Сказка о справедливости
– Восьмая и четверть часть – три восьмые? – размышлял гном. Он сам не заметил, как вышел из Пещеры, но голос ниоткуда вывел Тибальда из оцепенения.
– Тибальд – четвертая часть линда!
Итак, перед ним была развилка: место, из которого выходило множество одинаковых коридоров, ведущих в Спальные Пещеры, Рабочие Пещеры, Пещеры Угощений и Пещеры Развлечений.
Тибальд поднял свой уже совсем угасший Бриллиант и оглянулся вокруг. Полная темнота окружала его. Он прошел несколько шагов, держась за стенку, и наконец заметил под ногами огонек, слабо светящийся мягким зеленым светом. Тибальду ничего не оставалось, как опуститься на колени, стараясь разглядеть странный светильник.
Внезапно Бриллиант Тибальда резко вспыхнул, выхватывая из темноты стены и своды вечно темной пещеры, а в воздухе неожиданно зазвучал голос, заставивший гнома вздрогнуть:
– Тибальд – четвертая часть линда.
Гном, который никогда не зарабатывал больше трех линдов, всегда тратил все добытое лишь на еду, поэтому он видел светящийся ночью Бриллиант лишь однажды. Одной бессонной ночью он заметил отсвет Бриллианта на стене своей каморки – видно какой-то богач направлялся на поиски развлечений вглубь Дорфии. С тех пор Тибальд все свое свободное время, а его у гнома было совсем немного, посвящал мечтам о прогулке ночью. До последнего Дня Взвешивания он был уверен, что этим мечтам никогда не суждено сбыться. Но сейчас все изменилось.
Под сапожками гнома хлюпала вода. Со стен огромного зала свисали причудливые сталактиты, а извивающиеся сталагмиты, как страшные чудовища, вынырнувшие из подводной реки, тянули к ним свои лапы, словно пытаясь схватить и растерзать свою добычу. Гному стало не по себе, настолько эти изваяния походили на живых исчадий ужаса Дорфии – Монстора. Ему даже показалось, что один из сталагмитов шевельнулся и вытянулся вверх, а сталактит над ним испуганно заколыхался.
Тибальду никогда не удавалось разглядеть эту столь знакомую и в то же время столь загадочную пещеру, ведь утром он всегда торопился на работу, и промедление могло закончиться страшным приговором Весов, а вечером было так темно, что он мог продвигаться лишь вдоль стен на ощупь. И на этот раз, не пожелавший разглядывать развилку гном юркнул в ближайший широкий проход, ведущий вниз.
Тибальд знал об этом проходе только то, что он не был ни Спальной Пещерой – входы в них были достаточно узки, – ни коридором, ведущим в Рабочие Пещеры и Пещеру Взвешивания: дорогу в эти Залы Тибальд выучил наизусть.
Коридор вел вниз, что было хорошим предзнаменованием, ведь Залы Знаний лежали глубоко-глубоко, глубже даже Пещер Сокровищ. Внезапно земля под Тибальдом поехала, а значит путь предстоял не близкий. Так гномы попадали в Пещеру Взвешивания: там в Фиолетовые Дни должна была собраться вся Дорфия, поэтому перемещаться необходимо было очень быстро. Тибальд, как и любой другой дорфиец, довольно смутно представлял себе, как это происходит, знал лишь одно: в особых Фиолетовых Коридорах земля движется очень быстро, перенося гномов с места на место. Но сейчас он был единственным гномом в широком проходе, кроме того, его светильник ярко освещал своды коридора. Тибальд внимательно огляделся по сторонам. Под его ногами и по сводам пещеры ползали те же самые зверушки, что разносили стронну и бропс пирующим только вчера. Похоже, эти разноцветные пушистики всегда жили рядом с гномами и помогали им. Сейчас эти четвероногие малыши двигали какую-то подставку, на которой стоял Тибальд, перемещая его вперед. Он с трудом вспомнил их название: «Калты».
Проносясь мимо стен, Тибальд вертел головой во все стороны: когда ему еще представится шанс узнать свою родную Дорфию, ведь за пятьдесят лет, что гном прожил на белом, вернее темном свете, он так ничегошеньки и не узнал о своем родном доме. Своды коридора были изумительно красивы. Наросты на его стенах переплетались, образуя сложнейшие фигурки: изваяния гномов, пиршественные залы, снедь, сокровища и еще много-много другого, чему Тибальд не знал названия, ведь за всю свою жизнь он увидел и узнал не так уж много.
