Книга Видок. Чужая боль - читать онлайн бесплатно, автор Григорий Константинович Шаргородский. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Видок. Чужая боль
Видок. Чужая боль
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Видок. Чужая боль

Парню на вид было лет двадцать, и вел он себя соответственно – при виде начальства вскочил как напружиненный.

– Здравия желаю, Дмитрий Иванович.

В ответ мой провожатый лишь скупо кивнул и, усаживаясь в кресло за большим столом, указал подбородком на меня:

– Алексей, запишите показания Игната Дормидонтовича.

И как он только язык не сломал, с моим-то новым отчеством!

– Слушаюсь! – Обладатель двух звездочек на погонах едва не щелкнул каблуками.

Мне же он по-свойски махнул рукой, указывая на стул перед своим столом.

Не знаю, принято так делать постоянно или это скидка на мое состояние, но то, что мне не придется писать отчет самому, откровенно порадовало.

– Игнат, ты как? – тихо спросил Алексей.

В ответ я только закатил глаза, потому что ответить мне ему было нечего. К тому же всплыла сложность с обращением. В моем новом имени вариации отсутствовали, а вот сидящего напротив меня можно было обозвать как угодно: Алексеем, Лешей, Лешенькой или вообще Лехой.

Парень понятливо кивнул и приготовился писать.

Все так же изображая из себя мученика, я пересказал увиденное в галлюцинации своему новому коллеге и горестно вздохнул. Леха еще что-то дописал от себя и протянул бумагу мне вместе с перьевой ручкой, предварительно окунув ее в чернильницу и по-особому встряхнув.

Вот и еще один повод для беспокойства.

Написано все было канцелярским русским языком, без привычных для меня неологизмов, но и без особых вывертов из старославянского. Ятей и всего остального хватало, но разобрать содержание можно без проблем. Я вообще был удивлен, что здесь даже простые обыватели довольно редко вставляют в свою речь слова типа «иже», «поелику», «понеже», не говоря уже о классической «лепоте». Если честно, я боялся, что этого добра будет значительно больше. Так что в разговорном плане влиться в местное общество было легко, нужно лишь следить за тем, чтобы не ляпнуть что-то из сленга двадцать первого века.

Кроме точного изложения моего рассказа в конце документа имелась приписка:

«Записано помощником следователя уездной полицейской управы Топинска губернским секретарем Алексеем Карловичем Вельцем со слов видока, коллежского секретаря Игната Дормидонтовича Силаева».

Ну хоть фамилия нормальная.

Больше всего меня заинтересовала проставленная дата – пятнадцатое октября одна тысяча восемьсот девяносто пятого года. При других обстоятельствах я, может, и стал бы размышлять о том, что это – перенос в прошлое или другое течение времени в явно параллельной реальности, но сейчас были проблемы и посерьезней – подпись.

Очень опасный момент. Одна надежда на мышечную память, в крайнем случае попытаюсь сослаться на тремор.

Прикрыв глаза, я попробовал расслабиться и вызвал в себе истовое желание оставить на бумаге свою подпись. Рука привычно дернулась, и когда посмотрел на бумагу, я увидел вполне аккуратный незнакомый мне вензель.

Фух, кажись, получилось! И все же что-то не так.

Забрав у меня ручку, Леха продолжал выжидающе смотреть.

– Печать видока, – не выдержав минутного ожидания, шепотом подсказал он.

Ну и какая, блин, печать? Впрочем, на этот случай есть стандартный школьный ответ:

– Дома забыл, – таким же страшным шепотом ответил я.

Мы оба осторожно повернулись к Дмитрию Ивановичу, наткнувшись на его грозный взгляд.

– Идите домой, Игнат, – явно сдержав ругательство, сказал следователь уездной управы. – Завтра явитесь в подобающем виде и с печатью.

Ага, и тебе мое отчество встало поперек горла!

Все еще изображая страдания от делирия, который был слишком уж мягким для такого запоя, я удалился из кабинета. До самого выхода меня никто не трогал, а вот в дверях я практически столкнулся со знакомой личностью. Нежданная встреча заставила меня замереть в ожидании ответного узнавания, но прихрамывающий, звероподобного вида мужик даже не взглянул в мою сторону. Его больше заботили руки, вывернутые казаками за спину.

