Точка отсчёта
– Здесь было полно ракообразных. Начиная с криля, кончая креветками. Ну и моллюски, конечно же. Чувствуете хруст под ногами?
– Да, точно по снегу идёшь.
– Это не грязь. Это их хитиновые экзоскелеты.
– Кинта, вы так хорошо разбираетесь. Биолог?
– Да. Можно сказать зоолог.
– Зоолог в наше время? – поразился Игорь: – Думал, эта наука вымерла вместе с животными.
– Ты забыл о морях и океанах. Там полно живых существ. И столько удивительного! Всю жизнь мечтала стать океанологом.
– И что же помешало?
– Разруха. Всемирная разруха. Человечеству до последнего времени было не до океанов. – ответила девушка на мой вопрос. Она права. После трёхлетнего добровольного заточения цивилизацию пришлось восстанавливать по крупицам заново. Поэтому и до пещеры добрались только сейчас. Она, к слову сказать, не так уж сильно пострадала. Дай ей просушиться, вычисти комнаты, почини аппаратуру, выкраси заново стены – и живи снова. Только вот мебель, да и, вообще, все вещи из дерева нужно заменить. Оно всё взбухло от воды, покорёжилось и сгнило.
Здесь было оборудовано под жильё около ста комнат, да ещё около того подсобных помещений. Осмотреть все их за один день было практически невозможно. Взломав очередную трухлявую дверь, мы решили сделать привал. Нам повезло – в этой комнате оказался пластмассовый стол, на котором мы и разместили свои припасы. Скорей всего, здесь располагалась когда-то лаборатория: всюду разбитые склянки, к стенам прижались проржавевшие, металлические шкафы с треснувшими стеклянными дверцами. Разложив свой нехитрый сухой паёк, мы приступили к трапезе. Игорь даже нашёл спиртовку в одном из шкафчиков, и мы заварили чай в одной из уцелевших колб.
– Игорь, как думаешь, за сегодня успеем всё осмотреть?
– Вряд ли. Дума пару дней понадобится.
– Наум Ильич, вы ищете своего отца? – спросила вдруг Кинта. По отсутствующему взгляду Игоря стало понятно, кто проболтался.
– Кинта, давай на без Ильича. Просто на ты, согласна?
– Хорошо, Наум.
– Ты права, Кинта. Хотелось бы понять, как он умер. Они ведь вдвоём с Константином Ивановичем остались здесь замурованными двадцать два года назад. Выжить они не могли, ведь пещера была затоплена, а значит и все склады с продовольствием. Тела, думаю, не сохранились, судя по количеству процветавших в пещере ракообразных. Они всем известные санитары. Но есть надежда найти бы хоть какие-то следы, может, документы, если повезёт.
– Понятно. Что ж, приступим к поискам?
Мы с новыми силами стали обыскивать помещения. В одной из комнат сердце немного затрепетало – это был кабинет моей матери. Посреди него возвышался массивный стол, с гнутыми, стальными подколенниками. Моя мать – известный в своё время гинеколог. В том, что я прав, убедился, когда подошёл вплотную к столу. На нём было выцарапано «Илья + Лена = Любовь».
– Они любили и надеялись… – тихо прошептала Кинта.
– Не мы ли всю жизнь занимаемся тем же – надеемся? – с иронией сказал я, но она, вместо ответа, просто похлопала меня по плечу.
Мы двинулись дальше. Вскоре набрели на склады. Многие полки, особенно второй и третий ярус были опустошены.
– Думаю, вода прибывала постепенно. Стальная дверь ведь выдержала натиск волны, но погнулась, сам видел. Вода могла поступать только сквозь щели. Так что у него было время перенести некоторые запасы в другое место.
– Надеюсь, ты прав. Хотя может быть и другое объяснение. Их опустошили до этого. Ведь здесь прятались сотни людей целых три года до цунами.
– Ребята, о чём спор? Поживём-увидим! Может, пойдём дальше и сами посмотрим?
