Небесные корсары Амадеус

Глава 2. Пленение ума

Vae victis (горе побеждённым).

Трап «Коршуна» опустился в ангаре космического корабля. Первым вышел угрюмый капитан, и за ним – оставшиеся из его взвода. Их встречала команда корабельных медиков с носилками и инструментами для экстренного снятия доспеха.

– Подготовить мёртвых к погребению, – бросил Сэндэл, не оглядываясь.

Приказ не был адресован кому-либо конкретно, но он знал, что ответственные найдутся.

Конечно, в первую очередь таким человеком был лейтенант Эбер.

Его рёв зазвучал ещё до того, как они сошли с «Коршуна», и разносился по всему ангару. Он описывал ранение каждого корсара медикам и говорил, сколько времени прошло с момента его получения. Всю эту информацию он собрал сразу же, как они взлетели с планеты.

Что касалось жизни и здоровья солдат – за всем этим Эбер следил всегда лично, что было прямо противоположно заботе о собственных ранениях. Он несколько раз отмахнулся от медиков, предложивших ему помощь.

Сэндэл уже шёл к офицерской мастерской, которая всегда находилась отдельно от мастерских обычной солдатни. Его шлем уже был снят и пристёгнут к армейскому стальному поясу. Звук его шагов гулко раздавался по коридору, но чуть поодаль была слышна и другая поступь. Подойдя к нужной двери, он произнёс:

– Капитан Сэндэл Кёрт.

– Голос распознан, – ответила механическим скрипом система защиты.

Дверь сдвинулась, и её поглотила специальная полость в стене.

Сэндэл сразу двинулся к механизму под названием «слуга доспеха». В отличие от рядовых и сержантов, которые должны были вручную с помощью специнструментов снимать с себя доспехи, старшим чинам помогал СД, встроенный в стену на каждом военном судне и казарме.

– Процедура снятия военного доспеха класса «Центурион» начата, – из стены раздался ещё более трескучий голос, чем у систем защиты. И с этими словами механические руки с инструментами начали ослаблять зажимы вдоль позвоночника.

Броня рядовых и офицеров неспроста имела такие названия. Уже никто не вспомнит, в чью голову пришла эта идея, но доспехи имели своеобразный стиль, как у армии давно ушедшей Римской империи, и их внешний вид соответствовал доспеху лорика сегментата римского легионера.

Конечно, все открытые участки тела были закрыты пластинами брони, соединёнными между собой стальными жилами и электроникой.

Рядовые носили доспехи класса «Принцип», и те являлись стандартом. Класс «Гастат» предназначался для младших офицеров до звания капитана. Такая броня имела куда больше возможностей по конфигурации, вплоть до креплений для индивидуального типа оружия. Показатели «Центуриона», доспеха Сэндэла, в свою очередь, были на порядок выше двух первых классов.

На правой половине груди был выгравирован символ Небесных корсаров, там, где раньше находился герб его легиона, цифра II, а на левой приплавлены три медные восьмиконечные звезды, соответствующие его званию.

Вошедший следом за капитаном заговорил.

– Командир, вы… – начал Эбер.

– Через пятнадцать минут у меня в каюте, позови Идриса, нам есть что обсудить, – перебил Сэндэл, блуждающий в своих мыслях.

– Командир, вы ранены, вам нужно в лазарет.

Капитан только сейчас заметил, как мигает красный огонёк где-то, где, возможно, могла бы быть голова СД, если бы она была ему нужна, и монотонный голос повторял:

– Обширные повреждения левого ботинка, пробоина в районе голени. Рекомендуется присутствие врача перед продолжением процедуры снятия.

– Отказ от рекомендации. Продолжить процедуру, – огрызнулся Сэндэл.

– Приказ получен. Последующий ремонт займёт пятнадцать часов.

Процесс был не из приятных. Кажется, осколки попали внутрь. СД имел функции и оборудование, позволяющие оказывать первую медицинскую помощь, но до робота-хирурга, как и до настоящего врача-человека, ему было далеко. Да и сделан он был не для этого. Механические конечности не церемонились: побрызгав рану антисептиком, они тут же начали вынимать оттуда осколки, параллельно снимая зажимы ботинка.

