу по щекам надавала, мне, пожалуй, смелости не хватило бы подойти к тебе… О предсказаниях этих тоже думаю. О моей девочке в красном чепчике, – поцеловал он ее губы, – которую обидел злой Альдриан. Ничего, я с ним за тебя, моя прекрасная дама, разберусь, – поцеловал он ее уже в лоб. – Побегает у меня по Лиисему, как ты по замку, или унижу его как-нибудь. Сильно он к тебе лез?
– Поцеловал немного… Но минуты не прошло, даже четверти минуты. То платье таким большим было, что он меня в нем не смог поймать, и я вывернулась… и, не думая, ударила. Честно говоря, не жалею…
Рагнер поцеловал ее правую руку, потом и левую.
– Но я за другое на него обижена… Ортлиб винил во всем канцлера Помононта и не держал зла на герцога Лиисемского, а вот я… Всем в той парадной зале из-за моего уродливого платья было ясно, что супруг желал уберечь меня, что ревновал. Все видели, что герцог Альдриан унижал его ради забавы, оказывая мне знаки внимания: смеялся над ним и надо мной. И даже это ему показалось недостаточной потехой, и меня завели в ту спальню! Так гадко! Не знаю, понимал ли Альдриан, каково мне было… может, и не понимал, и это еще обиднее, словно я… не знаю… кровать. Разве можно обидеть кровать? А я так плакала, когда домой вернулась. Мне казалось, что на меня ни за что вылили нечистоты. Это было так же, как когда тот бродяга взял и указал всей толпе на меня: просто взял и надо мной поиздевался… Я раньше думала, что нищий выбрал меня наугад из-за яркого чепца. Сейчас не знаю, что думать… А ты, что скажешь? Возможно ли, что кто-то может так точно предсказывать?
– Я тоже не знаю. А вот мой Дьявол точно сказал бы, что да. Он верил в предсказания: знал место, время и кого ему искать. Приходится верить, что наши жизни написаны заранее… А значит, и Бог всё же есть…
– Ты… уверен, что на самом деле был за Линией Огня? Что не ошибаешься?
