Дар Божий
С момента взрыва прошло три недели. Имеется в виду того взрыва, в котором пострадал он. А так взрывов было еще несколько. Церковь ощетинилась оружием, религиозные фанатики взрывают все подряд, а правительство во всем обвиняет последних. Женя сам недавно слышал, как вечно сонный премьер заявил, что в высоких ценах на молоко и сыр тоже виноваты террористы. Советовал держаться. От Жениного законного больничного осталось буквально пару дней и он намеревался провести их с максимальной, для себя, пользой.
Он, наконец, открыл глаза. Легкая улыбка исчезла с лица. Взгляд зацепился за сооружение через реку, на то место, где еще восемь лет назад возвышалась громадина стадиона Лужники.
Стадион давно разобрали до последнего блока. С тех пор, как старый маразматик – патриарх объявил, что это место – координаты Седьмого Пришествия, оно изменилось до неузнаваемости. Все сравняли с землей и возвели абсурдный пьедестал из белого мрамора для Него. Ближайшие станции метро закрыли, попасть сюда на машине – теперь тоже непростая задачка., К этому месту стали стекаться паломники со всего мира, окончательно загадив столицу Русских территорий. Сюда привезли самые важные святыни, здесь побывали все мировые лидеры и, разумеется, все высшие чины церкви. Весь мир тогда застыл в ожидании Седьмого Пришествия.
Но, как известно, Он не пришел. Женя усмехнулся. Ну, или просто Он где-то задержался на шесть лет. И поэтому на месте пьедестала, а точнее вокруг него, возвели целый комплекс, огромный НИИ, чтобы через сконструированные Врата, скрытые за нагромождением зданий от любопытных глаз, вытянуть Его за уши.
На мгновение, тень закрыла солнце. Женя недовольно оторвал взгляд от комплекса. Рядом с ним, на скамейку, плюхнулась донельзя довольная Оля! Студентка МГУ подложила под себя ладони, как ребенок, и уставилась на него. В ярко-зеленых глазах плясало странное веселье.
Женя молчал. Не то, чтобы он растерял мастерство общения с симпатичными девушками после женитьбы, но тем не менее. Оля была в легкой маечке, оголяющей прелестные плечи и не менее прелестную шею. Она смотрела на него, чуть склонив голову и смешно поджав губу.
– Гм, – выдавил из себя профессор физики. Оля звонко рассмеялась, подобно хрустальному колокольчику.
– Привет, Евгений Александрович!
– Здравствуйте, – осторожно ответил Женя.
– Давай лучше на ты, – предложила Оля, подавшись вперед, отчего ее грудь чуть приподнялась, натянув маечку.
Женя промолчал.
Несмотря на абсурдность ситуации, ее нельзя назвать плохой: отличная погода, свободное время и компания красивой девушки.
– Наслаждаешься видом? – она кивнула в сторону комплекса.
– Старый вид мне нравился больше. Извини, если я задел твои религиозные чувства.
– О, не переживай. В этом смысле меня обидеть сложно, – она подняла плечики, словно пряталась от холода. – Я не очень верю в это.
– Не очень веришь? Во Врата? Или, может, во Всевышнего?
– Нет, не настолько! – Она рассмеялась. – Я верю в Бога. Это ты у нас убежденный атеист.
Она не отрывала глаз от комплекса, а Женя внимательно смотрел на нее. В этом мире признаться в атеизме – это как минимум нажить себе врагов. Само собой, о своих убеждениях он особо не распространялся. И уж тем более студентам.
– Когда вы появились в университете, Ольга? – холодно спросил он.
Она широко улыбнулась, продолжая всматриваться в нагромождения полимерных стен.
– Не будь занудой, – она быстро посмотрела на него. – Красивый умный дяденька, а переходит «на вы» с мисс-университет триста пятьдесят девять.
Он усмехнулся и примирительно поднял руки.
– Всё-всё, сдаюсь. Так во что же ты тогда веришь?
– Я верю, что из этой затеи не выйдет ничего хорошего.
– Да, пожалуй, ты права. Раз уж мы заговорили об атеизме… Не думаю, что открытие Врат – настоящее дело, а не большой спектакль. Церковь не может существовать без бога. Тем более если раньше он появлялся регулярно. Они дадут людям то, чего им так не хватает последние шесть лет – отменное зрелище.
– Если это спектакль, почему не разыграли его вовремя? Шесть лет назад? – ее глаза хитро блеснули.