Пещера, как оказалось, была очень протяжённой. Под жильё оборудовали только ближайшие к выходу пятьсот метров, а дальше царила темнота – аварийное освещение заканчивалось здесь. Наши головные фонари осветили только недавно освобожденный от завала узкий проход, который вёл вбок и вниз. Кинта и Игорь оказались лучше меня подготовлены к путешествию – у них обоих были верёвки. Никто мне и слова не сказал, но сам почувствовал степень своей некомпетентности. Ещё более она усилилась по мере спуска. Хорошо, что на руках были перчатки, содрал бы кожу вмиг, спускаясь по веревке метров тридцать. Я человек, не чурающийся спорта, наоборот, регулярно и с удовольствием хожу в джим, однако навыки подъема гирь здесь не помогли. Когда всё же спустился вниз, пот катился градом и колени предательски дрожали. Пришлось присесть, передохнуть. Кинта с Игорем будто и не спускались передо мной, напротив, были азартны и готовы к дальнейшему походу. Когда вернусь домой, надо будет скалолазанием заняться.
Здесь, внизу, проход был шире, можно было двигаться почти в полный рост, лишь изредка уклоняясь от плачущих сосулек сталактитов, да обходить торчащие то тут, то там скользкие наросты сталагмитов. Что-то они напомнили, и я силился вытащить из памяти это воспоминание. Не знаю, что именно вызывало энтузиазм моих друзей, они шли весело и бодро, а мне с каждым шагом становилось хуже. Я никогда не страдал от клаустрофобии, но сплошная темнота вокруг и пронизывающая до костей сырость достала уже.
– Ребят, давай передохнём. Я бы паутинку надел.
– Давно пора! – откликнулся Игорь. Кинта молча кивнула, сняла свой шлем и поставила его на сталагмит.
– Вспомнил!
– Что? – откликнулась Кинта.
– Эти сталагмиты! Они – как оплывшие свечки. У нас в детстве была такая бутылка, служившая подсвечником. На ней много, много свеч отгорело… Любил ребёнком на неё смотреть. Эти наплывы будили фантазию.
– Здесь или на материке это было?
– Не знаю. Думаю, здесь. Дома без свечей обходились.
– Точно! Я тоже вспоминаю! – обрадовалась вдруг Кинта: – У отца такая была. Может, и сейчас есть. Там ещё наплывы многоцветные от разных свечей. Очень красиво.
– Что ты ищешь? – спросил Игорь.
– Местечка, где можно присесть. Эти сталагмиты конечно красивы, но скользки и остры к тому же.
– Наум! Посмотри в дальнем углу. Мне кажется там плоская глыба. – подсказала Кинта.
Действительно, она была права. Камень оказался достаточно ровным. Одеть паутинку заняло пару минут. Когда наклонился, чтобы обуться, заметил возле камня пустую пластиковую бутылку из-под воды. Сейчас таких нет, но помню, мать рассказывала, тогда ими пользовались повсеместно.
– Ребята, а они здесь точно были! – вернулся я назад с бутылкой в руке.
– Я тоже это заметила, – утвердительно заявила Кинта: – видишь обломанные сталактиты? Их остроконечные обломки лежат не в случайном порядке – они указывают туда!
– Значит туда и пойдём. – решительно заявил Игорь, и мы двинулись в путь. Идти было трудно, проход изрядно петлял, повторяя изгибы русла подземной речушки. Острые обломки гранита, оторванные от скал землетрясением, то и дело преграждали нам дорогу. Уже метров через двести, когда тропинка вывела нас в просторный зал, мы разом вздохнули с облегчением, а Кинта подняла руки:
– Мальчики, вы как хотите, но я должна передохнуть.
Игорь и я с радостью согласились. Время было перекусить. Кинта протянула мне и Игорю длинную, коричневую, приятно пахнущую полоску. В кино видел, что раньше такие жевательные пластинки были. Их почему-то резинками называли. Я вопросительно посмотрел на девушку. Но вместо неё ответил Игорь:
– Это обед. Судя по этикетке, котлеты с тушёной капустой. Ты что, обед туриста не пробовал?
