Охотники за скальпами
У нее было девственное сердце, чистое и безупречное; сердце, в которое еще не попали лучи любви; в его святую невинность бог любви не послал еще ни одной стрелы.
Вы моего пола? Хотелось ли вам когда-нибудь стать повелителем такого сердца? Если можете, ответьте на это вопрос утвердительно, и я скажу вам то, что вам нужно хорошо запомнить: Любые усилия, которые вы сделаете, чтобы достичь этого, напрасны. Вас либо полюбят сразу, либо не полюбят никогда.
Девственное сердце не подчиняется тонкостям ухаживания. Здесь не бывает так, чтобы вы немного понравились, но усердие с вашей стороны позволит вам понравиться больше. Либо вы сразу нравитесь, либо вам ничего не поможет. И это первое впечатление возникает стремительно, как молния. Это все равно что бросать кости: вы можете выиграть, но можете и проиграть. И если проиграли, сразу отказывайтесь от игры. Никакие усилия не преодолеют это препятствие и не вызовут чувство любви. Вы можете получить дружбу, но любовь – никогда. Никакое кокетство с вашей стороны не заставит это сердце ревновать, никакие услуги не вызовут любовь. Вы можете завоевать мир, но не сможете контролировать тайные и неслышные биения этого сердца. Вы можете быть героем, прославленным тысячами языков; но в этом маленьком сердце будет только его герой, более благородный и возвышенный, чем все остальные. И это прекрасное создание, владелица этого сердца, будет целиком принадлежать своему герою, каким бы скромным и даже ничтожным он ни был. Не будет рассуждений, осторожности, хитрости. Она полностью отдастся загадочным побуждениям природы. Под их влиянием она отдаст свое сердце на алтарь, если будет знать, что он примет эту кровоточащую жертву!
Справедливо ли это относительно зрелого сердца, часто подвергавшегося нападениям, сердца красавицы и кокетки? Нет. Если вас отвергли здесь, вы можете не отчаиваться. У вас могут оказаться качества, которые со временем заставят сменить мрачное выражение лица на улыбку. Вы можете совершить великие деяния. Можете достичь известности, и презрение, которое раньше встречало вас, сменится покорностью у ваших ног. Здесь возможна любовь, и сильная любовь, основанная на восхищении какими-нибудь интеллектуальными или даже физическими качествами, если вы доказали, что ими обладаете. Это любовь, руководимая разумом, а не загадочный инстинкт, управляющий любовью, о которой мы говорили раньше. В какой любви мужчины добиваются величайшего торжества? Какой любовью они больше всего гордятся? Первой? Увы, нет; и пусть Тот, кто создал нас, ответит почему; но я никогда не встречал мужчину, который предпочел бы, чтобы его любили за ум, а не за свойства характера. Вы можете негодовать из-за этих моих слов. Можете отрицать их. Но они истинны. О, нет большей радости, нет более волнующего торжества, чем когда мы прижимаем к груди дрожащую маленькую пленницу, чье сердце охвачено чистой девичьей любовью.
Такие мысли пришли мне впоследствии. В то время, о котором я пишу, я был слишком молод, чтобы иметь их; слишком неопытен в искусстве любовной дипломатии, однако я все же думал об этом и непрерывно изобретал планы, которые помогли бы мне понять, действительно ли она меня любит.
В доме была гитара. В колледже я научился играть на ней, и звуки гитары радовали Зою и ее мать. Я пел им песни – свои и песни любви; и с бьющимся сердцем следил, производят ли на нее впечатление горячие слова. И не раз с разочарованием откладывал инструмент.
День за днем приходили мне в голову невеселые размышления. Может, она слишком молода, чтобы понять слова любви? Слишком молода, чтобы произносить такие слова со страстью? Ей всего двенадцать лет, но она дитя солнечного климата; и я часто видел, что под теплым небом Мексики девушки ее возраста становились молодыми женами и матерями.
День за днем мы оставались наедине. Ботаник был занят своими исследованиями, а молчаливая мать занималась делами по хозяйству.
