Четыре световых минуты

– Сашенька? – она была растеряна и удивлена одновременно.

– Мама… мамуля, – дрожащим голосом сказал я, и слезы выкатились из глаз.

– Боги мои, я так рада тебя слышать! Ты где находишься? Что происходит в твоей жизни? Все в порядке?

– Мамуль, не волнуйся, пожалуйста. Я нахожусь в США, в Вашингтоне. Все в полном порядке. Как ты? Как отец?

– До меня дошла информация, что ты поехал на какое-то сомнительное мероприятие, – проворчала она. – Чем ты там занимаешься, сыночек?

После стольких лет разлуки разговор складывался неожиданно непринужденно, и между нами будто никогда не было злосчастной пропасти. Мама была в своем репертуаре: задавала нескончаемое множество вопросов и желала получать на них развернутые ответы. Когда я заявил, что собираюсь лететь на Марс, то она отнеслась к этому как-то странно легко. Скорее всего, она просто сочла это за выдумку или не до конца понимала серьезность моих намерений, что, пожалуй, к лучшему. Разумеется, она не забыла спросить не нашел ли я себе невесту, и я с удовольствием немного рассказал об Энн, появившейся в моей жизни. Берлинская стена, разделяющая меня и моих родителей годами, дала трещину. Этот непродолжительный разговор был как гора с плеч; меня наполнило глубокое чувство умиротворения.

Незаметно наступила осень, а вместе с ней пришла пора однообразной теоретической подготовки. Мы регулярно слушали лекции о том, как выживать на другой планете, но мне все это казалось забавным, учитывая, что никто никогда не ступал на поверхность Марса. От нас требовалось четкое соблюдение техники безопасности, беспрекословное выполнение приказов и умение избегать нештатные ситуации.

На 18 сентября нашей команде была назначена встреча с представителями компании SpaceWorks Enterprises, которая за последние три года расширилась до небывалого уровня. За день до поездки мне удалось узнать, что в настоящее время лучшие умы компании, объединив усилия с Европейским космическим агентством (ESA), разрабатывают что-то вроде камер для анабиоза, которые станут незаменимым инструментом при полете на Марс и обратно. До сих пор не укладывалось в голове, что нам придется погрузиться в состояние искусственного сна, как это описывали многие писатели-фантасты, а через несколько месяцев вернуться в реальность и продолжить миссию. Технологии развивались чрезвычайно быстро и порой даже моргать не хотелось из-за страха пропустить скачок человечества в новую эру.

Ближе к полудню я и трое членов экипажа собрались в конференц-зале и заняли места поближе друг другу в ожидании людей из SpaceWorks Enterprises. Идея полета в состоянии сна меня вполне устраивала, учитывая явный недосып, от которого я страдал уже несколько месяцев. Мой мозг был настолько перегружен информацией, что без качественного отдыха он в любую секунду мог дать сбой.

Я осознавал, что нас пригласили не для того, чтобы просто напомнить о полете в состоянии анабиоза. Мы собрались здесь для чего-то серьезного и непредсказуемого. Повернув голову, я заметил, что Энн тоже блуждает в мыслях, а Михаэль все продолжал одолевать разговорами своего молчаливого южноафриканского соседа. Дверь отворилась, и в помещение вошел статный мужчина лет сорока пяти. Молча подойдя к трибуне, он положил на рядом стоящий стол свой чемодан, отворил его и достал стопку бумаг с ноутбуком. Включив девайс, незнакомец перевел все свое внимание на нас.

– Меня зовут Джон Олдс, – громко произнес он, и его голос отразился эхом от стен. – Вы же, как я понимаю, колонисты Марса?

– Именно так, сэр, – ответил ему Михаэль. – Первые люди на Красной планете.

– Ну, – он холодно улыбнулся, – вы пока еще не добрались до туда.

Дверь конференц-зала вновь открылась, и комнату стремительно наполнили знакомые и незнакомые люди. Через минуту все места были заняты, а кому-то даже пришлось занять стоячее положение. К Олдсу подошел лысый бородатый мужчина примерно его возраста, что-то шепнул на ухо, а после удалился прочь. Основное освещение погасло, и заработал проектор, демонстрирующий на экране логотип SpaceWorks Enterprises, Inc.

– Мир меняется, – продолжил речь Джон, – и мы с вами находимся в эпицентре событий.

