Навклер Виал 5: Рассеченный мир

Путники остановились у пирамиды, рассматривая ее.

– Продолжим путь? – спросила Хенельга.

Дальше не будет возможности избежать встречи с аборигенами.

– Как и решили, – пожал плечами Эгрегий. – Рано или поздно нам придется столкнуться с людьми. Пусть уж это будет на наших условиях.

Он добавил, что больше чем с одной или двумя семьями им не придется иметь дело. С таким количеством они уж как-нибудь сладят. Хенельга согласилась.

Прежде чем отправиться дальше, они задержались, чтобы привести себя в порядок, подготовить оружие.

Заметили на западе небольшую полоску деревьев, что отделяла овраг с юга. Деревья росли ровно, что указывало на действия человека. Кроме одиноких, подчас высохших стволов тут ничего не встречалось.

Тропа изменилась, появились следы – трех- или двухдневные. Стебли травы были обломаны на уровне пояса. Тропу недавно очищали, но стада по ней не гоняли. Земля стала мягче, чуть продавливалась под подошвами. В воздухе чувствовалась влага. Зато в русле ручья стебли стали еще жирнее, выше и цвели. Над ними носились черные птицы, хватающие в полете насекомых. Среди травы могло найтись еще множество их гнезд, но добраться до них не представлялось возможным.

Вода была на поверхности, исток ручья поблизости.

– Будь готова, – предупредил Эгрегий.

Его подруга хмыкнула.

За цепочкой деревьев на возвышенности они увидели круглые хижины. Саманные домики с соломенными крышами. Небольшая оградка из плетня вокруг них. Казалось, что домики пусты, никто там не живет. Солома была старой, давно не обновлялась.

На мгновение Эгрегий испытал разочарование, решив, что люди покинули жилища. На пастушьи домики эти хижины не похожи, хотя у местных может быть все иначе. Больше эти строения походили на те, что используют крестьяне. Только поблизости не видно полей или огородов.

– Точно, пара хижин, – сказал он, остановившись.

Боязно идти дальше, тем более подходить к пустому дому.

Из отверстия под крышей не выходил дым, двери были закрыты, тишина подавляла. Дома не разрушены, так что жителей не ограбили. Только болезнь или злые духи могли отобрать дома у людей.

– Пойдем? Или все же назад? – спросила Хенельга.

– Нам все равно нужна вода. Внутрь не станем заходить.

– Если это не вода стала причиной.

– Вот это вряд ли, живность в ручье не сдохла ведь.

Поднявшись по тропе наверх, люди заметили на тропе следы отары. Тут и отпечатки копыт, взрыхливших землю, тут и катышки дерьма, намертво прилипающие к сандалиям. Выходит, тут все же обитали пастухи.

Обрадованный Эгрегий прокричал приветствие на гирцийском. Пусть уж лучше местные услышат незнакомые слова, чем речь данаев. Кто знает, как варвары относятся к колонистам.

Ответа не последовало.

Путники поднялись на холм, остановились возле плетня. Земля за ним была ухожена, но потрескалась. От засухи померли растения в огороде. Эгрегий узнал некоторые из них: репа, капуста, душистые травы. Лишь засухоустойчивые травы остались стоять, слегка надломленные ветром.

– С водой будут проблемы, – вздохнула Хенельга.

– Сейчас посмотрим.

Исток ручья находился выше, чуть в стороне от домиков в расселине между холмами. Вода проточила в земле глубокий, заросший острой травой и камышом овраг. Подойдя к расселине, Эгрегий уловил звуки воды.

– Она есть! Нам повезло! – крикнул он.

Спуск вниз был очищен – камыш надломили, завалив в сторону от тропы. В почве были вырублены ступеньки, почти стертые, образующие крутой угол. Спускаться по этой лестнице пришлось с осторожностью, опираясь на копья.