Любовь не слепа; она может ничего не видеть во всем мире, но по отношению к своему объекту она бдительна, как Аргус.
* * *Я хорошо владел цветными карандашами и забавлял свою спутницу, делая рисунки на листах бумаги и на чистых страницах ее нот. На большинстве этих рисунков женские фигуры в разных позах и нарядах. Но в одном отношении они были похожи: у них у всех было одно и то же лицо.
Девочка, не догадываясь о причине, заметила эту необычную особенность рисунков.
– Почему? – спросила она однажды, когда мы сидели вместе. – Эти дамы в разных костюмах, они разных национальностей, верно? Но почему их лица так похожи? У них похожие черты лица, нет, те же самые, мне кажется.
– Это твое лицо, Зоя: никакое другое я не могу рисовать.
Она подняла свои большие глаза и посмотрела на меня с выражением невинного удивления. Она покраснела? Нет!
– Они похожи на меня?
– Да, насколько я смог это передать.
– А почему вы не рисуете другие лица?
– Почему? Потому что я… Зоя, боюсь, ты меня не поймешь.
– О, Энрике, неужели вы считаете меня такой плохой ученицей? Но я понимала все, когда вы рассказывали о странах, в которых побывали. Я могу понять и это.
– Тогда я скажу тебе, Зоя.
Я наклонился вперед, сердце мое билось, голос дрожал.
– Потому что твое лицо всегда передо мной; я не могу рисовать никого другого. Я… я люблю тебя, Зоя!
– О! Так вот в чем причина? Когда кого-то любишь, его лицо всегда перед тобой, хотя его самого может и не быть? Это так?
– Это так, – ответил я с горьким разочарованием.
– Это и есть любовь, Энрике?
– Да.
– Тогда я тоже должна вас любить; где бы я ни была, я вижу ваше лицо; оно всегда передо мной. Если бы я могла рисовать, как вы, я бы тоже могла вас нарисовать, даже если вас нет рядом. Что это значит? Вы думаете, что я люблю вас, Энрике?
Ни одно перо не сможет описать мои чувства в этот момент. Мы сидели на скамье, и листы с рисунками лежали между нами. Моя рука двигалась по этим рисункам, пока не сжала пальцы моей спутницы; она не противилась. Дикое чувство охватило меня от этого электрического прикосновения; бумага упала на пол, и с бьющимся, но гордым сердцем я привлек Зою к себе!
Сопротивления не было. Наши губы слились в первом поцелуе; это был поцелуй взаимной любви. Я чувствовал, как бьется ее сердце, как и мое в груди. О радость! Радость! Я владыка этого маленького сердца!
Глава пятнадцатая
Свет и тень
Дом, в котором мы жили, стоял на наклонном прямоугольном участке, спускающемся к реке Дель Норте. Участок огражден глиняной стеной, и на нем большой сад. Вдоль стены высажены ряды больших кактусов, и их колючие ветви создают непроходимую преграду. На участок можно попасть только через один вход, перегороженный прочными воротами; я заметил, что ворота эти всегда заперты. У меня не было желания выходить через них. Поэтому мои прогулки ограничивались садом; мы часто гуляли по нему с Зоей и ее матерью, но чаще только с Зоей.
В этом месте было много интересного. Место запущенное, да и сам дом когда-то знавал лучшие времена. Дом большой, в мавританско-испанском стиле, с плоской крышей (azotea) и зубчатым парапетом вокруг. Маленькие каменные башенки на этом парапете местами обвалились – еще одно свидетельство запущенности и невнимания.
То же самое заметно и в саду: однако видно, что когда-то о нем заботились. Упавшие статуи, пересохшие фонтаны, разрушенные беседки, поросшие травой дорожки – все говорило о прошлом величии и нынешнем небрежении. Было много деревьев редких и экзотических пород, но их листва и плоды говорили об одичании; все заросло, и ветви деревьев переплетались друг с другом. И однако во всем была какая-то вольная красота, сама эта дикость очаровывала. Воздух всегда насыщен ароматом тысяч цветов.