На секунду Женя запнулся.
– Сложно сказать. Что-то не срослось значит. Или был шанс, что их раскроют. Не удивлюсь, если предыдущие Пришествия тоже были цирком.
– Отнюдь, – Оля качнула головой, красивые локоны, волной, качнулись в такт. – Пришествия – они настоящие. Но от этого только страшней.
– В каком смысле страшней?
Она помолчала с минуту, затем легко подскочила на ноги.
– Не переживай, мы наведем порядок. Увидимся в НИИ Врат!
Она послала ему воздушный поцелуй и пошла, быстрым шагом, прочь, завораживающе покачивая бедрами. Женя непонимающе смотрел ей вслед. Кто это мы? Во что она верит, но только наполовину? Откуда она знает о нем и какого черта он должен с ней увидеться в этом сооружении, к которому и на пушечный выстрел не подберешься?
Он, наконец, смог оторвать взгляд от ее бедер и поймал на себе внимательный, холодный взгляд мужчины, одетого не по сезону, в мешковатый костюм поверх толстого свитера. Незнакомец все не отводил взгляд. Жене стало не по себе и он пошел в противоположную от Оли и незнакомца сторону.
Когда он приехал домой, солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Серые, обшарпанные здания подсвечивало золотом. Небо отдавало нежным розовым цветом, заставляя думать только о приятном и легком. Кажется, что вот-вот гул машин стихнет и сможешь услышать ласточек, ловящих мошкару в вечернем небе. Как будто вот-вот вернешься в детство, а этот странный мир окажется плодом вечерней дремоты.
Когда он открыл входную дверь, то сразу понял, что что-то не так: шкаф в прихожей открыт, на перекладине одиноко покачивается единственная вешалка. Георгий сидел посредине комнаты и внимательно смотрел на него. Через настежь открытое окно доносился шум улицы, занавески мерно колыхались, в такт потоком теплого вечернего воздуха.
Женя неслышно прошел в спальню и огляделся. Все как всегда: чисто и аккуратно. Также, как у них было все эти годы.
Он открыл первый попавшийся ящик комода. Там, где обычно лежало Маринино белье, зияла пустота. С минуту Женя смотрел на стопки своих носков. В голове тоже была пустота. На самом деле, он не раз представлял себе ее уход. По-разному представлял: и со скандалами, и без. Иногда в его размышлениях уходил он, а иногда, как и получилось сейчас, уходила она.
Но ни в одном из его сценариев это не происходило вот так: буднично, обыденно, безо всяких объяснений. Без всяких записок.
На всякий случай, он поискал записку. Аккуратно, не спеша, он осмотрел ящики, столы, даже заглянул на шкаф. Но ничего не нашел, кроме толстого слоя пыли.
Женя сел в свое любимое кресло и уставился в вечернее небо. Стоит ли ее искать? Наверное, нет. Хотя, с другой стороны, это будет, как минимум, невежливо: прожить вместе столько лет и просто пожать плечами, когда жена от тебя ушла. Пускай и нелюбимая.
Он достал телефон и набрал привычный номер. Трубку никто не брал. Женя аккуратно положил телефон на подлокотник и вздрогнул: Георгий, привычным движение, запрыгнул на колени.
– Ну что ты, Жорик? – рассеянно пробормотал Женя, поглаживая кота по спине.
– Мяу, – незамедлительно ответствовал Георгий.
Ну хорошо: ушла, а где она будет жить? Ее мама живет в Питере, квартира, вроде бы, тоже оформлена на нее. А развод?
Женя согнал кота, прошел на кухню и включил конфорку под чайником. Противно осознавать, что в такие моменты заботит житейская ерунда вроде квартиры или дурацких бумажек. Не так должно все закончиться. Не так.
В спальне заиграл телефон. Женя бросился на звук. Еще через дверной проем он увидел, как телефон, из-за вибромотора, добрался до края подлокотника и рухнул на пол. Женя стремглав бросился к нему, под ноги попало что-то мягкое и теплое, послышалось возмущенное “Мяу!” и он кубарем полетел вперед, сшибив, по пути, любимое кресло.
Перебравшись через поваленную мебель, Женя, тяжело дыша, взял наконец телефон и нажал ответить, не глядя на номер абонента.
– Евгений Александрович? – спросил строгий мужской голос.
– Да, – все еще тяжело дыша, ответил Женя. Его сердце замерло: с ней что-то случилось? Георгий облизывал поврежденный бок и осуждающе посматривал на хозяина.