Похоже, что любое громкое мероприятие нужно обязательно начинать с длинной и скучной прелюдии. Он вспоминал успехи и неудачи из прошлого, перечислял имена и фамилии людей, оставивших след в истории освоения космического пространства и лишь через полчаса перешел непосредственно к теме колонизации Марса. Хотя и тут не обошлось без восхищения результатами миссий NASA «Кьюриосити» и «Персеверанс». Все это очень круто и в самом деле есть чем гордиться, но учитывая то, с какой жадностью в последнее время из нашей команды выжимали все соки, мне хотелось более быстрого перехода к делу.

– Каждый из присутствующих здесь и многие за пределами штаб-квартиры ждут свершения намеченной миссии.

Сменился очередной слайд, и присутствующим показали художественное представление космического корабля SpaceX Starship, красующегося на фоне Марса, а сверху появилась большая белая надпись: «Миссия Meili». Джон охотно пояснил, что миссия была названа в честь древнескандинавского бога путешествий Мейли. Полет в один конец займет примерно восемь месяцев, и все это время наша команда будет беспробудно спать, разместившись в индивидуальных камерах для.

– Все это будет похоже скорее на смерть, чем на жизнь, – его слова прозвучали как-то пугающе. – Уровень метаболизма снизится до контролируемого минимума.

Слайды сменяли друг друга, но после откровения о состоянии, с которым придется столкнуться во время полета, мне едва ли удавалось воспринимать новую информацию. Переглянувшись с членами команды, я прочел в их глазах тревогу, граничащую с паникой.

– Препарат, получивший название SoleUp, позволит в кратчайший промежуток времени стабилизировать работу организма астронавта, проспавшего несколько месяцев, – под аплодисменты аудитории Джон Олдс продемонстрировал слайд с желто-зеленой ампулой. – Дамы и господа, мы готовы начать колонизацию Марса!

Все это, несомненно, было очень познавательно, но меня совершенно не радовала перспектива оказаться скорее мертвым, чем живым. Инстинкт самосохранения генерировал в моей голове бесконечное множество вопросов.

– Благодаря щедрым инвестициям из Израиля и прямой поддержке правительства США и ЕС, нам удалось закончить последнюю фазу испытаний. Теперь, стоя перед вами, я рад сообщить, что все работает!

Очередная волна аплодисментов. Казалось, что никого из присутствующих, не считая нашу команду, совершенно не волновало то, с чем нам придется столкнуться и в каком состоянии оказаться.

– Если у кого-то есть вопросы, то самое время их озвучить, – обратился к залу Олдс.

– Мистер, – я поднял руку, чтобы он меня заметил. – Мистер, позвольте.

– Да, – Джон указал на меня, – ваш вопрос.

– Вы сказали, что мы будем скорее мертвы, чем живы. Может быть, я плохо разбираюсь в биологии, но медик, находящийся справа от меня, – я указал на Энн, – подтвердит, что финальным аккордом нашего путешествия по жизни является именно смерть. Мы будем играть с ней в кости?

– Я ждал подобного вопроса, – мистер Олдс спустился со сцены и подошел поближе к нашей команде, сидящей в первом ряду, – но не стоит воспринимать это, как нечто фатальное. Природа одарила многих живых существ возможностью погружаться в состояние анабиоза, но люди остались в стороне. Мы устранили несправедливость, заполучив контроль над этим преимуществом с помощью технологий. Действительно, ваша жизненная активность будет сведена к минимуму и без всех этих датчиков, что я показал в презентации, можно было бы констатировать смерть.

– Простите за назойливость, но разве подобные манипуляции с человеческим телом и разумом безопасны? – завелся я, продолжая атаку вопросами.

Энн аккуратно вложила свою ладонь в мою руку, чтобы я немного успокоился.

– Абсолютно безопасны.

– Откуда такая уверенность?

– Многочисленные эксперименты при участии добровольцев. Теперь вы мне доверяете? – он ухмыльнулся и вернулся к трибуне. – Еще вопросы, друзья.

Мистер Олдс удовлетворил мое любопытство, и мне даже стало как-то некомфортно из-за нелепого вопроса.

– Крис Миллер с телеканала CNN, – представился журналист. – Почему на Марс летят всего лишь четыре человека? Разве, допустим, сто колонистов не справились бы с поставленными задачами лучше?

– Во-первых, мы пока не располагаем достаточными финансовыми и техническими ресурсами, чтобы транспортировать на другую планету сотню душ. Во-вторых, контролировать четверых профессионалов на раннем этапе колонизации намного проще, чем следить за толпой людей в скафандрах, – дал исчерпывающий ответ выступающий.

– Рассматриваете ли вы вариант классического полета без фазы анабиоза? – спросила журналистка, имя которой я пропустил мимо ушей.

