Унэлдок
За клевету, порочащую честь и достоинство уважаемых людей, Попов поплатился не только своим статусом, но и статусом всей своей семьи, которая не стала подписывать отказ и отправилась в социальное изгнание вместе с ним.
Народу на «проводы» пришло человек сорок, не считая нескольких жандармов и участкового. Чтобы не путаться под ногами зевак и как можно лучше всё разглядеть, Славка и его закадычный друг Валька Зуев залезли по газовой трубе на козырёк подъезда. Участковый, было, зашикал и порывался согнать их, но командир жандармов плотный пышноусый поручик неожиданно дозволил такое нарушение. «Пусть посмотрят. Полезно», – придержал он за локоть своего коллегу. И Славка с Валькой ощутили себя чуть ли не главными действующими лицами этого представления.
Известно, что люстрантам при выселении можно забрать с собой ровно столько вещей, сколько они могут унести. А мебель, которую, понятное дело, никто никогда не уносил, потом продавали с аукциона прямо во дворах. Либо, если она совсем уже потеряла товарный вид, отдавали на благотворительные нужды.
Первым из подъезда вышел глава семьи. На спине он тащил такой огромный тюк с тряпьём, что низкорослого Попова почти не было видно из-под ноши. Кроме тюка бывший завскладом нёс здоровенный коричневый чемодан. Провожающие встретили его молчаливым осуждением. Даже на детской площадке, где всегда полыхал шум и гам, стало тихо.
Следом вышла жена Попова Анна Борисовна, до люстрации работавшая воспитательницей в детском саду, куда ходили когда-то и Славка с Валькой. На Аннушке было надето длинное зимнее пальто, несмотря на то, что на дворе стояло лето. И ещё тащила за собой тележку на колёсиках, доверху уставленную книгами, а на плече у неё висела такая увесистая дорожная сумка, что высокая и стройная Анна Борисовна согнулась под её тяжестью, как сломанная кукла.
Последней вышла их дочь Олька Попова – худая и длинная девица, учившаяся в одной со Славкой и Валькой школе, но на два класса старше. Она тоже была в пальто. Только в осеннем, коротком. И с походным брезентовым рюкзаком за плечами. В обеих руках Олька несла груду пакетов, которые при каждом шаге лупили её по тощим икрам.
Валька, как оказалось, к «проводам» подготовился основательно. Дома он заранее изготовил меловую бомбочку, которую, как следует прицелившись, швырнул и попал прямо в спину Анне Борисовне.
Бомбочка сработала отменно, и пальто из тёмно-коричневого стало наполовину белым. Кто-то в толпе одобрительно крикнул: «Правильно! Теперь окрас в масть!». Кто-то засмеялся. Даже жандармский поручик заулыбался, взмахнув смоляными крыльями усищ. А бывший завскладом Попов, обычно очень бойкий и несдержанный на язык, втянул голову в плечи и, ничего не сказав и даже не обернувшись, пошёл к ожидавшему люстрантов фургону. Анна Борисовна выпрямила свою белую спину, словно Валькина бомбочка исправила в ней какую-то поломку, и, тоже не оборачиваясь, последовала за мужем. Только Олька обернулась. И так посмотрела, что всё ликование от удачного Валькиного броска у Славки сразу как ветром сдуло. Не узнать было Ольку. Из подростка-школьницы она превратилась в совсем взрослую бледную, уставшую и некрасивую женщину.
Тем же вечером, устроившись на балконе, Славка жёг спички. Для чистоты эксперимента спалил три коробка. Ровно у половины из них серная головка вспыхивала и тут же гасла.
**
«Русалка» задумчиво пересыпала песок – набирала в горсть, выпускала из кулачка тонкую струйку. Получались песочные часы, течение времени в которых определяла она сама, то сжимая, то разжимая ладонь.
– А чем вы занимаетесь? – набрался смелости Славка.
– Я? – в рысьих глазах вспыхнули озорные искорки. – Латифундистка.
Слово было незнакомое. Славка на всякий случай уважительно кивнул, мало ли кто чем увлекается.
– А ты бы не мог сюда мою уточку притолкать? – девушка указала тонким пальчиком на уткнувшийся в тресту противоположного берега гидроцикл и, уморительно сморщив лоб, посмотрела на Славку.