Сэндэл обратил внимание на взволнованное, недовольное лицо своего друга и строгий взгляд карих глаз.

Эбер Кай. Когда они впервые познакомились, тот был ещё двадцатитрёхлетним сержантом, приписанным к его роте.

В уставе легионов было прописано только строгое отношение к одежде солдата, помимо других пунктов, но что касается причёсок, растительности на лице и татуировок, тут ограничений не было. Кроме одного: доспехи должны были надеваться без трудностей. Поэтому сержант носил густую, но ухоженную бороду бронзового цвета без усов и был выбрит наголо. Его физическим данным можно было позавидовать: отлично развитая мускулатура, выше среднего среди других легионеров и рост под два метра.

О татуировках, покрывавших всё его тело, включая голову и лицо, Эбер всегда говорил, что это дань уважения его предкам и не более. Что рисунки эти, как он сам их называл, руны, достались ему ещё от отца, а тому – от деда. И хотя Сэндэл видел в них какой-то религиозный подтекст, говорить он этого не стал. За время службы сержант Эбер показал себя как решительный и бескомпромиссный солдат, за что вскоре удостоился звания младшего лейтенанта, а через какое-то время дослужился и до старшего. Но капитан знал, что молодой офицер был добр душой, заботился о каждом солдате, и не только в своём взводе, но и во всей роте. Так выглядел и таким был он и сейчас.

– Капитан, я думаю, вам стоит… – снова начал Эбер.

– Я справлюсь, – перебил Сэндэл. – СД обработал рану, я её перевяжу. После совещания пойду…

– Сэнд, пожалуйста, – настало время лейтенанта перебить своего командира. Он говорил уважительно, но настойчиво.

– Хорошо, я отправлюсь в лазарет сейчас же. – Он встал, снял с себя спецкостюм, надевавшийся под доспех, после наскоро перемотал рану на ноге и принялся надевать офицерскую форму, дожидавшуюся его с очередной миссии, предусмотрительно закатав левую штанину, дабы не испачкать её в крови. – А ты собери других и приведи Идриса, проведём совещание, пока меня буду зашивать. Через двадцать минут.

На лице Эбера читалось неподдельное облегчение. Он молча кивнул и двинулся в свою комнату, чтобы снять доспех.

– И себя в порядок приведи! – резко бросил вдогонку капитан. – А то взял моду… – уже более тихо добавил про себя Сэндэл, подходя к раковине и включая холодную воду.

«Человечество рассекает меж звёзд, а вода всё так же очищается хлоркой – это успех», – мелькнуло в мыслях капитана.

В его голове роились воспоминания о прошедшем бое.

Если бы врагов было больше, и они так же были закованы в доспехи, он бы сейчас тут не стоял. Нет, другие два взвода спустились бы на подмогу по первому же приказу или если бы индикаторы жизни на мостике корабля у всей его группы начали мигать красным, но в первом случае они могли бы и не успеть, а во втором это уже не имело бы значения.

Сэндэл опёрся руками о раковину и взглянул в зеркало. На него смотрел человек в возрасте максимум сорока лет, хотя ему был уже почти век… За это надо было благодарить Мать Оливию Вект, разработавшую эту сыворотку ещё на Земле.

Среди народа её называли «эликсир» или «живая вода». Формулу и основополагающие компоненты этого творения, во многом предопределившего будущее человечества, решили скрыть, предположив, что рано или поздно найдутся умельцы-авантюристы, которые захотят изобретать её в кустарных условиях, а всё потому, что этот дар должен был быть уготован не всем…

Нельзя было полностью запретить людям размножаться во время экспедиции в космос, но так как места на кораблях всё же ограничены, люди должны были и умирать.

Поэтому долголетием обладали только главы легионов, воины, корабельная команда, врачи, учителя и учёные. Конечно, с таким положением дел были согласны далеко не все, но на народное обсуждение такие решения, естественно, не выставлялись. Как, впрочем, и остальные.

И всё же смысл решили раскрыть.