Самым удивительным было то, что все эти скульптуры были непередаваемо реальными. Гномы вращали глазами, звери двигались, лохль – дорфийский десерт, казалось… Тибальд не выдержал, оторвал от стены кусок и отправил его в рот. Ох… Вам когда-нибудь приходилось есть мел? Нет? А вот гному пришлось.
– Но почему? – старался понять Тибальд. – Ведь он выглядит как настоящий! – Наверное, это просто мое воображение разыгралось не на шутку. Попробую-ка я приглядеться повнимательнее.
Он начал разглядывать стены, и действительно, то, что ему совсем недавно казалось живым, вдруг стало тем, чем оно и было с самого начала – простой известью.
– Ох, и разыгралось же у меня воображение! – в сердцах воскликнул Тибальд.
Наконец пещера подошла к концу, и гном, потерявший равновесие от неожиданно ушедшей опоры, растянулся на земле. Быстро вскочив на ноги, он огляделся по сторонам. Он оказался в еще одной пещере, ничем не отличавшейся от зала около его родной каморки. Ничем, кроме того, что выходов сейчас было лишь три: выход, через который он пришел, вернее, приехал и еще два, ранее не знакомых. Гном потоптался на месте и выбрал проход слева. Неожиданно голос, пришедший ниоткуда, заставил его вздрогнуть.
– Тибальд, восьмая часть линда.
– Почему? – воскликнул он, но никто не ответил.
Деваться было некуда, и гном продолжал свой путь. Бриллиант внезапно погас, так что Тибальду пришлось пробираться в кромешной тьме. Наконец он уперся в стенку. Это был тупик. А где же Залы Знания? Он ощупал стенку, стараясь найти проход, но шероховатая поверхность под его руками была абсолютно непроницаема. Надо был что-то делать. Тибальд начал вертеть в воздухе своим Бриллиантом. Светильник внезапно ярко вспыхнул: наверное, он провел камнем около специального места в стене, и коридор осветился. Под сводами пронеслось:
– Тибальд – четвертая часть линда.
Перед гномом действительно была стена. Такая же стена, как и все другие стены. Просто конец пути. Надо было возвращаться, чтобы прибыть до рассвета. Тибальд повернулся и уныло поплелся назад. Его окружали все те же загадочные фигуры, которые он уже встречал. Но гном не обращал на них никакого внимания, так тоскливо у него было на душе, ведь Тибальд был абсолютно уверен, что отыщет Залы Знания, и вот оказалось, что его старания разбились в прах.
Время шло, а гному еще было довольно далеко до своей каморки. Наконец он побежал. Он не знал, сколько времени еще оставалось до следующего Бриллиантового Дня, ведь сейчас Магический Бриллиант не смог ему служить часами, но его внутреннее чутье говорило, что необходимо торопиться. Гном бежал, тяжело дыша, поминутно спотыкаясь и падая. Наконец он вбежал в пещеру с тремя выходами и безошибочно выбрал тот, из которого прибыл. Упав на платформу, он поплыл вверх. Несколько раз неведомый страж отсчитывал линды Тибальда, но он уже не обращал на это никакого внимания. Путь обратно Калты, словно понимающие, что Тибальду необходимо добраться домой побыстрее, проделали почти мгновенно. Взмыленный гном свалился на свою кроватку до срока. Но сон не шел.
– Почему? Почему же я не нашел Залы Знания?
Ответ, как все этой ночью, пришел неожиданно. Перед глазами Тибальда вдруг встала та самая тупиковая стена и фигурки гномов, застывшие в углу. Их было шесть. Они стояли на коленях, протянув руки к Тибальду. Вторая фигура слева была его матерью, третья справа – его отцом. Он был в этом абсолютно уверен так, как не был уверен никогда и ни в чем.
– Тибальд – пять линдов, – оглушило его.
Когда Тибальд проснулся, Бриллиант мигал.
– Проспал, – метнулась мысль в голове гнома.
Гном не явился в положенное время на работу! Такого нарушения никто и представить себе не мог! За подобное кощунственное преступление, попрание всех законов и правил, ужасные беды ждали его, всех его друзей и знакомых. Бежать на работу было бессмысленно. Оставалось только сидеть и покорно ждать своей участи. И Тибальд стал готовиться к исчезновению.
Тишину разорвал резкий звук из-под пола пещеры, откуда-то из глубины:
– Бум, бум, бум!!