Даже если бы она так не смотрела, он бы всё равно не отказал. И всё-таки было приятно, что эта удивительная «золотая» о чём-то его вежливо просит.
Зайдя по колено в воду, он обернулся.
«Русалка» вновь легла на спину, прикрыв ладонью глаза от солнца. Волосы её подсохли и накалились прежним оранжевым огнём. Ладная фигурка на песке вызвала в Славке прилив нежности и чего-то ещё. Чего-то, о чём он даже думать боялся. Кто он и кто она?
Желая потешить свою новую знакомую, он пропел куплет известной шуточной песенки:
Надел он белый бант! И с ним пошёл на бунт!
И там узнал наш франт – почём изюма фунт!
Затем присел, мощно оттолкнулся сильными длинными ногами и взмыл над глянцевой чернотой.
– Хорошо поёшь, – услышал он, прежде чем вода сомкнулась над ним.
Под водой Славка улыбался…
Он быстро добрался до противоположного берега, легко высвободил гидроцикл из зарослей тростника, развернул, ухватился за кормовую часть и, взбивая ногами пенные буруны, начал буксировку. Скутер послушно скользил по воде.
Две трети канала были уже преодолены, когда вдалеке вновь послышался звук мощного мотора. Славка завертел головой. Слева от него канал был прямым и просматривался на большое расстояние, но справа, метров через сто, русло изгибалось, скрывая перспективу. Звук раздавался именно оттуда и быстро приближался.
Славка тоже прибавил ходу.
Когда он уже почти добрался до берега, из-за тростника на полной скорости вылетела надувная моторная лодка. За рулём катера сидел короткостриженый белобрысый парень в больших солнечных очках. Заметив «уточку» и вцепившегося в неё Славку, парень что-то прокричал и заложил крутой вираж, направив катер к берегу. Едва лодка замерла, наполовину выскочив на песок пляжа, нежданный гость ловко спрыгнул в воду, снял очки, засунул их в задний карман шорт и зашагал к Славке.
Широкоплечий, загорелый и мускулистый, он был похож на героя с агитационного плаката Минспорта, какие развешивают в школьных спортзалах, молодёжных кафе и на автобусных остановках. Вот только на лице этого героя не было привычной белоснежной улыбки. Только злость и презрение.
Славка оглянулся на «русалку». Но та словно не заметила шумного появления спортсмена и даже ладони от лица не отняла, чтобы посмотреть, что произошло. А когда Славка снова повернулся к парню, то успел лишь заметить летящий в лицо кулак.
В глазах ослепительно вспыхнуло, небо кувыркнулось, и Славка завалился на спину, звонко плюхнувшись в мутную от поднятого катером ила и песка воду. Белобрысый, не давая опомниться, тут же запрыгнул на него сверху, как на надувной матрас, вдавил Славкины плечи в дно коленями, так, что невозможно было даже дёрнуться, и начал кулаками охаживать его по скулам. Слева-справа, слева-справа, словно включили заводской станок, который не знает усталости. Славкина голова моталась из стороны в сторону, в рот и нос натекла вода. Всё, что он мог в тот момент делать, это сучить ногами и стараться не захлебнуться. Перед глазами мелькали то берег с размытой каймой камышей, то бесконечно далёкое небо, то очень близкое перекошенное лицо незнакомца, который что-то зло шипел, но что именно, Славка, ошарашенный внезапной атакой, не мог разобрать из-за непрерывного плеска воды и звона в ушах.
Когда он уже почти ничего не соображал и прекратил всякое сопротивление, «спортсмен» рывком перевернул его, выкрутил за спину Славкины руки и защёлкнул на них наручники.
Эти короткие металлические щелчки подействовали на него сильнее всех только что перенесённых ударов. Ощутив, как впились в запястья холодные клешни, он окончательно понял, что угодил в ужасную передрягу, которая может закончиться для него самым плачевным образом.
Кто берёт с собой наручники на пляж или на водную прогулку?
Синий браслет на запястье этого молодого мужчины говорил о том, что он не принадлежит к касте «драгоценных». Скорее всего, он был телохранителем «русалки». И теперь он мог просто оттащить Славку на глубину и всё будет кончено. Убийство «белого» считалось условно преступным деянием и наказывалось крайне редко. Как правило, серьёзное наказание (то есть тюремное заключение) следовало только в том случае, если «белого» убивал «белый». В остальных случаях убийца отделывался штрафом или же вовсе оставался безнаказанным. Именно это обстоятельство заставляло Славку постоянно быть начеку и, по возможности, избегать встреч с кем бы то ни было вне работы. Но в этот раз на границе тины и чертополоха все его старания быть незаметным пошли прахом.