Вода вытекала из склона по деревянному желобу, вбитому в грунт. Холодная, чистая. Такой воды путники не пили уже несколько дней. Так и хотелось прильнуть к источнику и пить, пока в животе не забулькает. Чтобы от холода ломило зубы.

– Пей, но мелкими глотками, – сказал Эгрегий.

– Да знаю я, – Хенельга улыбнулась и первым делом подставила бурдюк под струю.

Выдержка ее поражала. Эгрегий сомневался, что сам смог бы сдержаться, чтобы не утолить жажду в первую очередь.

Вода по желобу падала в яму, то ли вырубленную людьми, то ли естественную. В чаше ничего не было, ни водоросли, ни животные не могли закрепиться в текучей воде. Дальше вода уходила, давая начало ручью.

Эгрегий умылся из чаши. Вода даже в ней была холодной, сводило пальцы. Попадая на разгоряченную кожу, казалось, она мгновенно испаряется. Телу вернулась бодрость.

Прежде чем напиться, люди смыли с себя грязь, беря воду в ручье. Тут в тени, у воды держалась прохлада, словно путники мгновенно попали в некое чуждое место. Словно не бродили по бескрайним просторам Фризии, а переместились на холодный север.

Только освежившись, люди решили утолить жажду. Для духов источника было мало даров, Эгрегий оставил кусок печеного корня, которые он насобирал днем ранее.

– Надеюсь, тебя удовлетворит мой скромный дар. Видит Мефон, ты дал нам больше, чем мы могли тебе подарить.

– Боги благосклонны к путникам, – успокоила его Хенельга.

Не было желания возвращаться, взбираться по тропе. Ведь это означало, что придется вернуться под солнце, в жару. Следовало проверить хижины, возможно, придется заночевать там.

Уже полмесяца они идут на север, возможность выспаться под крышей манила. Отказаться от соблазна путники не могли.

Подъем наверх был тяжелее, чем спуск. Тропа уходила из-под ног, подошвы соскальзывали с обкатанных ступеней. Крутой подъем лишал сил, люди начали глотать воздух. От жары и недоедания они заметно обессилили.

Этого и ждали варвары. Окрик заставил чужаков остановиться и перехватить копья. Не слишком разумный поступок, учитывая, что они использовали копья, как опору. Эгрегий чуть не повалился назад, кое-как удержался на ступеньках.

Вверху находилась женщина, держащая в руках снаряженный лук. Три стрелы были воткнуты в землю перед ней, одна на тетиве. Чужаки находились прямо перед ней, промахнуться она не могла. И деваться им некуда, только свалившись кубарем по тропе искать укрытия среди травы.

Успокаивало то, что тетива не была натянута.

– Думаю, она успеет нас перестрелять, – сказала Хенельга, опуская копье.

Эгрегий, не сводя глаз с женщины, тоже опустил копье на землю.

Лук в ее руках был необычный для цивилизованного человека: составной, с кривыми резкими рогами, усиленный костяными пластинами. Похожие использовали рипены, служащие данаям, но их луки были меньше, чтобы удобнее стрелять с коня.

– Приветствую, – сказал Эгрегий, а потом опомнился: – Хайре.

– Вряд ли она гирцийский слышала.

– Вот и я так думаю.

Женщина наклонила голову, словно прислушивалась. Рассмотреть ее не удавалось, она намеренно встала в просвете трав, чтобы солнечные лучи светили ей в спину. В эту ловушку не первый раз попадается чужак.

– Думаю, лучше тебе с ней поговорить.

Хенельга обратилась к женщине на языке данаев, используя общепринятые слова.

– Мы путники с юга, идем на север. Пополнили воду. У нас ничего нет.

– Здесь редки чужаки, – ответила женщина почти сразу.

Голос ее был тонким, словно у девицы. Говорила она на языке данаев, но с явным акцентом. Это не родной ее язык.

– Мы издалека. Не из Саганиса, не из Тенеда.

