Профессионал

«Старый черт, к чему ты ведешь?»

– Мне нечего ответить на ваши слова, мистер Вонг, – слова были произнесены сухо и ровно.

Старик был озадачен реакцией четырнадцатилетнего подростка, хотя и старался не показать вида.

– Хорошо, тогда я продолжу. Твое настоящее имя Майкл Валентайн, хотя последние несколько месяцев ваша семья жила под фамилией Шверинг, которую вы получили вместе с домом по программе защиты свидетелей. Через несколько месяцев тебе исполнится пятнадцать лет. Ты почти два года занимался боксом, поэтому для своих лет хорошо физически развит. Теперь о твоей потере памяти. Все, с кем ты общался последнее время, знают об этом с твоих слов, – таким образом, старик снова высказал мне свое недоверие. – Может, и я этому поверю, если ты сумеешь меня убедить.

Я промолчал. Теперь мне точно было известно, что Ли Вонг меня провоцирует, испытывает на излом. Хотя если судить по реакции старика, наш разговор, похоже, идет в правильном направлении.

– Джим Бармет вспомнил, что ты у него спрашивал: где ты находишься и который сейчас год. Хм. Может быть, ты и вправду частично потерял память? – он немного помолчал, потом ласково улыбнулся и продолжил: – Может, твоя потеря памяти – не самая плохая утрата? Ведь она забрала у тебя душевную скорбь и сердечную боль невосполнимой потери. Ты согласен со мной, Майкл?

– Полагаюсь на вашу мудрость, мистер Вонг, – чуть склонив голову в неглубоком поклоне, ответил я.

В глазах старика появилась растерянность. Так ответить мог только взрослый и опытный человек, причем знакомый с китайскими традициями, но никак не мальчишка. Именно сейчас он в первый раз подумал, что говорит с пареньком словно со взрослым мужчиной, причем с сильным духом мужчиной-воином. Телом – мальчик, а действия и ум – настоящий боец. Может, в тело этого подростка вселился дух воина? Родившийся в конце прошлого столетия, в семье темных и неграмотных крестьян, Ли Вонг на всю свою жизнь сохранил веру в духов. Именно поэтому в его голову пришла неожиданная мысль: может, в этого мальчишку, забрав часть памяти, вселился дух-защитник? Это легко объясняло все странности, которые просто не поддавались практическому складу ума старого китайца.

– Мне лестно слышать подобные слова, мальчик, но все же давай вернемся к нашему разговору. Мне хотелось, чтобы ты мне кое-что прояснил. Начнем с нападения на ваш дом. Мне известно, что ты сумел застрелить двух убийц своей семьи, а потом убежать. Врач, который тебя осматривал, предположил, что при этом ты был сильно контужен.

Пару секунд размышлял, а потом решил не отрицать этот факт, так как старик и так об этом знает.

– Да, так и было. Убил и убежал.

По лицу старого китайца неожиданно скользнула тень одобрения. Нетрудно понять ее суть: настоящий мужчина должен уметь постоять за себя. Для взгляда европейца оно оставалось непроницаемым, но я за столько лет общения научился читать малейшие нюансы на лицах азиатов.

– Прошлой ночью ты убил еще одного человека. Китайца. Я знал его как сильного бойца. Если там ты стрелял из пистолета, и это можно было отнести к твоему крайне возбужденному состоянию, то здесь нанес только один удар ножом. Только мужчина-воин способен на такое, а ты мальчишка. Ты понимаешь, что не должен был выжить в этой схватке, но вместо этого продолжаешь дышать воздухом и радоваться жизни, а он – нет. Как такое могло произойти?

– Я сначала сбил его с ног столом, а потом…

– Столом?!

– В моей комнате стоит простой обеденный стол. Когда он поднимался ко мне, я залез под стол, а стоило пришедшему спрыгнуть на пол комнаты, как резко вскочил и опрокинул на него стол. Для него это было неожиданно, поэтому он не оказал мне сильного сопротивления. Потом я сильно ударил его перочинным ножом в шею.

Старик задумался. Ведь и такое возможно. Этот мальчишка просто мог случайно ударить в смертельную точку. Вот только эта хитрость со столом. Как это объяснить? Как-то он слишком быстро сообразил, и с фургоном, и с убийцей. А его отношение к смерти? Ведь он убил не просто трех человек, а наемников, боевых псов, натасканных на убийство. Неужели в нем действительно живет дух мужчины-воина? Старый китаец все никак не мог отделаться от этой мысли, да ведь по-другому никак и не объяснишь ум и действия этого странного подростка.