Восемь ударов услышал Тибальд. Затем все смолкло. Сердечко бедного гнома разрывалось, его удары отдавались в висках громче боя невидимого судьи, он ждал… И дождался.
– Бум-бум-бум, бум-бум-бум, бум, бум!!
На этот раз он услышал десять тройных ударов. Тибальд сжался в комочек, желая только одного: чтобы все скорее кончилось, так или иначе, но кончилось! Наконец неведомый голос провозгласил.
– Твое наказание оценено в восемь линдов. У тебя девять линдов ровно! Ты будешь жить!
Долго гулкая тишина отзывалась в ушах гнома. Внезапно что-то нашло на него и, упав ниц на пол, Тибальд принялся молиться богам своего мира. Он сотрясался от рыданий, он умолял богов смилостивиться над ним и отпустить его из гномьих пещер в солнечный мир цветов, радости и солнца: «Отпустите меня, я хочу увидеть мир, хочу быть свободным и счастливым, вдыхать запах цветов, я выбираю жизнь, а не полумертвое существование в этом всегда унылом, всегда одинаковом подземелье!». Его вопли долго разносились по пустым коридорам. По гномьим преданиям, боги обитают в центре земли, но Тибальд обращался в своих мольбах к небу, вернее, потолку своей каморки. Долго он плакал, долго молил; наконец обессиленный, гном упал на пол и заснул.
Очнувшись спустя некоторое время, Тибальд обнаружил, что вся его пещерка заполнена ярким светом, которого он раньше никогда не видел. Этот свет нестерпимо резал глаза, и гном почти ослеп. Свет исходил из щели в стене, которую гном раньше не замечал. Повинуясь непонятному порыву, он протиснулся в эту щель и попал в какую-то новую неизвестную пещеру. Свет стал еще ярче, еще невыносимее. Но гном упорно продолжал двигаться в ту сторону, откуда исходило это свечение. Ничто не останавливало его. Пройдя несколько залов, он очутился в пещере, полной изумрудов. В другой момент он бы поразился, но не сейчас. Одна мысль свербила его мозг: «к Солнцу!». И хотя неведомый свет отражался и играл на изумрудах, не позволяя узнать откуда он исходит, гном не задумывался. «Вперед!». Он очутился в следующей пещере, вспугнув целую стаю то ли летучих мышей, то ли им подобных летающих созданий. На миг все вокруг потемнело, но Тибальд увидел свет наверху и полез по стене, помогая себе руками, ногами, зубами, всем телом. Прямо под потолком он без труда нашел дыру, откуда пробивался странный свет, и протиснулся в нее. Какой-то клубок нитей накрыл гнома, переплетая и спеленывая, но Тибальд не тратил время на борьбу, он просто продирался вперед. А Пещерный Богомол, опасное гигантское насекомое, уже предвкушавшее вкусный обед, осталось ни с чем, ее жертва просто ускользнула через какую-то щель в стене.
Свет становился все ярче и ярче, в пещерах потеплело. Коридоры кишели полчищами крыс, их голодный писк не предвещал ничего хорошего, но гном не обращал ни на что внимания, как лунатик, двигаясь все вперед и вперед. И даже когда перед Тибальдом возникали глухие стены, он просто шел, не обращая ни на что внимания. Он ломал их, крушил, и проход находился – тот самый проход, через который пробивалось чудесное свечение. Он изорвал свои одежды, изранился об острые грани пород, но ничто не могло его остановить!
Каменные стены коридоров постепенно превращались в ходы в глине, потом глина превратилась в землю. Мимо проползло непонятное слепое существо, потом другое существо с длинным носом пыталось прижать Тибальда лапой. Однажды сырые стены норы обвалились и чуть не придавили гнома – он едва успел протиснуться в … он сам не понял куда. Все цвета радуги сплелись в один серо-бело-желтый цвет, все чувства слились в одно чувство, все мысли слились в одну мысль «Вперед – к свету!». Так гном и шел, шел, ломал, крушил и… Неожиданно последняя преграда рухнула, и он увидел свет!
Увидев свет всего лишь на мгновенье, он ослеп. Он чувствовал дуновение ветерка, вдыхал полной грудью запахи и ароматы цветов, опьянев от наслаждения. Ошеломленный и потрясенный, Тибальд упал на землю.
Глава третья. О чудный мир!