– Белые люди идут морем, – согласилась женщина. – Поднимайтесь.

Она нагнулась, чтобы вырвать из земли стрелы.

– Я так понимаю, нас не подстрелят, – удивился Эгрегий.

Хенельга кивнула, обошла друга и первой поднялась наверх. Отдышавшись после подъема, она наконец-то смогла рассмотреть лучницу.

Встретившая их женщина была невысокого роста, смуглая, с обветренным лицом. Черные волосы были заправлены в тугую косу, доходящую до талии. Возраст угадать нельзя, но груди под свободной туникой были небольшими.

– Вы белые люди, – сказала женщина, – долго шли. Что за слова твой мужчина говорил.

– Это речь нашего народа, – объяснила Хенельга. – Мы из Гирции. Знакомо тебе это?

Конечно, она не слышала ни о какой Гирции. Хенельга не стала уточнять, что сама она происходит из еще более дальних мест.

Кроме шерстяной короткой туники на женщине был узкий пояс. Сбоку висел нож, украшенный костяными накладками. Хенельга с интересом рассматривала узор, который сразу притянул ее взор. Босые ноги украшены то ли татуировками, то ли рисунками. Удивительно, как ей удавалось защищать ноги от степной пыли.

– Меня зовут Анлаш рода Теи.

– Хенельга, род резчиков. А мой друг Эгрегий…

– Род Дуилла, – сказал он, поняв, о чем спрашивают.

Будучи отпущенником, он по закону взял имя своего бывшего хозяина. Закон накладывал на него еще ряд ограничений, но бывший хозяин был так щедр, что не требовал ничего взамен. Да и не мог Эгрегий, находясь в Циралисе, помочь патрону из Мерзы. Обязанности патрона взял на себя друг Дуилла – Косс Виал.

Но эти тонкости первой встречной варварке Эгрегий не стал объяснять.

– Трудные имена, – покачала Анлаш головой, тут же переменила тему, – пройдемте в дом. Глаз открыт весь.

Повернулась, спокойно пошла в дом, не думая, что ее спина без защиты. Эгрегий с Хенельгой переглянулись, подруга пожала плечами. Мало ли какие обычаи у местных. Впрочем, всю жизнь прожив в степях, эта женщина научилась определять, кто опасен, а кто нет.

К тому же, грабителям тут взяться неоткуда.

Вернулись к домам, которые все так же выглядели заброшенными. За огородкой в земле угадывались следы коз, где-то поодаль кудахтали куры. Никто их намеренно не прятал, просто в полуденный зной даже животные тихи.

Анлаш пригласила гостей в дом. Там было прохладней, чем на улице, хотя сильно пахло навозом и мокрой шерстью. Местным приходилось ночевать со своим скотом, чтобы защитить их от холодов и грабителей. Заодно это позволяло экономить материалы, ведь строить отдельный сарай накладно.

В большом доме могло бы поместиться с десяток коз. Не считая людей, одна семья.

Быт простой, мебели варвары не использовали. На земляном полу солома, в углу лежали шерстяные одеяла. Керамика изготовлена явно не на гончарном круге. Зато на стене висело оружие – уже не такое кустарное: копья, топорик, несколько луков с необычными горитами.

Стрелковое снаряжение выглядело знакомо. И дело не в том, что наемники рипены использовали подобные. В иных местах люди отдельно носили стрелы, отдельно лук. Варвары Фризии использовали совместный чехол для хранения как стрел, так оружия.

– Умеешь стрелять? – спросила Анлаш, заметив интерес гостя.

– Пращой, но луки знакомы.

Что за праща, Анлаш не поняла. Потому Эгрегий распустил пояс, показал оружие и на пальцах объяснил принцип действия. Варварка кивнула, поняв, как этим пользоваться. В их местности подобное оружие не распространено, потому что подходящих снарядов мало. Да и с луком охотиться намного удачнее.