– Честно говоря, никогда. Слышал о таком, но не пробовал. Дома всегда мама готовила.
– Так я и предполагал. Маменькин сынок.
– Перестань! – строго сказала Кинта: – Мало ли какие причины. Ты кто по профессии, Наум?
– Физик-ядерщик.
– Вот! Игорь, ты много в ядерной физике понимаешь?
– Ну бум-бум.
– А Наум над тобой не смеётся, тем не менее. Это надо по маленьким кусочкам отламывать и водой запивать. Возьми! – и протянула мне пышную губку.
– Спасибо, не надо. У меня своя есть. – ответил я и достал собственную из пакетика на рюкзаке. Водные губки появились сравнительно недавно, всего пару лет, но сразу завоевали любовь молодёжи. Это было очень удобно – возьмёшь с собой в дорогу такую сухую губку, а она за какие- то полчаса набирает из воздуха столько чистой воды – пей не хочу. Главное, чтобы доступ к атмосфере был.
– Видишь, у него и водная губка есть. – и она приободряюще похлопала меня по руке.
Занялись обедом. К такому образу потребления пищи надо привыкнуть. Откусил вроде бы небольшой кусок, но, может, выжал слишком много воды. Рот тут же заполнился до отказа капустой вперемешку с мясом, так что не прожевать, чуть не задохнулся. Пришлось вынуть изо рта это месиво и откусывать понемножку, но Кинта постаралась не заметить этого, за что я был ей очень благодарен.
Глава 4. Послание из прошлого
– Расскажи нам о себе и своих родителях, – тихо попросила Кинта, когда мы, закончив с «жевательным» блюдом, перешли к десерту – бискотти и растворимому кофе. С этими штуками я, к счастью, был знаком. Бискотти вообще одно из моих любимых лакомств. Правда, я обожаю их грызть, а не размачивать, как делает мама. Вопрос был неожиданным, я чуть не поперхнулся.
– Не знаю даже, что рассказывать. Мне двадцать пять лет, физик-ядерщик. Хотя об этом я уже говорил. Работа в основном сидячая, сами видите, немного перебор с массой тела. Даже джим и диеты не очень помогают.
– А в чём суть твоей работы? Если не секрет, конечно, – продолжала допытываться она.
– Ничего секретного. Если коротко – сталкиваю элементарные частицы и смотрю, что из этого выйдет.
– Ух ты! – отозвался Игорь, а девушка тихо спросила: – А зачем?
– Зачем? Таким образом, мы пытаемся понять, из каких составных частей собрана материя, атомы. Вот на днях нами был зарегистрирован очень странный эффект – одно атомное ядро, как мы не старались, смогло избежать столкновения с другим атомом, и ускользнуло от разрушения каким-то невероятным образом, буквально вильнув в сторону перед самой мишенью. Хорошо, что у нас есть ловушки, мы это ядро не упустили. Так что, после ремонта ускорителя, попробуем ещё разок.
– И всё же зачем? – настаивает Кинта: – Разве по осколку стекла, можно понять каким было зеркало раньше?
– Ну а как ещё узнать из чего мы состоим? Анатомы режут тело, чтобы заглянуть внутрь, учёные под микроскопом смотрят составные части клеток. А мы ищем глубже, пытаемся понять основы мироздания, – ответил я, но сам себя поймал, на том, что получилось как-то пафосно, надменно и фальшиво. Никогда не умел правильно сформулировать свои мысли.
– Это наверно, очень захватывающее зрелище – эти ваши столкновения. – предположил доктор.
– На самом деле не так уж интересно. Эксперимент проходит, может, несколько минут, по сути – секунды, а потом месяцами анализируешь, что получилось. Сейчас, правда, когда суперкомпьютеры вновь ввели в строй, дело пошло быстрее…
– Но если это так скучно, почему же ты этим занимаешься? – допытывалась девушка.
