Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава

Беспроигрышный вариант – шарахнуть по ним ментальной волной, но вот незадача, я уже сделала это с наглецом в своей хибарке. На второй такой фокус у меня не хватит сил.

− Парни, честное слово, сейчас вообще не вовремя! – протянула жалобно, надеясь, что гоблины и тролли войдут в положение. И, если тролли еще могут, то гоблины – вряд ли. Каждая девственница, лишенная, собственно, девственности, увеличивает их жалкие природные силы. А в квартале отверженных не действуют императорские законы, здесь довлеет право сильного. Кто сильнее, тот и Папа. − Может, подождете до завтра? И, кстати, вы определились, кому конкретно я буду отдавать долг?

На мои плечи легли тяжелые ладони, кажется, огра, огромного мужика, не обремененного интеллектом, с зеленоватым цветом кожи и избытком мышц во всех местах.

Допрыгалась.

Вообще, парни слово сдержали. Перо дивноптицы для зелья Лихарда они достали, а вот я вторую неделю заговариваю зубы и всячески удираю от исполнения обещания. Неприятели замешкались и переглянулись.

− Айх, ну ка отпусти! – пригрозил Зувер, глава шайки: высокий тощий индивид, смесь человека и тролля. Волосатым у него было все, кроме задницы и, как ни странно, лица. – С чего решил, что это твоя добыча? Мы по-честному, жребий бросим! А там уж дальше по кругу пустим в счет погашения процентов.

− Что?! Мы так не договаривались! – прорычала, шагая в сторону.

И я почти сбежала, но Зувер дернул меня за юбку и резко рванул на себя.

− Куда намылилась, ахра? Мы, может, все и разом должок получим. Тоже вариант!

Эх. Ну, где же ты, волна ментальная? Зачем только растратила на того му… жика? Сейчас во мне сил разве что на одного гоблина и то, если он в изрядном подпитии. А он, на мою голову, так некстати трезв.

− Дай-ка проверим товар. Парни, придержите ее.

Когда «парни» по одному подступили ко мне, то оба получили. Один по коленной чашечке, второй по отростку между ног. Айху ударила в живот и в кадык, но огр не шелохнулся. Дернул меня, как тряпичную куклу, и завел руки за спину.

− Сцакха ррыкхная! – выругался Зувер, занося руку для удара.

Зажмурилась, готовая к звонкому «шлеп», но раздалось неожиданное «хрусь», за которым жалобный вскрик и тишина.

Открыла один глаз и обомлела. Зувер корчился от боли под пологом молчания. Мой спаситель легко выкручивал ему руку, всего лишь удерживая за кулак.

− Отошли от моей женщины, − скучающе приказал, как я там говорила? Ах, да, спаситель ненаглядный!

− Твоей?! – прорычал Зувер, падая на гравий и возвращая возможность говорить. Он прижимал к себе сломанную руку и жалобно поскуливал.

− Женщины?! – подхватили другие, бросая на меня обозленные взгляды.

− Проблемы со слухом? – не оборачиваясь, уточнил черноволосый… как его там по имени?

Айх, все еще стискивал мне руки за спиной и замешкался. Зря он это.

Уже потом, когда отточенный удар отправил его на землю, наверняка пожалел.

Не будь дурой, я сразу сообразила, кто тут Папа, и спряталась за его спиной.

− Итак, господа, − заложив руки за спину, произнес, собственно, «папа». – Кто мне объяснит, что здесь происходит?

− Эта выххоль, − начал Зувер, сплюнув на землю, − забурбенила цыкаку! Мы свою часть отыхрдачили, а она кинула нас как врыль забухалю, выдрова ахра.

Хорошо-то как сказал! Музыка прямо.

Виновато пожала плечами и улыбнулась, когда «папа» перевел на меня задумчивый взгляд.

− Ничего не понял. Переведи.