– Вас беспокоят из Академии Наук, – все так же строго сообщил голос.
– Да, – тупо повторил Женя, все еще ожидая, что это звонит Марина, а не Академия наук. Лестно, но не вовремя.
– В виду ваших работ о поддержании температуры плазмы свыше трех миллионов градусов в закрытых контурах, ваши знания очень нужны в проекте «Врата». Вы будете переведены в НИИ в Лужниках через два дня.
– Позвольте, – растерянно сказал Женя. – Эти работы я писал десять лет назад. И я не знаю ничего о ваших вратах.
– Это не имеет значения, – прервал его собеседник, еще более строго. – Ваше руководство будет оповещено завтра. Завтра же вам сообщат подробности.
Послышались короткие гудки. Женя остался сидеть на полу, опершись на стену. Затылок холодил бетон. Мысли текли лениво, сталкивались друг с другом и растворялись в вечерней дымке. Врата… Все это как-то неважно, несерьезно на фоне ухода Маринки. Как будто иллюзорно. Как будто этот звонок ему приснился. Телефон неуверенно пискнул. Пришло сообщение: “Меня не ищи. У меня все хорошо. Марина”.
– Ну вот и хорошо, что хорошо, – еле ворочая языком, пробормотал Женя.
Глава 4
Женя остановился перед контрольно-пропускным пунктом и задрал голову. Махина НИИ «Врата» закрывала собой пол неба. По размерам, он ощутимо превышал размеры стадиона Лужники, каким Женя его помнил.
– Документы!
Женя вздрогнул. Перед ним стоял статный военный в сером камуфляже и нетерпеливо протягивал руку. Новоиспеченный зам начальника Физического отдела поспешно вытащил аккуратную карточку со своей неплохой фотографией.
С минуту военный чин всматривался в буквы и цифры, после чего резко выкинул руку с документом вперед:
– Проходите!
– Спасибо, – вежливо начал Женя. – А где мне найти отдел…
– Проходите!
Женю грубо схватили за плечо и протащили через металлодетектор. Он обернулся: хмурые военные уже проверяли документы у следующего служащего. До входа в комплекс ему пришлось идти вдоль сетчатого забора, за которым стояли все те же солдаты, с собаками наготове. Агрессивно настроенные барбосы облаяли его с ног до головы. В воздухе чувствовалось напряжение и нездоровая суета. Все спешили, огрызались, отталкивали друг друга, словно находились здесь не по своей воле. Впрочем, в большинстве случаев, скорее всего так оно и было. Ни в одной стене, ни на одном уровне, не было ни одного окошко. Сплошные белые стены, которые изредка пересекали серые полосы. Наверху торчали решетчатые антенны, совсем крошечные на фоне размеров здания. Справа и слева, вдалеке, виднелись такие же коридоры из сетчатого забора. Между ними лежала взрыхленная земля. С металлических вышек на людей равнодушно смотрели пулеметчики.
Наконец, после третьей проверки, он попал в недра комплекса. Женя шел по бесконечным коридорам. Никаких планов здания или хотя бы подсказок что где находится. Кое-где на стенах указывалось "Зона 5". Один раз ему попалась дверь с табличкой "Зона 4. Администрация и охрана". Но она оказалась закрыта. Под яркими лампами сновали люди в белых халатах и замызганных рабочих комбинезонах; часто попадались сотрудники охраны и мрачные служители Инквизиции. Многие двери были открыты нараспашку, оттуда доносились ругань, взвизгивание неизвестной аппаратуры, иногда – молитвы и песнопения. Люди там оживленно спорили, стараясь перекричать царивший вокруг гомон. Кажется, откуда-то доносился детский плач. Все спешили и, похоже, прекрасно здесь ориентировались.
Женя уже начал злиться и взглянул на часы: двадцать минут восьмого. Он уже двадцать минут, как должен быть на рабочем месте. На его пропуске значилось “Зона 3, Сектор 6. Уровень доступа – 2.”
Женя с отчаянием огляделся: белые, ровные стены с коричневой однотонной полосой. Здесь даже дверей не было. Он поймал проходящего мимо охранника в синей форме, как у полиции и в бронежилете.
– Чего? – недружелюбно спросил охранник, оценивающе оглядывая Женю.
Женя открыл и закрыл рот, не зная что сказать. Охранник продолжал оценивающе смотреть на него. Он был чуть старше Жени и гораздо крупнее. Квадратный подбородок охранник угрожающе выпятил.