– Почему тогда не закричал? Не позвал на помощь?

– Слишком неожиданно все произошло.

– Неожиданно. Очень даже неожиданно, – повторил китаец. – Хочешь еще чаю? Нет? Тогда посиди тихо. Мне надо подумать.

Старый китаец задумался. Ему было о чем подумать. У нынешнего главы преступного общества, под чьей рукой он был, уже давно появился враг. Китайско-вьетнамская банда. Город большой, и до определенного времени у них не было точек соприкосновения, пока дело не коснулось двух портовых терминалов. Уж больно лакомый был кусок. Им удалось подмять под себя кусок порта, но в этой войне обе стороны понесли большие потери, сильно ослабив обе группировки. Сам Ли Вонг потерял на ней своего старшего сына.

Какое-то время все было тихо, а затем произошло неудачное покушение на самого главу, затем похищение его любимицы – внучки. Их враги каким-то образом сумели заслать к ним шпиона. Кто он? Подозрения у него были, но как их предъявить, если нет фактов. Ли Вонг со своим младшим сыном отвечали за безопасность, и для них жизненно важно было в скорейшие сроки выявить шпиона. Сегодня ночью была упущена еще одна возможность, и он не знал, как подступиться к «крысе», пока не появился мальчишка.

«Он мне нужен, чтобы схватить змею, которую мы пригрели у себя на груди», – окончательно решил старик.

– Не сильно заскучал? Понимаю, общество старика не сильно интересно для такого живого и умного мальчика, как ты.

– Я понимаю важность нашего разговора, мистер Вонг.

Снова внимательный и цепкий взгляд старого китайца. Теперь я знал, что он пытается понять: что я собой представляю?

– Хорошо, Майкл, если ты это понимаешь, поэтому скажу сразу: ты нам помог, а значит, мы тоже должны помочь. Ты должен это понять, Майкл, что в этом случае мы берем на себя большую ответственность.

«Пытается посадить меня на крючок под названием ”ты нам должен”. Как-то больно примитивно. Хотя, с другой стороны, его предложение, возможно, будет временным решением моих сегодняшних проблем. Пока я им буду нужен, китайцы пылинки с меня сдувать будут. Вот только когда он скажет, что ему от меня нужно? А давай-ка мы его подтолкнем!»

– Может, я еще могу чем-то помочь вам, мистер Вонг?

Старый китаец настолько опешил от прямого вопроса, что на несколько секунд превратился в статую. Впрочем, быстро вернув себе уверенность, он спросил:

– Как тебе могло подобное прийти в голову, Майкл?

– Честно говоря, не знаю. Просто предположил.

– Предположил, – повторил старик с непонятной усмешкой. Он только что окончательно уверовал, что в подростке живет дух воина. Не мог обычный мальчик так вести беседу. При этом у него появилось предчувствие, что он все делает правильно. – Хорошо, Майкл. Ты, действительно, мне нужен для одной весьма деликатной работы.

– В чем она заключается, мистер Вонг?

– Нужен защитник для девочки.

Тут пришла моя очередь сильно удивиться. Триада, самое тайное, самое закрытое преступное сообщество, нанимает боевика со стороны для охраны ребенка. К сожалению, я не знал истории развития китайской преступности в Америке, поэтому не мог сказать точно, что собой представляет собой именно эта преступная группировка.

– Я не ослышался? Для девочки?

– Именно так, Майкл. Ты подросток, и она подросток. Вы будете вместе учиться, в одном классе. Она хорошая девочка, и ты должен будешь с ней подружиться. Это и будет твоя работа.

– Ей грозит опасность?

– Да, ей грозит опасность, поэтому ты станешь ей и другом, и защитником.

– Когда все закончится, что тогда будет со мной? – сразу поинтересовался я.

– Ты получишь хорошую награду и сможешь уехать, куда тебе вздумается.

– Хорошо. Кого мне нужно опасаться?

– Этого я не знаю, Майкл. Если бы знал, ты бы не был нужен. Так ты согласен?

– Сделаю что в моих силах, мистер Вонг.

