«Вот уж совсем не ожидал я от нее такой оценки. Но за кого она меня принимает?»
– И пишете вы интересно. Я всегда читаю ваши статьи в газетах. В отличие от вашего брата вы – стратег, он же – тактик.
– Это почему же? – удивился я.
– Потому что вы, ни с того ни с сего, вдруг начинаете рассказывать о своих ночных приключениях, которые, по вашим словам, быть может, вам приснились.
Я не знал, что ответить. И вдруг меня словно черт дернул за язык. Я открыл рот и произнес такие слова, которые меня самого повергли в ужас.
– А не встретиться ли нам этим вечером? Мы могли бы мило посидеть у меня дома. Вы были бы самым дорогим моим ночным гостем.
Такой наглости я сам от себя не ожидал. Я даже выдохнул весь воздух из своей груди от такой храбрости.
Светлана также пристально посмотрела на меня. И ее губы чуть слышно произнесли:
– Это можно. Только чтобы никто не узнал об этом. Я ушам своим не верил. Неужели это победа?
– В таком случае я жду вас возле своего дома в десять часов вечера.
Она, опустив глаза, кивнула и тут же, не прощаясь, резко повернулась и пошла в другую сторону.
Я полетел домой, как на крыльях, пиная по дороге мусорные урны.
«Этим вечером она будет моей!»
3. Час дракона (с 7 до 9 часов утра)
Ранним утром в мою квартиру ворвался, словно дракон, брат и прокричал:
– Война! Они объявили нам войну!
– Кто? С кем война?! – у меня душа ушла в пятки от его заявления.
– Баранов. Школа «Вадарю». Эти облезлые кошки, мнящие себя тиграми.
– Слава Богу, – перекрестился я, – я уж подумал, что в самом деле война началась.
– Представляеш, – возбужденно кричал мой брат, – эти наглецы послали нам сегодня утром ультиматум. Если к четырем часам мы не выдадим им свиток с секретами боя поясами буддийских ниндзя из храма Мёрюдзи, то они объявляют нам войну на уничтожение. Представляешь?
Я не представлял, какая может быть война на уничтожение в мирном городе, контролируемом силами МВД и КГБ.
– Да ты успокойся, – посоветовал я ему. – Хочешь кофе?
– Какой кофе? Какой кофе? Эти два воителя, горе-Аники-воины, решили помериться силами, Баранов и мой злосчастный Козлов. Сколько я потратил сил на их примирение, но ты же знаешь, эти военные, как бараны, надеются только на силу своих кулаков. И сколько им ни внушай, что худой мир лучше доброй ссоры, все равно у них чешутся кулаки.
Я все же налил кофе себе и своему брату и, поставив перед ним чашку, заметил:
– Зачем же ты принял в клуб Козлова вместе с его школой?
– Я бы принял Баранова, но между ними такой антагонизм, что в эту ссору вовлечен весь город. Их секции разбросаны по всему городу, и желающие заниматься каратэ волей-неволею втягиваются в этот конфликт. Ты не представляешь, какие интриги и заговоры плетутся вокруг этих двух персон. К сожалению, я остановил уже свой выбор на школе «Кёкусинкай», теперь мне отступать поздно. Приходится поддерживать Козлова. Но у него всего сто пятьдесят бойцов. А у Баранова их все шестьсот. На каждого каратиста клуба приходится по четыре кошки.
– Неужели ты думаешь, что дело дойдет до драки?
– Все может быть, – махнул рукой мой брат. – Если бы у обоих было побольше мозгов, то они бы давно уже прекратили ссору.
– Что же делать?
– Я думаю объявить им, что свиток потерян, – решительно заявил брат. – Другого выхода нет.
– Так они и поверят тебе, – выразил я ему свое сомнение. – Не лучше ль было бы снять с этого свитка ксерокопию и передать Баранову?
– Еще чего! – воскликнул брат. – Передать ему в руки такое грозное оружие! Баранов и так нос дерет от того, что его секция самая популярная в городе. А если они еще научатся вести бой поясами, то в городе явно нарушится паритет сил. Как никак, мы все же противостоим его фашистским замашкам.
– Так уж и фашистским?
– Ты не представляешь себе, какие у него в секции порядки. А ученики чтут его, как фюрера. Каждый делает ему низкий поклон не только в секции, но и на улице, и все так до мерзости само уничижительно заглядывают ему в лицо. Тьфу! Смотреть противно. Мой Козлов тоже хотел ввести подобную практику среди своих учеников, но я решительно воспротивился. Насколько позволят мне возможности, я никому не дам унижать чье-либо человеческое достоинство.
– Но как ты заставишь Баранова поверить в то, что вами потерян свиток?
– А-а, будь уверен, мы проведем все тонко, комар носа не подточит. Мы приблизительно знаем их лазутчиков в нашем стане. Через них и проведем дезинформацию.
– Ах, да, – ударил я себя по затылку, – совсем забыл тебе сказать. Ко мне ночью приходили бывшие военнопленные, трое твоих знакомых, и тоже предупреждали, что в вашем клубе есть лазутчики враждебной школы и всем нужно быть бдительными.
– Мои знакомые? – удивился брат.
– Ну да, из общества бывших военнопленных «Ангара-кай».
Брат продолжал вопросительно смотреть на меня.
– Покажи их визитные карточки.
– Они мне их не оставили.
– Странно. Обычно японцы при знакомстве передают свои визитные карточки. А ты не запомнил их имен?
– Кажется, одного звали Мацуяма, другого – Мори… А вот имени третьего, как я ни напрягал память, не смог вспомнить.
– Ладно, – прервал мои потуги брат, – это какие-то другие. Членов общества «Ангара-кай» я еду встречать в аэропорт через час.
– Но эти, которые были ночью у меня, хорошо знают тебя.
Брат улыбнулся и, посмотрев на меня как-то странно, спросил:
– А не приснилось ли тебе все это ночью? Я сделал вид, что рассердился.
– Ну, ладно, ладно, – брат хлопнул меня по плечу, – потом разберемся.
Мы допили кофе, брат ушел. Я быстро собрал со стола грязную посуду, бросил ее в мойку и, захватив рукопись статьи, отправился на работу.