Стена сада выходила на реку, со стороны реки ее не было, потому что спуск к реке крутой, почти вертикальный. Здесь река глубокая и сама образует достаточную преграду.
На берегу росла роща тополей, в ее тени несколько каменных скамей тоже в своеобразном испанском стиле. В крутом береге вырублены ступеньки, ведущие к воде; вся эта лестница закрыта ветвями кустов. Я заметил маленькую лодку у причала под ивами, лестница как раз вела к этому причалу.
Только с этого места можно было увидеть окрестности за пределами стены. Вид величественный, и извивы Дель Норте можно проследить на много миль.
Местность за пределами сада кажется дикой и ненаселенной. Почти повсюду растут тополя и бросают мягкую тень на реку. На юге над деревьями видно единственное строение. Это церковь города Эль Пасо Дель Норте; на фоне далекого неба видны также винные погреба этого города. Но востоке Скалистые горы, загадочный хребет Органос; здесь горное озеро с убывающими приливами вызывает у одинокого охотника суеверный страх. На западе в дымке едва видны два параллельных хребта Мимбрес; в пустынных проходах этих хребтов редко бывают видны люди. Даже безрассудные трапперы поворачивают назад, дойдя до земель, уходящих на север от Гилы. Это земли апачей и людоедов навахо.
* * *Вечерами мы уходили в тополиную рощу и, сидя на одной из скамей, смотрели на сверкающий закат. В это время дня мы были здесь одни, я и моя маленькая спутница.
Я называю ее своей маленькой спутницей, хотя тогда мне казалось, что она неожиданно выросла, приняла формы и очертаний женщины! В моих глазах она больше не была ребенком. Фигура у нее изменилась, грудь выше вздымалась при дыхании, а движения ее казались мне женственными и властными. Лицо стало светлей, и от него исходило сияние. Свет любви струился из ее больших карих глаз. Изменились ее тело и дух. Это было таинственное преобразование, вызванное любовью. Теперь она оказалась под властью бога любви!
* * *Однажды вечером, как обычно, мы сидели в торжественной тени рощи. Мы принесли с собой гитару и бандолу, но после нескольких нот музыка была забыта, инструменты лежали на траве у наших ног. Нам нравилось слушать музыку своих голосов. Мы предпочитали выражение своих мыслей песням, пусть даже сладким. Вокруг нас было достаточно музыки: жужжание дикой пчелы, когда она прощается с закрывающимся цветком; крик журавля в далекой осоке; мягкое воркование голубей, сидящих парами на ветвях, словно шепчущих друг другу о любви.
Осень окрасила листву деревьев во все цвета. Тени высоких деревьев пятнами падали на воду, и под ними неслышно двигалось течение. Солнце садилось, и шпиль церкви в Эль Пасо горел, как золотая звезда, под его прощальными лучами. Наши взгляды упали на этот купол.
– Церковь! – сказала моя спутница. – Я почти не знаю, что это такое. Я очень давно там не была.
– Как давно?
– О, много, много лет! Я тогда была маленькой.
– И ты все время, пока живешь здесь, не была там?
– Да! Папа возил нас вниз по реке в лодке, маму и меня, но это было давно.
– А ты не хочешь побродить в этих лесах?
– Нет, не хочу. Мне хорошо здесь.
– Но разве тебе всегда будет здесь хорошо?
– А почему нет, Энрике? Когда ты рядом со мной, почему я не могу быть счастлива?
– Но когда…
Как будто какая-то темная мысль пришла ей в голову. Неопытная в делах любви, девушка никогда не думала о том, что я могу ее покинуть. Да и я об этом не думал. Щеки ее неожиданно побелели, и я видел боль в ее взгляде, упавшем на меня. Но на молчала.
– Когда я должен буду оставить тебя?
С коротким резким возгласом она бросилась ко мне на грудь, словно ее ударили в сердце, и страстно сказала:
– О, мой бог! Мой бог! Оставить меня? Ты ведь не оставишь меня? Ты, кто научил меня любить! О! Энрике, зачем ты говорил, что любишь меня? Зачем научил меня любить?
– Зоя!
– Энрике, Энрике, скажи, что ты никогда не оставишь меня!
