Эго и нечисть

Ч А С Т Ь П Е Р В А Я

Глава первая

~ Осенняя пробка на Садовом кольце ~

~ Бешеный троллейбус ~ Перестрелка с погоней ~

~ Мой портфель пропал ~ Преследование таинственного К.А.Ц. ~

~ Одинокая Русалка ~ Дверь открылась ~

Вечером в пятницу пошел мелкий осенний дождь, ветер срывал последние жухлые листки с тополей, Москва встала в грандиозной и совершенно безнадежной пробке… Светофоры мигали каждый в своем ритме, дворники машин мерно стряхивали упавшую с небес влагу с лобовых стекол, выхлопные трубы выбрасывали в атмосферу то, что могло бы быть в другой жизни приятной прогулкой «с ветерком» по пустой загородной трассе… Когда стоишь в такой пробке, невольно начинаешь философствовать, размышляя на темы «здесь и там», «а что, если» или, еще лучше, – «если бы я мог».

Целый день я ездил по делам, под конец оставалось заехать к маме на Фрунзенскую набережную и починить розетку, которая искрила и не давала возможности полноценно насладиться вечерними телепередачами. Визит, естественно, предполагал ужин и выгул ее трехцветного старого бассета до угла, ибо дальше в такую погоду бассеты, как известно, не гуляют. Утром по телефону мама дрожащим трагическим голосом рассказывала, как троллейбус на набережной задавил маленького черного соседского пуделя. «Это ужасно, бедный пес, – согласился я, осознав всей глубиной души, что розетку, о которой мне не раз напоминали за последние полгода, надо сегодня все-таки починить. – Мама, я буду после семи, пока», – батарея села, экран погас.

Светофор справа от меня бессильно перебирал доступные ему комбинации цветов, но дорожная ситуация от этого не менялась. Надо запарковаться, пешком дойти до мамы, а вечером после ужина, когда пробка рассосется, часов в одиннадцать, забрать машину и поехать домой. План показался мне шикарным, однако выходить из теплого кожаного салона, где так нежно звучит джаз, под дождь на московскую улицу и топать целых три квартала на ветру очень не хотелось.

Правая полоса на Садовом кольце, предназначенная для общественного транспорта, манила своей доступностью, как голая коленка старшеклассницы, но буквально в ста метрах по ходу справа стоял гаишник и с обреченным видом смотрел на ту же полосу, что и я. В его взгляде теплилась нескрываемая надежда, что у кого-нибудь все-таки не выдержат нервы, и тогда будет чем поживиться. «Не вариант», – сказал я себе и круто вывернул руль вправо, «Ягуар» с заносом выскочил из толпы машин, пересек троллейбусную полосу и нырнул в темный переулок. Милиционер дернулся, потом бессильно махнул рукой и отвернулся с безразличным видом. Все! Надо парковаться, в первую же дырочку, по-московски.

По выделенной полосе с воем и звоном цепей с чудовищной скоростью около 40 км в час летел троллейбус. Водители в пробке провожали ненавидящими взглядами бесполезный железный ящик с рогами, который вез только себя, не считая нескольких кубометров теплого воздуха и света внутри салона, с противным чернявым водителем в кожаной фуражке за рулем. Он был маленького роста, с помятой мордой и золотым зубом, отражавшим тусклые огни московских фонарей. Из-под фирменной фуражки с тремя буквами К.А.Ц. на кокарде выбивались длинные курчавые черные волосы, вид был похабнейший – хотелось дать ему в морду, особенно когда он улыбался.