− Странно, что ты не знаешь тролльего, − изумилась, робко выглядывая из-за широкого плеча спасителя. Да что там, я вцепилась в его рубашку как репейник.

− Странно, что ты его знаешь.

Проигнорировала замечание и пояснила:

− Эти уважаемые бандиты выполнили для меня одно дельце. А я со своей стороны… эм… так сказать, не отдаю долг.

Улыбнулась премиленькой улыбкой, переступая с одной голой ступни на другую и разве что не вжимаясь в сильную спину спасителя. Ну, знаете, между тем, кто желает отрезать мне руку (и все еще не отрезал, хотя мог) и толпой тех, кто желает не только мою девственность, но и мою голову отдельно от тела, я выберу первого. До поры до времени, разумеется.

Мужчина усмехнулся и повернулся к господам бандитам.

− Женщина не обязана держать слово. Заключая с ней сделку, вы должны были это понимать. Как бы то ни было, я беру ее долг на себя, если леди, конечно, не против.

Я истерично хохотнула, а бандиты от такого предложения онемели.

− А можно я посмотрю, как ты будешь мой долг отдавать? – проговорила сквозь смех.

− Ты, выххоль окваный, − прорычал, кажется, Борвальд. Или Дорвальд, кто там этих троллей разберет. Он вынул из-за пояса кортик и двинулся вперед. – Оволосел такое предлагать?!

Мой спаситель поднял бровь.

− Ашвархан выдров! Кишерка дрищенка арха вррых!

Предоставляя услуги переводчика, причем, бесплатно, я вздохнула и произнесла:

− Они полагают, что ты… эм… в общем, сомневаются они, что ты способен постоять за женщину. Говорят, что даже за себя вряд ли постоишь.

− Ахердык кьерз! – рыкнул гоблин, который все это время скрывался за спинами других.

− Оценочные суждения, − отмахнулась. – Вовсе ты не такой страшный.

По мне мазнули смешливым взглядом, а вот по гоблинам и троллям уже стальным. Да что там, от такого взгляда подобно земляной жабе хочется зарыться в земельку и крикнуть «я в домике»! В детстве работало же, почему перестало?

− Кейтрах харрах!

− Хо-хо! – я поиграла бровями и пригрозила троллю пальцем. Это низко даже для них. – Не переводится. Никак.

− Что сказали? – незнакомец сузил глаза, словно почувствовал что-то.

− Сильно любишь свою маму? В общем, по законам квартала неприкасаемых, за такое ты можешь с чистой совестью обесчестить длинноязычного.

− Что, прости?!

− Побрить ему задницу.

Здесь иные законы. До Зувера, который стыдливо прикрывал ладонями место, откуда хвост растет, кто-то добрался раньше меня.

− Великолепное предложение, но я, пожалуй, откажусь.

С лица спасителя слетела веселость.

− А вот за то, что тронул мою мать…

Мужчина преобразился, да так сильно, что я невольно отшатнулась. Мне показалось, словно в его чертах промелькнуло что-то звериное! Легко списать на темноту, но ее словно расчертили сапфировые отблески длинного хвоста.

− Вварх! – выплюнул Зувер неприличное даже для троллей слово. – Нашинкуем его!

− По-доброму они не понимают, да? – спокойно уточнил незнакомец. Хотя, чего уж там, теперь он официально знакомец. Ему подойдет имя… Герт. Или Гардиан. Да. Гардиан самое то – защитник!

− Не тот квартал, − хмыкнула, предусмотрительно шагая назад.

На мужской поножовщине даме не место. Мало ли – отвлеку спасителя, его порежут. Нехорошо. Не дело. Я лучше в сторонке постою… кварталов за пять-десять, пока мне снова руку отрезать не попытались.

− Жди здесь, я быстро, − вздохнул мужчина, отправляясь на верную гибель.