Очнулся измученный гном от ощущения голода и чувства жажды. Зрение не вернулось к нему, было абсолютно темно: мрак, чернее мрака подземелий, окружал Тибальда, оказавшегося абсолютно слепым в этом новом для него, неожиданном, страшном и прекрасном мире. Жизнь текла вокруг гнома, он слышал пение птиц, журчание ручья, но ничего не видел!
– Спокойно, – сказал Тибальд самому себе – он снова был в состоянии трезво рассуждать, – зрение должно вернуться, надо только дать глазам привыкнуть. Но я голоден! Необходимо найти еду, в Дорфии я ел в Пещерах Угощения вместе со всеми гномами, а здесь все мне внове. Было бы обидно умереть от голода на пороге этого восхитительного мира, даже не увидев его! Но все же, как здорово, что я на свободе!
Двигаясь на ощупь, он сорвал какое-то растение и, пожевав его, выплюнул; ароматный цветок сильно горчил.
– Да, невесело мне приходится, – думал про себя Тибальд, ощупывая все вокруг в поисках еды. Он попытался идти на щебет птиц, но даже не смог коснуться птичьего хвоста, не то, что раздобыть себе ужин. И все же Тибальд не терял надежды:
– Давай трезво подумаем. Без еды я могу протянуть дольше, чем без питья. Значит, сейчас мне надо напиться. Если есть где-то ручей, то я должен услышать его журчание.
И действительно, где-то журчал ручей. Видно, вода была близко, так как Тибальд слышал журчание довольно явственно. Двинувшись на звук и пройдя несколько дюжин шагов, он очутился в воде. Упав на колени, Тибальд стал жадно пить, повторяя про себя:
– Не так все плохо, дружище: у тебя есть твоя гномья голова на плечах, а еще у тебя есть работящие руки – с такими руками и головой ты не пропадешь.
Внезапно что-то схватило гнома за воротник и понесло. Чувствуя, что висит в чьих-то зубах и ничего не может сделать, Тибальд размышлял:
– Наверное, это собаконий несет меня своим детишкам полакомиться – из хищников Тибальд знал только собакониев – так назывались в гномьем царстве собаки, которые вынюхивали золото по одному им известному запаху, – надо вырываться, а то меня съедят! – И он начал интенсивно раскачиваться, но, увы, гном почувствовал, как подлетел в воздух, а потом опять повис беспомощно у кого-то в пасти.
– Видно, животное, перехватило меня покрепче, надо выбираться быстрее, – лихорадочно перебирая в голове всевозможные известные ему магические заклинания, – подумал гном. Он произнес заклинание против собакониев, но оно почему-то не подействовало. Перепробовав еще с десяток заклятий, Тибальд сдался и, решив пока больше не сопротивляться, обреченно обмяк в пасти.
Наконец гном упал на что-то мягкое и почувствовал, что его лижут.
– Наверное, мамаша принесла меня своим детишкам поиграть – по крайней мере, я не буду сразу съеден. В крайнем случае, у меня есть и заклинания против съедения. Правда, подействуют ли они в верхнем мире? Нет, ничего не может грозить мне здесь при свете солнца! – Почему-то Тибальд был уверен, что все его беды подошли к концу.
Возня продолжалась еще долго. Тибальда тискали, тянули, лизали, нюхали. Прибавьте к этому еще голод, который мучил его, и вы получите приблизительную картину всего того, что чувствовал гном. В конце концов, шевеление прекратилось. Наверное, звереныши уснули.
– Надо бежать!
Он медленно встал, отряхнулся и, крадучись, побрел к выходу, по временам ощупывая пространство вокруг себя. Наконец перед ним возникло некое подобие входа в пещеру. Он рванулся к выходу, но, не успев пробежать и несколько шагов, услышал голос, громко говорящий на неведомом ему наречии. Его бережно подняли и понесли. Потом прозвучала какая-то команда и разлился приятный запах. Тибальд протянул руки, нащупав тарелку.
– Может быть, меня хотят отравить? – мелькнула мысль. – Да нет, – решил гном, – зачем этому существу травить меня, если оно может убить гораздо легче?
И он с жадностью накинулся на еду: еда была вкусной, хоть гном ее и не видел. Наконец Тибальд ощутил приятную свежесть, разливающуюся по всему его маленькому усталому телу от башмака до колпака. Он вылизал тарелку и сразу же уснул.
Проснувшись, гном открыл глаза и тут же закрыл их: его ослепил нестерпимый свет, лившийся отовсюду. Он медленно приоткрыл немного веки и… у него перехватило дыхание. Тибальд видел свет, много света, гораздо более яркого, чем тот свет, который казался ему нестерпимым глубоко под землей, и долго не мог придти в себя, все привыкая к новым удивительным ощущениям.
Он находился внутри маленькой деревянной избушки около стены, на некоем подобии холмика, который служил кроваткой. Вдоль дощатых стен висели связки ягод, грибов, еловых веток, а в углублениях громоздились кучи разных бутылочек, скляночек и кружечек, которые напоминали предметы в Пещере Взвешивания. Огромный гриб был прикреплен к потолку, так что перевернутая шляпка служила подобием подставки. На мясистой стороне шляпки стояли тарелки – не тарелки, а скорее большие вогнутые листья. Внутри листьев было налито нечто, напоминающее супонас – обычную еду Дорфии. Вместо пола зеленела обычная трава, на которой стояли пеньки – похоже, они служили стульями. Углов у избушки не было, впрочем, как и дверей: стены изгибались так, что куда ни посмотреть, отовсюду лился тот волшебный свет, что проник в Дорфию и вызволил Тибальда. Но свет не слепил, он то становился более ярким, то тускнел по неведомой причине. Самым странным казалось то, что все внутри избушки как-бы немного двигалось и жило: и ягоды, и перевернутый гриб, и пеньки, и даже трава.
Тибальд, конечно же, никогда в своей жизни не видел ни избушек, ни травы, ни листьев – он даже не знал этих слов, так что, если бы он стал описывать избушку, ему бы скорее всего просто не хватило слов.
В конце концов когда первое изумление и восторг прошли, гном стал разглядывать пространство вокруг себя.
– Наверное, бутылочки и скляночки – это магические предметы, – подумал он.
– О, наконец-то ты проснулся! – послышался низкий голос.
– Кто это? – поразился Тибальд. Он ведь в своей жизни никогда не видел ни одно говорящее существо, кроме гномов и Весов. Поглядев в сторону, откуда слышался голос, Тибальд разглядел высокого гнома, но без колпака и рабочего передника – увиденное ошеломило его.
– Кто ты? И почему ты не работаешь, не добываешь сокровища? Немедленно хватай свой мешок и бе… – запнувшись на полуслове, рассмеялся Тибальд. Оглядев внимательнее говорившее существо, Тибальд увидел, что это не гном: у него не было бороды, по росту, даже сидя, оно возвышалось над Тибальдом, да и одето было тоже довольно необычно.
Незнакомец был человеком. Люди давно стали редкостью в Форстии, так называлось место, куда попал Тибальд. В нем не было ничего примечательного на человеческий взгляд, но для гнома незнакомец было неведомым великаном из сказок. В дорфийских сказках Человеки были хитрыми и злыми гигантами, умеющими принимать любую форму. Они заманивали гномов в свои красные и оранжевые дома и обкрадывали их, так что гномы, оставшиеся без сокровищ, потом приговаривались справедливыми Весами к исчезновению. К счастью, если Человек решал изменить свою форму, это могло продолжаться очень долго. Он так и застывал надолго, например, в получеловечьем-полузверином обличье, и поэтому был беспомощен. Чтобы спастись от Человека, необходимо было заставить его начать превращаться, и потом бежать.
Масофаг, а незнакомца звали именно так, действительно походил на героя сказок. Как и все Человеки, он был безбород, не носил колпака, но носил ботинки с загнутыми носками, одежда была зеленой, а на плечи был накинут голубой плащ. Лицо у него было недостаточно серьезным, а взгляд мечтательных глаз говорил о том, что Человек может в любой момент коварно изменить форму.
– Очень нескромное существо, – подумал Тибальд, – у него руки не прикрыты рукавами, а голова – колпаком. Ужасно необычный, но глаза … глаза у него добрые. Все же, надо с ним быть начеку!
– Ну, давай знакомиться, – донеслось до Тибальда. – Меня зовут Масофаг, я колдун, живу в лесу, колдую, ворожу. А ты кто такой?
– Я?! Я – Тибальд. Я – гном, живу под землей.
– То, что ты гном, я вижу по твоему колпаку, но как ты сюда попал? Ведь гномы никогда не выходят на поверхность?
Тибальд решил не доверяться сразу этому странному волшебнику. Поэтому он ответил вопросом на вопрос.
– А мог бы ты рассказать поподробнее: где я, кто ты, и чем ты занимаешься?
– Хорошо, я тебе расскажу свою историю, а после этого ты подумаешь и решишь, стоит ли мне рассказывать свою.