Если суть старения заключалась в том, что в клетках замедлялись процессы жизнедеятельности, а как следствие – неспособность к делению, что влекло за собой неисчислимое множество проблем, которые и приводили к смерти, то «живая вода» отсрочивала их деградацию, давая от ста до ста пятидесяти лет к средней продолжительности жизни. Далее эликсир снова необходимо было вводить в тело. Он уже оказывал далеко не такой эффект, как в первый раз, и старение рано или поздно было неминуемо. В самом лучшем случае (не достигнутом ещё никем из ныне живущих) человек должен был прожить триста пятьдесят или даже четыреста лет, с условием того, что последние пятьдесят он будет близок к немощному состоянию.

Механически сам процесс выглядел так: три трубки, находящиеся на небольшом расстоянии друг от друга, образовывали как бы вершины треугольника и втыкались в сердце, основание позвоночника и заднюю часть шеи. Таким образом в ходе этой многочасовой монотонной операции организм насыщался сывороткой.

«Ну а как иначе? Солдаты должны жить максимально долго, умирать от старости запрещает устав!» В уставе, конечно, такого не было, но врач в военном госпитале, проводивший операцию омоложения, решил, что это невероятно смешная шутка. Как бы то ни было, умереть от старости он не должен был ещё долго. Его синие, как океан Земли, глаза имели сосредоточенный, но довольно грустный от увиденного за долгую жизнь взгляд. Чёрные, как его доспех, волосы были коротко подстрижены с левой стороны, а с правой голову обрамлял шрам, оставленный ядовитым оружием гуманоидов. Чтобы прикрыть его, капитан отращивал линию волос посередине головы, пара сантиметров в ширину, и зачёсывал её на правый бок. Смотрелось… стильно. По крайней мере, так первое время отшучивались Эбер и ещё парочка флотских офицеров.

Перестав буравить зеркало глазами, Сэндэл выпрямился во весь свой немалый рост, он был всего на двадцать сантиметров ниже своего лейтенанта, и, прихрамывая, отправился в лазарет. По армейским меркам он был довольно крупным человеком, но до Эбера ему было далеко. Да и в бою он, скорее, рассчитывал на ловкость и выносливость, нежели на силу.

По пути ему встретились солдат и корабельный механик, спешащие по своим делам. Они быстро отдали честь и двинулись дальше. Кажется, он видел скорбь в их глазах. Да, сегодня для неё был повод. Рота потеряла четырнадцать человек! У неё были и более тёмные времена, но таких потерь не было со времён её службы в рядах легиона. Все эти мысли не прибавили ему хорошего настроения.

Зайдя в медицинский отсек, он обнаружил, что его уже ждали.

– Капитан, а мы начали думать, что вы где-то в бессознанке рухнули, и нам пора идти… Идти вас искать.

Главный врач на корабле, Зэмба, всегда общался непринуждённо с любым человеком, невзирая на чин и статус. Это был среднего роста чернокожий мужчина, который, несмотря на операцию омоложения, всё же казался старым, а это значило, что ему уже немало лет. Капитан про себя отметил, что понятия не имеет даже, сколько приблизительно этому человеку. Шутки его, однако, были на любителя. Только одному из офицеров Сэндэла они всегда были по нраву. Но, к удивлению всех присутствующих, включая самого старого врача, ему хватило такта сегодня не говорить что-то из разряда «пора идти делать для вас похоронку» или «пора идти делить ваше имущество».

– Ложитесь на живот, капитан, – сказал врач и указал на хирургический стол.

– Сейчас сюда придут офицеры и командор, мне так будет неудобно проводить совещание. Я лягу на спину.

– Вы хотите, чтобы я проделал дырку в своём рабочем столе, а потом подлез снизу и делал операцию, сидя на корточках? – лицо Зэмбы оставалось невозмутимым, но капитан уловил ухмылки на лицах его помощников, хотя на тех были надеты маски.

Но старый хохмач не удержался и продолжил:

– Вообще стол можно регулировать. Я подниму его на столько, чтобы мне можно было стоять в полный рост, но вам придётся вещать из-под корабельных светильников.

– Я лягу на живот, – огрызнулся Сэндэл с ноткой железа в голосе.

Зэмба понял намёк и просто кивнул.

Операция началась, а через несколько минут начали подтягиваться офицеры.