– Ну? – нетерпеливо сказал охранник.
– Где мне найти Зону Три? – уже уверенно спросил Женя.
– Между Зоной Два и Зоной Четыре, – с каменным лицом ответил сотрудник порядка.
Женя присмотрелся к бейджу грубияна, стараясь выяснить его имя и постараться наладить контакт: как назло, именно в этом коридоре, кроме них, никого не оказалось.
– Че, имя мое узнать хочешь? – хмыкнул грубиян. – Жаловаться побежишь?
– Да не хочу я жаловаться! – раздраженно отмахнулся Женя, наконец найдя имя, среди вереницы доступов и названий зон. – Сергей, я уже полчаса пытаюсь найти место работы в этом муравейнике!
– Тоже раздражает местечко, да? – понимающе хмыкнул Сергей. – Зато платят хорошо! Хорошие новости, ты уже в Третьей зоне, дальше – только Зона Один и Врата.
– То есть "Дальше только Зона Один"? – не понял Женя. – А где Зона Два?
Сергей прищурился.
– В Центре комплекса находится Пьедестал, на который, как ты знаешь, шесть лет назад должен был снизойти Он. Сейчас на нем построены Врата для Него. Это – Зона Один. Полукольцом вокруг нее, с юга, ее окружает Зона Два – Зона Запуска. А с севера, так же полукольцом – нужная тебе Зона Три – Зона Подготовки к запуску. Шуруй прямо по коридору, скоро упрешься в охрану, но уже из Инквизиции – они тебя пропустят.
Женя усмехнулся:
– Из Инквизиции? А тебе что – такое не доверили?
Сергей промолчал и неторопливо ушел в противоположную от Зоны Три сторону, насвистывая себе под нос какой-то давно забытый военный марш.
За поворотом показалась широкая дверь, по обеим ее сторонам стояло двое в длинных черных одеяниях. Увидев Женю, они чуть дернулись, видимо, инстинктивно вскидывая на него громоздкие штурмовые винтовки. Над дверью висела видеокамера, объектив хищно повернулся в его сторону.
Женя аккуратно подошел к ним. Фигуры не двигались и молча пронзали его взглядом. Стояло мертвая тишина, слышилось гудение ламп под потолком. Женя, стараясь не делать резких движений, приподнял пропуск и показал его им. Один из инквизиторов чуть склонил голову набок.
– Проходите.
Дверь, с легким шелестом, разъехалась в стороны. За ней оказался такой же коридор, правда левая его стена была из серого бетона, а не из белоснежного пластика. Из-за нее доносился ровный, громкий гул, как будто там работала мощная турбина.
Коридор медленно плыл навстречу. Где-то вдалеке слышались невнятное бормотание и редкие вскрики. Крики показались ему подозрительно знакомыми. Стена слева приняла обратно белый, уже привычный, вид. Женя добрался до открытой двери, табличка рядом с ней гласила:
"Исследовательская часть. Лаборатория. Начальник: Боровицкий Д. Н."
На мгновенье Жене показалось, что в табличке речь идет об однофамильце и полном тезке. Из открытой двери вновь донесся, подобный грому, возглас и сомнения отпали – это тот же Боровицкий, которого он не видел с момента теракта на площади МГУ.
За дверью оказалось обширное помещение, заставленное аналитическим оборудованием, компьютерами и шкафами, битком набитыми документацией. Одну из стен закрывали собой суперкомпьютеры: мощное оборудование весело подмигивало зелеными и красными диодами, обрабатывая терабайты данных. Прямо посредине помещения образовалась небольшая толпа, словно на митинге. В середине стоял Боровицкий. Проректор возвышался над подчиненными, как форт над скалами. В дальнем конце комнаты, на небольшом стуле, нахохлившись, сидел священник в сане епископа и хмуро поглядывал на собрание.
– Плевать! – ревел Боровицкий, как разъяренный медведь. – Мне плевать на запуск! Когда я дам отмашку о готовности? Правильно! Когда все будет готово!
Лаборанты торопливо кивали, в глазах смирение и скорбь.
– А, Евгений Александрович! – радостно воскликнул Боровицкий, на ходу растаптывая зазевавшихся подчиненных.
– Добрый день, Дмитрий Николаевич, – аккуратно ответил Женя. Резкие переходы от одного настроения к другому у начальства всегда вызывали в нем смятение и неверие в происходящее.