Он из последних сил выгибал шею, чтобы не захлебнуться в мелкой воде в метре от сухого берега. Острое колено спортсмена больно упиралось ему между лопаток, не давая возможности перевернуться на спину. «Русалка» по-прежнему оставалась безучастной ко всему происходящему, и это ещё больше пугало и без того потерявшего всякую связь с реальностью Славку. Она не могла не видеть и не слышать того, что происходило в десятке метрах от неё. Её статус позволял одним словом и даже жестом заставить любого человека подчиниться. Даже полицейского. Даже офицера МГБ. Но «золотая» молчала.
– Вот ты и попался! – спортсмен, тяжело дыша, с силой макнул Славку лицом в мутную воду и, наконец, слез с него.
Славка тут же перевернулся и, моргая залитыми водой глазами и отплёвываясь, стал ужом отползать на берег.
Проморгавшись, он увидел, что девушка стоит рядом с белобрысым и улыбается.
– Что так долго? – спросила она.
– Заглох, Ваша Светлость, простите, – ответил спортсмен.
Всё-таки «светлость», безучастно подумал Славка, понимая, что протокольная часть общения всё равно уже закончилась.
– Ладно, – негромко проговорила «утопленница», взбивая руками окончательно просохшие волосы. – Считай, подарок мне на день рожденья ты сделал. Так что прощаю.
– Спасибо, Ваша Светлость, – покорно склонил голову парень. – Рад был угодить.
– У-го-дил! – по слогам отчеканила «утопленница», оценивающе посмотрела на Славку и облизнула верхнюю губу. – Теперь режь!
Глумливо улыбаясь, белобрысый шагнул к Славке. В руке его что-то блеснуло.
1.2 Сомов
Дежурный оператор Управления гражданского надзора по Санкт-Петербургу и губернии поручик МГБ Александр Сомов пил чай и скучал.
На работе он всегда пил очень крепкий и очень сладкий чай, хотя дома предпочитал черёмуховый зелёный и совсем без сахара. Таковы издержки утомительного многочасового бдения перед монитором, на котором почти никогда ничего не происходит. Это ровно то же, как смотреть на обои на стене. И чтобы хоть как-то держать себя в тонусе и не впасть в прострацию, приходилось литрами поглощать практически чистую заварку.
В соседних ячейках, отделённых друг от друга полупрозрачными пластиковыми перегородками, сидели другие дежурные по секторам и каждый, как мог, убивал время: Авдеев (сектор – Запад) читал свежий номер «Вестника России», Клиповский (сектор – Восток) разгадывал кроссворд, Хайруллин (сектор – Центр), играл на планшетке в тетрис.
Откинувшись на спинку кресла, поручик шумно прихлёбывал из большой алюминиевой кружки с выдавленным на донце двуглавым орлом и задумчиво смотрел в огромный монитор маппера.
Ему совершенно необязательно было это делать, так как сам лично оператор ничего важного на маппере обнаружить всё равно не может. Любая значимая информация автоматически отслеживается и моментально фиксируется Системой. И случись какое-либо ЧП, последуют световой и звуковой сигналы, на втором мониторе – информере – появятся все нужные данные по ситуации и объекту, Система сама передаст сигнал тревоги и всю необходимую информацию в территориальные отделы МГБ, жандармерии и полиции. Оператору в подобных случаях нужно просто быть на связи и при необходимости оказывать содействие спецгруппе, выуживая в базе данных дополнительную информацию, запрашиваемую в ходе операции. Ещё иногда операторов дёргают, если возникает срочная необходимость в реальном времени отследить передвижения какого-нибудь объекта или получить справку на заинтересовавшего Контору жителя страны.
Если говорить совсем грубо, то оператор-надзиратель – это человек на подхвате у Системы. Работа дежурного по сектору скучна и не требует никаких особых навыков, кроме умения сидеть на стуле и пить чай. Но Сомов всё-таки смотрел в «мапу» почти не отрываясь. И у него была на то своя причина, весьма далёкая от служебных обязанностей.