Я уже припарковался, взял в руки портфель со всеми своими документами, ключами и прочими вещами, без которых современный человек в большом городе просто не имеет никакого смысла, набрал воздуха в легкие и собрался открыть дверь. Прежде чем ступить на мокрый холодный тротуар осенней Москвы, я взглянул на светящийся номер троллейбуса, который остановился на красный свет в 50 метрах от меня. «Да! Это он! – в памяти всплыли воспоминания детства, когда мы с бабушкой на этом же маршруте троллейбуса ездили в поликлинику. – Да! Он довезет меня на Фрунзенскую набережную, прямо к порогу дома, где живет моя мама!» Красный свет горел уже достаточно долго, и я осознал весь ужас возможной утраты, если этот мерзавец сейчас с воем укатит без меня. Хлопнув дверью машины, с портфелем под мышкой, на ходу звеня ключами, пытаясь поставить автомобиль на сигнализацию, спотыкаясь, я бросился к передней двери троллейбуса.

Горел красный свет светофора, но мерзкий тип за рулем, как назло, отвернул свою противную морду и довольно наблюдал сверху кислые физиономии водителей. Я, как рыба в аквариуме, бросился на стекло передней двери троллейбуса, начал стучать.

Тип повернулся ко мне и недовольно закрутил головой, указывая пальцем на то, что здесь остановки троллейбуса нет. Весь его вид отчетливо демонстрировал, что он совершенно не собирался открывать двери. Я повис на подножке и продолжал стучать, мерзавец нагло отвернул свое рыло и, видимо, что-то насвистывал в такт музыке из радиоприемника.

– Вот гад! – заорал я. – Чтоб тебя черти разорвали, мерзавец!

Вдруг водитель, вздрогнув, повернулся ко мне, и его лицо растянулось в наиприветливейшей, насколько позволяла его внешность, улыбке. Золотой зуб в верхней челюсти сверкал, как солнце, глазки прищурились – и… он открыл переднюю дверь. Я ввалился в салон. Пахло машинным маслом, теплой сгоревшей пылью и какими-то железками.

– Добро пожаловать, любезнейший, – протявкал водила. – Не взыщите, но мы только в парк, в Лужники!

– Ничего, сказал я, усаживаясь на высокое сиденье на переднем колесе, справа от водителя. – Высадите меня посередине набережной, я скажу, где.

– Как скажете, любезнейший сэрррр, – прорычал водитель и нажал на педаль реостата. Светофор как раз переключился на зеленый, и троллейбус, взвыв, рванул мимо пробки под Крымский мост.

«Вот гонщик», – только и успел подумать я.

* * *

Троллейбус летел по набережной, водила явно спешил, он вжал голову в плечи, широко расставил локти на огромном руле и, не обращая внимания на светофоры и остановки, гнал вперед. Вот уже показалась моя остано…

– Эй, любезнейший, постойте, мне здесь вы…

Водитель обернулся, зло глянул на меня и втопил педаль тормоза:

– А за проезд платить кто будет? Пушкин?

Троллейбус присел на передние колеса и стал плавно юзом, теряя скорость, приближаться к остановке, рога токоприемников разлетелись в разные стороны, я соскользнул с сиденья и повис на вертикальной опоре в салоне. Когда адреналин утих и я открыл глаза, передняя дверь была открыта, водителя за рулем не было. Спускаясь с передней подножки, я увидел на остановке двух пенсионерок с выпученными глазами, крепко сжимавших в руках свои сумочки. Водила недовольно возился с токоприемниками, зачем-то стучал по ним молотком, ручка которого была перемотана синей изолентой. Он оказался еще ниже, чем выглядел за рулем, и еще более неприветливым.

– Ну разве так можно водить троллейбус, – приблизился я к нему, – это же опасно!

– Связался я с тобой! – пробурчал водитель. – На, подержи лучше, – и сунул мне в руки электрический провод, который только что поднял с земли.