Значит, повязали убивца, а меня арестованный не узнал, потому что никогда и в глаза-то не видел. Пока он даже не догадывается, по чьей наводке его взяли. Хорошо, если это неведение продлится подольше.

Выход из управы порадовал меня, но уверенности не прибавил. Дорогу сюда я откровенно забыл, а при осмотре карманов кителя не обнаружилось никаких средств на местное такси. Да и адрес моего нового дома мне был совершенно неизвестен.

Судя по всему, моя растерянность смотрелась так жалко, что добродушное сердце водителя казенной лошади не выдержало.

– Доставить вас домой, ваше благородие? – Рядом со мной появился уже знакомый кучер в форме городового.

– Если это вас не затруднит, – предварительно выбросив из заготовленной фразы неологизмы, сказал я.

– А мы скоренько, – подмигнул мне пожилой городовой.

Действительно, очень быстро проехались, так сказать, с ветерком. Отблагодарить своего благодетеля мне было нечем, так что я лишь обозначил легкий поклон с прижатой к груди рукой.

Когда коляска на повышенной скорости скрылась из виду, я облегченно вздохнул.

Наконец-то остался один. Во дворе сориентироваться удалось без проблем, и я через общие сени прошел в отведенную мне пристройку бревенчатого дома.

Что же теперь делать? Информация нужна как воздух, если не больше. Куда мог спрятать источники этой самой информации мой предшественник? Как назло, от памяти носителя не осталось и следа, так что придется справляться самостоятельно.

Для начала я рассмотрел себя в зеркало для бритья. Не красавец, конечно, но вполне терпимо – русый, серые глаза, черты лица с претензией на аристократичность, но картину слегка портил чисто славянский нос картошкой.

Так, теперь подумаем, где именно молодой парень мог спрятать свои документы. На новом месте любой холостой мужик заканчивает распаковку не раньше чем через полгода. И самым надежным схроном всего важного очень долго остается чемодан.

Мои догадки оказались разумными. Один из двух обшитых кожей чемоданов был забит книгами и тетрадями. Там же нашлись документы, включая диплом об окончании Новгородского специального училища и направление видока в чине коллежского секретаря Игната Дормидонтовича Силаева на службу в уездную управу полиции города Топинска, куда он должен прибыть не позднее пятого октября девяносто пятого. А значит, десять дней назад.

Что мне это дает? Хорошая новость – серьезных личных связей за это время образоваться не могло, а те, что были прежде, остались в Новгороде.

Настроение немного поднялось, и я с удвоенным старанием продолжил обыск. Особо мое внимание привлекла плоская шкатулка, в которой лежали странные очки-гогглы, перстень, тонюсенькая пачка купюр и с десяток разноцветных и разнокалиберных монет. На купюрах было написано, что это государственные кредитные билеты. Хорошо хоть не ассигнации, которые, как мне помнится, непонятно сколько стоили в пересчете на серебро. Не нужно будет забивать себе голову подсчетами.

Радовал тот факт, что бедолага не успел пропить все до копейки. Нужно только понять, на что мне хватит этого остатка.

Из документов, кроме предписания, в наличии был паспорт с фотографией и чем-то похожим на голограмму, и это еще раз доказывало, что я попал не назад в прошлое, а куда-то вбок. Кстати, в допросном листе, который мне дал на подпись Леха, рядом с моим именем имелся приклеенный квадратик чего-то похожего на фольгу.

Ничем не испачканная поверхность перстня наводила на мысль, что печать придется ставить не с помощью чернил. Сургуча в руках Лехи я тоже не заметил.

Это может стать проблемой. Ладно, повторим удавшийся опыт с подписью. Выбор носителя для кольца пал на средний палец правой руки. Там была вытатуирована маленькая руна, и наверняка не просто так. Сжав кулак, я приложил перстень к листу тетради, закрыл глаза и постарался полностью расслабиться.

– Сим заверяю и подтверждаю, – непроизвольно вылетел из меня легкий шепот.

Перстень потеплел, но осмотр бумаги ничего не дал. Надеюсь, с квадратиком фольги на документе получится продуктивнее.

Пока мне везет, но не уверен, что белая полоса будет такой уж длинной. Поэтому серьезно беремся за дело. Несмотря на плотность залегания документов, проверить комнату все же стоило. К тому же обыск стоило провести, пока я нахожусь в одиночестве.