– Никогда! Зоя! Клянусь: никогда, никогда!
Мне показалось, что в этот момент я услышал звук весла; но смятение в мыслях и близость любимой, крепко обнимавшей меня, не позволили мне поднять голову и посмотреть на берег. Это нырнула в воду скопа, подумал я. И, забыв об этом, отдался долгому и страстному поцелую. Но поднял голову, когда мое внимание привлек какой-то объект, появившийся над берегом. Это было черное сомбреро с золотой лентой. Я с одного взгляда понял, кто это: Сеген!
Через мгновение он был рядом с нами.
– Папа! – воскликнула Зоя, оторвавшись от меня и протягивая руки, чтобы обнять его.
Отец отвел ее в сторону и одновременно крепко схватил за руку. Несколько мгновений он молчал и смотрел на меня с выражением, которое я не мог понять. В этом взгляде была смесь укора, печали и негодования. Я встал, чтобы противостоять ему, но под его взглядом смущенно молчал.
– Так вы меня благодарите за то, что я спас вам жизнь? Щедрая благодарность, добрый сэр, как вы считаете?
Я ничего не ответил.
– Сэр! – продолжал он; голос его дрожал от эмоций. – Вы меня глубоко обидели.
– Это не так. Я ничем вас не обидел.
– А это вы как назовете. Шутками с моей девочкой?
– Шутками? – воскликнул я. Обвинение вызвало у меня прилив храбрости.
– Да, шутками! Разве вы не вызвали ее страсть?
– Я сделал это честно!
– Тьфу, сэр! Это не женщина, а ребенок. Честно вызвали? Что она может знать о любви?
– Папа! Я знаю, что такое любовь! Я уже много дней ее чувствую. Не сердись на Энрике, папа, потому что я его люблю. О, папа, я люблю его всем сердцем!
Он удивленно посмотрел на нее.
– Вы слышите это? – воскликнул он. – И это ребенок, мой ребенок!
Голос его хлестнул меня, потому что был полон боли.
– Послушайте, сэр! – воскликнул я, встав прямо перед ним. – Я заслужил любовь ваше дочери. Я дал ей в обмен свою любовь. Я равен ей, как она равна мне. Какое преступление я совершил? Чем я вас обидел?
Он несколько мгновений, не отвечая, смотрел на меня.
– Значит, вы женитесь на нет? – спросил он наконец, и манеры его явно изменились.
– Если бы я довел нашу любовь до этого без такого намерения, я бы заслужил ваши укоры. Я бы «шутил», как вы выразились.
– Жениться на мне? – удивленно спросила Зоя.
– Слышите? Бедное дитя, она не знает, что значит это слово.
– Да, любимая Зоя! Если не женюсь, мое сердце будет навсегда разбито. О, сэр!
– Хватит, сэр. Вы завоевали ее, теперь вам еще предстоит отвоевать ее у меня. Я проверю глубину вашей страсти. Я потребую у вас доказательств.
– Требуйте любое доказательство!
– Посмотрим. Пошли, Зоя.
И, крепко держа ее за руку, он повел Зою к дому. Я пошел за ними.
Когда мы проходили мимо диких апельсиновых деревьев, тропа сузилась, и отец, выпустив руку дочери, прошел вперед. Зоя оказалась между нами; и когда мы дошли до середины рощи, она неожиданно повернулась, взяла меня за руку и дрожащим голосом сказала:
– Энрике, объясни мне, что значит «жениться».
– Дорогая Зоя, не сейчас. Это очень трудно объяснить. В другой раз…
– Пошли, Зоя! Дай мне руку, девочка!
– Папа, иду!
Глава шестнадцатая
Автобиография
Я был наедине с хозяином в комнате его дома, в которой жил. Женщины ушли в другую часть дома; я заметил, что Сеген, войдя, тут же запер дверь в комнату.
Какое ужасное доказательство моей веры, моей любви собирается он потребовать? Хочет отнять жизнь или связать меня какой-то страшной клятвой, этот человек, совершивший много жестоких поступков? Мрачные подозрения проносились в моем сознании, и я молчал, но мне было страшно.
