Между мирами. Том 2

Глава 22. На выход!

Я даже вскрикнул, но не столько от неожиданности, сколько от боли – я дернулся, и тут же остро кольнуло под ребрами. Дернувшись из-за этого еще раз, я свалился на пол.

– Тише, тише, все в порядке, – голос был смутно знаком. Правильный выговор, поставленная интонация, но в то же время какой-то недостаток эмоций.

– Павел? – в темноте я нащупал диван и взобрался обратно. – Что ты здесь делаешь? Как ты вошел?

Я точно помнил, что немец перед уходом гремел ключами. Быть может, Ежи был с ним, просто не стал заходить? Но дверь точно запирали, в этом не было никаких сомнений.

– Рад, что ты меня помнишь.

– Тарас говорил, что ты погиб, но я надеялся, что он врет, – я наконец-то сел. – Может, включим лампу, со светом будет удобнее?

– Нет. За тобой следят и мой визит к тебе – тоже большая тайна. Постой, – вдруг осекся Павел. – А с ним что случилось? Ты сталкивался с ним снова?

– Он приходил ко мне домой. Предложил сразиться с ним на саблях, но мне повезло. Честное слово, это просто везение, я поскользнулся и…

– Словом, он мертв? – все так же безэмоционально продолжал шпион. – Одной проблемой меньше. Не хватало еще его здесь ко всем остальным в придачу.

– Но ты можешь быть спокоен, с Анной все в порядке, – сообщил я Трубецкому самую важную информацию. – Я переправил ее сюда.

– Вместе с профессором? – уточнил он задумчиво. – Но я не видел ее, хотя уверен, что прибыл раньше, чем ты отправил их двоих домой.

– Понимаешь, – замялся я. – Это может прозвучать абсурдно и глупо.

– Ты прибыл к нам из параллельного мира, где сто лет назад вы лишились классической формы правления и до сих пор живете в каком-то хаосе, где каждый якобы сам себе хозяин, – воскликнул со смешком Павел. – Ничего из того, что я могу услышать, абсурднее звучать уже не будет.

– Я переправлял еще одну Аню. На этот раз настоящую.

В полнейшей тишине Павел скрипнул стулом, после чего кроме редких звуков с улицы, я не слышал ничего.

– Ты был прав, – ответил шпион. – Это абсурд.

– Говорю тебе, – принялся спорить я. – Что я своими глазами видел, как профессор и Аня, та самая, которую мы забрали у Тараса, прошли в ваш мир. А потом, спустя неделю, я увидел точную копию этой девушки.

– Может, это лишь очень похожая девушка из вашего мира? – осторожно предположил Павел. – Я знаю, что сейчас много усилий прикладывают для того, чтобы показать императора слабым. Для того и была затеяна вся эта история с Анной-Марией. Но чтобы копия… Нет, не может такого быть. Я бы точно знал и заметил.

Мне пришлось рассказать всю историю целиком, вплоть до момента нападения на поместье ее дяди. За время разговора глаза привыкли к темноте, и я смог видеть темную фигуру, что сидела на фоне окна. Услышав про нападение и Сергея Николаевича, Павел перебил меня тут же:

– С ним будь осторожнее. Он имеет большое влияние на наше руководство.

– Я думал, что секретнее Третьего отделения ничего нет, – воскликнул я удивленно. – Ведь Подбельский рассказывал…

– Максим, профессор – всего лишь человек. Не знаю, обратил ли ты внимание, но жизнь вообще отличается от того, что говорят в университетах. Поэтому не стоит опираться на его слова. Послушать старика всегда можно, он интересно подает информацию. Но оголтело верить? Нет, не надо.

– Хорошо, забыли про Подбельского, – я уже начал сердиться, потому что проникся к старику теплотой за время наших с ним приключений, – Тогда объясни эту структуру так, чтобы я ее понял.

– Третье отделение для большинства людей, которые не имеют отношения к императорской семье – миф. Люди-призраки, на которых можно списать все, что угодно, от наводнений в Индии до ураганов под Москвой.

– У нас в этом обычно винят глобальное потепление, – вставил я свои пять копеек. – Хотя Апраксин утверждает, что все идет своим чередом.

– Забудь ты о делах Вселенной, не о том сейчас, – чуть громче обычного ответил Павел. – Третье отделение защищает семью. Как правило, младшие Романовы не знают о нас. Этот секрет в обязательном порядке хранится лет до девятнадцати-двадцати, а дальше по возможности. Некоторые дожили до старости, веря, что никакой секретной службы Императора нет вовсе.

Он сидел теперь, почти не шевелясь. Я же внимательно слушал. Те правила, которые я должен был знать с самого начала, чтобы вести игру правильно, я узнавал только сейчас!

– И все же служба есть. У нас, как и у любого другого департамента, есть свой руководитель. Разница лишь в том, что руководство полиции или армии – известные в своей среде люди. Управляющий Третьим отделением скрывается ото всех. В обычной жизни он может прикрываться кем угодно – даже молочником, как бы дико это ни звучало.

– То есть, ты не встречался с этим человеком? – уточнил я.

– Даже косвенно указать на кого-нибудь не могу. И это правильно, потому что если такого человека будут знать, то его легко устранить. Убийство главного приведет к краху всей организации, и семья императора будет беззащитна. Что произойдет дальше, догадаться нетрудно.

– А как же тогда Сергей Николаевич может влиять на вас?

– У нас, к примеру, есть официальное распоряжение относительно его персоны…

– Никакой охраны? – не сдержался я, вспомнив слова самого Романова о его бойцах.

– Да, он сам ей занимается, не доверяя никому.

– И вы правда исполняете это указание?

– Нет, конечно, – хмыкнул шпион. – Горский, например, частенько заглядывал к нему в гости.

– Пока его не убили. Знаю, – вздохнул я.

– Мы расследуем это, – заметил Павел, тяжело вздохнув. – Но вообще я пришел не за тем, чтобы обсуждать дела нашей конторы. Ты становишься известным в определенных кругах, и кое-кто начинает волноваться.

– Так ты пришел меня предупредить?

– Я пришел попросить тебя на выход, Максим. Исчезнуть на некоторое время – лучшее, что ты мог бы сделать сейчас.

Вот так да! Я даже слова не мог произнести, настолько я был поражен этой новостью. Нет, конечно, коротышка говорил очень доходчиво на пару со своим кастетом, но чтобы вот так…

– Послушай, я намерен дойти до конца, господин шпион.

– Вот как ты меня именуешь. Забавно, – Трубецкой вновь отметился недостатком эмоций. – Но ты не представляешь, как я желаю дойти до конца в этой истории и найти тех, кто пытаешься пошатнуть незыблемое.

– Не очень похоже. Я бы мог помочь.

– Как раз тем, что ты исчезнешь на некоторое время, ты очень поможешь, – уговаривал меня Павел. – Это лучшее, что ты можешь сделать сейчас. Особенно в таком состоянии.

– Я здесь всего несколько дней, но уже смог раздобыть себе паспорт и оружие, наладил связи и…

– Нажил себе кучу врагов всего лишь начав работать с фон Кляйстером. Он хорош в своем деле, но его ненавидит множество людей. Хотя бы тот же Белосельский, у которого вы взымали долг.

– Ты и об этом знаешь??? – от неожиданности я даже привстал, забыв о ноющих ребрах, но тут же лег обратно, скрипя зубами.

– У меня в столе лежит папка с досье на тебя. Замечу, что некоторые преступники имеют меньшей толщины дело в нашем отделении, чем ты.

– Что мне с того? Наплевать на бумажки. Плевать на Белосельского, – раздухарился я. – Мне нужно добраться до Ани, потому что…

– Да черт тебя подери! Ты совсем ничего не понимаешь?? То, что ты сегодня выжил – это просто чудо. Случайность. Не будь с тобой той девушки, с которой ты полдня бродил по району, ты бы истек кровью или умер от остановки сердца из-за боли.

Если Павел хотел меня запугать, у него это отлично получалось. Но только из-за того, что он знал вещи, которые видели лишь единицы.

– Откуда ты знаешь о том, что происходило здесь? – спросил я, чувствуя, как учащается сердцебиение. – Тебя не было рядом.

– Я знаю это, потому что мне пришлось направить его к тебе. Он собрал досье. Он составил все дело. Выяснил про звонки в секретариат.

– Ты?? – после слов «мне пришлось» я уже не слышал, что говорил Павел.

– Я, иначе это сделал бы кто-то другой, и я бы не успел помочь! Я и так не успел… сожалею…

Я выматерился на всю квартиру, заставив Трубецкого замолчать.

– А ведь я думал, что мы работаем вместе. Даже переживал, когда этот усатый хрен сказал, что ты мертв.

– Не стоит давить на эмоции, – продолжил шпион так же ровно, как будто ничего не произошло. – Я извинился и признаю, что виноват в том, что не успел. Пожелай я в открытую сохранить тебе жизнь, я бы подставил себя под удар. А ситуация такова, что проблемы императорской семьи сейчас вижу я один. И ты тоже. А потому мне важно сохранить тебе жизнь, пока я не разберусь, что к чему.

Я сердито и обиженно сопел. Его объяснения были понятны, а действия логичны, но принять эти побои за благо? Ни за что!

– Тогда предложи что-нибудь. Мне некуда деться. Я провалил работу на ростовщика, а теперь пропаду вовсе. Что я ему скажу?

– Ничего не говори. Ты просто пропал. Для всех. Ты сказал, что у тебя все в порядке с документами?

– Паспорт я получил, есть немного денег, но куда мне податься? – надежда на быстрое решение таяла на глазах. К тому же я рисковал потерять еще и хорошее отношение со стороны немца.

– Я оставил тебе адрес. Когда я уйду, выжди десять минут и отправляйся туда. Это недалеко, но все же искать тебя там не будут. Все узнаешь на месте. И не задерживайся, – Павел начал говорить отрывисто. – Потому что утром станет известно, что убит еще один из наших и тогда ты из этой квартиры живым не выйдешь.

Глава 23. Повышая ставки

Шпион, как и полагается, ушел молча, оставив меня в тревоге и беспокойстве. Я же не думал, что ситуация, и без того далекая от совершенства, станет еще хуже.

Если утром я надеялся поработать над мелкими должниками, чтобы получить хоть сколько-нибудь денег на жизнь в этом мире, то уже днем ввязался в новые проблемы, вечером получил по щам, а ночью мне и вовсе указали на дверь.

Я не стал высчитывать, сколько времени прошло с ухода Павла, включил свет и взял записку, что он оставил. Угловатым почерком с излишне вытянутыми вертикальными линиями он оставил мне адрес: Любецкое поместье.

– Мог бы и поконкретнее, – проворчал я, комкая бумажку.

Долго собираться не пришлось. Вещей было мало, сумка с деньгами и пистолет – при мне. Сперва я подумывал позвать Клавдия, но решил все же довериться Павлу. Если я исчезаю, значит – исчезаю.

К тому же сам Дитер в очередной раз дал мне возможность халтурить. Благо, на это средства у меня имелись – но уже в разы меньше, чем два дня назад. Вот если бы я мог пользоваться хотя бы частью денег, которые Элен прихватила у графа!

Но, как говорил ростовщик – должно быть, все эти мысли из-за потери крови. Собрав сумку, я прислонился к стене, чтобы передохнуть. Слишком тяжело давались даже привычные действия.

Изменив лучшим традициям шпионских историй, я не стал шифроваться и просто вызвал себе крытый экипаж к дому, а потом назвал адрес извозчику. Возле подъезда я никого не заметил – возможно, плохо смотрел. Или Павел был прав, оценив отсрочку примерно до утра.

– Куда ж вас понесло! – вдруг произнес извозчик. – В даль такую!

– А что, разве это далеко? – спросил я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно менее испуганно.

– Неблизко, почти восемьдесят километров. Да еще и глушь, ммдэ-э, – он сплюнул и подстегнул лошадку.

Ночи были прохладными, и я хотел прикрыть небольшое окошко, через которое вел беседу, но слова про «глушь» прозвучали необычно.

– Я и не думал, что это – глушь!

– Дык вы, стало быть, не из местных совсем.

В итоге кучер получил в моем лице благодарного слушателя. Все-то они знают, эти извозчики. Те же таксисты, только на лошадях. Ему оставалось только сказать, что у него где-то в столице есть брат или дядя, который «ба-а-а-льшой человек», а людей возить ему просто нравится.

Если отбросить сарказм, то кучер рассказал интересную историю. А раз я, сонный и уставший, готов был слушать без сопротивления, то он поведал мне обо всех подробностях.

Оказалось, что ехали мы аж до самого Коврова. Но город сильно отличался от своего оригинала. Что меня уже совсем не удивляло.

К тому же, я догадался, что речь идет о небольшом селе Любцы – том, что стоит у самой Клязьмы. Правда, до города рукой подать, а тут говорят – глушь.

Здешний Ковров разросся вдоль реки и железнодорожных путей, заняв оба берега примерно поровну. Извозчик особенно восхищался набережной, которая протянулась на спрямленных речных берегах.

Размеры города тоже оказались солидными – почти на полмиллиона человек, В остальном же все было по-прежнему. Но я мало знал этот город, а потому сразу же перестал вслушиваться, как только речь зашла о каких-то местных особенностях.

– Вы сами-то не охотник ли? – вдруг спросил извозчик, сменив тему.

– Нет, ни разу, – пробурчал я, захватив с другого сиденья какую-то накидку и укрывшись ей.

– Там ведь как раз угодья хорошие! Одни только утки чего стоят. Едал я как-то, жирная, пальчики оближешь!

Извозчик монотонно трепался о дичи, а я задремал. Ехал он неспешно, дорога была ровной и все сводилось к тому, что сон сейчас – лучше всего.

Только добравшись до места, когда меня разбудили и высадили у кирпичной, чуть покосившейся арки, я подумал, что зря так легко на все это согласился. Извозчик укатил обратно. За моей спиной в небо тянулись струйки дыма из фабричных труб, указывая на расположение города.

Вокруг росли сосны, а сама арка казалась просто воткнутой в землю. Рядом не было ни забора, ни чего-то еще, что могло показать границы территории. Но арку я решил обойти – слишком уж сильно она наклонилась.

Дикий край. В сравнении со столицей – как будто в прошлом оказался. Но дата на самом верху арки указывала, что ее поставили в одна тысяча девятьсот двадцать втором году. Давненько. Наверно, и не ремонтировали с тех же времен.

С огромным трудом я нашел тропинку – она непременно должна была вывести меня к дому. Пораженный контрастом, утомленный долгой дорогой, да и к тому же сильно страдающий от недавних травм, я еле волочил ноги.

Если бы это была лишь компьютерная игра, то ее можно выключить, перезагрузиться. Кодом воспользоваться на худой конец. Но здесь я не видел обратного пути, а потому шагал вперед, пока не обнаружил деревянный домик в два этажа.

Ровный и ухоженный, он сильно отличался от покосившейся арки, а занавески в некоторых комнатах были отдернуты. Мне отчаянно не хватало часов – поднимающееся солнце в августе для меня означало диапазон от пяти до девяти утра минимум.

Перед входом в дом расположилась широкая веранда и я насчитал шесть ступеней, ведущих наверх. К черту все, решил я и уселся на третью ступень так, чтобы ноги тоже оказались на деревяшке, а не на земле. Но все равно было холодно.

Вряд ли в таком особняке с верандой живет человек, способный просыпаться рано утром, решил я, и принялся осматривать окрестности. Но отсюда, кроме леса, я ничего не видел.

Неподалеку хрустнула ветка, затем зашуршали кусты и мелькнула фигура в грязно-коричневом костюме. Я схватился за перила, попытался встать. У человека вроде бы даже было ружье.

Черт… Трубецкому, похоже, теперь веры нет. Фигура быстро приближалась, шелестя травой. Ружье мне не привиделось, нет. Оно было настоящим.

– А-а, вот и ты наконец! – услышал я насмешливый голос, пока пытался вытащить «туляк».

Щелкнул взведенный курок, и я понял, что ставки поднялись до моей собственной жизни.

Глава 24. Еще один

– Руку вынь! И покажи мне обе! Плевать, что там Трубецкой про тебя рассказывал, но на моей земле тыкать в меня стволом не позволю! – его ружье тут же взметнулось вверх и для пущей верности он пальнул в воздух.

Из сосновых крон вылетели вороны и с обиженным карканьем унеслись в сторону Клязьмы. Я медленно отпустил рукоять «туляка» и продемонстрировал пустые ладони. То, что при этом меня едва держали ноги, охотник даже не видел. Зато я четко видел пару птиц, перекинутых через плечо на веревке.

На другое плечо он переложил ружье и вальяжно подошел ко мне, а затем вытер подошву сапога о деревянную ступень и присмотрелся:

– Крепко тебе досталось, – оценил он мое состояние. – Идем внутрь, пока ты не замерз совсем! Там и поговорим.

Незнакомец внезапно оказался радушным хозяином. Он провел меня в зал, где уже вовсю трещал огонь в большом камине, усадил меня в кресло, подвинутое чуть ближе к источнику тепла, чем второе, стоявшее через небольшой круглый столик на одной ножке.

Потом вернулся с кухни, где долго гремел стеклом, и принес с собой большое блюдо с остатками целиком зажаренной птицы, пузатую бутылку и два бокала. Щедро плеснул прозрачной коричневой жидкости, вручил мне бокал, после чего уселся во второе кресло и протянул ноги к огню, скинув грязные сапоги.

– Делай то же самое и отогреешься быстрее, – он посмотрел на огонь через бокал и вздохнул. – Говорят, что с утра пьют только дегенераты, – добавил охотник и залпом влил в себя спиртное. – Не хочу показаться настойчивыми, но все же советую, – выпалил он и двузубой вилкой оторвал кусок мяса из птичьей тушки.

Я же замерз настолько, что не чувствовал даже какой температуры алкоголь в бокале. Он оказался теплым и обжег горло так, что я закашлялся. Выдохнув, я последовал примеру хозяина поместья и тоже попробовал дичь.

Оказалась она соленой, суховатой, но при этом на удивление вкусной. Скорее всего, потому что я уже давно не ел.

– А теперь сидим и ничего не делаем, – скомандовал охотник. – Дай организму расслабиться иначе заработаешь себе проблемы со здоровьем раньше времени.

Какие странные правила, подумал я. Но уже через полминуты стало тепло, и я даже ощутил, как жар разливается по телу.

– Чувствуешь, да? – зазвучал довольный голос, не отягощенный хмелем, словно человек не выпил ни капли. – Так гораздо лучше. А теперь рассказывай, кто ты такой и зачем Трубецкой тебя ко мне направил.

– А разве он не рассказывал?

– Ха! Он позвонил мне посреди ночи и сказал – жди гостя. И все. Он не сказал мне ни слова о том, кого ждать и во сколько. Но попросил тебя, хм, припрятать на пару дней.

– Хорошо, что на пару дней, – облегченно вздохнул я. – Мне показалось, что он решил меня вытолкать из столицы на несколько недель. И он точно ничего больше не говорил?

– Нет, а что?

– Я не знаю, насколько я могу тебе доверять.

– Трубецкой доверяет, – снова зазвенели стаканы. – Еще по чуть-чуть. За ссыльных!

– Не смешно.