А ведь хорош, подумалось мне. Я даже залюбовалась его движениями: быстрыми, легкими, точными. Бандиты истерично плясали вокруг него, сотрясая кто чем: палками, ножами, булавами, камнями, подскакивая то с одной, то с другой стороны, а Гардиан отточенными ударами укладывал их на лопатки одного за другим. Когда из двенадцати парней осталось четверо, я поняла, что задержалась и дала деру. Умирать мой спаситель явно не собирается, ему и легкого тычка не досталось, а вот бандиты, дай Исконная магия, смогут сломанными руками выбитые зубы собрать и доползти до ближайшей ночлежки.

Улепетывала я быстро, невзирая на боль от острых камней. Нужно где-то переждать ночь, отдохнуть и восстановить силы. На ум пришла таверна Грыхарда, только он не задает вопросы, не выдает постояльцев, даже полиции и императорским гончим (только за очень большие деньги). Да и местечко неплохое.

Добралась быстро, ворвалась ураганным ветром и, ударившись в разносчицу пива, остановилась. Тяжело дыша, обвела таверну осоловелым взглядом. Тут все как обычно: лениво играет баянист на табуретке возле барной стойки, бармен разливает пойло сомнительного качества (как по мне, так разбавляет ослиной мочой), постояльцы жуют, пьют, режутся в кости и тискают баб за телеса. В углу завязалась пьяная драка, но на нее никто не обращает внимания, только подавальщицы отряжают ругательства, что приходится поднимать мебель.

Здесь мне ничего не угрожает. Все знают, что Эйри голыми руками не возьмешь. О моем даре особо не распространяются, но меня побаиваются, как существо непредсказуемое, к тому же, бабу. А бабу с магией сама Исконная магия велела бояться.

− Комнату, − потребовала, бросив на стол последние три медяка.

Грых смерил меня сочувствующим взглядом, плеснул медового чая и кивнул на лестницу. Опустошив кружку, я поднялась наверх. Комнату выбрала в конце коридора, подальше от любопытных глаз, изнутри подперла стулом и прямо так, в платье, свалилась на грязное покрывало. Комнатушка полтора на полтора, немногим больше туалета в нашей хибаре. Здесь стоит одноместная кровать на сломанных пружинах, больно врезающихся в ребра, тумбочка и умывальник со ржавой затычкой. Не работает – проверено. Так, для блезиру поставили. Это чудо санфаянса – явно прадедушка моего темпераментного умывальника.

В окно дышала ночная прохлада. Ни шагов, ни звуков погони, да и снизу доносились только пьяные песни, да шутливая ругань. Ментальной лопатой меня больше не било, ощущения чужого взгляда не было и это обнадеживало.

Выдохнув, я провалилась в сон. Отчаянно нужный сон.

И здесь началось самое интересное. Мне приснился дракон! Как и многие, драконов я видела только на картинках (к счастью). Не так давно, два залетных экземпляра спалили к выдровой бабушке три деревни на подступах к Астории. Три сотни бойцов полегло, прежде, чем сами же драконы усмирили зарвавшихся ящеров. Политический скандал замяли как-то подозрительно быстро. Народ еще долго возмущался, особенно, когда объявили первый отбор невест для драконьих мужиков. Невесты, понятное дело, не вернулись. Но суть не в том.

Мне снился дракон! Мне. Самый настоящий, огромный, в сапфировой чешуе. Казалось, он высечен из драгоценного камня – так сияла и переливалась на солнце его чешуя. Но что самое поразительное, я влюбилась в этого дракона! Моментально! Как только он обратил ко мне взгляд своих огромных золотых глаз с тонкой линией зрачка, поняла, что пропала.

Он покорно сложил вдоль спины крылья и положил передо мной огромную морду, размером с половину меня. Смело подошла ближе, провела ладонью по роговым выступам вдоль носа. Дракон закрыл глаза и зарычал от удовольствия.

С виду чешуя жесткая и холодная, а на деле – мягкая и приятная.