В голове у меня вспыхнуло, а потом почему-то пропал звук. Перед глазами все поплыло, картинка мигала и с шипением теряла цвет. Я никогда раньше не задумывался над тем, как устроен чугунный водосток, на котором я лежал щекой, мимо струйкой текла вода и пропадала в пустоте ливневой канализации, проплывали листья, окурки, какие-то неясные предметы… «Портфель!» – громом прозвучало у меня в голове. Я оставил его на сиденье троллейбуса! Где этот мерзавец Кац? Оторвав голову от чугунного водостока, я увидел в черно-белом цвете все тех же пенсионерок с выпученными глазами на той же скамейке. Приподнявшись, я взглянул на них еще раз, теперь они были цветными, старушки вжали головы в плечи и еще судорожнее вцепились в свои сумки.

– Где этот гад? – троллейбус плавно удалялся, провода были в порядке, портфеля не было. – Сволочь! – я схватился за голову. – Стой! Стрелять буду!

Сложив обе руки вместе, я навел указательные пальцы на ненавистный троллейбус, и вдруг они нащупали спусковой крючок, в ладонь удобно легла рукоятка огромного блестящего автоматического пистолета с красивой гравировкой вдоль корпуса. Стрелял я четко на вдохе, затвор с каждым ходом выбрасывал горячую гильзу, которая, вращаясь в воздухе, с шипением падала на мокрый асфальт, при каждом выстреле пистолет эротично оголял кончик ствола ходом затвора назад. Семь пуль кучно, одна за другой, с минимальным интервалом бросились в погоню за своей целью. Я стоял на коленях в луже у водостока и смотрел на свои руки – пистолета не было! Внизу справа что-то шипело, опустив взгляд, я увидел лежащие в лужице гильзы, они таяли на глазах, растворяясь в потоке воды, их остатки смыло в водосток. Старушек на остановке больше не было видно, а картинка вновь стала черно-белой.

Вокруг на набережной никого не было, впереди в двухстах метрах, накренившись на правый бок, стоял троллейбус. Я бросился к нему: пулевые отверстия четко прошили кузов и остекление в семи местах, правый баллон колеса был пробит, шину растерзало ободом, торчали куски металлокорда. Видимо, троллейбус потерял управление и сшиб мачту освещения, водителя не было, лобовое стекло было выбито, мелкие осколки валялись по всему асфальту. Висели куски резинки уплотнителя. Следов крови нет, значит, он бежал. Я бросился в салон. Тускло мерцала лампа, искрило под потолком, портфель исчез!

* * *

Внутри темного троллейбуса все было завалено каким-то хламом. Мигала лампочка, что-то шипело, где-то капало. Как это могло произойти? У меня в жизни не было оружия, да и стрелял я из пистолета всего один раз в жизни на военных сборах. Пистолет такой был маленький, милицейский, помню, старшина посмотрел на результаты моей стрельбы и пробурчал под нос: «Руки бы оторвать этим студентам, следующий!» – вот и весь мой опыт обращения с оружием. И даже если предположить, что я на самом деле откуда-то взял этот пистолет, как на такой скорости в темноте я мог с такой точностью положить все выстрелы? Нет, видимо, я просто схожу с ума. Тем не менее надо было что делать, портфель пропал, Кац тоже. Может, позвонить в милицию? Мысль, конечно, была хороша, особенно меня позабавило, как я буду писать объяснения для протокола. Ну что ж, посадят в обезьянник до утра, а потом сразу – в психушку. Да, перспектива! Скорее домой! Ключи от машины и квартиры, как назло, в портфеле, утром машину эвакуируют! Кошмар! Где может быть этот мерзавец Кац? Что он там говорил про Лужники? Ну конечно! Он должен был бежать в троллейбусный парк, все сообщить, позвать на помощь.