Сеген поставил на стол бутылку вина, заполнил два стакана и предложил мне выпить. Это вежливое предложение несколько успокоило меня. «Но что если вино отр…» Он выпил свое вино, прежде чем эта мысль сформировалась у меня в голове.
Я тоже выпил. Это позволило мне почувствовать себя уверенней и спокойней.
После недолгого молчания он начал разговор неожиданным вопросом:
– Что вы знаете обо мне?
– Ваше имя и занятие, ничего больше.
– Больше, чем предполагают здесь. – Он многозначительно показал на дверь. – Кто рассказал вам обо мне?
– Друг, которого вы видели в Санта-Фе.
– А! Сент-Врейн, смелый человек. Я встретил его в Чихуахуа. Кроме этого, он еще что-нибудь рассказал обо мне?
– Нет. Обещал рассказать подробности, но потом мы забыли, караван ушел, и мы разделились.
– Значит, вы слышали, что я Сеген – охотник за скальпами. Что меня наняли жители Эль Пасо для охоты на навахо и апачей и что мне платили определенную сумму за каждый индейский скальп, который я мог повесить на ворота города? Вы все это слышали?
– Да?
– Это правда.
Я молчал.
– А теперь, сэр, – продолжил он после паузы, – женитесь ли вы на моей дочери, дочери массового убийцы?
– Она не совершала преступления. Как вы сказали, о ваших преступлениях она даже не знает. Возможно, вы демон; она ангел.
Лицо его было печально.
– Преступления! Демон! – негромко произнес он, словно разговаривал сам с собой. – Да, вы можете так считать; так считает весь мир. Вы слышали преувеличенные рассказы жителей гор. Вы слышали, что во время перемирия я побывал в деревне апачей на пиру и отравил вино, отравил всех гостей: мужчин, женщин, детей, – а потом скальпировал их! Вы слышали, что я уговорил двести дикарей, которые не знали, что это значит, потянуть за гайдроп пушки; потом выстрелил из заряженной пушки и убил целый ряд этих ничего не подозревающих бедняг! Вы, несомненно, слышали, об этих и других бесчеловечных делах?
– Да, я слышал эти истории от горных охотников, но не знаю, верить ли им.
– Мсье, все это ложь, все ложь и совершенно безосновательная.
– Я рад это слышать. Теперь я не могу поверить, что вы способны на такое варварство.
– И однако, если бы они были правдивыми во всех ужасных подробностях, они не превосходили бы жесткости, которую проявляет свирепый враг беззащитных обитателей этого фронтира. Если бы вы знали историю этой земли за последние десять лет, все бойни и жестокие убийства, все ее слезы и горести, все пожары, ее разграбления и насилия: целые провинции обезлюдили; деревни, сгоревшие дотла; мужчины, убитые прямо у своих очагов; женщины, прекрасные женщины, похищенные, уведенные в горы, чтобы удовлетворить похоть похитителей! И я совершал поступки, возможно, равные этим в ваших глазах или даже в глазах неба!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Nopal, исп. – кактус, дающий плоды, похожие на смокву. (Здесь и далее – прим. пер.)
2
Коктейль – херес со льдом и с лимоном.
3
Напиток из виски или коньяка с водой, сахаром, льдом и мятой.
4
Большие сигары высшего качества.
5
Государственный гимн США.
6
Выражение, которым обозначают стремление вернуться в дикие прерии, испытываемое теми, кто хоть раз побывал в них. Говорят, это похоже на то состояние, какое бывает у моряков парусного флота.
7
Шерстяное одеяло, используемое индейцами.
8
Словом «батт» называют изолированные горы, возвышающиеся, подобно холмам, в прерии. Плам Баттс вблизи Бенда на реке Арканзас – заметный ориентир в этих местах.
9
Обычно эмигранты или торговцы, пересекающие прерии, останавливаясь на ночь, располагают фургоны квадратом с пустым пространством посредине. Таким образом создается укрепление против возможных нападений индейцев; сюда также помещают животных, которые могут убежать. В таких случаях используют слово «корраль». Это испанское слово означает «ограда». Здесь следует заметить, что, так как испанцы были первыми европейцами, проникшими в этот регион, большая часть номенклатуры прерий, особенно южных прерий, взята из этого языка.