– Смеяться не будете? Понимаете, я уверен, что вечный двигатель существует.
– И это говорит физик? – пожал плечами Игорь: – Мда-а-а.
– Да! И без него мы бы не существовали.
– Поясни, – потребовала Кинта: – что ты имеешь в виду?
– Атомы! Они образовались миллиарды лет тому назад и продолжают работать и поныне. Положительно заряженное ядро и облако электронов вокруг. Чем не двигатель?
– Ах вот ты о чём… – разочарованно махнул рукой доктор.
– Ты напрасно смеёшься. – заступилась Кинта: – В этом что-то есть. Кажется, я понимаю. Нас уже не станет, а они будут существовать, как ни в чём не бывало. Атомы бессмертны, в отличие от нас. Расскажи ещё что-нибудь.
– Что ты к нему пристала? Какая тебе разница, из каких кирпичиков ты состоишь? Мне лично глубоко наплевать на все эти протоны с нейтронами, они ведь не могут мне помочь вылечить даже простейший насморк.
– Однако именно нарушение окислительно-восстановительных реакций, в основе которых изменение баланса ионов в организме, лежит в основе многих болезней, – возразила девушка.
Это поддержка неожиданно воодушевила меня продолжить свои откровения:
– Конечно, фундаментальная наука имеет мало общего с сегодняшними нуждами, но если бы в своё время физики не занялись изучением строения ядра, нас бы сейчас вовсе не существовало.
– Это ещё почему? – хмыкнул доктор.
– Потому что не изучая строение атома, мы бы не получили бы доступа к огромной энергии, не запустили бы ракеты в космос, не смогли бы создать, в конце концов, зелёное солнце, защитившее нас от космических лучей.
– Окей, окей сдаюсь. Просто обидно становится. Вам миллиарды дают на ваши ускорители, а нам лекарств и МРТ не хватает.
– Между прочим, без знаний атомной физики и твой вожделенный МРТ не создали бы!
– Всё, всё, понял. Я ж сказал – сдаюсь! Каюсь, осознал, исправлюсь. – Игорь в притворном испуге отступил в сторону.
– То-то же! – вздёрнув подбородок заявила Кинта, а потом улыбнулась и обратилась ко мне: – Прости нас за любопытство. Всё-таки первый раз вижу перед собой хозяина острова.
– Ладно вам. Какой из меня хозяин. Полноправной хозяйкой является моя мать. Но ей до сих пор было не до острова. Да и мне, пожалуй. Если бы не экспедиция, кто знает, когда мы сюда собрались, да и собрались бы вообще. Ну что ещё рассказать? Живу с мамой. – сам не знаю почему, не стал рассказывать о невесте. – Она у меня достаточно известный в прошлом гинеколог, специалист по ЭКО. Сейчас на пенсии. Отец, как вы уже знаете, пропал без вести здесь во время всем известного землетрясения и цунами. Он тоже был медиком – специалистом, между прочим, по МРТ-диагностике. Знаю о нём только по рассказам матери и её друзей. Его самого не помню. Да и вообще все это время пребывания в пещере для меня – чистый лист. Мне всего-то три года было, когда нас с острова эвакуировали.
– Вообще-вообще ничего не помнишь?
– Ноль, зеро, зилч.
– А какие твои первые воспоминания?
– Мне лет пять было. У нас черепаха жила. В большой коробке. Такая забавная. Умная была. Даже по делам ходила в один, выбранный ею самой угол. И, если вовремя не убрать, то сердито шипела. А чаще просто голову поднимет и смотрит так строго, пристально. Будто что важное знает, но нам, дуракам, рассказывать бесполезно.
– Это ты хорошо про черепаху вспомнил. – вмешался в наш разговор Игорь: – Нам бы тоже не мешало в уголок сходить.