– Вот и хорошо. Сегодня ты ночуешь у меня, а завтра переедешь в другое место. Обо всем более подробно мы поговорим позже. Сейчас иди к себе.

Операция, что задумал старый хитрец, была мне более или менее понятна. Правда, не в деталях, а в своей сути. Через неделю начинается учебный год, и девочка пойдет в школу. Это значит, что она будет передвигаться по городу, где ее можно будет похитить, а потом диктовать свои условия. Как мне представлялось, дело тут, скорее всего, в дележке территорий. Вот Вонг и собирается ловить на нее, как на живца, своих врагов. Правда, он очень здорово рискует при такой комбинации, но, похоже, у него нет иного пути. Или время поджимает. Похоже, я очень удачно попал к китайцам. К тому же меня никто не знает, кроме семьи самого Вонга. Вот только что я буду иметь в случае удачного исхода операции?

«Думаю, что старик выполнит свои обещания, а потом предложит поработать на их банду. Влезать в их разборки… Не думаю, что это правильно, но в любом случае для старта в будущую жизнь денег немного заработаю».

Школа Мэй находилась в пятнадцати минутах езды на машине от ее места жительства. Если провести линию от школы до ее дома, то моя новая квартира окажется где-то в середине. Район, где находилась моя новая квартира, был сравнительно безопасным, заселенным в основном банковскими и конторскими служащими, так как соседствовал с финансовой зоной, где довольно кучно высились небоскребы шести крупных и с дюжину мелких банков, а рядом с ними расположились несколько десятков финансовых и страховых компаний.

Обстановка квартиры соответствовала мечте среднестатистической американской домохозяйки. Нет, ничего шикарного в ней не было, но холодильник имел место быть. Вместе с квартирой мне предложили женщину, но не для постельных утех, а чтобы вести работы по хозяйству.

«Обойдусь без шпионов», – решил я, после чего получил на расходы сто долларов.

Честно говоря, у меня до последнего времени не очень хорошо получалась роль подростка, то и дело я сбивался на поведение и тон взрослого мужчины. Хотя в прошлой жизни мне приходилось осваивать разные профессии, но перед этим со мной работали эксперты в той или иной области, а здесь придется самостоятельно отыгрывать роль подростка – школьника. Для этого мне нужно было иметь багаж из предпочтений и знаний не только по школьной программе, но и по музыке, спорту, а также личным интересам. А как относиться к девочкам? Я никогда не учился в американской школе и уж тем более не имел понятия о жизни школьников в 1949 году. Подумав, решил изобразить немногословного парня, живущего по основному правилу: меньше слов – больше дела. Составлением образа я занимался вечерами, а все остальное время проводил в частном спортивном зале, привыкая к своему телу. На очереди у меня стояло изучение и вождение машин и мотоциклов. Из предложенного китайцами оружия я выбрал себе Colt Model 1908, карманный пистолет, разработанный для скрытного ношения. Исходил из того, что мне нужно оружие для ближнего боя. Так в моей школьной сумке появилось специальное отделение для пистолета.

В свой первый день занятий я встал утром и неожиданно понял, что немного волнуюсь.

«Хм. Совсем как школьник, который идет в первый раз в незнакомую школу».

Приведя себя в порядок, сложил тетради и учебники, потом встал перед зеркалом в прихожей. Кареглазый паренек, довольно крепкого телосложения, с нормальным лицом. Кто ни посмотрит на меня, скажет: обычный подросток.

«И очень сильно ошибется», – с усмешкой подумал я и состроил рожицу своему отражению.

Это была закрытая, привилегированная школа. Здесь не было негров и латинос, а вот азиаты присутствовали, правда, в очень небольшом количестве, но уже это было удивительно, потому что в эти годы белые американцы меньше всего думали о демократии и толерантности. Родители посылали своих детей в частные школы именно для того, чтобы отделить их от людей второго сорта. Честно говоря, мне было непонятно, почему китайскую девушку родные определили в подобную школу. Правда, здесь была охрана, да и сама территория школы была окружена высоким забором, только, я так думал, для похитителей это вряд ли станет серьезным препятствием.