На мониторе отображалась спутниковая карта района, где проживал Сомов. И в самый центр этой карты был выведен его дом. И где-то, примерно тоже в условной середине этого дома, горел красный треугольник-маркер – его жена Настя.
Поручик пил сладкую заварку и следил за женой.
Каждый раз, заступая на дежурство, он при малейшей возможности вбивал в контрольную строчку Глобальной Системы Мониторинга (ГЛОСИМ) личный номер унэлдока своей жены и, если не было других дел – а их, как правило, не было – следил. Особо пристально, когда маркер начинал двигаться. Тогда Сомов следил не в полглаза, а в оба.
**
Ещё в восьмом классе Александр Сомов прочно определил свою дальнейшую судьбу – служить Родине. И хотя школьные учителя, как мантру, повторяли, что приносить пользу стране можно на любом месте и главное быть патриотом и профессионалом своего дела, он для себя решил бесповоротно – государственная безопасность.
Можно было выбрать армию, флот, авиацию, МЧС, жандармерию или какую-нибудь важную (впрочем, неважных-то и не бывает) гражданскую специальность. Например, врача. Но выросший в сиротском приюте и получивший от государства буквально всё – крышу над головой, одежду, пропитание, образование – Сомов хотел вернуть стране долг. Не только долг гражданина и патриота, но и свой личный человеческий долг благодарности. И лучше всего, по его представлению, он мог это сделать, находясь на самом острие служения Родине. То есть в МГБ. Причём не в спецназе, куда таких, как он, то есть «синих», брали довольно охотно, а в элитном отделе Следственного Управления, что означало – прыгнуть намного выше головы. Даже дети «светлых» далеко не все проходили суровый отбор, хотя и имели существенные послабления при поступлении. А ведь были ещё и «красные», которые также обладали преимуществом перед обычными полноправными гражданами. Каждый год всего нескольким «синим» удавалось пройти все стадии отбора, сдать экзамены и надеть курсантскую форму Академии.
Саша Сомов всё это понимал и готовился к поступлению, как к самой главной битве в своей жизни. Он сможет!
Над его кроватью до самого выпуска из школы-интерната висел плакат: «Сотрудник МГБ – солдат на передовой в борьбе с коварным злом». И изображённый на плакате пристально вглядывающийся в тревожную даль молодой офицер в чёрной полевой кожанке был для старшеклассника Сомова тем «лекалом гражданина и патриота», по которому он собирался выкроить и себя: намертво сшить там, где топорщится; не терзаясь сомнениями отрезать там, где выступает за грань. Всё лишнее – в сторону! Всё нужное – намертво!
Он усиленно занимался спортом, сдав нормативы ГТО на золотой значок. В МолПатРосовской секции стрельбы добился отличного результата, выбив 49 баллов из 50 на зачётных стрельбах. Выиграл общегородские соревнования по боевому самбо среди юношей 16-17 лет. Досрочно получил водительское удостоверение категорий А, Б и С. Записался в Дружину юных помощников полиции. И имел отличную успеваемость по всем предметам, кроме литературы, где итоговой оценкой у него стало «хорошо».
Он поступил.
День, когда он надел форменный китель с чёрными курсантскими эполетами и стоял навытяжку в строю новобранцев на плацу перед Академией, стал для него одним из самых счастливых в жизни.
– Поступив сюда, вы, ребятки, получаете доступ к самым сокровенным тайнам Государства и к неограниченным возможностям, которыми оно обладает. Страна доверяет вам, а вы отдаёте ей себя с потрохами. Уясните это раз и навсегда. С потрохами – это значит, что вы себе больше не принадлежите. С этого момента вы приобретаете полный объём служебных прав, и на вас в полной мере возлагаются служебные обязанности сотрудников государственной безопасности. Так что с Богом! И добро пожаловать в МГБ!
Эти слова, сказанные начальником Академии генерал-полковником Васильевым при приведении курсантов к Присяге, Сомов слушал с таким восторгом, что едва сдерживался, чтобы не заорать «ура» раньше положенного.