– Так! Мальчики налево, девочки направо! – скомандовала решительно Кинта. Игорь не стал возражать и тут же направился в темноту. Я немного растерялся, задумался, но девушка, видимо, умела читать мои мысли – она молча протянула круглый, запечатанный пакетик и шепнула на ухо: – Биотуалет туриста. Бери, не стесняйся, я много захватила. Не забудь прочесть инструкцию.
Я, молча кивнув головой, направился в сторону от Игоря. За большим валуном нашёл подходящее местечко и, подсвечивая фонариком прочёл: «Инструкция. Биотуалет изготовлен из само разлагающейся ткани. Экологически безопасен.
1 – Откройте пакетик.
2 – Проверьте наличие туалетной бумаги и салфеток для рук в отдельном пакете.
3 – Вытащите круглый, бумажный поддон. Осторожно! Не прикасайтесь к внутренней стороне поддона!
4 – Разложите поддон на ровной поверхности.
5 – По окончанию освобождения кишечника в поддон, затяните его горловину пристроченным к нему шнурком. Закопайте мешочек в удобном месте. Содержимое поддона переработается до минеральных компонентов в течение недели».
М-да-а-а. до чего дошёл прогресс. Ни о чём подобном даже и не думал. Хотя читал, когда-то. Внутри пакет обработан специальными химикалиями, разлагающими органику. По сути дела, это тот же «жгучий» пузырь в миниатюре. Но сделанный человеком. Бионика в действии. Умеем мы, люди, однако, всё в свою пользу обращать. Игорь прав, я – маменькин сынок. С тоской подумал об удобствах родной квартиры, но отступать было некуда. Естество требовало своего. Закопать, конечно, не удастся, но думаю, заложить сверху камнями будет достаточно.
Когда вернулся к нашему импровизированному столу, Кинта уже была там. Растворимое кофе в самонагревающихся чашках было самое то, для ощущения домашнего уюта здесь, в сырой и мрачной пещере. Вспомнил: в рюкзаке должны были оставаться печенья, что на дорогу мне мать положила. Пришлись очень кстати. Кинта даже попросила рецепт. И тут рука, которой продолжал рыскать в глубинах мешка в поисках чего-нибудь ещё, что могло поразить девушку, наткнулась на бутылку, что нашёл на предыдущем привале. Видать, автоматически сунул её. Хотел было выбросить, но случайно взглянул на просвет, и в сердце ёкнуло – внутри бутылки что-то есть! Кинта помогла мне вытряхнуть свёрнутые в трубочку листочки бумаги. Грубо вырванные листки из тетради были сплошь исписаны мелким подчерком. От скудного света глаза слезились, и, хотя паутинка уже начала согревать, но меня всё равно охватила непонятная дрожь. Увидев просьбу в моих глазах, девушка взяла листки и стала читать вслух.
– Ты меня не слушаешь?!
Полувопрос-полуутверждение вдребезги разбило призрачную завесь, отделявшую меня от окружающего мира. Часто непроизвольно прячусь за этой перегородкой, раздумывая о чём-то, порою сам не зная о чём. Не потому что не интересны ежедневные повествования жены – просто само собой получается, мысли витают где-то за пределами сознания, и я вместе с ними. Но тон, не терпящий возражений, возвратил обратно на землю.
– Почему? Слушаю… тебя… очень… внимательно, – спокойно произнёс в ответ (конечно же, о честном признании не могло быть и речи). Пока память лихорадочно работала киномехаником, пытаясь прокрутить вспять ход событий, пришлось прибегнуть к испытанному методу пауз. Научился ему у своего научного руководителя – профессора кафедры радиологии и рентгенологии. Ещё студентом зацепила его манера говорить медленно, с длительными паузами между словами. Это немного раздражало, но в то же время, заставляло сосредоточиться. «Излагая… таким… образом… мой дорогой… ты… позволяешь себе… во-первых… подумать… прежде, чем… произнести… следующую сентенцию,.. а… во-вторых,.. даёшь время… окружающим… осознать…. сказанное!» – по-отечески внушал он. Но с Леной этой номер не пройдёт. Её деятельная натура не позволяла пауз ни в речах, ни в делах, она смотрит на меня с подозрительным вниманием, и я кожей чувствую, как женский, внутренний таймер уже начал обратный отсчет к моменту взрыва. Тик-так-тик-так. Мозг лихорадочно ищет выхода.