− Гардиан, − промурлыкала я, не узнав собственный голос. – Ну, что ты, малыш? Ты должен отпустить его…

Гардиан распахнул глаза и рыкнул. Я пошатнулась и неодобрительно покачала головой.

− Ты должен! Прошу тебя…

Ласково провела ладонью по морде, коснулась губами горячего влажного носа. Зверь словно таял, становился мягким, податливым, будто утекал сквозь мои пальцы, уменьшаясь до невероятных размеров, пока передо мной не оказался малыш лет пяти. Голый и с большими сапфировыми крыльями. Взмыв в воздух, он тряхнул копной черных волос и заявил:

− Однажды ты станешь моей Шаамни!

− Ты вырасти сперва, − усмехнулась и погналась за малышом по зеленому лугу, усыпанному ромашками. Он улетал, то взмывая ввысь, то опускаясь ниже, позволяя себя поймать. Наконец, крепко ухватила его и прижала к сердцу. – Попался!

− Это ты попалась, малышка, − прошептал он, обхватывая мое лицо ладонями.

Слишком крупными для ладоней малыша. Он потяжелел, выпал из мох рук и ступил в траву голыми ногами красивого юноши.

Удерживая мое лицо, мальчик поцеловал меня в одну щеку. Трогательно, нежно, до щемящего чувства в груди. Следующий поцелуй утратил целомудренность. В мои волосы скользнули уже мужские пальцы, а щеки коснулись губы взрослого мужчины. Третий поцелуй накрыл губы. Я не успела отшатнуться, да и вряд ли хотела этого. Мы замерли.

Стыда не было. Наоборот – живой интерес и дикое, почти животное желание. Я никогда не целовалась, поэтому неуклюже подалась вперед и обхватила губами нижнюю губу мужчины. Меня словно окунуло в кипяток. Я обмякла и не упала только благодаря сильным рукам, вжавшим меня в голое тело. Какой же он сладкий! Именно сладкий, а еще мягкий и пьянящий, как зрелый персик, который хочется пить, втягивая губами, слизывая сладостный нектар. Коснулась языком его губ и судорожно выдохнула. Персик с привкусом мяты. Кажется, я сошла с ума…

Незнакомец не двигался. Не целовал, не отталкивал. Прижимал к себе и с напряжением вглядывался в мое лицо. Хотя, сколько можно называть его незнакомцем? Я решила именовать его Гардианом.

− Ты пахнешь мятой, − заметила задумчиво, не в силах оторвать взгляд от его губ. Теперь я знаю, что за внешней твердостью и строгостью линий скрывается мягкость и удивительная сладость.

− А ты – человеком, − презрительно заметил он и накрыл ладонью браслет на моем запястье.

Зачем он его дернул? Еще раз и еще. Гардиан с остервенением пытался снять с меня артефакт, едва не вырывая руку вместе с плечом.

− Что ты делаешь? – возмутилась, понимая, что сон граничит с реальностью. – Мне больно, отпусти!

Дернулась, но мою руку держали крепко. Распахнула глаза и заметила нависших надо мной Грыхарда и кого-то, удивительно похожего на кандидата в императорские гончие. Как показывает опыт, если чья-то морда похожа на морду гончего, то, скорее всего, ему она и принадлежит.

− По какому праву вы ворвались в мою комнату? – взвизгнула и, пользуясь замешательством мужчин, спрятала драгоценную во всех смыслах конечность за спину.

− Ничего личного, Эйри. Ты же знаешь правило: кто платит золотом, тот и папа.

О, этот вечный папа! Папа тот, у кого золото, и кто способен оторвать тебе руки и засунуть в места, о которых приличные леди говорят шепотом и только в уборной.

− Давно ли я перестала быть папой, Грых?

Тролль виновато потупил взгляд, потоптался на месте и вздохнул. Для полноты картины не хватало затылок почесать, но с этим и так все ясно. Обратила внимание на гончего. Согласна, этот меня явно перепапил.