Я выпрыгнул из салона и направился вдоль реки в сторону Лужников. Только в этот момент я понял, что за все время, как мы съехали с Садового кольца вдоль Крымского моста на набережную, там не проехало ни одной машины, ни в одну сторону, ни в другую. Я остановился. Что за ерунда? За спиной с проезжей части послышался шум, обернувшись, я увидел, что по шоссе в сторону Лужников мерно двигались два тягача длинномера, на каждом из них стоял трамвай. Аварийного троллейбуса не было, как будто мне он приснился. Я оперся на гранитный парапет, глядя на воду. Хорошо, допустим, я сошел с ума, и мне все это приснилось, в настоящей ситуации это даже очень неплохой вариант. Тогда какие у меня проблемы? Первая – я потерял портфель, что очень неприятно, но с этим можно жить. Вторая – я опять не починил розетку у мамы, стыдно, но как бы не в первый раз, что-нибудь придумаем. Третье – о, ужас! Старухи! Они все видели! Это свидетели! Наверняка они живут где-нибудь там в домах на набережной и помнят меня еще мальчиком, когда я жил с мамой. Они меня заложат, они все видели. Я лихорадочно начал вспоминать их лица. Как назло, ничего, кроме сумок, не вспоминалось, так, одна, кажется, была азиатка, а вторая – огненно-рыжая. Да, немного я запомнил.

Ход моих мыслей прервал гудок мимо проходящей баржи, я поднял глаза: мерзавец Кац стоял у штурвала под фонарем рубки, рядом с ним был мой портфель. Кац повернул голову в мою сторону, оскалился, помахал рукой и выключил фонарь. Я просто остолбенел от его наглости, а придя в себя, бросился вдогонку вдоль реки. Очень скоро мысль, что у дизеля буксира лошадиных сил больше, чем у меня человеческих, заставила меня сбавить ход. Я остановился у парапета, тяжело дыша, провожая взглядом баркас, который скрылся за опорой моста. Все, ушел, гад. К моему удивлению, баржа не появилась с другой стороны моста. Переведя дух, я подошел ближе: баржа причалила к опоре, горел свет, и что-то там шевелилось. Я подкрался еще ближе и увидел, что на внутренней части опоры моста был своего рода маленький причал, мостки, а в бетоне самой опоры виднелась дверь, она была открыта, и в потоке света я отчетливо увидел маленькую кривоногую тень в фуражке и с моим портфелем. Кац! Забыв усталость и разумные меры предосторожности, я перелез через гранит и по колено в холодной воде стал подкрадываться к месту, где в воду спускались мостки и вверх вела железная лестница. От холодной воды у меня стучали зубы и сводило икры. Только бы судорога не случилась, утону – и никто не поможет. В этот момент железная дверь хлопнула, свет погас. Послышался звук задвигаемых металлических засовов – и наступила тишина. Мокрый, грязный, с

«Час от часу не легче, – подумал я, – зачем я вышел из своего теплого «Ягуара», сидел бы слушал джаз, часа через два доехал бы. А сейчас? Что делать сейчас? Где я? Кто я? Я преступник? Сумасшедший? И где мои вещи?»

– Вещи, хи-хи, – прозвучал тонкий женский голосок, – ты же меня не бросишь? Хи-хи, вещи!

Я резко обернулся. В двух метрах от меня на горизонтальной металлоконструкции сидела абсолютно голая девица, ее длинные светлые распущенные волосы струились по спине. Она повернулась ко мне вполоборота и начала что-то тихонько петь. Слова разобрать я не мог, она периодически переходила к постаныванию и подвыванию, совершенно не теряя при этом мелодию.

Картинка в моих глазах опять заморгала, теряя с каждой вспышкой цвет, предметы стали как-то плыть снизу. Я понял, что уже не контролирую свое тело, вытянув вперед руки, я шел к ней, песня проникала через уши в мозг, вымывая из него всю информацию, накопленную за годы жизни, я почувствовал пустоту и холод вселенной. Мои руки коснулись моста, пальцами я мог перебирать заклепки, чувствовать грубую фактуру крашеного металла.

– Ты же меня не бросишь? – прошептала она.