Эгрегий согласился.

Анлаш сорвала глиняную пробку с одного из кувшинов. Внутри было козье молоко, смешанное с солью, разбавленное настоем из полевых трав. Напиток казался горьким, но женщина заверила, что только его и стоит пить сейчас.

Сомнения гостей стали еще одним доказательством, что они прибыли издалека.

– Как далеко вы ходите? – спросила Анлаш, когда гости утолили жажду.

Хенельга с Эгрегием переглянулись. С пути они сбились, бродили по степям уже много дней. Но сколько? Сложно сказать. Прошло не меньше десяти дней, как они расстались с Виалом. На деле могло пройти больше. Припасов навклер им оставил вдоволь, они почти все подошли к концу. От вяленного кабаньего мяса остались жалкие крохи.

– Много, с юга давно идем. От проливов, от Саганиса, – объяснил Эгрегий.

– А до этого?

– Еще больше. Луна два раза становилась большой.

Эгрегий припоминал, что местные больше полагаются на лунный календарь.

– Мы шли по воде на большой ладье, где полсотни человек помещаются. Затем обошли земли данаев. Там потеряли судно, попали в плен, освободились здесь на севере. Я решил идти дальше.

– А зачем? Чужак здесь редко пробегает. Пугают белые люди, убивает солнце, убивает простор.

– Здесь моя родина, – подумав, ответил Эгрегий.

Все-таки женщина может указать путь. Хотя бы помочь с припасами.

– Ты не степняк, – Анлаш удивилась, прищурилась.

– Но я не данай, не гирциец. Я из Скирты, слыхала о ней?

Женщина покачала головой.

– Там еще в ближайших горах обитают быколюди.

И это название не было знакомо Анлаш. Эгрегий пытался произнести его на языке данаев, гирцийцев, все в пустую. Даже объяснив, чем занимаются эти варвары, Эгрегий ничего не добился.

Он предположил, что Анлаш так молода, что не могла знать о далекой колонии данаев. Не знать про кровожадное племя варваров она не могла. Ведь в периплах есть упоминание о быколюдях, что промышляют в северных водах. Хенельга смогла найти упоминания о них.

– Ты бел, как она бела. Бел как морской народ на восходе.

– Но мы не из их племени. Ни я, ни моя подруга.

– Да. Вы долго шли. Солнце вас жгло, ветер морозил. Вы дошли. Белые люди бы не дошли.

– Куда же нам теперь следовать? Не подскажешь?

– Обратись к духам, на западе в горах обитает множество духов. Они могут ответить тебе.

Эгрегий кивнул, постаравшись скрыть сомнения. Девушка предложила то, что находилось в ее видении мира. У аборигенов в горах наверняка алтари, но для чужаков они недоступны. Скорее уж кровь иноземца станет приношением, чем они смогут получить ответ от духов.

Нет, такой вариант Эгрегий даже не рассматривал. Хотя Хенельгу он явно заинтересовал. Она вообще удивлялась, что ее спутники могли так легко, без подготовки принимать важные решения. Что Виал отправлялся в путь, топя корабли, что Эгрегий удумал идти на север, не посоветовавшись со жрецами.

Их уверенность граничила с глупостью. И если сам Виал мог поспорить с обычными жрецами в благочестии, то Эгрегий блуждал в тумане.

Хенельга заставила Эгрегия выйти в огород, надергать им на обед кореньев. Заодно пусть натаскает воды, чтобы пролить грядки. Анлаш разрешила это. Очень уж им хотелось избавиться от неудобного собеседника. Хенельга расспрашивала об окрестных землях, запоминая все, что ей рассказывала девушка.

Ведь Виал просил заносить сведения о путешествии. Раз его длинный товарищ не справился, то придется самой Хенельге взяться за эту работу. Ведь не зря же ее учителем был Карник Путник, человек, что среди резчиков слыл непоседой и путешественником.