− Что здесь происходит? Как представитель закона вы обязаны…

Мужчина усмехнулся и перебил:

− Кто сказал, что я здесь как представитель закона?

− На вас форма! – повысила голос, взывая к, прости Исконная магия, совести, ответственности, служебному долгу, наконец, этого альтернативно одаренного индивидуума.

Провела взглядом по черному камзолу с ярко-красными эполетами и золотой нашивкой службы Императорских гончих. Один из тридцати. Точнее, двадцати восьми, потому что Персли и Кейлара я знаю, а этого, увы, нет.

− Раздеться? – мазнув по мне масляным взглядом, спросил блондин.

Обворожительно улыбнулась. Подалась вперед, мягко касаясь ладонями поросшего щетиной подбородка.

− Грых, выйди, дорогой, − проворковала, не отрывая взгляда от голубых глаз императорского гончего. Он млел от моих поглаживаний, попавшись на первый крючок ментального воздействия.

− Эйри… − по-отечески предупредил тролль.

Да знаю я, знаю. За ментальное воздействие на императорского гончего мне могут голову отрезать. Но, если я не сбегу, мне отрежут руку, и тогда я стану инвалидом! Это в лучшем случае!

Мысль о том, что рука – это меньше чем голова, и без руки можно и прожить, пришла слишком поздно. Когда двери за троллем тихонько закрылись, я проворковала, склоняясь к приоткрытым губам гончего:

− Имя.

− Айтон Тарментон.

Сын Великого князя Герберта Тарментона. Давнего недруга отца. Не знаю почему, но я по-прежнему взвешивала возможные последствия своих поступков для родителей.

− Что это за браслет?

− Приказ его высочества Шаэртрасского найти и доставить Шаамни. О большем не знаю, − безропотно вымолвил он, облизнув пересохшие губы.

Я вырисовывала подушечками пальцев круги на его щеках, позволяла ладоням скользнуть дальше, зарыться в копну пшеничных волос, стянутых в хвост на затылке.

− Какого именно высочества?

− Кейлара, − нетерпеливо прошептал Айтон.

Понятненько. Значит, не все потеряно. Если я приду к Кейлару и обо всем расскажу, он наверняка найдет способ снять браслет без членовредительства.

«Не отдавай! Спаси! Не отдавай!» − раздался в голове жалобный голос.

У-у, гадина!

Гадина, а жалко…

Виски заломило от боли. Я обхватила лицо гончего и произнесла:

− Сейчас ты спустишься вниз, выпьешь хмельного, снимешь девочку. Будешь с ней предельно нежным, и щедро заплатишь! – а что, местные девчонки мне не раз помогали, можно сказать, я им задолжала по-женски. – Грыху тоже заплатишь, золотом. А после вернешься к себе и ляжешь спать. Ты не вспомнишь ни мое лицо, ни мой голос, ни мои прикосновения.

Я отшатнулась, когда обжигающая боль стала невыносимой. Смахнула с глаз слезы и пульсаром выскочила из комнаты. В коридоре валялись чьи-то шлепанцы. Уж лучше они, чем изодранные ступни. Обулась и степенно спустилась вниз. Мое внушение абсолютно, и даже у императорских гончих нет к нему иммунитета. Разве что у высших, но я не проверяла.

Грых возился в обеденном зале и, заметив меня, махнул волосатой лапой.

− Ты во что вляпалась, ррыха?

− Я не вляпалась. Меня вляпали, − вздохнула, усаживаясь на стул и подвигая к себе кружку с ароматным чаем. Тролль с опаской проследил, как с лестницы спускается потрепанный гончий и подходит к нам.

Замерла, стиснув руками деревянную кружу. Должно сработать.

− Мне двух лучших девиц, − растерянно пробормотал гончий. Тролль удивленно поднял кустистые брови, глянул на меня, на гончего, снова на меня.

− Конечно, господин. Сейчас оформим. Вы пока поднимайтесь на третий этаж, выбирайте комнату. Девочки скоро придут…

По столешнице покатились золотые монеты. Неровной походкой гончий поплелся к лестнице.