Класс, в который мы пришли, был уже сложившимся коллективом. Если школьники и были разделены, то только по интересам и симпатиям. Часть подростков имела свои прозвища. Одни были обидные, как Поросенок Питер, или соответствовали каким-то качествам, как Клубничка Бэс. Девочку так называли, потому что она имела привычку краснеть, причем из-за сущих пустяков, а Питера Красли называли так за пухлую, неспортивную фигуру и толстые щеки. Он был сыном какого-то финансиста, но при этом являлся добродушным и довольно флегматичным парнем и если как-то реагировал на свое прозвище, то не внешне. Имелся в классе и лидер. Вирджил Дигман. Парень был довольно красив, имел фигуру атлета, привлекая внимание девочек. Когда-то он занимался боксом, а потом переключился на плавание. Кроме этого, как мне говорили, вместе с отцом – яхтсменом – он каждый год участвует в большой регате. Нас представили классу, после чего первые два урока мы провели под шепотки и любопытные взгляды одноклассников. Все дело заключалось в Мэй. Будь она белой девушкой, с ней бы уже познакомились, но она была китаянкой, а значит, человеком второго сорта. Вместе с ней стали игнорировать и меня, потому что на первой же перемене я с ней заговорил. Не успел прозвенеть звонок, зовущий на третью перемену, учитель хлопнуть дверью, выйдя из класса, как лидер класса Дигман решил проявить себя.

– Мэй! – окликнул он ее, а когда она обернулась, сказал: – Недавно нам домой привозила белье прачка из китайской прачечной! Точь-в-точь как ты! Это не твоя сестра была?!

Парень, сидевший за соседней партой с Вирджилом, громко засмеялся. Мэй отвернулась, покраснела, уткнулась глазами в свою парту. Ее глаза стали влажными, вот-вот заплачет. В классе кое-где раздались смешки. Мне надо было приниматься за свою работу. Я встал и пошел в конец класса, к столу, за которым сидел Дигман. Остановившись, стал его разглядывать. Тот насмешливо посмотрел на меня, потом с явной пренебрежительностью сказал:

– Я тебя не звал. Чего хотел?

– Чтобы ты заткнулся, Дигман, – спокойно ответил я.

После моих слов в классе наступила тишина. Напряженная, тягучая тишина. Ленивая поза Вирджила исчезла, парень разом подобрался. Ему бросили вызов. Он готов ответить, вот только почему этот парень так спокоен?

– Я делаю, что хочу, и мне никто не смеет указывать. Запомни это! Ты новенький и поэтому еще этого не знаешь, а теперь можешь идти. Или надо еще что-то добавить? Бак!

Бак Динкфильд, его правая рука, угодливо рассмеялся:

– Если только пару раз по шее. Чтобы лучше дошло.

В классе все замерли в ожидании, чем закончится разговор между странным новичком и лидером класса.

– Хорош языком болтать, – заявил я, сделав скучающее лицо. – Есть в школе место, где можно по-мужски поговорить?

Я заметил, что на верхней губе Бака выступила испарина. Он сейчас то и дело переводил взгляд со своего приятеля на слишком уверенного в себе новичка. Что ему делать? Дигман в свою очередь занервничал, что было заметно по бегающим глазам, но только он открыл рот, чтобы ответить, как прозвенел звонок и в класс вошла учительница истории. На следующей перемене никто из класса не вышел, так как все ожидали продолжения разговора, вот только за время урока я продумал свое поведение и понял, что повел себя неправильно. Мне не нужна была излишняя популярность в школе, и я решил переиграть линию своего поведения. Переложить роль задиры на Дигмана. Прошла пара минут, а я все сидел за своим столом и листал учебник. Когда школьники поняли, что продолжения не будет, все потихоньку начали заниматься своими делами. Если мне было все равно, то парню, чье лидерство оспорили, нет. Подойдя к моему столу в сопровождении Бака, Дигман с угрожающим видом заявил:

– Мы еще не договорили.

– Слушай, не мешай. Видишь, читаю.

– Ты что, урод, не понял, что я с тобой разговариваю! – и он попытался захлопнуть учебник, нависнув над моим столом.

В следующее мгновение я распрямился как пружина, нанеся Дигману удар в челюсть открытой ладонью. От неожиданного и резкого удара парня отбросило, и, не удержавшись на ногах, он с грохотом рухнул на пол между партами. Вскочив на ноги, я бросился на его приятеля. Динкфильд был настолько ошеломлен моей атакой, что даже не смог оказать никакого сопротивления и оказался на полу, на пару со своим приятелем. Стоя над ним, я насмешливо спросил:

– Бак, тебе еще отвесить пару раз по шее или хватит?