Преодолев помещение в два мощных шага, Боровицкий крепко обнял его, затем отстранился, положив широкие, словно лопаты, ладони ему на плечи.
– Рад. Рад, что с тобой все в порядке, друг мой. И еще больше рад, что тебя все-таки прислали ко мне. А то, со всякими идиотами, – нарочито громко бросил проректор через плечо. – Мы эту штуку столько будем запускать, что Всевышний и без ее помощи явится.
Епископ кашлянул и еле слышно спросил, но показалось, что его слыхать по всему комплексу:
– Вы не хотите проверить документы у вновь прибывшего, господин Боровицкий?
Начальник Зоны Три закатил глаза, поднял лицо потолку и застонал.
– Здравствуйте, о незнакомец, – театрально расшаркиваясь, произнес Боровицкий. – Позвольте полюбопытствовать: вы заглянули к нам по делу или вы преданный слуга Ордена Первого Пришествия? И хотите нас взорвать, а?
Проректор всплеснул руками и преданно посмотрел Жене в глаза. Один из лаборантов раздулся, как шар, пытаясь сдержать смех.
– А… – осторожно промямлил Женя, уже привычным жестом приподнимая пропуск.
– Как, вы не террорист? – разочарованно спросил Боровицкий. – Что ж, придется тогда вам поработать в нашем балагане на благо человечества.
Он обнял Женю за плечи вывел в коридор. За спиной послышались шелест бумаг и многократное шарканье ботинок по полу. Женя обернулся: лаборанты расходились по рабочим местам. Епископ сидел на том же месте, его глаза горели искренней ненавистью.
– Я правда рад, что ты с нами, Жень, – уже спокойно сказал Боровицкий, глядя прямо перед собой. – Все на нервах, все спешат, кадров не хватает. Да и опыта в таких делах, сам понимаешь, ни у кого нет.
– А что у тебя епископ делает в лаборатории? кадилом аппаратуру освящает?
Боровицкий скривился, словно съел лимон.
– Вот они у меня уже где, епископы эти, – он показал, где у него все епископы. – Архиепископы, инквизиция. Митрополит, говорят, пару раз в месяц к нам приперается на объект. Ты думаешь, от кого вся эта паранойя о безопасности? От нашей любимой церкви, само собой! Ты обратил внимание? Военные только снаружи, то есть даже их и любых госслужащих сюда на пушечный выстрел не подпустят. Хотя, может оно и к лучшему: поменьше разворуют.
За размышлениями проректора о сохранении государственной собственности и длине носа церковных служителей, они дошли до тупика. Здесь располагались две двери, друг напротив друга. Рядом с одной висела табличка "Боровицкий Д. Н. Начальник Зоны Подготовки к запуску". Рядом с другой табличек не было, дверь была металлическая, массивная, Женя всем нутром ощущал ее непоколебимость и толщину.
– Давай-ка прежде, чем обсудить твою работу и ввести в курс дела, я покажу тебе объект наших изысканий.
Боровицкий уверенно взялся за ручку металлической двери и с силой потянул на себя. За дверью оказалось небольшое помещение с двумя столами, намертво вмурованными в пол. Между ними, в противоположной стене располагалась еще одна дверь, не менее массивная. По обе стороны от нее, в стене находились небольшие пульты. Пульты состояли из цифрового блока и замочной скважины. За каждым столом сидел внушительного вида инквизитор. Оба, одновременно, положили руки на оружие, лежащее на столешнице.
– Спокойно, – Боровицкий примиряюще поднял руки. – Показываю заместителю работу системы.
Инквизиторы переглянулись. Оба не выражали никаких эмоций, у одного через лицо, от уха до подбородка, проходил глубокий неровный шрам. Явно не кабинетные служащие. И явно не зеленые новички из состава охраны. Опытные ребята, которые, должно быть, убили не по одному десятку анархистов, террористов и фанатиков, а может быть и ни в чем неповинных женщин и детей – жителей незаконных поселений.
Тот, что со шрамом, кивнул на дверь. Инквизиторы встали по обе стороны двери, одновременно вставили и повернули ключи в замочных скважинах. Скрытый от глаз механизм громко щелкнул. Инквизиторы отвернулись от посетителей и быстрыми движениями набрали цифровую комбинацию. Механизм щелкнул отчетливее, тяжелая дверь чуть приоткрылась. Инквизиторы остались стоять по бокам от нее, глядя прямо перед собой.