Ага, размечтался.

– Игнат Дормидонтович, с вами все в порядке? – послышался сзади голос квартирной хозяйки.

От усилий вспомнить, как ее назвал седоусый полицейский, даже голова разболелась, но я справился.

– Теперь все будет нормально, Марфа Спиридоновна, – повернувшись, сказал я и тут же скорчил самую покаянную мину из доступных моей нагловатой натуре. – И прошу простить меня за недостойное поведение.

– Ой, да бросьте, – тут же замахала руками женщина. – Или я без разумения. Столько вам пережить-то пришлось! А то, что запили, так у нас кажный от кручины так лечится. Хорошо хоть все уже кончилось и на пользу пошло.

Последнее предложение хозяйка выдала в полувопросительной интонации и подозрительно посмотрела на меня.

– Будьте уверены, такого больше не повторится, – опять приложил я руку к груди.

– Ну и славно. Вижу, вы решили прибраться, – кивнула Марфа Спиридоновна, сразу меняя тему. – Так я вам помогу.

Ну прибраться так прибраться. Может, чего полезного найду в процессе, да и жить, как в свинарнике, не хотелось. Помощь квартирной хозяйки уборкой не закончилась. Через полчаса я был накормлен обильным, но не отягощающим желудок обедом. Моя благодетельница пояснила такое меню тем, что не раз откармливала покойного мужа после подобных моему залетов.

Под конец реабилитации я попал в баню к соседу – милому старикашке, отзывавшемуся на деда Никифора. Старый сморчок, несмотря на возраст, вовсю флиртовал с моей квартирной хозяйкой. Да и прыти ему хватало – веником орудовал так лихо, что упарил меня до состояния разваренной макаронины.

После полулитра кваса у меня появилось дикое желание поспать как минимум сутки, но пришлось пересилить себя и сесть за документы моего предшественника.

Как я и предполагал, самыми полезными оказались конспекты. В них нашлось все, что нужно знать тому, кто пытается изображать из себя видока. Было там и много другого интересного, но это я оставил на потом, как и десяток разнообразных учебников.

Кое-что удалось узнать и о личности моего предшественника из табеля успеваемости. Игнат Силаев в учебе звезд с неба не хватал. Хотя и был прилежным учеником, об этом говорили старательно составленные конспекты. А вот оценки по профильным практическим занятиям не впечатляли. Отсюда и удивление начальства по поводу моих прорезавшихся способностей.

С этим нужно поосторожнее, впрочем, как и со всем остальным.

Весьма полезной оказалась служебная брошюрка: «Уложение о несении полицейской службы, благопристойном виде служащего и построении мундира, а также партикулярного платья».

Эвано как, мундир у меня, значит, построенный, а еще полагается платье.

Незамысловатая шутка заставила меня засмеяться, что расслабило ту часть нервов, которая оставалась напряжена даже после бани.

Шутки шутками, но книжка оказалась очень полезной, и завтра мне будет не так страшно входить в управу. Кстати, в брошюрке говорилось, что для работников следственных отделов, «дабы способствовать произведению следственных действий», есть послабление в одежде. Подчиненные строгого следователя, как и он сам, могли носить на службе гражданское платье, но пользоваться этой привилегией я пока поостерегусь. Сначала выясню, почему они все ходят в мундирах.

Немного разобравшись в местных реалиях, я вздохнул свободней.

Ну а что? Грех жаловаться. Появился шанс прожить еще одну жизнь и, возможно, исправить то, что натворил в прежней.

Слова стремящегося на свободу Игната о том, что мне это нужно, окончательно стали понятны при беглом прочтении конспектов. В этой реальности те, кого называли видоками, не просто часть следственной группы, но и главные свидетели обвинения. Причем настолько важные и авторитетные, что на суде видоков даже к присяге не приводили. Они давали клятву при выпуске из училища – раз и навсегда. Не очень радовало то, что за «лжу корыстную» на суде наказание для видока было одно – смертная казнь.

В общем, строгости круче некуда.