10
Лариат – это длинная веревка обычно из плетеной шкуры, используемая для привязывания лошади и для других целей. Лариат – то же самое, что лассо, в использовании которого так искусны обитатели Испанской Америки. Но поскольку его часто описывали, нет смысла здесь этим заниматься. Синонимами служат «веревка для привязи» и «кабрието».
11
Проклятие! Господа, берегись бизонов! (фр.)
12
Клянусь богом! Какой удивительный парень! Какие приключения! (фр.)
13
Река, приток река Арканзас.
14
Хозяин, владелец (фр.)
15
Это верно (фр.)
16
Вот так (фр.)
17
Послушайте! (фр.)
18
Бар или винный магазин.
19
Город Санта-Фе (исп.)
20
Самозваный (фр.)
21
Две чашки (исп.)
22
Так называются знаменитые горячие источники в верховьях реки Арканзас. Номенклатура географических названий прерий почти наполовину французская. Это объясняется близостью французских поселений в Сент-Луисе и Нью-Орлеане; многие самые первые путешественники по прерии были французы. Канадских французов можно встретить во всех западных странах, и их следы заметны в потомстве всех индейских племен.
23
Мексиканская шаль.
24
Идем (фр.)
25
Брюки (исп.)
26
Трусы (исп.)
27
Длинное пальто с поднятым воротником (исп.)
28
Идемте (исп.)
29
Красивый (исп.)
30
Пеладо и леперо – презрительные названия представителей самых низших классов Мексики. Пеладо означает «голый», «оборванец». Леперо – не прокаженный в библейском смысле, хотя в испанском языке слово lepero означает проказу. Но в разговорном языке жителей Испанской Америки леперо – этот того, у нас называют «рванью».
31
Эта ненависть к другим нациям характерна не только для англосаксов и испанцев. Думаю, ее можно встретить на границах всех государств. И объяснений это не требует.
32
Мужа (исп.)
33
Сукин сын, капитан! (фр.)
34
Проход или коридор, ведущий во двор мексиканского дома, называется сагуан. Сбоку от него помещение привратника – портеро; если такого помещения нет, есть каменная скамья, на которой обычно сидит привратник. Патио, двор, представляет собой закрытое пространство в центре; вокруг него располагаются комнаты дома, по сторонам тянутся галереи. Обычно в центре фонтан и три или четыре дерева – лаймовое или апельсиновое. Азотеа, или крыша, плоская и цементированная; здесь можно прогуливаться или курить, если солнце не слишком жаркое.
35
Окно (исп.)
36
Глиняный, саманный.
37
Плащ, накидка (исп.)
38
Торговки кукурузными лепешками (исп.)
39
Зернотерка (исп.)
40
Горячие лепешки (исп.)
41
Кухарка (исп.)
42
Вода! Чистая вода! (исп.)
43
Разносчик воды (исп.)
44
Хороший хлеб, белый хлеб! (исп.)
45
Кукурузный напиток, яйца, молоко (исп.)
46
Смерть янки! Долой американцев! (исп.)
47
Пьяница (исп.)
48
Небезопасно (исп.)
49
На обедне, на мессе (исп.)
50
Да смилуется господь! (исп.)
51
Бедные женщины! (исп.)
52
Разбойники (исп.)
53
Много, очень много! (исп.)
54
Акведуки и каналы, используемые в Мексике для орошения. По ним вода Дель Норте доставляется на поля. Именно этой «ирригационной системе» Нью-Мексико обязана своей плодовитостью.
55
Полосатые одеяла точно такие же, как серапе, но отличаются от них расцветкой. Широкие черные и белые полосы на них чередуются. Серапе представляет собой смесь ярких цветов, причудливо сочетающихся, но на них никогда не бывает цветков. Я видел тысячи серапе, но ни разу не видел на них цветков.
56
Телега, арба (исп.)
57