Я очнулся – девушка сидела у моих ног и смотрела белыми ясными глазами снизу вверх, прямо мне в лицо. Я почувствовал, как этот взгляд полностью уничтожает мою личность, но не мог оторвать от нее глаз, во рту пересохло, язык распух и не шевелился. Тяжело дыша, я сел на корточки и приблизился к ее лицу, навстречу мне пахнуло холодом и тиной. Собрав остатки воли и сил, я положил руку на ее плечо – она была холодна, как мрамор, с голубыми и зеленоватыми прожилками вен.

– Ты такая холодная!

– Ты же не бросишь меня? – сказала она, отвернувшись.

Мой мозг окончательно перестал что-либо понимать.

– Нет, не брошу, – проскрипел я сдавленным голосом. Мой взгляд упал на ее белую, неестественно длинную шею, внимание привлекла золотая цепочка: на ней висел маленький ключик в виде рыбки.

Девушка улыбнулась, хлюпнула хвостом в воде.

– Тогда поцелуй меня.

Она посмотрела мне в глаза, белые зрачки переливались голубыми и зелеными искрами, она была идеальна: тело, как у греческой статуи, юна, на вид не старше 17 лет, волосы трепетали на ветру. Неведомая сила сжала все мои внутренности, холод прокатился по венам. Не отрывая взгляда от ее глаз, я стал приближаться к ее лицу, она закрыла глаза и приоткрыла губы. Дикий рыбный смрад ударил мне в нос, и я увидел три ряда черных гнилых зубов в прекрасном девичьем рту.

Отпрянув назад, я поскользнулся и упал спиной на бетон, больно ударившись обо что-то затылком. В этот момент моя рука была у Русалки на плече, рефлекторно хватаясь, я сорвал цепочку с ее шеи и во время падения случайно столкнул ногой девицу с металлической балки, на которой она сидела, – прямо в воду. Сцена была прервана громким всплеском и болью в затылке. Я лежал на тонком длинном заклепанном куске метала на спине, руки и ноги свисали вниз. В глазах плавали красные круги. Через несколько мгновений шум и плеск внизу привели меня в чувство. Открыв глаза, я поднес к лицу левую руку, чтобы посмотреть на часы, в моем кулаке была зажата цепочка и что-то еще. Снизу раздавались плеск, хлюпанье и громкая, почему-то итальянская, брань.

Привстав, я перевернулся и, держась за металл, медленно пробрался к двери. Темноту разрезал луч света, падавший из огромной замочной скважины. Нагнувшись, я заглянул внутрь, но ничего не увидел, и тогда, сев на корточки, стал разглядывать рыбку на цепочке. Она была ключиком, но таким маленьким, что не имело смысла даже пытаться вставить его в огромную скважину. В отчаянии я хлопнул себя по колену и уже собирался выбросить цепочку в воду, как что-то заставило меня все-таки попробовать: я сунул ключ в скважину, рыбка встрепенулась в моих руках и стала быстро расти. К удивлению, через несколько мгновений она набрала достаточный объем, чтобы полностью занять собой всю скважину. Я взял рыбку за жабры и слегка повернул. Дверь зашумела внутренними механизмами и исчезла.

~

Глава вторая

~ Офис под мостом ~ Рыжеволосая секретарь ~

~ Моя новая работа ~ Попытка изнасилования ~ Конфуз ~

~ Знакомство с Яном ~ Я – Дракон ~

Сделав шаг, я оказался в приемной большого современного офиса, за спиной закрылись двери лифта. Яркое освещение, дорогие материалы отделки, две шикарные секретарши модельного вида с беспроводными гарнитурами в прическе за стойками. Мой вид был, мягко говоря, жалок: мокрые по пояс брюки и пальто, весь в грязи и ржавчине. Из всех углов на меня уставились объективы камер. «Как перед расстрелом», – подумал я.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, у нас комфортно и совершенно безопасно, – промурлыкала глубоким грудным голосом похожая на куклу Барби медно-рыжая секретарша с огромными зелеными глазами и вышла мне навстречу. На ней была вязаная облегающая кофточка изумрудного цвета и короткая черная юбка. Казалось, эти предметы были частью ее тела или нарисованы прямо на коже рукой мастера.