Теперь, приняв внутреннее решение, я уже мог без душевной муки вспомнить свой самый главный проступок в прежней жизни. Два года назад, гуляя по парку, я увидел, как три парня смуглой наружности затащили девчонку в черный джип. Вмешаться я не только не успел, но и вряд ли бы смог, а вот в полицию все же позвонил. Девочку нашли на следующий день мертвой в пригородной лесополосе. Благодаря моим описаниям похитителей взяли, но перед самым судом все пошло наперекосяк. Увы, в отличие от Штатов, у нас защита свидетелей совершенно не работает. В один не очень прекрасный день в мой гостиничный номер каким-то образом сумел войти невзрачный с виду человек и предложил поговорить. А разговаривать он умел, ибо это точно было его работой.

Вначале, по классике жанра, он как-то вяло предложил деньги, и весьма немалые. Я ответил отказом. Затем в течение пары минут мне было рассказано, что будет со мной, с моей женой, парочкой самых близких друзей и их семьями, если я не откажусь от своих показаний.

И я ему поверил. Поверил холоду в его глазах и равнодушному тону, каким он пророчил смерть близким мне людям. Поверил и совершил то, что даже для такого старого циника, как я, оказалось перебором. Слезы не получившей хоть толику справедливости матери и плевок в лицо от посеревшего лицом отца погибшей девочки вывернули меня наизнанку.

И вот теперь появился шанс хоть немного очистить свою душу. Может, это прозвучит слишком пафосно, но я пойду по этой дороге и теперь уже не сверну, что бы ни случилось. Эту жизнь мне выдали в долг и явно с определенной целью.

Ближе к ночи, когда с красными от чтения при керосиновой лампе глазами я уже собрался ложиться спать, окно в комнате тихо отворилось. От накатившего страха у меня по спине пробежало стадо мурашек.

Неужели расплачиваться придется так быстро?! Что, Женя-Игнат, теперь и ты стал жить так хорошо, что испугался? Или это просто нормальная реакция молодого тела?

– Тьфу ты! Чего тебе нужно, убогий? – ругнулся я, увидев, что в окно лезет паренек лет двенадцати от роду.

– Так ты сказал прийти вечером, принести вино, – ответил замерший на подоконнике пацан.

Ага, вот, значит, кто поставлял запившему видоку хмельное топливо. Захотелось сразу послать парня далеко и надолго, но я тут же себя одернул.

– Лезь внутрь, чего застыл?

Паренек спрыгнул с подоконника, осторожно подошел к столу и поставил на него бутылку.

– Вот, вы вчера заказывать изволили, – сказал визитер, под моим ироничным взглядом растерявший прежнюю наглость.

– Я уже расплатился? – спросил я и, увидев забегавшие глаза мальца, строго добавил: – Только не ври и в будущем сможешь неплохо заработать.

Парень тут же подобрался и прямо посмотрел мне в глаза.

– Дали двугривенный, барин, и обещали сверху алтын.

Так, алтын – это, кажется, три копейки, хотя я не уверен.

Вернувшись к чемодану, я открыл шкатулку и внимательнее присмотрелся к монетам. В наличии у меня – три серебристых монеты по двадцать копеек, четыре по пятьдесят и два рубля. Также имелось два десятка монет разнокалиберной меди, некоторые с дробями на аверсе.

Взяв двадцать копеек, я вернулся к столу.

– Получишь еще двугривенный, если ответишь на мои вопросы.

Я с сомнением посмотрел на юношу и не заметил признаков недопонимания. Парень с явным удовольствием косился на монету и с готовностью кивал.

– Как тебя зовут?

– Осипкой мать назвала, еще кличут Чижом.

– Хорошо, Осип. Меня можешь называть Игнатом…

Вот зараза, не осилит парнишка мое отчество. Только коверкать будет.

– …В общем, зови пока барином, а там посмотрим. – Решив не затягивать, я сразу перешел к опросу: – Расскажи, что обо мне говорят в городе.

– Так много чего, – замялся паренек.

– Начни с момента моего появления в Топинске и говори все без утайки, не бойся.

Чиж немного помялся, но затем, махнув рукой, заговорил:

– Так когда вы появились у нас, разговоров-то не было вовсе. А аккурат в прошлое воскресенье порвал двоедушник Малушку, дочку купца Санькина. Так, глянув на ее, вы умом-то и повредились. Блажить начали, а потом запили. – Постепенно Чиж перешел на таинственный шепот. – И не зря, говорят, разум-то у вас помутился. Малушку городовые выносили почти что в торбе, на куски всю разъятую.

