– И она сейчас плачет, потому что я предпочитаю ей тебя. Потому что иду домой, к жене, которая не ценит моего присутствия. Та, другая, ждет меня в любое время суток, боготворит меня и умоляет остаться. Но долг супружества не дает мне покоя, и, переспав с женщиной, устраивающей меня своей покорностью и терпением, я все равно одеваюсь и ухожу. Сюда! И что получаю взамен?! Стою и слушаю твои истерики, наслаждаюсь бредом невменяемой южанки!
– То есть у тебя есть женщина? Еще одна. Другая. Кроме меня… – Я хмурилась и очень старалась сосредоточиться, но мысли все время расползались в стороны, словно тараканы. – Выходит, ты изменяешь мне не с работой, а с ней? Спишь с другой, пока я сутки напролет создаю паршивый уют в нашей квартире…
– В моей квартире, – педантично поправил меня Роджер. – Эта жилплощадь записана на маму.
– Ах ты тварь! – прошипела я, теряя остатки внешней холодности и безмятежности, так тщательно взращиваемых во мне супругом. – Да я тебя придушу вот этими руками! Да я тебя…
– Сумасшедшая! – схватив мои руки и скрутив их за спиной, прогремел Роджер. – Так и знал, что по-доброму с тобой все закончить не получится! Иди в кровать и проспись! А утром подумай над своим поведением и позвони мне. Тогда и поговорим. Кстати, твой подарок у входа.
– Катись ко всем чертям! – завопила я, пытаясь извернуться, чтобы освободить руки и расцарапать наглую безэмоциональную рожу своего пока еще живого супруга.
– Я-то покачусь. – Больно дернув меня за запястья, Роджер заставил посмотреть на него и процедил сквозь зубы: – А ты подумай, далеко ли уйдешь без меня и моей поддержки? Посмотрим, что в тебе сильнее: эмоциональный беспредел или все же рассудок? До завтра, Кэтрин.
Он оттолкнул меня, позволив отбежать по инерции несколько шагов назад, а после удариться спиной об стену. Пока я приходила в себя от неожиданности, боли и обиды, закрылась с шипением дверь, оставляя меня одну в квартире, оказавшейся даже не нашей.
Я простояла так недолго. Опомнившись, сползла по стене на пол и разревелась. Давно так не рыдала. Чтобы прямо от души, чтобы самой себя жалко было. И слезы из глаз катились такие, что можно было минут за десять кувшин смело собрать. Я оплакивала свою личную жизнь, почившую сегодня таким неблагородным способом. Любовь к супругу буквально вышибло из меня во время удара о стену. Даже измены, наверное, спустила бы, и слова гнусные – тоже… А рукоприкладство – нет. Слишком это гадко: бить ту, что с тебя пылинки сдувала столько лет.
Обезвоживание организма я лечила удивительно вкусным ликером, закусывая ложками черной икры из личных запасов благоверного, громко хихикая и представляя его лицо, когда он увидит пустые пакеты. Роджер эти деликатесы припас для поздравления высокого начальства из головного офиса с днем рождения. Подхалимаж подобного рода всегда был в его стиле, поэтому он заказывал вкусняшки заранее, чтобы находиться во всеоружии к назначенной дате. А праздник у его босса – через пару дней, и достать икорку будет ой как сложно.
Глава 2
В ту ночь я уснула легко и незаметно. Помню, пересела на диван, прижимая к груди пульт, заказала любимую мелодраму про девушку за тридцать и несчастную любовь… Даже начало, кажется, смотрела, но затем провалилась в темноту. Такой сон и сном-то назвать язык не поворачивается – так, бессмыслица какая-то. Он не принес мне ни отдыха, ни облегчения, только удивление тому, что наступило утро. А потом пришли воспоминания и понимание произошедшего. Однако не совсем еще протрезвевший мозг, вместо того чтобы испугаться последствий разборок с мужем, подкинул сожаление о том, что все блюда остались на столе и, скорее всего, испортились.
Дождавшись Марту, поручила ей убрать все с глаз долой и поползла в душ, где долго стояла под струями прохладной воды, опираясь на стену и вяло размышляя над превратностями бытия, а именно: что делать дальше? В итоге додумалась только до того, что дальше должен быть очень крепкий кофе с бутербродом в три этажа. Долой диету, когда на душе зима.
Лишь доедая сделанный завтрак, я вдруг осознала, что Марта не задает неприличных вопросов, не щебечет о Кевине (Мартине, Морисе и иже с ними) и вообще странно молчалива и покладиста.
Помощница мельтешила вокруг, убирала остатки праздничного ужина и грустно вздыхала, поглядывая в окно.
– Ну что там у тебя? – устало спросила я, чувствуя, что любопытство разъедает изнутри. – Рассталась с кем-то?
– Что вы, миссис Поук, – с готовностью и явным облегчением отозвалась Марта. – Кто мог меня бросить, если я ни с кем не общалась… близко? Нет-нет, это так… Но, если вам и правда хочется знать, несмотря на ваше несчастье…
– Какое еще несчастье? – удивилась я, прерывая помощницу на самом интересном месте. – О чем ты?