– Ты… рассказывала… об этой паре… Действительно, весьма странные люди.
– Ну! И я об этом! – с радостью подхватила Лена: – Она, видишь ли, забывает вовремя принять таблетки, а в том, что до сих пор нет результата, – виновата я!
– Может её на время подготовки положить в отделение?
– Ты же знаешь, у них денег нет. Едва на процедуры наскребли. Конечно, дорого, но мы же – частная клиника! Во всём мире ЭКО – весьма затратное предприятие.
– Меня можешь в этом не убеждать, – согласился я. Моя жена – не без гордости могу констатировать – один из лучших специалистов в области искусственного оплодотворения. К ней едут со всего бывшего союза, и запись идёт на месяцы вперёд. Но за такую популярность приходится платить общением с неадекватными пациентами.
Что больные вообще редко бывают адекватны, понял ещё на шестом курсе института. Может поэтому и выбрал профессию – рентгенолог-радиолог. А что? Работа не пыльная, в целом спокойная, да и с пациентами практически не общаешься. «Заходите. Ваше направление. Подпишите эту бумагу. Что это? Ваше добровольное согласие на процедуры. У вас нет клаустрофобии? Боязни закрытого пространства? Очень хорошо. Не волнуйтесь, это займёт всего несколько минут. Раздевайтесь. Нет, только сверху. Готовы? Ложитесь на кушетку. Ноги сюда. Старайтесь не двигаться. Я буду в соседнем кабинете, но вы будете слышать мой голос. Всё хорошо? Отлично. Начали. Как вы себя чувствуете? Расслабьтесь, не двигайте головой. Дышите спокойно. А теперь задержите дыхание. Отлично. Вот и всё. Одевайтесь. За ответом придёте завтра» – это практически весь набор слов, необходимый мне в течение рабочего дня.
Рутина, но жаловаться не на что. Разве только на деньги. Да и здесь грех сетовать – в частной клинике нормально с этим. Плата хоть и «серая» по большей части, но ведь они, бумажки эти, как показывает опыт, не пахнут. А свою толику «белой» зарплаты чин-по-чину в родном отделении при центре онкологии получаю. Но почему ж их все равно всегда не хватает? Хотя, наверное, не всем. Надо будет у Миши поинтересоваться. Вот! Именно! О нём-то я и думал, когда жена прервала.
– Лен, а Лен. Ты сможешь пару дней выкроить? – прервал я словесный поток жены.
– Ты о чём?
– В Крым бы слетали. В гостинице «Мрия» пожили…
– В «Мрии»? А когда? Постой, не говори. Сама догадаюсь. В апреле? Миша пригласил?
– Тебе бы следователем! Давно бы преступность искоренили!
– Можешь не подлизываться, хитрец. Так вот почему ты незнамо где! Уже, небось, согласился?
– Как я мог, без тебя?!
– Ладно… пожалуй в апреле смогу. Хорошо, что заранее побеспокоился.
– Я такой.
– Да не ты. Михаил! Вот что значит бизнесмен. Надеюсь, как обычно?
– Лен, я хотел бы сам. Все-таки неудобно. Уже в который раз. Мы же не бедствуем.
– Он тоже! Чего ты чужие деньги считаешь? Раз берёт на себя, значит может! И вообще, не мешай человеку делать приятное.
– Кстати, о приятном. Что подарим?
– Это, конечно, вопрос… Я подумаю… Да, сразу предупреждаю, чтобы там без излишеств!
– Ты же меня знаешь!