С этого момента не было больше «синих», «красных» и «светлых» – все курсанты-новички стали братьями, защитниками своей страны, лучшими из лучших. Они все стали «чёрными». Широкий – в три пальца – служебный унэлдок угольного цвета заменил им их прежние цветные гражданские «ремешки». Отныне исчезали все светские разделения, которые в обычной жизни сделали бы невозможным равное общение между ними. Не было больше граждан свет Тихонова и жар Ахмерова, были – курсант Тихонов и курсант Ахмеров. Был курсант Сомов. И по служебной субординации они были равны между собой.
Потом начались занятия. И здесь, в стенах Академии МГБ, Саша Сомов впервые познакомился с тем, как работает знаменитый страж порядка – ГЛОСИМ.
**
Каждый человек в стране, где бы он ни находился, куда бы ни направлялся, в любое время дня и ночи через лептоновый импульсный микропередатчик, запаянный в унэлдоке, отслеживается Глобальной системой мониторинга и контроля гражданского состояния. И все перемещения граждан и правоограниченных, наряду с прочими событиями их жизни, заносятся в личную базу данных, интегрированную в единую всероссийскую систему документооборота. Свадьба, получение аттестата об образовании, водительских прав, больничных листов, государственных наград, наличие движимого и недвижимого имущества, отпечатки пальцев, изображение радужки глаза, ДНК, налоги, штрафы, работа, дети, родители, прививки, страховки – всю жизнь каждого отдельно взятого жителя страны впитывает в себя ГЛОСИМ, чтобы в нужное время вся эта накопленная и систематизированная информация послужила своему хозяину. Или делу защиты государственных интересов.
Впервые познакомившись с возможностями Системы, Саша Сомов был подавлен и напуган – ГЛОСИМ всё знает, всё видит и всё помнит. Разве что мысли не читает. И то, возможно, только пока.
«Система, она потому и называется системой, что учитывает все факторы, необходимые как для предотвращения возможных преступлений и раскрытия уже совершённых, так и для повышения качества жизни граждан, – объяснял курсантам преподаватель курса «Методы работы с глобальной системой мониторинга» майор Зеленков. – Это важнейший аспект обеспечения безопасности страны. И в том, что каждый гражданин и негражданин находится под пристальным наблюдением, нет ничего зазорного. Тем более за всеми сразу следить невозможно, да и надобности такой не возникает. А вот если кто-то кое-где у нас порой, тогда, сами понимаете…»
Невысокий простоватый профессор Зеленков появлялся на своих лекциях в неизменно мятых брюках и рубашке не первой свежести. Причёсываться тоже не входило в привычку преподавателя. Лекции он вёл либо развалившись на опущенном до самого пола офисном кресле, и тогда курсантам была видна только его взлохмаченная седеющая макушка, едва торчащая из-за преподавательского стола, либо усаживался прямо на стол, даже не озаботившись тем, чтобы убрать из-под себя разложенные бумаги.
Такое пренебрежительное отношение к правилам, строго регламентирующим внешний вид сотрудника МГБ, со стороны старшего офицера, да ещё и преподавателя, поначалу раздражало Сомова. Он искренне считал, что сотрудник МГБ – это не только воин-защитник, но и пример всем остальным гражданам страны и потому должен быть безупречным во всём, включая одежду и манеры. Но постепенно раздражение сменилось глубокой симпатией. Среди всех прочих преподавателей Академии Владимир Михайлович Зеленков отличался простотой и открытостью в общении. Он не просто читал лекции или вёл практические занятия, он искренне любил Систему и в полной мере делился этой своей привязанностью с курсантами.
Вскоре занятия по работе с ГЛОСИМ стали для Сомова самой любимой дисциплиной на курсе.
Главное действие на лекциях профессора Зеленкова происходило на огромном в полстены мониторе-маппере, на котором загорались и гасли, неподвижно стояли и перемещались по спутниковой карте маркеры: белые круги, синие и красные треугольники, жёлтые и серые квадраты, чёрные, коричневые, оранжевые и зелёные звёзды, буковки и циферки.
Вот мама курсанта Алтынбекова вышла за покупками – красная стрелка неспешно движется по улице Уточкина в сторону универсама «Полюшко». Руслан Алтынбеков тоже краснеет, будто его матушку застали за каким-то неприличным занятием. А вот брат курсанта Пашкова гуляет с гражданкой Ириной Лукшиной в Муринском парке, вместо того чтобы сидеть на лекции в химико-фармацевтической академии. А вот курсант Сомов – чёрная звёздочка с белым окоёмом мерцает над зданием под номером 27 на проспекте Энергетиков, где располагается учебный корпус Академии МГБ РФ.