Первым вошёл младший лейтенант Вальдемар, он же Вальдер, Кораблёв, тот самый человек, которому нравились шутки Зэмба. Ростом примерно как капитан, рыжие короткие волосы, гладковыбритое, невозмутимо-скучающее лицо, покрытое множеством шрамов, которые остались после сотен дуэлей в мензурном фехтовании. Обычно такие дуэли проводились в полном кожаном доспехе, закрывающем даже лицо, но Вальдер ограничивался только очками. За ним вошёл лейтенант Гриер Волтан. Смуглый, среднего роста человек худощавого телосложения с косичкой на затылке и короткой треугольной бородкой. В отличие от Вальдера, лицо Гриера всегда было освещено дружелюбной улыбкой и в целом выражало позитив с лёгкой примесью флегматичности.

То, что это именно они, капитан понял лишь по голосу, когда оба вошедших отдали честь, так как сам он находился в не очень удобной позе.

– Где остальные? – спросил Сэндэл.

– Уже идут, капитан. Мы немного раньше, – отозвался Вальдер.

– Подождём их.

Ещё примерно через пару минут вошли Эбер и капитан корабля Идрис Борнаэль. Или, как звала его команда и вся рота, командор. Он был ещё более худощав, чем Гриер, казалось даже, что он болезненно слаб и немощен, но всё это была лишь видимость. Немногие знали о его физических способностях. Взгляд его серых глаз, выражавших обычно лишь глубокую задумчивость, сейчас имел в себе ещё и печаль, которая отражалась на лицах всех присутствующих, кроме, конечно, Зэмбы, казалось, смотревшего на всё через призму чёрного юмора, и его помощников, которые от долгого общения с ним начали походить на своего начальника. Командор всегда носил головной убор, который выглядел как квадратная, плоская лёгкая шапка. Сэндэл не помнил, чтобы когда-нибудь видел Идриса без этой шапки. Это было как-то связано с его религией. Об этом он никогда не рассказывал, и никто его не спрашивал.

К самой по себе вере и религии среди солдат, да и среди гражданских, капитан, в отличие от большинства людей, относился спокойно. По крайней мере до тех пор, пока это не мешало службе и не противоречило Книге Основ. Хотя он много раз слышал, что верующих людей даже не хотели брать в легионы, но позже всё-таки отказались от этой идеи ввиду нерациональности. Ограничились лишь строгим отбором среди таких граждан.

Но легионерская армия – это суровая среда обитания, в которой выдержать все испытания мог далеко не каждый, а если ты открыто признавал себя верующим, то отношение к тебе резко портилось. Поэтому Сэндэл с глубоким уважением относился к тем, кто мало того, что выдержал все нападки, так ещё и смог возвыситься до офицерских званий.

Одним из таких был командор.

Вошедшие также отдали честь, и капитан начал совещание.

– Итак… Можно начинать. Идрис, я слушаю тебя, – дал команду капитан.

Со вздохом, в котором чувствовалось разочарование, капитан корабля ответил:

– Это был точно «Гладиус», но бортовые системы наблюдения не зафиксировали на нём маркировок и гербов какого-либо легиона. Единственное, что всё-таки отличается от первого отчёта, – он не выходил из гиперпространства, он уже был в системе.

– Маскировочные поля, – встрял в повествование Вальдер.

– Именно. Поля достаточно мощные, что сумели накрыть три пиратских баржи и подобраться вплотную к планете. Мы их обнаружили в момент открытия ангара. В это время челнок с планеты уже выходил на низкую орбиту.

– Вроде наш «Нептус» такими мощностями не обладает? – задал вопрос Гриер.

– Именно. И ни один корабль типа «Гладиус», – незамедлительно ответил Идрис.

– Может, кто-то добился немалых успехов в модернизации кораблей? – парировал Вальдер.

– И стёр гербы и любые другие опознавательные знаки, чтобы красть топливо? – скептически заметил командор.

– Пока не удалось установить, в каком направлении он ушёл? – Голос Эбера в небольшой хирургической комнате лазарета отражался громом от стен.

– Нет, – со вздохом произнёс капитан корабля, а после недолгой паузы добавил: – И боюсь, что не получится.

Установилось напряжённое молчание.

– Ладно, – вернулся в разговор Сэндэл. – Зэмба, что там с мёртвыми?