– Ну как же? Мистер Поук сегодня от Мариэт Рэйчер выезжал на работу. Мне с самого утра сестра помощницы ее подруги звонила, мы недавно познакомились. Поражалась, как он осмелился вынести отношения с любовницей на всеобщее обозрение. И ведь вы такая красивая, одомашненная…
– Одо… что? – Я закашлялась.
– Ой, это я забылась! – Марта покраснела. – Не то сказать хотела. Домашняя вы. Дома просто любите сидеть. Ждете хозяина…
– Мужа, – поправила я, чувствуя, как внутри снова начинается ураган.
– Да-да, мужа, конечно, – согласно закивала Марта. – Бывшего.
– Мы пока не развелись, – заметила я, допивая последний глоток кофе.
– Пока нет, – пожала плечами Марта. – Это точно. Но, видно, вам недолго осталось. Потому что мистер Поук – мужчина видный, и если он позволил себе показать отношения на стороне с сестрой своего начальника, то вряд ли отмотает все назад.
Я сидела на стуле, чуть приоткрыв рот, и пыталась переварить услышанное.
– Как это сестра начальника? У него же другая фамилия.
– Правильно, она же три раза замужем была, шала… – Вспомнив о моем присутствии, Марта кашлянула и поправилась: – Шалить она любит. Несерьезная, в общем, дамочка. Зато коренная северянка. Не как вы и мистер Поук.
– Не как мы, – повторила я, кивая, словно болванчик. Мы-то с супругом оба были выходцами с юга. Наши семьи переехали на Северный континент, каждая по своим причинам, и предпочли остаться здесь. Мы же с Роджером познакомились в Международном университете на последних курсах обучения, и он почти год ухаживал за мной, чтобы добиться расположения. О, я была тогда абсолютно другой, впрочем, и он… Тогда ему хотелось одного – заполучить меня, сделать своей. Были красивые ухаживания, ночи у визофона, разговор с моим отцом и обещание сделать его дочь самой счастливой на всем Северном континенте… Только в последние годы Роджер все позабыл, а старые приоритеты сменились новыми: карьера и материальное благополучие стали для него самым важным фактором, все остальное – лишь приложение.
– Значит, точно подаст на развод, – шепнула я, позабыв о существовании Марты рядом.
– И оставит вас ни с чем, если вы не подсуетитесь, – напомнила о себе помощница, оказывается, подсевшая рядышком.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.
– Ну как же? Вам нужно нанять хорошего адвоката и первой подать иск с обвинением мужа в неверности. Так поступила Келли Вудс, моя пятая хозяйка. И не прогадала.
– Адвоката? – задумчиво переспросила я. – Против Роджа?
Мне не верилось в подобный исход наших отношений. Да, я отдавала себе отчет в том, что любовь прошла, и в том, что мы перестали быть близки, причем давно. Но чтобы разойтись вот так, врагами?! Чтобы он бросил меня с голым задом, при этом ославив на весь город… Нет, быть не может.
– Адам занялся бы вашим делом, – продолжала тем временем говорить Марта. – Понятно, что у вас своих денег нет и вы такого не ожидали, как и большинство разведенок…
– Что за Адам? Какие разведенки?! – Я схватилась за виски, крепко сдавливая их пальцами. – Что ты говоришь?
– Говорю, он возьмется за ваше дело, но заберет процент с отбитой доли. Тот еще козел этот Адам, но зато биться будет до последнего, потому что жадный, как…
– Марта, – я поднялась и выставила перед собой раскрытую ладонь, – остановись. Я не думаю, что все настолько плохо. Да, мы повздорили вчера с Роджером…
– Он подарил вам набор сковородок, кстати, – перебила меня помощница.
Я даже забыла, о чем хотела сказать. Нахмурившись, стояла и моргала, пытаясь вернуть нить разговора.
– Какие сковородки?
– Хорошие. Материал прочный, нержавейка, – отозвалась помощница. – У входа стоят. Вы их не распаковали вчера, а я сегодня, спотыкаясь о коробку, ходила. Дай, думаю, гляну, что это. А там открытка вам. С днем рождения, мол, это тебе. Тридцать предметов на тридцать лет. Там и сито есть, и крышки, и формочки для оладий…
– Где? – хрипловато спросила я.
– Так вон, там же и стоят. Я посмотрела и назад все поставила. Все как было, я аккуратно…
Больше не слушая помощницу, отправилась к коробке у входа в гостиную. О да, Марта не обманула, все было на месте. И сковородки, и формочки, и еще какие-то прибамбасы… А сверху открытка, где рукой Роджа было подписано: «С днем рождения, Кэтрин. Готовь в свое удовольствие. Тридцать предметов на тридцать лет. Роджер».
– Вот тварь! – выпалила я, отпихивая коробку ногой.
– Да уж, это вам не браслет из «Тайферти», – щедро сыпанула солью Марта.
Я резко обернулась и гневно набросилась на нее:
– Какое тебе дело до моих проблем? Чего ты вообще суешь всюду свой длинный нос?! Только и делаешь, что собираешь сплетни отовсюду и тащишь их на мою кухню, будто мне это интересно!