– В распоряжении экипажа будет ограниченный запас ресурсов и замкнутое пространство. Если они не умрут с голоду и не утонут в собственных фекалиях, скопившихся за несколько месяцев полета, то все же будет сохраняться вероятность, что они перегрызут друг другу глотки. Люди могут начать сходить с ума, и анабиоз – рациональное решение, ведущее к последовательной колонизации Марса. Так и только так мы можем минимизировать любые риски, сопутствующие длительному космическому полету.

Около часа Олдс общался с аудиторией и отвечал на любые вопросы, пока в зале не испарились поднятые руки. Он прекрасно разбирался в теме, посвятил этому делу большую часть жизни и в самом деле внушал доверие, но естественный страх все же не покидал меня. Часть встречи, рассчитанная на широкую аудиторию, подошла к концу, и почти все присутствующие покинули конференц-зал. Нам выпала возможность с глазу на глаз пообщаться с создателями анабиотических камер, и они в очередной раз заверили, что система абсолютно исправна.

– Джон, – я подошел к Олдсу, складывающему бумаги в чемодан, – хочу извиниться за сомнения, вырвавшиеся наружу. Мне следовало помнить, что полет на Марс подразумевает готовность рисковать в любой момент.

– Не за что извиняться, – он протянул руку. – Перед всеми нами стоит одна непростая задача, которую можно облегчить, внедрив взаимодоверие.

– Вы правы, – я крепко сжал его руку. – Спасибо вам.

Вернувшись домой, я и Энн осознанно не стали обсуждать встречу, оставив малоприятные мысли за дверью квартиры. Нас ждал замечательный вечер друг с другом, и мы воспользовались этим временем по полной.

– О чем думаешь? – шепотом спросила Энн, лежа на моей руке.

– Думаю о том, что я тут чуть меньше года, но за этот промежуток времени со мной столько всего произошло…

– Не жалеешь, что выбрал этот путь? – продолжала шептать моя родная.

– Нет. Никогда не пожалею, потому что этот путь привел меня к тебе, – с титанической уверенностью ответил я.

Наступило 10 ноября, и мы прибыли на вторую встречу с компанией SpaceWorks Enterprises, но на этот раз не для разговоров и просмотра презентации. Нам предстояло на себе испытать технологию, погрузившись в сон на несколько часов. Специалисты должны были узнать, как именно наши организмы отреагируют на анабиоз и последующее введение препарата SoleUp.

– Все будет хорошо, – я прижал Энн к себе и поцеловал в голову, задержав губы несколько дольше, чем обычно. – До скорого, малышка.

– Люблю тебя, – по ее лицу скользнула грустная улыбка. – До скорого…

Каждого члена команды проводили в отдельную комнату, где ждала индивидуальная камера для «иллюзии смерти». Больше всего меня волновала безопасность Энн, и в этот миг я вспомнил Пола, который утверждал, что для нас любовь будет важнее даже самой эпичной миссии в истории.

В помещении было много людей в белых халатах и защитных масках, которые метались от одного оборудования к другому. Из-за стола, стоявшего у одной из стен, встал невысокий мужчина с идеально уложенными волосами и быстрым шагом подошел ко мне.

– Александр, вы как раз вовремя. Проходите.

– К тому стенду, что возле камеры?

– Да, да. Проведем дополнительные тесты и приступим.

Лишившись верхней одежды, я был облачен в обтягивающий костюм, похожий на наряд какого-нибудь бестолкового супергероя из комикса. Затем ко мне подключили несколько датчиков, и ученые принялись снимать показания, переговариваясь между собой.

– У вас отменное здоровье, – сообщил мне незнакомец. – Пять минут и приступаем.

С меня сняли неудобный костюм, от которого зудело все тело, а затем поместили в вертикальную камеру, нацепили дыхательную маску и затянули конечности эластичными ремнями. Я превратился в копию Лилу из «Пятого элемента», но только с щетиной. Раздался звуковой сигнал, и крепления стянулись, прижав меня к прохладной стенке.

– Расслабься, твой пульс просто зашкаливает, – улыбнулся один из наблюдавших.

Камера закрылась, и сквозь мутное защитное стекло мне удавалось разглядеть лишь силуэты.

– Будет чуточку больно, – послышался приглушенный голос.

Колющее проникновение в области затылка было настолько резким, что я не успел отреагировать каким-нибудь сочным междометием. Место прокола немного жгло, но очень скоро меня начало наполнять тепло, распространяющееся по всему телу. Мне казалось, что я чувствую это приятное движение даже в волосах, ощущаю прикосновение невидимой силы и слышу, как по капиллярам бежит кровь. Внезапно все вокруг поплыло: мир будто бы стал искажаться, вращаться и темнеть…