Тот, держась за челюсть, что-то пробурчал неразборчиво.

– Я так понял, что ты сейчас извинился передо мной.

Тот вскинулся, хотел что-то сказать, но наткнувшись на мой не предвещающий ничего хорошего взгляд, только согласно мотнул головой. Унижать парней я дальше не стал и вернулся на свое место. Обоим парням помогли подняться на ноги одноклассники, а еще спустя пару минуту прозвенел звонок. За урок оба парня пришли в себя, и когда мы стали собирать сумки, чтобы перейти в химическую лабораторию, Дигман дождался, когда большая часть класса выйдет, подошел ко мне и угрожающе заявил:

– После уроков мы тебя так отделаем, что родной папаша не узнает!

Я только усмехнулся, глядя ему в лицо. Его это окончательно взбесило, но полученный недавно урок и моя непонятная ему уверенность заставляли инстинктивно остерегаться меня. Он с большим трудом сдерживал свою ярость, и как только ему на глаза попался один из немногих оставшихся в классе школьников, а это был Питер Красли, он не выдержал.

– Поросенок, ко мне!

Питер, как загипнотизированный, подошел к нему, и Дигман небрежным жестом сунул ему свой портфель, после чего заявил приказным тоном:

– Отнесешь в лабораторию!

– Питер, кинь его портфель на пол! – неожиданно резко скомандовал я.

Секунду поколебавшись, Красли, с опаской глядя на меня, осторожно опустил портфель Дигмана на пол и выпрямился в ожидании нового приказа.

– Чего встал?! – обратился я теперь к Дигману и принял угрожающий вид. – Быстро забрал свой портфель и топай в лабораторию, а то опоздаешь! Ну! Пошел!

Унижение, которому я его сейчас подверг, заставило парня потерять голову и кинуться на меня, за что он и поплатился, налетев на элементарный прием, после которого оказался стоящим на коленях с вывернутой назад рукой. Подросток еле сдерживался, чтобы не застонать. Его приятель Бак только напрягся, собираясь броситься на меня, как я его предупредил:

– Одно твое движение, и я ему сломаю руку. И в этом именно ты, Динкфильд, будешь виноват.

У меня не было цели ломать репутацию лидера класса, поэтому решил не затягивать этот спектакль, так как я добился, чего хотел. Показал всем, что я крутой парень, а значит, китаянка, с которой общаюсь, находится под моей защитой. Она, кстати, присутствовала при этой сцене и, кажется, одна из немногих поняла, в чем ее суть. Отпустив руку лидера, я взял свою сумку и сказал стоящим в полном ступоре оставшимся одноклассникам:

– Ребята, пошли быстрее, а то опоздаем на занятия.

В этот день я Дигмана больше не видел. Он пришел на занятия только на следующий день. Пару дней обо мне в классе еще говорили, кое-кто даже попытался записаться в мои друзья, но так как я держался отчужденно, то все общение со мной заключалось в нескольких словах: «Привет. Как дела? Хорошо. Пока». Да и кому интересно обсуждать новости или сплетни с человеком, который выслушивает тебя с каменным лицом, а потом уходит, ни слова не говоря. Подросток из меня получился довольно странный, но передо мной не стояла задача подружиться с классом, а только с Мэй. Свою задачу я выполнил. Несколько дней класс лихорадило, так как привычный расклад нарушился, и теперь все считали, что лидером в классе станет новичок, но так как я продолжал вести себя, как обычно, то одноклассники поняли, что тот ни на что не претендует. Стоило всем это понять, как все почти, за небольшим исключением, вернулось на свои места. Пока большая часть класса, оставшись верными Дигману, старалась держаться от нас на расстоянии, то другие ребята, кто временами становился объектом насмешек своих одноклассников, неожиданно записались в друзья к моей китайской подружке. Таким образом, они считали, что находятся под моей защитой. В принципе, так и было. Особенно после того случая на перемене, когда парень из параллельного класса решил показать себя героем перед приятелями и сильно толкнул Питера с криком:

– Дорогу, свинья!