– Двоедушник?

– Так стрига же, – уточнил парень, словно о чем-то само собой разумеющемся.

Расспрашивать дальше я не стал. К тому же очень хотелось спать – сил заниматься сбором информации и проведением агентурной работы уже не было.

– Хорошо, свой двугривенный ты заработал. Если что услышишь обо мне, либо что-то важное о полицейских делах, приходи, не пожалеешь. Только не лезь нахрапом. Свистни сначала, что ли.

Парень понятливо кивнул и полез обратно в окно.

– Кстати, – остановил я его уже на подоконнике, – где тебя найти?

– Так живу я туточки рядом, через два дома. Учеником у сапожника Дорохова.

Когда парень канул в темноту, я зевнул, едва не вывихнув челюсть, и принялся раздеваться.

Сон навалился, как только голова коснулась подушки. И все же, несмотря на всю усталость, некая странность заставила меня проснуться посреди ночи. Послышалось, будто что-то мелкое протопало по комнате, затем был звук, с которым из бутылки выливается жидкость. Вновь воцарившаяся в комнате тишина успокоила меня, и сон навалился с новой силой.

Глава 2

Пока засыпал вечером, у меня в голове крутились две мысли – неуверенная надежда, что, проснувшись, окажусь в собственной квартире, и противоречащее этой надежде опасение, что просплю начало рабочего дня в уездной управе.

И надежда, и опасение оказались напрасными. Проснулся я все в том же доме, а проспать не дал горластый петух. Конечно, петуху стоило бы сказать спасибо, но не очень-то хотелось. Вставать тоже не хотелось, но придется. И только вскочив с кровати и смачно потянувшись, я понял, как все же хорошо на свете жить. Вчера, хоть и подлеченное после запоя, тело мало чем отличалось от разбитой тушки почти старика, из которой я переселился. А сейчас после сна мне было так хорошо, что хотелось петь и танцевать. Конечно, Игнат за всю свою короткую жизнь не особо обременял себя спортом, но все равно ощущения были великолепными. А насчет физкультуры мы это сейчас исправим.

Прямо среди комнаты я начал разминочный комплекс, который освоил еще в армии, а затем благополучно забросил. Ну ничего, здесь я этой ошибки не допущу. Приседания, отжимания, прыжки и развороты заставили загудеть непривычные к таким издевательствам мышцы.

Закончив с разминкой, я задумался о закаливании. На дворе хоть и осень, но не особо холодная, так что время еще не упущено. Выходить в общую прихожую в белье не хотелось, поэтому я, как был в кальсонах и босиком, сиганул наружу через окно.

Во время этого маневра заметил странную вещь. Бутылка, принесенная вчера Чижом, мало того что перекочевала со стола на подоконник, так еще оказалась открыта и пуста. От травы под окном шел слабый, но все еще ощутимый запах вина.

Странно, но не больше. Настроение было таким чудесным, что я отмахнулся от непонятных мелочей и направился к первоначальной цели.

Колодец находился всего в десятке метров от окна. На работу воротом ушло несколько секунд – и вот больше десяти литров холодной воды обрушились на мою голову.

– Ух! – выдал я и встряхнулся, как выбравшийся их реки пес.

– Святые угодники! – прокомментировала мои действия Марфа Спиридоновна, статуей застывшая на крыльце. – Неужто белая горячка? Никифор, лови барина, пока в колодец не сиганул!

Шустрый не по годам старик перескочил забор как олимпийский чемпион по прыжкам в высоту.

Так, сейчас меня будут вязать.

– Всем успокоиться!

Мой грозный окрик заставил сердобольных хозяев замереть.

– Нет у меня никакой горячки. Пить я бросил, а это специальное закаливание по методу профессора Циолковского.

Сам не знаю, зачем я приплел сюда пионера космонавтики, но упоминание ученого звания и заковыристой фамилии благоприятно подействовало на импровизированную бригаду «скорой помощи».

– Ну ежели прохвесор? – почесал бороду дед Никифор.

– Идите уже в дом, Игнат Дормидонтович, – всплеснула руками женщина. – Простудитесь еще из-за вашего коновала.

Зря она так на Константина Эдуардовича, умнейший был мужик. Интересно, имеется ли в этой реальности его копия?

Почти дурея от внутренней энергии, как молодой лошак, я опять сиганул в окно.