Боровицкий быстро прошел вперед и скрылся за дверью. Женя чуть задержался и вгляделся в лицо со шрамом. Святой воин смотрел вперед, словно не замечая посетителя. Женя пожал плечами и последовал за начальством.
За дверью оказалось широкое помещение из серого, грубого бетона. Большая его часть пустовала, вместо стены, напротив входной двери находилось широкое, от угла до угла, окно, высотой от пола до потолка. Возле него было установлено несколько пультов, возле них располагались удобные, сейчас пустующие кресла. На пультах можно разглядеть всевозможное оборудование, фиксирующее самые разные показатели: влажность, температуру, состав воздуха, магнитное поле, уровень радиации и наличие радиоволн.
За стеклом оказалось огромное помещение, округлой формы. Жене почему-то вспомнился Колизей. В стенах, на разной высоте и разной ширины, виднелись такие же смотровые окна, за некоторыми виднелись крошечные фигурки в белых халатах. Фигурки суетились, склонялись над пультами и изредка посматривали куда-то вниз. Стены "Колизея" изгрызли трещины, кое-где они частично обрушились. Во многих местах бетон потемнел и приобрел ржаво-коричневый оттенок. Потолок терялся в темных сгустках сумрака, хотя, судя по всему, располагался не очень то высоко. Над каждым смотровым окном висели мощные прожекторы, свет которых был направлен куда-то вниз. Оттуда, снизу, иногда вырывались странные всполохи. Совершенно беззвучные.
Боровицкий уже стоял у стекла и жестом предложил Жене присоединиться. Он медленно подошел и посмотрел вниз.
На изъеденном и вздыбленном бетоне устойчиво стоял Пьедестал. Любой видел его десятки, а то и сотни раз в бесконечных хрониках и документальных фильмах. Из белоснежного мрамора, ровная площадка шесть на шесть, по углам – четыре прямоугольных возвышения с вмонтированными крестами из чистого золота. Каждые семьдесят три года его собирают в координатах, которые назовет патриарх. Которому, в свою очередь, их сообщает сам Иисус Христос, чтобы появится в этом месте через год после объявления места.
Вот только Пьедестал выглядел совсем не так, как он изображался в учебниках. Мрамор потемнел, он рассыпался, как песок. Золотые кресты стали абсолютно черными, один из них опасно накренился, готовый вывалиться из углубления в любой момент.
На самом Пьедестале возвышались Врата или, если по-научному: Экспериментальная портальная установка Нуль-уровня, Версия 3. Врата представляли собой кольцевидную установку, обмотанную толстыми черными кабелями. В нее были встроены небольшие вставки матового серого цвета с выгравированными символами, которые Женя видел впервые. От Врат тянулось четыре здоровенных гофрированных шланга, конец которых терялся в веренице трещин бетона.
Несмотря на яркое освещение, казалось, что Врата окутаны сумраком, словно вечернее солнце уже скрылось за горизонтом, но все еще подсвеченное небо позволяет рассмотреть очертания парка. Странные, угловатые тени метались по бетону, как яростные демоны. Воздух дрожал, словно сильно нагретый. Женя присмотрелся: над кольцевидной конструкцией плавали рваные сгустки грязно-лилового тумана. Иногда в створах Врат вспыхивали беззвучные молнии. Если судить по трещинам на бетоне, Пьедестал с Вратами медленно, но верно погружался в землю, словно весил сотни тонн. Женя почувствовал ноющую пустоту внутри и странную тоску.
– Ну, как тебе? – спросил Боровицкий, не отрываясь глядя на махину Врат.
Женя с трудом разлепил пересохшие губы.
– А что случилось с Пьедесталом? – почему-то шепотом спросил он. – Его так покорежило при установке Врат? И что это за туман? А разряды? Это из-за системы питания? Но почему беззвучные?
Боровицкий усмехнулся.
– Жаль, что ты ученый, а не священник. Много вопросов задаешь. Был бы священником, сказал: "На это воля Божья". А ты всё: зачем да почему. Прибавь к своим вопросам: почему рядом с этой хреновиной чувствуешь тоску? Почему они проваливаются под землю, словно норовят свалиться в Преисподнюю? Это так всё вопросики, для комплекта.
– Но подожди, я сам видел проект Врат: белые, аккуратные, под стать Пьедесталу, – Женя осекся и с сомнением посмотрел на покореженную конструкцию. – И они планируют ЭТО открыть на публике? Я, конечно, не митрополит, но, по-моему, здесь что-то не так.