– Наших ещё готовят к погребению. Те, другие, готовы к осмотру. И ногу я вашу уже подлатал, а вы ничего и не почувствовали, верно? – самодовольная ухмылка красовалась на лице чёрного врача.

И правда. Про себя Сэндэл отметил, что, несмотря на особенности характера старого Зэмбы, свою работу он выполнял превосходно.

– Спасибо тебе, – коротко ответил капитан, вставая с хирургического стола. – Пошли в морг, коли нас там уже ждут, – уже обращаясь к офицерам, чуть громче скомандовал Сэндэл.

В дальнем конце морга, который находился недалеко от медицинского отсека, что логично, сослуживцы погибших проводили последние приготовления к похоронам товарищей, лежащих на металлических столах. Трупы пиратов и тех, о ком ещё предстояло узнать, завёрнутые в спецмешки, лежали в морозильной камере. Всего десять: пять пиратов и пять профессиональных бойцов. Остальных разбомбили вместе с базой с орбиты сразу после эвакуации.

– У тех, кого вы именовали как «ряженые», я не обнаружил ничего, что говорило бы об их принадлежности к какому-либо легиону, или пиратской банде, или промышленно-торговой гильдии. Доспехи тоже самые обычные. Правда, есть кое-что… – Зэмба с хитрой ухмылкой интригана затаил дыхание, смотря на тела, лежащие в проходе.

– Давай уже! – рявкнул Эбер.

– Часть из них не пила эликсир молодости… – сказанное было наполнено тайной и театральным драматизмом, но это было лишь вишенкой на тот торт, который появился от одной только этой фразы.

– Не может быть, – отрезал командор. – Это же значит, что они не солдаты.

– Ха! А моя кожа, наверно, белая, как халат? Или я что-то путаю? Я неоднократно проводил сам эти операции и узнаю шрамы, которые после них остаются.

Что текло по этим трубкам, знали только светила науки, в число которых не всегда входили даже те, кто проводил операции. Среди какого числа был Зэмба, Сэндэл тоже не знал.

– Пре-е-екра-асно-о, – протянул Гриер. – Нас одолел какой-то молодняк.

– Дальше. Что с пиратами? – в голосе капитана слышалось явное раздражение.

– До них я ещё не дошёл. Меня вызвал перепуганный за вашу жизнь лейтенант.

Эбер злобно зыркнул в сторону дерзкого знахаря. Не дожидаясь приказа, два других лейтенанта взяли мешок, на который указал Зэмба, вытащили из морозильной камеры и положили на стол. Врач расстегнул мешок. Все придвинулись немного ближе.

– Аргиан, – произнёс Вальдер и оглянулся на остальных.

Те, что стояли по одну сторону от стола с ним, кивнули, остальные начали бегать глазами по телу. Младший лейтенант приподнял голову и повернул так, чтобы стоявшие на другой стороне стола поняли, о чём он говорит, и после добавил, уперев палец в шею покойника:

– Вот метка.

То, на что он показал, не имело никаких конкретных форм или очертаний, но все собравшиеся сразу поняли, что было изображено. Реакция этого маленького конгресса была разная, но самая бурная – у всё того же Вальдера.

– Идиоты… – с презрением процедил рыжеволосый лейтенант. – Мог бы сразу имя написать, а то и адрес. Чего мелочиться-то, правильно?

Такие внезапные всплески, от которых на километры вокруг отдавало желчью, периодически накрывали младшего лейтенанта. Обычно это вызывало искренние улыбки на лицах тех, кто был рядом. Это случилось и сейчас, немного смягчив обстановку.

В этот раз ему вторил Эбер.

– А я всё понять не могу – откуда все эти петухи повылазили? Где их отцы, кто ими занимался? Как вся эта погань расплодилась? – По интонации невозможно было определить, риторические ли это вопросы или серьёзные, но отвечать никто не стал. Хотя каждый, несомненно, задал их себе.

– Ну всё, всё, господа. Мы поняли: вы недовольны, – решил подразнить их Гриер.

– Нет, ну ты мне скажи! Ну на кой хрен ему…

В этот момент к собранию подошёл низенький корсар, прервав Вальдера.

– Простите, господа, наши братья готовы.