«Подозреваю, что на ней больше ничего нет», – подумал я.

– Возможно… – ответила она.

«Я думал, такие бывают только в порнофильмах», – подленько промелькнула мысль.

– Не только, – улыбнулась она пухлыми розовыми губами, показав край идеальных перламутровых передних зубов. – Меня зовут Анна, я секретарь лаборатории по паблик рилейшнз, а вы, судя по всему, новый сотрудник лаборатории Яна Дроновича, директор по развитию? – продолжила красавица.

«Директор по развитию?» – промолчал я.

От обилия вибраций, исходивших от этого сексуального монстра, мой бедный рассудок запаниковал окончательно, сердце застучало в груди с такой силой, что им можно было забивать сваи, давление поднялось до критической верхней отметки, мозг,

«Отойди от меня, – подумал я, еле сдерживаясь, – или я тебя сейчас изнасилую прямо здесь, на полу ресепшен». Мозг уже рисовал смачные картинки: она стоит близко, левой рукой хватаю ее за талию и прижимаю к себе, правую запускаю в ее прекрасные волосы и…

– Ну так сделай же это, – улыбнувшись, сказала она.

Только в этот момент до меня дошло, что за все время я не произнес ни одного слова, и она просто легко считывала мои мысли. Вдруг мне стало стыдно за ментальный поток, пронесшийся у меня в голове в эти секунды, особенно за те образы, которые мне представились. Непостижимо, как она все это могла узнать?

– Я вижу, служба безопасности уже выдала вам пропуск в здание, – взглядом она показала на рыбку в моей руке. – Я, конечно, понимаю, что вы в первый раз у нас, но все же в будущем не следует каждый раз при входе скидывать секьюрити с моста.

Тут я невольно поднял глаза на многочисленные мониторы на стенах ресепшен, где в прямом эфире транслировались все мои подвиги, планка моей мужской самооценки упала еще ниже, и я здраво оценил свои шансы на изнасилование прекрасной медноволосой зеленоглазой секретарши на стеклянном кофейном столике в ресепшен под наблюдением двух десятков видеокамер как маловероятные. Красавица после этого окончательно потеряла ко мне интерес и дежурным голосом сообщила:

– Да, кстати, тут доставили ваш портфель, он в кабинете на столе. Сюда, пожалуйста, следуйте за мной, – она мягко поплыла по коридору, оставляя за собой шлейф феромонов, концентрации которых хватило бы для начала Третьей мировой войны.

– Ваш кабинет, – она улыбнулась чуть шире. – Вам чай или кофе?..

Тут что-то окончательно сломалось в моей несчастной голове, я обхватил ее за талию и властно повлек к черному кожаному дивану, который стоял прямо у входа. Лишь через некоторое время, когда тестостерон отхлынул от мозга, я понял, что в кабинете мы были не одни.

– А вы парень не промах, – послышался мягкий мужской голос из глубины кабинета, где стоял письменный стол. – Сначала Русалку, теперь вот ведьму, какой нетерпеливый!

Анна грациозно встала с дивана, немногочисленные растерзанные предметы ее туалета, валявшиеся по всему полу, стали таять, она поправила волосы – и уже через мгновение стояла перед боссом идеально одетая и причесанная.

– Ян Дронович, вам что-нибудь предложить? – промурлыкала она кошачьим голосом.

– Крови, маленькую, – мягким голосом отозвался он, – И гостю тоже, что он хочет.

– Он хочет свежее белье, одежду и стакан французского коньяка, – кокетливо улыбнулась Анна и вышла.