– Потому и предупреждаю. Тебе нельзя. У тебя почки!
– У меня еще и сердце, полное любви к тебе, моя радость!
– Так я тебе и поверила. Илюш, ты мне завтра утром пришли дату поездки, буду календарь утрясать.
Миша – мой школьный товарищ. Также как Лёва, Костик. И Наум. Мы вместе с восьмого класса. Нас тогда с разных школ перебросили. Какая-то очередная пертурбация между школами… Так мы, впятером, и оказались чужаками в устоявшемся коллективе. Сами понимаете, пришлось держаться друг за друга, чтобы выжить. С тех пор и началась наша дружба. После школы, правда, наши пути-дорожки разбежались, как водится. У каждого свои заботы. Но, как на двадцатипятилетие окончания собрались в школе, так будто не было этих лет порознь.
С тех пор и повелось, что Михаил приглашает нас всех в апреле отметить день рождения. Куда-нибудь. По принципу – всё включено. За его счет. У богачей свои причуды. Хотя наши жены не против. Так и празднуем из года в год. А в этом сам бог велел. Все-таки полвека, круглая дата. Так что скоро соберемся вновь. Нас так и называли ИКЛМН – Илюха, Костик, Лёва, Миша и Наум. Сейчас, правда, только ИКЛМ осталось… Наум, можно сказать, у меня на руках ушёл. В прошлом году… Неоперабельная опухоль головного мозга… Я был его последней надеждой. Увы, даже гамма-нож не помог.
Уф-ф-ф! Опять заклинило… Лучше послушать, что там Лена об своих пациентах рассказывает.
– Жалко её. Всего сорок восемь – возраст критический, хотя по внешнему виду не скажешь. Даже я, женщина, не дала бы ей больше тридцати пяти. – печально продолжала жена свое повествование: – И ведь вроде всё у неё есть – и деньги, и положение, и муж – романтик, а вот с детьми опоздала… Уже в третий раз пытается, а всё никак. На лице улыбка, а глаза грустные – грустные… Надо будет другую схему попробовать.
Судя по всему, это уже рассказ о другой пациентке. Нет проблем, впишемся:
– А как ты определила, что муж – романтик?
– Встретила её недавно в парке. Стоим, беседуем, вдруг к нам на сегвее муж её подлетает с букетом. Красиво! Сегвей!!! – вдруг воскликнула она и хлопнула в ладоши.
– Что сегвей?
– Мы подарим Михаилу сегвей!
– Точно! За это тебя и люблю, что можешь рожать такие идеи! – произнес я, но тут же осёкся. «Может, пронесёт?» – мелькнуло в голове запоздало. Увы, не повезло.
Лена сразу стала грустной: – Хотя бы идеи, и то хлеб…
– Может, Костяну и Лёве позвонить? Чтобы все вместе. – поспешил с предложением, чтобы отвлечь её от размышлений. Хотя заранее был уверен в ответе.
– Зачем?! Мы сами можем! Пусть от нас будет
– Хорошо, хорошо, дорогая. Завтра же займусь поиском подходящей модели. В пределах какой суммы?
– Откуда я знаю, сколько они стоят? Главное, что оригинально. Сам выбери. В среднем диапазоне. Я тебе доверяю. Сейчас подберу в компьютере.
Женщины… Сколько живу, столько удивляюсь. Как это у них получается? Ничтоже сумняшеся, в одной фразе высказать два взаимоисключающих положения, будто так и должно быть. В другой раз, непременно высказался бы по этому поводу вслух, но сейчас проглочу. Ведь главная цель достигнута – мне удалось переключить внимание жены. А что идея Лены хороша, так это правда. С подарком Мишке всегда проблемы. Не потому что он особо привередлив, нет. Несмотря ни на что, он парень хороший. Порядочный, честный. По крайней мере, с нами, со школьными друзьями, он ведет себя, как ровня. Иногда даже забываешь о разнице. Вопрос в другом.