Вот рассказ незнакомца.
Страна, в которой очутился Тибальд, называлась Форстией. Это было лесное волшебное царство (Масофагу довольно долго пришлось растолковывать Тибальду понятия, очевидные даже маленьким детям: что такое лес, что такое деревья, какие бывают разумные существа, что такое степи, поля, пустыни и так далее). Лес в Форстии был везде: где- то более густой, а где-то менее, в отдельных местах дремучий и непроходимый. Никто точно не знал границ этой страны, ни у кого не было ее точной карты. Форстия была наполнена магией. Каждый кустик, каждая веточка, каждый зверек – все дышало магией. От каждого сучка здесь можно было ожидать сюрпризов. В Форстии не было короля или королевы, или любых других правителей. Поэтому не было и любой власти. Но некая странная сила все же управляла страной, ходили слухи, что эта невероятная сила управляет также всем миром. Что это за сила, никто не знал. Неведомую силу называли шепотом: «Фата-Моргана». Но, несмотря на отсутствие власти, в лесном царстве были города, которые выросли прямо посреди леса, были удивительные дома – деревья, площади – поляны, улицы – тропки. Более того, в Форстии существовал закон, который строго- настрого запрещал строить что бы то ни было новое. Можно было лишь использовать лес таким, какой он есть. Как возник этот закон, как и все другие законы, не знал никто. Просто, все были уверены, что так нужно делать, а иначе – нельзя.
Вообще, Форстия существовала благодаря своим законам. Были законы для деревьев и для их частей – веток, корней, листьев, для зверей и для людей. Были законы, регулирующие отношения людей и зверей, людей и животных, животных и растений.
Все эти законы были неписаны. Их просто знали. Самые строгие законы – законы растений – регулировали каждый их шаг (да, растения двигались). Например, деревьям было запрещено уходить больше, чем на три шага (шагов деревьев) с места своего рождения. Птицы обязаны были летать ниже самых высоких деревьев, а люди были почти не ограниченны в своей свободе. «Несправедливо” – скажете вы? И окажетесь не правы. Каждый тип жителей Форстии гордился своими обязанностями и правами. Дубели хвастались тем, что у них столько законов, а люди – своими свободами. Форстийцы были счастливы, каждый по-своему. Зачастую можно было наблюдать красивую рощицу, деревья которой с увлечением спорили о том, у кого больше обязанностей. Но все же и эти неписаные законы иногда нарушались, и тогда участники искали правду в судах.
Откуда взялась Форстия, не знали даже старожилы. Говорят, был просто лес, какой-то волшебник наложил великое заклятье, и лес зажил своей жизнью. Люди, животные и просто сказочные создания, приходившие сюда и остававшиеся, потихоньку тоже становились частью этого гигантского леса и обучались магии.
Разные существа обладали разной способностью к магии. Люди были наиболее способны к создающей, а растения – к поддерживающей магии. Например, волшебник мог сотворить перламутровое озеро и доверить его поддержание ветвистому Топоню. Озеро оставалось чистым и сверкающим годами. А особо древние деревья обладали противомагическими способностями: рядом с ними никакое волшебство не действовало. Так и жил этот лес веками и тысячелетиями.
Масофаг был одним из жителей приграничья Форстии. Когда-то он был пастухом. Однажды, догоняя убежавшую овечку, он забрел в этот лес, и ему так здесь понравилось, что он остался навсегда. Как и все жители лесной страны, Масофаг стал колдовать, потом преуспел в магии. Время шло. Масофаг становился все более и более опытным. Он стал вызывать других магов на состязания и неизменно побеждал, чем и заслужил прозвище «Масофаг-Победитель». Так он прослыл одним из лучших магов Форстии. Как-то, еще в бытность пастухом, Масофаг приручил гигантскую зайчиху. С тех пор она охраняла его стада. Когда Тибальд выбрался из-под земли, зайчиха заприметила его, и, решив, что гном послужит отменной игрушкой или лакомством для ее зайчат, принесла Тибальда к себе в конуру – Масофаг устроил своей зайчихе конуру в старом дереве. Ее зайчата, повозившись с Тибальдом, бросили его в углу конуры и легли спать. А когда Тибальд решился бежать, его заметил сам Масофаг, накормил, предварительно подмешав в еду зелье ясности. Именно поэтому Тибальд прозрел и, кроме того, научился понимать незнакомый ему до того язык Масофага.