По словам Анлаш по близости не было никаких поселений. Логично, это кочевники. Редки случаи, когда они строят такие дома. Семья Анлаш небольшая, не могла отправиться вместе со всем родом на новые кочевья. Степь всех не прокормит, вот многим приходилось оставаться на старых кочевьях.

Самый простой быт; в хозяйстве два десятка коз и чуть больше птицы. В огородиках изнывают от зноя травы и корнеплоды. Вина эти люди не знали, хотя про божественный дар Лиэя слыхивали. Чудесная ягода заставляет данаев петь и плясать. Действует не хуже некоторых трав, что собирают степняки. Но действие этой ягоды иное, преобразует сознание по-своему.

С собой у путников вина не было, так что угостить любопытную девицу Хенельга не могла. Рассказала только, что это опасная жидкость.

– Среди данаев и гирцийцев много историй о том, как она изменяет людей. Делает их дикими, словно звери. Особенно этот бог любит женщин.

– Еще бы! Звери стремятся полюбиться.

– Вот люди тоже начинают.

Эти истории можно рассказывать долго, Хенельга напомнила о том, что они ищут путь на север. Анлаш нехотя сменила тему.

Там дальше почти такая же степь. На западе в гористой местности людей больше, даже крупные поселения есть в десяток домов. Обнесены частоколом, ближайшие холмы распаханы. У них много дерева, много железа. Им-то проще.

На восток степь упирается в соленое море. Только песок, ковыль, изредка камешки. Много соли. Даже целые соленые озера есть.

Хенельга подумала, что это бы заинтересовало Виала. Он бы нашел применение соленым озерам.

По весне озера розовеют, а все, упавшее в них, покрывается соляным панцирем. Деды рассказывали Анлаш, что среди этих соленых вод можно найти соляные статуи людей, животных таких древних, что их потомков уж не сыщешь. А еще дальше поднимаются целые соляные корабли. Словно это духи озера строили их, намереваясь покинуть родные воды. Их напугало присутствие человека, в основном этих белых данаев.

Соленые озера Хенельга видела; знала по рассказам ее наставника, что такое на самом деле случается. А еще там можно купаться и не тонуть, вот ведь потеха.

Воды в тех краях нет, потому редкий человек доходит до озер. Еще реже удается вернуться.

Само море Анлаш не видела, но по рассказам дедов это негостеприимное, вечно хмурое место. Вода-то в нем плохая, горькая, так настоящим людям там делать нечего.

Еще несколько семей проживают вдоль этого ручья. Двоюродные братья и сестры раз в месяц пригоняют стада к источнику, чтобы пополнить припасы, отдохнуть и пообщаться с родичами. Семья Анлаш из этого рода, получается, привилегированная, ведь они вынуждены стеречь стоянку и источник.

– Мой отец и мать вернуться к закату, братья может завтра.

– Они рады гостям?

– Точно рады! Ваши истории. Им говорить с вами легче. Язык ваш знаком.

– Не наш. Мы не данаи, – поморщилась Хенельга.

– Так не ваш. Но говорить на этот язык вы тоже. Откуда же ты. Раз хорошо владеть чужим словом?

– Моя родина еще дальше, чем Гирция, – сказала Хенельга. – Это далеко за морем. Месяца три идти на ладье до моего дома.

– Ого, как же ты тут оказалась?

Хенельга улыбнулась и кивнула в сторону выхода. Там трудился Эгрегий.

– Хорош, – промурлыкала Анлаш.

– Да, немного дурковат, зато хорош.

Женщины рассмеялись.

Эгрегий, потеющий в тяжелой одежде, остановился, выругался. Хоть он и понимал, что Хенельга не просто так прохлаждается, но все равно обидно. Обеда им не предложили, так чего заставили трудиться на этих грядках?

Растениям, казалось, плевать на полив. Солнце давно их убило. Забота об огороде явно лежала на Анлаш, а девушка так хитро отлынивала от постылой обязанности,

Хотя по совести, Эгрегий не очень хотел есть. Напиток варваров оказался волшебным! Даже удивительно.

Все грядки были политы, а смех в доме становился громче. Эгрегий натаскал воды в поилку, зная, что пришедшим вечером пастухам это облегчит жизнь. После этого он направился в дом, стараясь сдержать гнев.

– Чего вы тут расшумелись?! – воскликнул он, входя.

Женщины уставились на него и рассмеялись. Анлаш зашептала на ухо Хенельге и отвернулась, покраснев.

– Она предлагает тебе себя, – сказала Хенельга на гирцийском.

– Чего?

– Ночь провести.

– В смысле?

Хенельга закатила глаза, сказала Анлаш, что не зря называла друга дурковатым. Потом она уже жестом объяснила, что требуется от спутника, и хихикнула.

Лицо Эгрегия залила краска. Он некоторое время стоял на пороге, а потом решил выйти на солнце. Уж лучше пусть оно обжигает лицо, чем стыд.

– Он что? – шепотом спросила Анлаш.

– Не знаю. Смутился почему-то.

– Не нравится Анлаш?

– Да ты хороша собой. Молода и здорова. Ладно, сейчас поговорю.

Эгрегий вернулся к источнику, хотя эта дорожка опротивела. Раз двадцать пришлось спускаться и подниматься. По началу он думал подрубить ступеньки, чтобы было легче ходить. Сил не нашлось.

Холодная вода не только бодрила, но и облегчала боль. Солнечные ожоги страшно жгло. От струек соленого пота щипало и чесалось. Эгрегий словно не замечал, как к нему подошла Хенельга.

– Ты чего?

– Она же предлагает мне провести ночь с ней.

– Да, о том я тебе и говорю.

– А ты не против?

– А почему я должна быть против? – удивилась Хенельга. – Ты ведь не в жены ее берешь. Ей просто нужны здоровые дети. Ты крепок, умен, свежая кровь. Я сама поступила бы так на ее месте.

– Ведь не поступила.

– Так я не дома сижу. А с вами болтаюсь по морям. Тут не до детей.

– Но мы же вместе. Ты да я.

– Вместе, потому я пошла за тобой. А с детьми я бы не смогла пойти. Сидела сейчас в Циралисе, сторожила дом Виала. Если ты этого хотел, мог бы сказать мне там! Чего сейчас засмущался?!

– Да ничего. Значит, дело в другом.

– А в чем же?

Эгрегий пожал плечами. Хенельга присела рядом, обняла его. Ответа сразу не добилась.

Для варваров подобные предложения не являются чем-то необычным.

Эгрегий это понимал. Рождение ребенка опасный процесс, но еще опасней, если отец ребенка близкий родственник. Здесь же все семьи родственники. Свежую кровь крайне сложно раздобыть.

Все это Эгрегий понимал, со всем соглашался. Переступить через себя не мог. Теперь это тяготило. Всю жизнь он воспринимал себя как чужака на земле гирцийцев, да многие граждане ему напоминали об этом. Даже отпущенники, даже рабы, рожденные в Гирции, указывали Эгрегию, что он чужак, варвар.

Вот варварская страна, почти его родина. Эти люди его родичи, пусть весьма отдаленные, совершенно отличные от тех, кто проживает в Скирте. Почему же их быт кажется таким чуждым, а этот простой вопрос вдруг выбил из колеи.

Эгрегий понимал, что его поиски по большей части блаж. По крови он мог быть варваром, но в душе стал настоящим гирцийцем. Перенял их культуру, обычаи, а главное отношение к тому, что объединяет всех граждан – чувствовал себя частью Государства.

Виал говорил, что нельзя бороться со своей природой. Он признал в себе пирата, разбойника, но главное – воина. Так Эгрегию тоже придется признать себя.