«Курсант Сомов молодец, – весело сообщает всем майор Зеленков, – он лекции не прогуливает».
И за весь период обучения так ни одной не прогулял. Не считая нескольких дней, пропущенных по болезни. А страх перед Системой, от которой никуда не скрыться, очень скоро перерос в азарт и понимание крайней необходимости и полезности её существования.
Профессор Зеленков был специалистом высшей пробы. Позже курсанты узнали, что Владимир Михайлович является лучшим сыщиком-аналитиком ГЛОСИМ. С его участием было раскрыто такое количество преступлений, что другие спецы могли только мечтать о подобных показателях. При этом майор слыл неисправимым оптимистом и был уверен, что в сегодняшних реалиях преступность себя практически изжила.
«Чувство неловкости, которое вы сейчас, вероятнее всего, испытываете, наблюдая за вашими знакомыми и родными на этом мониторе, это то состояние, которое вам, братцы, предстоит в себе изжить, – поучал на первой лекции профессор. – И вам будет намного проще это сделать, как только вы приступите к изучению методов и способов, применяемых в следственной работе, где у вас будет возможность сравнить действия наших коллег до того, как заработала глобальная система мониторинга, и после. Но уже сейчас могу вам сказать, что после введения в работу ГЛОСИМ, количество преступлений, а я сейчас говорю про тяжкие и особо тяжкие, снизилось на… А теперь внимание! На 88 процентов! А?! Каково?! Убийства, грабежи, изнасилования. Сегодня эти слова звучат также архаично, как слово «паровоз». А когда-то – и в историческом срезе, можно сказать, совсем недавно – доля таких преступлений была очень велика. Представляете, сколько жизней уже спасено благодаря внедрению глобального контроля. Система всё поставила на места, братцы мои! Система! И вы, те немногие, кто сегодня удостоен чести… Да, да, это честь! Честь быть причастным к работе этой сложной и архиважной для всех нас программы. Гордитесь этим! Я жду от вас высокой самоотдачи в изучении непростой и увлекательнейшей науки – работы с ГЛОСИМ».
**
Поручик шумно прихлёбывал из казённой кружки и смотрел в монитор.
Использовать Систему для личных целей «настоятельно не рекомендуется». Хитрая формулировка, оставляющая лазейку, которой тут – в «комнате смотрящих» – пользуются почти все. И Сомов в том числе.
Он глотал сладко-горький чай и, глядя на красную стрелку маркера, мигающую в центре карты, думал о жене.
Была ли у него причина следить за ней?
Она красива и нравится мужчинам. Но за пять лет совместной жизни Настя ни разу не дала ни малейшего повода усомниться в её чувствах к нему. Он бы сразу понял, будь что не так. Опыт оперативника волей-неволей срабатывает даже в бытовых ситуациях. А он всё-таки когда-то был оперативником. До тех пор, пока его не разжаловали после случая с тем странным изнасилованием. И ему, наверное, даже повезло, что его просто понизили из капитанов в поручики и турнули с оперативной работы, переведя из следственного Управления на ГЛОСИМ простым наблюдалой. Отправили сидеть на стуле.
Конечно же, он ни в чём не подозревал свою Настю. А следил, скорее, от желания быть с ней даже тогда, когда физически у него не было никакой возможности находиться рядом. И ещё, чтобы быть уверенным, что с самым близким в его жизни человеком всё в порядке. Так было спокойней.
Кто упрекнёт ангела-хранителя в том, что он незримо и неотступно всюду следует за предназначенным ему человеком?
Он смотрел на красную стрелку-треугольник, а видел её фигуру, лицо, взгляд, улыбку. Он разговаривал с ней, делился настроением (как правило, жаловался на скуку: «У нас тут всё по-прежнему, Стаська, тихо, как в заброшенной пещере»), в тысячный раз признавался в любви.
Она, конечно же, ничего не знала. И не только потому, что всякий, кто работает с ГЛОСИМ, подписывает бумагу о неразглашении как подробностей своей деятельности, так и чужой личной информации. Просто он не хотел лишать её чувства внутренней свободы, которое непременно было бы ущемлено, расскажи он ей обо всём.