− Что ты с ним сделала, Эйри?

− Поговорила. По душам, − ответила уклончиво, насаживая на вилку кусок омлета. Фырша, жена Грыха, еще и салатик нарезала. Троллиха меня по-матерински любит. По большей части за зелье трезвости, но все равно. – Зла держать не буду, Грых, но ты меня не видел.

− Сама знаешь, какие порядки, − тролль растерянно пожал плечами, за что получил затрещину от жены.

− Вот именно, порядки! Эйри императорского гончего отчухекала! Ты у меня смотри! – пригрозив мужу кулаком, она промурлыкала мне: − кушай, папа, кушай. Вон какая худенькая!

− Угу, − протянула, набивая полный рот.

Всем известно, если тебя откармливают тролли, значит, где-то неподалеку развели костер. Фаршированная человечинка – деликатес для волосатых. Да-да, закон охраняет человеков от съедения, но с каждым годом Астория все больше похожа на джунгли, где каждый второй – хищник, а нам, простым смертным, приходится спасаться от всех подряд. Ведь даже куст может оказаться дендроидом и сожрать тебя. Его потом, конечно, накажут. Возможно, даже сожгут, но сильно ли это поможет, когда тебя уже съели?

Быстро подчистив тарелку и опустошив кружку, я поблагодарила троллей, выгребла последний медяк, случайно застрявший между подкладкой и тканью мошны, и пошла на выход. Посвящать Грыха в дальнейшие планы – дело неблагодарное. Да и что мне теперь делать?

Вышла на улицу, подставила лицо ласковому солнцу и вздохнула.

− Гадина ты, − беззлобно прошептала браслету.

Красивые завитушки приятно обнимали руку и, как ни странно, не мешали. Наоборот, мне показалось, что браслет – часть меня. Глупо, конечно, но…

Может, и не стоит его снимать? Ну, мало ли? От приличных мужчин браслеты не убегают. А тот господин, который хамло подзаборное, хоть и папа, но на приличного совсем не похож. От такого и я бегаю!

В детстве нянечка читала мне сказку про выпечку-оборотня. Как-то раз ведьма на пенсии заскучала. У нее с мужем-оборотнем детей не получилось, и решили они поэкспериментировать. Испекла ведьма человечка, щедро сдобрила маслицем и на окошко посадила. Под лунным светом человечек очеловечился. Потянулся, размялся, осмотрел халупу, и решил, что достоин большего. Пока ведьма спит, а оборотень охотится, новоиспеченный, в прямом смысле слова, сделал ноги. Бродил он бродил по лесам, и все его, горемычного, съесть хотели. В итоге сгинул он в недрах желудка кицунэ, невесть откуда взявшейся в тех краях, но не суть. Не хочется и мне закончить в недрах чьего-нибудь желудка. Мораль той сказки такова, что если уж ты бегаешь, то не высовывайся и на льстивые речи всяких красавчиков не ведись. Будь это даже красавчики в эполетах императорской гвардии или тем паче императорских гончих!

− И что мне с тобой делать? – спросила браслет, неспешно переставляя ноги. Куда брела – сама не знаю. Одно ясно: с браслетом за мной будут гоняться все подряд. Это как пройтись по нашему кварталу ночью, позвякивая мошной с золотыми монетами. Можно сказать, это навязчивая просьба получить по голове…

На всякий случай осмотрелась – никого. То есть, никого подозрительного. Местный люд, кутаясь в капюшоны и прикрывая лица шляпами и кепками, передвигались перебежками, вдоль стеночек. Это нормально для местного квартала.

«Спаси, прими, береги», − прошептал браслет.

Как там сказал тот хам, шамани? Эльшмани? Шмани… тьфу.

«Я – Шаамни», − прошептал браслет.

Я затормозила и осмотрелась.