К его несчастью, я оказался рядом, после чего обидчику стало очень больно. Трое его приятелей, до этого весело смеявшихся над грубой шуткой, резко заткнулись, глядя, как корчится на полу от боли их друг. Несколько секунд я смотрел на них, но подростки только отводили глаза, стараясь не встречаться со мной взглядом. Так как это произошло в коридоре во время большой перемены, то слухи об этом быстро разошлись по всей школе, и Питер, неожиданно для себя, стал другом крутого парня. Естественно, что к моим одноклассникам, поддерживавшим дружбу с Мэй, в школе стали относиться без особой симпатии, но при этом старались не только их не задирать, но и даже обходить стороной.

Сама Мэй была симпатичной (на китайский вкус), стройной и энергичной девушкой, с неплохими задатками лидера. Она со вкусом одевалась, обладала чувством юмора, хорошо рисовала и неплохо пела, тем самым все больше привлекая внимание своих одноклассников. Как-то раз, когда мы выходили из школы, Мэй неожиданно спросила, где я живу, и откровенно обрадовалась, когда поняла, что мы оба живем в одном и том же направлении. Она тут же решила, раз мы друзья и нам по пути, то теперь мы будем ездить вместе. Мои вялые возражения она отмела сразу, после чего я мог честно сказать, что выполнил все, что мы наметили с Ли Вонгом. Точка на маршруте, где я сходил, вполне могла быть использована для нападения на Мэй, поэтому она была учтена в плане. Мне также было известно, что за машиной, которую вел ее личный шофер-телохранитель, неприметно следовала еще одна машина с четырьмя хорошо вооруженными боевиками, да и маршрут ее автомобиля был проложен так, что проходил по большим оживленным улицам. Вариант, что нападение произойдет в центре города, где полно полицейских патрулей, было маловероятно, хотя он тоже учитывался.

Пошел уже третий день, как мы с Мэй стали ездить вместе. Наше общение проходило в основном в школе, потому что в машине она молча сидела и думала о чем-то своем. Впрочем, ничего удивительного в этом я не видел. У китайцев свой менталитет, свое мировоззрение и свои отношения между людьми. Именно поэтому все десять минут нашей совместной езды до места, где выходил, я спокойно смотрел в окно. Мне до сих пор было интересно смотреть на этот мир. Просто так случилось, что водоворот событий, захлестнувший меня с самой первой минуты пребывания в этом мире, был настолько силен, что у меня не было времени, чтобы свыкнуться с местной жизнью.

Мы ехали в первом ряду, у самого тротуара. Как всегда, я сел с правой стороны, чтобы сразу выйти, когда машина остановится.

«Через две минуты будет перекресток», – отметил я в голове, следя за людьми на тротуаре, при этом автоматически оценивая их на возможную опасность. Вдруг впереди на перекрестке, который мы обычно быстро проскакивали, неожиданно раздался резкий визг тормозов, скрежет сминающегося металла, звон лопнувшего стекла, и сразу закричали люди. Движение резко замедлилось, и сразу раздались автомобильные гудки недовольных водителей. Наша машина проползла еще полтора десятка метров и остановилась. Водитель затормозил перед темно-красным «линкольном», потом, высунув голову и подавшись вперед, попытался рассмотреть, что делается впереди. Мэй автоматически подалась вперед, наклонившись к переднему сиденью. Воспользовавшись тем, что девушка отвлеклась, я достал из сумки маленький кольт и незаметно переложил его в карман брюк. На перекрестке и близлежащих тротуарах возникла толчея людей, которые шумели, выплескивая наружу эмоции и делясь с окружающими своими впечатлениями. Только успел подумать, что мы застряли здесь надолго, как позади нас раздался взрыв, а вслед за ним послышались пистолетные выстрелы.

«Все подстроено. Авария, теперь они расстреляют наше сопровождение и скроются в толпе. Выдернуть девушку из машины и попробовать скрыться? – Я пытался найти выход из создавшейся ситуации, глядя в окно, как мечутся по тротуару люди. – Так, может, налетчики именно этого и ждут? Перехватят нас в этой неразберихе и спасибо не скажут. Где эта, мать ее, полиция?!»

Бросил несколько взглядов по сторонам, пытаясь оценить обстановку. Дверца автомобиля со стороны Мэй была заблокирована стоящим рядом автомобилем. Мельком отметил, что там ехала семья. Отец со старшим сыном на переднем сиденье, а мать с дочкой на заднем. Сейчас все они скорчились на своих сиденьях, закрывая руками головы. Со всех сторон слышались истерические крики перепуганного народа: