Я кивнула. Напряжённым взглядом обшарила коридор. Слава богам, судя по всему, дин Ланнверт в погоню не кинулся.
Дальше мы шли уже спокойнее. Я невольно возвращалась мыслями к произошедшему. Поведение дин Ланнверта, его отвратительные слова, грубые руки… это было ужасно! И его жёсткие губы совсем рядом с моим лицом… так, что я даже увидела небольшую складочку справа. Именно она делает его ухмылку такой демонической.
Что хуже всего… тогда, в запале, я даже не сообразила, но теперь, вспоминая, заново ощущала – то дикое, безумное желание, когда мне вдруг захотелось податься вперёд и попробовать эти губы на вкус.
Святая Миена… Это какое-то помутнение рассудка. Во всём виноваты полумрак, уединение и тот глоток вина. Он затуманил мой разум. Или дин Ланнверт всё же влияет на меня? Он вполне на это способен. Чтобы его побрала та демонская бездна, из которой он выскочил!
Горничная довела меня до отведённой мне комнаты, откланялась и оставила одну. Я проверила дверь после её ухода: было не заперто. Что ж, дин Ланнверт и впрямь отпустил поводок… хотя бы на территорию поместья. Завтра проверим, как это работает.
А сейчас – я заперла дверь изнутри. Достала из рукава прихваченное блюдце и изо всех сил ударила его о пол. Покопалась среди осколков, выбирая подходящий, покачала головой. Бокал был бы лучше, но бокал я бы не вынесла незаметно.
Выбрав из осколков самый большой и острый, я полоснула им по руке.
Зашипела от боли, осторожно отложила осколок в сторону. Полюбовалась, как набухают мелкие алые капли на белой коже. Нажала, чтобы кровь выступила сильнее. Вот так. Ещё немножечко.
Ритуалу связи по крови отец научил меня, когда мне исполнилось девять лет. С его помощью можно связаться с ближайшим по крови родственником, чей образ ты держишь в уме: отец, мать, братья и сёстры. Что в этом ритуале лучше всего – так это то, что для него не нужно ничего, кроме собственно крови. Она сама посылает зов по праву родства.
Когда отец обучал меня, он, наверное, как раз и предполагал что-то вроде похищения. Но в детстве боги миловали, отец тщательно прятал нас с матерью.
Кто бы мог сказать, что это знание пригодится мне через одиннадцать лет.
Я опёрлась спиной о спинку кровати. Закрыла глаза, сосредоточившись. Пальцами другой, не раненой руки, коснулась кровавых капелек.
Отец… высокий, с ранней сединой, со спокойным взглядом голубых глаз. Сильный и надёжный, очень умный и талантливый. Если окружающим он внушал ужас и благоговение – то мне лишь искреннюю любовь. И он всегда был добр ко мне, баловал, ласкал, защищал. Воспитывал, всегда обращаясь как с равной.
Я до сих пор не знала, почему они с матерью расстались, почему он дал ей развод. И почему так ни разу и не нашёл меня, не прислал ни одного письма. Даже если пытался обезопасить меня этим – маг такого уровня, как Хранитель Хрустального жезла Диомеи, вполне мог бы найти способ связаться без того, чтобы это стало кому-либо известно.
Я изо всех сил воскрешала перед внутренним взором его образ, но через полчаса тщетных попыток была вынуждена признать поражение. Ответом на мой зов была лишь глухая тьма, невидимая стена, в которую я билась, как пойманная птица.
Я открыла глаза. Посмотрела на подсохшую царапину.
Что ж, стоит признать, возможно, дин Ланнверт не обманул меня. Поместье и впрямь полностью экранировано.
Но это не означает, что я сдамся.
***
Как ни странно, спала я этой ночью совершенно безмятежно. Проснувшись от солнечных лучей, потянулась в постели и поначалу не поняла, где нахожусь. Потом уже нахлынули воспоминания: похищение, попытка бежать, ужин вместе с дин Ланнвертом, его жёсткие руки на моей талии…
Привычно послав ему проклятие, я поднялась. Отведённая мне гостевая комната была совмещена с небольшой ванной без окон, так что я с удовольствием отдалась утренним процедурам.
А вернувшись в комнату, застала мявшуюся на пороге горничную.
– Доброе утро, нейди, – поклонилась та. – Позвольте проводить вас на завтрак.
Завтрак? Опять наедине с дин Ланнвертом? Опять выслушивать оскорбления? У меня и вчера-то кусок в горло не лез.
– В покоях мессира? – уточнила я.
Сомневаюсь, что у меня есть право отказаться, но я была полна решимости хотя бы попробовать.
– В малой столовой, нейди.
Хм. Если в столовой, то можно и пойти. Я была ужасно голодна.
И тут я вспомнила, что моё единственное платье порвано так, что в нём никак нельзя появиться.
– Скажи… – обратилась я к девушке и замялась, понимая, что не знаю её имени. – Как тебя зовут?
– Нея Гирамс, нейди, – она снова поклонилась.
– Скажи, Нея, ты можешь принести мне иглу и нитки? Я вчера… очень неудачно зацепилась.
Горничная ничем не показала, что удивлена:
– Конечно, нейди.
Когда дверь за ней закрылась, я вздохнула с облегчением. Сейчас она принесёт швейные принадлежности, я приведу в платье в порядок… хотя рано или поздно мне всё равно придётся задуматься над гардеробом, нельзя несколько дней подряд не менять его. И особенно нижнее бельё.
Но вряд ли дин Ланнверт позволит мне съездить домой за одеждой. И вряд ли здесь есть женские вещи – разве что он предложит мне платье служанки. Я представила себя в тусклом тёмно-сером наряде и приуныла.
Ждать пришлось недолго. Я вертелась перед зеркалом, прикидывая, как удачнее всего зашить разрыв, когда в коридоре послышались шаги. Вот только они были тяжёлыми, размеренными, мужскими.
Я напряглась, прикрыла грудь. Встала вполоборота к двери. Она растворилась, и я с замиранием сердца увидела, что предчувствие сбылось. На пороге стоял дин Ланнверт – в нежно-бирюзовой рубашке, хорошо оттенявшей его светлые волосы, бежевых брюках и высоких сапогах.
Я некстати подумала, что уж он сам недостатка в гардеробе явно не испытывает. Вон, и переоделся, и шейный платок навязал. И вообще выглядит отвратительно свежо.
Дин Ланнверт опёрся плечом о косяк и с пару минут молча меня разглядывал. Лицо его было непроницаемо, но на губах плясала кривая усмешка.
Наконец он сказал, насмешливо вздёрнув бровь:
– Уже раздаёшь слугам указания? Быстро же ты освоилась.
Я вспыхнула. Всего-то попросила иглу с ниткой, а этот!.. И горничная хороша, нет чтобы молча принести требуемое – так полетела к хозяину докладываться.
– После того как вы, нейд, посмели порвать мне одежду, – я с вызовом уставилась в высокомерное лицо, – мне кажется, вы могли бы и сами озаботиться моим гардеробом. Или вы желаете, чтобы я разгуливала по вашему поместью голой?
Он сверкнул глазами, стиснул зубы. Шагнул ко мне и схватил за плечи.
– Ты моя пленница, – яростно выдохнул мне в лицо. – Если я захочу, чтобы ты ходила голой, ты будешь ходить голой. Я вообще могу сделать с тобой что захочу. Помни об этом, – он тряхнул меня.
Я сжала кулаки, кипя ненавистью:
– О да, можете, насколько это позволяет вам ваша подлая натура!
Он снова тряхнул меня, потом вдруг ощерился:
– А мышка попалась ершистая. Как будет славно укротить твой острый язычок, – он приподнял меня за плечи так, что я замерла, едва касаясь пола самыми носочками.