К моему изумлению, мокрые носки, которые я пытался на себя натянуть, испарились вместе со всеми остальными моими вещами, и уже через секунду я предстал перед Боссом чисто одетый и с хрустальным бокалом в руке. Только сейчас я смог разглядеть его: высокий, лысый, большой нос, похожий на клюв, на благородном лице, тонкие пальцы с длинными ногтями и идеальным маникюром. Ногти были покрашены черным лаком и чуть загибались. Он сидел в «моем» кресле и с интересом меня разглядывал:

– Ну, чем могу вам служить?

Этот вопрос окончательно выбил меня из колеи, я потерял дар речи.

– Вообще-то мы случайных людей с улицы не берем, – Ян Дронович внимательно изучал свои идеальные ногти, – но этот ваш номер с троллейбусом, – он добродушно засмеялся одним ртом. – В общем, мне понравилось, опять же, настойчивость и хватка.

– Да, Кац? Как он к тебе в троллейбус рвался, да и Анне вроде понравилось, – тут он расхохотался, отчего мне стало совсем неловко.

– Кац, где ты, проклятый еврей? – загремел Шеф.

– Я не еврей, я пудель, – писклявым голосом отозвался Кац из-за дивана, – и зовут меня Тимка, то есть Тимофей, а К.А.Ц. – это номер троллейбуса.

– Хватит мне голову морочить, пожалел тебя, дурака, на Фрунзенской набережной, теперь мучайся с тобой. Раскатать бы тебя по асфальту на солнышке, чтобы не возражал.

Кац окончательно затих и забился под диван.

Время куда-то исчезло, мне сложно было понять, сколько прошло часов, минут, секунд с того момента, как я сел в троллейбус. Ян Дронович переместился из кресла на диван, я сидел в глубоком кресле напротив.

– У меня столько вопросов, – открыл было я рот.

Шеф молча замахал свободной от бокала рукой:

– Не надо спрашивать, сейчас на все отвечу, даже на твой дурацкий вопрос о зарплате.

Я приуныл, как-то очень сложно было привыкнуть к тому, что все твои мысли читались абсолютно всеми вокруг, как голый сидишь, правда.

– Что? Не схитрить? – добродушно засмеялся Шеф, – лучше голый, чем лживый. Ладно, в двух словах: я возглавляю промышленно-интеллектуальную организацию, которая занимается переработкой опыта, впечатлений, мыслей и извлечением из всей этой породы сути, то есть чистого СМЫСЛА. Короче говоря, мы своего рода интеллектуальные старатели, золотоискатели. Мы ищем смысл во всем и извлекаем его по крупицам отовсюду, где он может быть. Собрав множество этих крупиц, мы, надеюсь, сможем отлить из них ИСТИНУ, а это уже другого порядка задача! Да, отчасти ты прав, – перехватил он на лету еще одну мою мысль, – этим занимались и до нас многие, и опять же ты прав, что наиболее известными из них были так называемые алхимики. Они искали «философский камень», который сам по себе, конечно, очень притянутое упрощение нашей задачи, но как примитивное объяснение для непосвященных вполне сойдет. Золото, в которое он должен был превращать любую материю, и есть один из частных случаев выделения Смысла, конечно, на очень базовом примитивном уровне сознания. Недалеко эти ребята продвинулись, – улыбнулся он. – Впрочем, ваша задача будет совсем другой: нам понадобится поиск источников впечатлений и переживаний, опыта, в общем, любой полезной для нас информации. Не надо ничего записывать, фотографировать или писать, мы ведь и так все насквозь видим. Хотя написать отчет, чтобы потом вместе проанализировать, может, и не такая уж плохая мысль! Я подумаю об этом. Задача – пережить осмысленно определенный опыт и принести нам его в виде эмоций, воспоминаний, мыслей. Далее мы справимся сами. Это как пчела, которая летает с одного цветка на другой, пачкая лапки то в одной пыльце, то в другой, – главное, чтобы она вернулась в улей и принесла эту пыльцу. Пчеле ведь совсем не обязательно понимать химический состав пыльцы, не правда ли?.. – он посмотрел на меня через бокал, причем глаза его поменяли цвет.