– Согласен, не смешно ни капли, – он шумно облизнул бокал и со стуком поставил его на столик. – Но мне здесь больше нечего делать. Я не выхожу в свет уже два года, сижу здесь, в этом поместье и разве что только иногда выезжаю в город за продуктами.

– А разве у тебя здесь нет кого-нибудь? Прислуга?

– Зачем они мне?! – расхохотался незнакомец. – Все они – лишние люди. Я и сам могу приготовить себе еды, а если мне лень, то просто куплю готовой. За домом – стойла, лошади. Но знал бы ты, как мне все это осточертело!

– Что – все? – в отличие от него, коньяк, вкус которого в бокале теперь угадывался без труда, сильно ударил в голову, и я вряд ли понимал, что имеет в виду мой собеседник.

– Жизнь такая мне надоела, вот что, – он со злостью ударил по подлокотнику.

Зачем вообще Трубецкой свел меня с таким ненормальным человеком? Ладно бы это оказался кто-то наподобие профессора Подбельского. Или полковника, который был на званом ужине в поместье. Умудренные опытом, спокойные и рассудительные люди. Не то, что этот.

Я тряхнул головой и уставился на стену впереди. Камин, симметрично делящий ее пополам, украшала пара сабель, крест-накрест повешенная на дымоходе. Слева и справа от него на меня грустно смотрели кабанья и лосиная головы соответственно.

Грубовато, но в то же время эффектно. У нас такое жилище назвали бы холостяцкой хатой. Никаких цветочков на обоях. Да что там, тут и обоев не было, только обтесанные бревна.

– А что, здесь довольно неплохо, – оценил я место своего будущего пребывания.

– Мне надоело. Здесь холодно и сыро. Комары, – принялся перечислять незнакомец, а упомянув коварных насекомых, оторвал еще мяса и продолжил говорить, одновременно жуя. – Люди в окрестных деревнях ленивые. Отцовское предприятие прогорело, да с таким треском, что он повесился.

– Сочувствую, – вздрогнул я. Слишком о личном зашел разговор.

– Я бы подался куда-нибудь на юг. Но вот это все оставить просто так не могу. Никак не могу. Хоть личность меняй! Да нельзя, незаконно.

Я услышал, как льется коньяк, и решил, что мне больше не надо, о чем и предупредил.

– Не повредит, – прозвучал ответ и мне все равно добавили. – Вот, собственно, о себе я рассказал. Теперь твой черед.

– Если только кр… кратко, – еле выговорил я.

Неожиданно крепким оказался коньяк. Я приоткрыл рот, стараясь дышать через него, чтобы избавиться от паров, а попутно присоединился к поеданию дичи. И вдобавок расстегнул воротник рубашки.

– А что это вообще?

– Утка. Вчерашняя. Сегодняшние еще не ощипаны.

– М-м… Вот я, как твои утки. Только наоборот.

– Хорошо сказал! Но лучше тогда поподробнее.

– На прошлой неделе я был без ничего, вчера утром – с хорошей работой и перспективами. А вечером – едва живой, без работы и перспектив. Да еще в истории нехорошей.

– Насколько нехорошей? – полюбопытствовал незнакомец, запивая утиное мясо коньяком.

– Настолько, что я вместо столицы сижу у тебя. А сколько времени, кстати? Девять?

– Шесть, – с набитый ртом ответил охотник.

– Мы пьем коньяк в шесть утра? – я резко развернулся в кресле, чтобы посмотреть на столь невозмутимого алкоголика.

Тут же засаднило кожу под бинтами, и я схватился за ребра.

– Что с тобой такое? – он тоже повернулся ко мне.

Я в первый раз внимательно посмотрел на человека, к которому приехал прятаться. Сперва мне подумалось, что коньяк ну очень крепкий. Но убедившись, что никакая алкогольная пелена не застилает мои глаза, я убедился, что охотник очень сильно похож на меня. Нет, не стопроцентное сходство, но настолько большое, что нас легко спутать.

– Я тебе что, картина в галерее? – поинтересовался он не слишком вежливо для прежде гостеприимного хозяина.