Э, нет! Говорящих браслетов не существует! Всякие артефакты бывают, но чтобы читал мысли и отвечал? Это только разумное существо так умеет. А теперь внимание, вопрос: что за змею я пригрела на груди? Ну, то есть, на руке?

«Опасность! Сохрани!» − предупредил браслет и почему-то я сразу поверила.

Нет, не так. Я почувствовала. А еще – увидела. С улицы резко исчезли люди, а, как известно, быть беде, когда крысы бегут с корабля. Местные обитатели вовсе не крысы, но беду они чуйкой чувствуют, иначе и дня бы здесь не протянули.

По ногам потянуло холодом. От стен отделился черный туман и двинулся в мою сторону. Справа, слева, сзади – отовсюду!

Что за бесовщина?!

Я попятилась, но услышала позади злобное рычание. Дернулась в сторону – натолкнулась на призрачную морду черного пса с налитыми кровью глазами. Порождения Нижнего мира! Что, и Темным лордам нужен браслет? Идея остаться без руки перестала казаться идиотской. Тьма принимала облик уродливых псов с узкими длинными мордами, ощерившимися тремя рядами клыков. Красные точки глаз неотрывно следили за каждым моим движением. Под блестящей черной кожей перекатывались бугры мышц. То тут, то там, псы вспарывали мощными когтями мостовую, оставляя в камнях глубокие оплавленные следы. Судорожно вздохнула. Примерно такие следы оставляет ложка, черпающая мягкое масло. Но ведь под ногами не масло, под ногами – камень! А я даже чуть-чуть не камень!

Сглотнула еще раз и взвизгнула, когда справа от меня что-то рявкнуло и громыхнуло.

Дальше помню смутно. Я закрыла глаза, призвав остатки своей силы, все, что было, все до последней капельки, и ударила. Псы едва шелохнулись, впитав отчаянную волну моей силы, но этого хватило, чтобы рвануть вперед и скрыться за поворотом. Увы, опомнились они слишком быстро. За спиной вовсю скрежетали стальные когти, выбивающие искры из мостовой. С этого момента официально перестаю любить животных! Если питомцы такие злобные, то страшно представить, каков хозяин!

Последний не заставил себя ждать. За очередным углом меня схватили в охапку и, зажав рот ладонью, с силой вжали в стену. Я дернулась, но когда мимо пронесся табун порождений Нижнего мира, притихла.

Убивать меня собирались не сразу. Точнее…

Папа!

Дважды спаситель мой ненаглядный! И надо же, живой совсем, ни капельки не покалеченный! Прямо как я, и от тех ушел, и от этих ушел, теперь не сгинуть бы в недрах желудка нижних тварей и будет совсем хорошо.

− Я отпущу, если обещаешь не кричать. Рацги реагируют не только на страх и ауру, но и на звук.

Кивнула, не имея ни малейшего желания познакомиться с этими рацгами поближе. Передышка длилась недолго. Не успел Гардиан объяснить, что происходит, как клацанье когтей направилось к нам. Слишком быстро эти темные твари поняли, что бегут не в ту сторону.

− Если я попрошу тебя подождать здесь… – начал мужчина с тяжелым вздохом.

Посмотрела на него честным-честным взглядом и заверила:

− Как скала! Ни сама не сойду, ни сдвинуть себя не дам.

Не поверил. Но рацги отказывались ждать. Толпились перед нами и кидались на невидимую стену, не в силах ее преодолеть.

− Кто ты? – прошептала с изумлением.

Нижние твари это вам не гоблины и не тролли. Да это даже не императорские гончие! Это порождения магии настолько древние и сильные, что даже императору приходится с ними считаться! Единственные, кто хоть что-то может им противопоставить – это Танцующие со смертью. Но Гардиан, по понятным причинам, на них не похож. Не берут в танцующие мужиков. Как говорится, плохому танцору… в общем, нет среди них плохих танцоров, потому что ничего не мешает.