В его голосе была скорбь, и она отрезвила каждого присутствующего.

– Хорошо. Тогда зовите всех, кто не на вахте, в абордажный отсек, – ответил Сэндэл.

– Все уже там, командир.

Похороны всегда проходили в первом отсеке, поэтому каждый знал, куда идти. Никакой строй на похоронах не принято было соблюдать. Солдаты и матросы просто стояли толпой, но в помещении было достаточно места, чтобы встать всем так, что каждый видел происходящее. Капитан сразу зашагал к четырнадцати саванам, загруженным в торпедный отсек для абордажной капсулы, которую предварительно сняли. Встав рядом, он некоторое время смотрел на тела. Они были укутаны в обычную ткань, на которой была просто, но так, чтобы всё можно было разобрать, нарисована эмблема Небесных корсаров – ухмыляющийся череп в сфере из колючей проволоки и линий орбит, по которым проходил путь звёзд.

Капитан начал едва заметно кивать головой, обдумывая какую-то мысль, а потом один раз, но уверенно, кивнул и развернулся к своим людям, озвучивая её:

– Кто-то поплатится за это головой! – с этими словами Сэндэл под одобрительные возгласы корсаров нажал кнопку открытия люка, и тела медленно поплыли в открытый космос.

На мостике «Гладиуса», летящего сквозь гиперпространство, находилось, пожалуй, слишком мало членов команды для кораблей подобного типа.

Но обстоятельства были стесняющие, и потому набрать команду с нуля, способную более-менее адекватно управлять кораблём, было воистину сложной задачей, не говоря уже о том, чтобы иметь полный контроль над ним. Жаль, не все это понимали.

В отдалении от всех двое мужчин стояли возле пульта связи.

– Почему мы не атаковали? – еле подавляя разочарование, спросил один из них, вперив взгляд в голограмму, маячившую перед ним. – У нас был шанс…

– Шанс… – Изображение слегка зарябило, как только тот, кому был адресован вопрос, начал медленно отвечать. – Один из тысячи. Мы не готовы, а второго шанса, – мужчина сделал акцент на последнем слове, – может и не быть.

– Вы уверены, что они клюнут? – не скрывая сомнения, спросил второй.

– Несомненно, – по голограмме снова пошла рябь. – У меня было достаточно времени его изучить.

Первый мужчина, не найдя аргументов, решил сменить тему разговора.

– А что с ним? Он своё отработал, – человек небрежно кивнул головой в сторону одного из членов команды, стоящего за командным пунктом.

– Ошибаешься. На данный момент – это один из главных наших активов.

– Но…

– Хватит, – резко бросил голос из динамиков. – Разберитесь только с шестёрками и их кораблями. А корсарами я займусь сам.

Глава 3. Пленение души

Здоровая во всех смыслах семья – основа правильного общества. Человек, что выбран вами, дабы идти по дороге жизни, продолжит род ваш и всего человечества. Если любите, то будьте счастливы. Если разлюбили, имейте мудрость признаться в этом или честь, оставаясь верным.

Во время подготовки к колонизации космоса было решено, что человечеству рациональнее будет перемещаться на огромных кораблях-левиафанах, вмещающих до пятнадцати миллионов человек, не считая команды, так как поиск планет, пригодных для жизни, может затянуться.

К каждому левиафану было приписано по два корабля класса «Пилум», в задачу которых входило оперативное перемещение между Солнечной системой и другими мирами, а также военно-десантные операции. На борту вмещалось двенадцать тысяч солдат и офицеров, включая команду корабля, а также ангар для военного транспорта и трюмы с продовольствием и боеприпасами.

Четыре «Гладиуса», к классу которых относился «Нептус», вместимостью по три тысячи человек каждый, треть из которых была команда, входили в состав лётной группы «Пилумов». По сути, они выполняли то же самое, что и их старшие товарищи, только в меньших масштабах: стремительные перелёты и военная поддержка.

Последними в изначальных флотилиях были корабли класса «Пугио», которые были созданы в количестве двадцати штук. В их функции входили огневая поддержка более крупных товарищей и изматывание потенциального противника. Такие суда могли совершать лишь короткие броски между системами и вмещали до тысячи человек в команде.