– А двери-то на что! – прилетел в комнату вслед за мной горестно-возмущенный крик хозяйки.

Когда Марфа Спиридоновна явилась за объяснениями, я уже успел сменить кальсоны на чистые и сухие, а также надеть брюки, рубашку и залезть в сапоги. Пришлось экстренно вспоминать армейскую науку наматывания портянок. Но это как ездить на велосипеде – не разучишься.

– Вы меня так напугали, – укоризненно покачала головой женщина, появившаяся на пороге моей комнаты.

– Простите меня великодушно, – искренне извинился я и начал оглядываться в поисках принадлежностей для бритья. Они обнаружились на столике у двери.

– Сейчас принесу тазик с теплой водой, – поспешила вставить женщина, явно боясь, что и бриться я буду у колодца.

Сбрив юношеский пушок и приведя себя в порядок, я перебрался в столовую, где чуть не обожрался блинами с пятью видами начинки. Затем запил все это огромной кружкой чая. Потом окончательно обрядился в мундир, еще вчера почищенный все той же Марфой Спиридоновной.

На службу провожали меня словно в армию – умильными взглядами и самым натуральным маханием платочком. Вряд ли это ежедневный ритуал, просто действительно добрые люди были рады моему возвращению к нормальной жизни.

Мысль взять извозчика я отбросил и решил прогуляться пешком – утро было ранним, да и на окраине Топинска вряд ли можно найти местный аналог такси. Но минут через десять все же пришлось поделиться двумя алтынами с мужиком на телеге, который и доставил меня в центр. Точнее, доставила упитанная кобыла, которая резво рванула вперед под посвист мужика, уже видевшего перед собой образ стакана халявной водки.

В управление я вошел едва ли не строевым шагом, боясь с ходу наткнуться на начальство, собравшееся для моей торжественной встречи. К счастью, реальность оказалась намного более будничной.

– Ваше благородие, – удивленно сказал дежуривший за стойкой местного варианта ресепшена городовой.

Он тут же опомнился и вытянулся в струнку, отдавая мне честь. Я ему ответил, вовремя вспомнив, что делать это нужно не всей ладонью, а только двумя пальцами.

– Ваше благородие, – повторил городовой, когда я торжественно прошествовал мимо него.

– Чего тебе, любезный? – круто выдал я, но, судя по вытянувшейся морде городового, явно невпопад.

– Дык нет ваших никого. Изволите ключ?

– Изволю, – старясь не покраснеть, ответил я и, получив массивный ключ, благодарно кивнул.

Что-то я расслабился. Нужно вести себя осторожней – больше слушать и меньше открывать рот. В кабинете, как и предупреждал городовой, было пусто. Сделав простейший логический вывод, я занял бесхозный стол в углу комнаты. Если появится неизвестный мне персонаж и потребует освободить посадочное место, извинюсь и освобожу.

К счастью, ничего такого делать не пришлось. Леха явился в кабинет через полчаса и выразил удивление моим ранним приходом на работу.

Парень оказался словоохотливым, но начал не с того, что мне хотелось узнать, а накинулся с расспросами. Я изворачивался, как мог, пытаясь поменять роли в этом диалоге. Меня спасло появление Дмитрия Ивановича.

Мы с Лехой дружно вскочили на ноги, мне даже подсматривать за коллегой не пришлось – вышло само собой.

– Доброе утро, господа.

– Здравия желаем! – почти хором ответили мы.

– Игнат, вижу, вы сегодня чувствуете себя намного лучше, – усевшись за стол, вперил в меня взгляд начальник.

– Так точно! – еще больше вытянулся я. Хотелось еще клятвенно заверить в невозможности повторения прокола, но вовремя прикусил себе язык.

Теперь отвечать нужно только односложно и есть начальство глазами – самый верный алгоритм поведения с вышестоящими лицами как в родной армии, так и в неродной полиции.

– Надеюсь, больше этого не повторится, – нахмурившись, уточнил Дмитрий Иванович.

– Так точно! Не повторится, – отчеканил я, опять не вдаваясь в подробности.

– Было бы очень хорошо, – наконец-то оторвав от меня взгляд, проворчал начальник и принялся разбирать какие-то бумаги на столе.

Леха присел на свой стул, и я тут же последовал его примеру.