Случайностей не бывает

Артем постоял у обочины, глазея на ездовых собак, ездовых зайцев, крупных, размером с пони, ездовых ежей. В тележку гнома были запряжены сразу две фантастически бодрые ездовые бабки. За ним ехала старушка в одноколке, которую тянули три табуретки. Их обогнала какая-то кикимора верхом на скамейке. Кикимору, как стоячую, сделала маленькая, лет пяти девочка на трехколесном велосипеде. Один белый бантик развязался и бился на ветру. Артему показалось, что девочка ему улыбнулась, и он напугался по-настоящему.

На ближних к середине дороге полосах двигалось то, что Артем определил, как «стимпанк» и классифицировать даже не пытался. Впрочем, человеческие машины тоже попадались. Хотя и были серьезные сомнения, что ехали они на бензине. Например, от бензина не бывает выхлопа в виде радужных пузырей. А старая «копейка» неожиданно уронила вполне коровью лепешку.

Под проспектом, называвшимся Такого Лешего, шла линия метро, формально относящаяся к московскому, та самая Черная ветка, на которую Артем соскользнул.

Насколько далеко он жил от центра, Артем пока не понял. По московским меркам, две станции метро – это рядом. По провинциальным, может быть и окраина. Но в провинции метро не бывает.

Квартира была без излишеств: диван, раскладывающийся в кровать, пустая тумбочка и пустая полка над ней, на кухне – стол, две табуретки, шкафчик с набором посуды на двоих из совершенно разнобойных чашек и тарелок.

Плита оказалась газовой, но горел в ней не пропан: огонь был красным, с оранжевым отливом.

Самовар играл роль электрического чайника. В том смысле, что кипятил воду без засыпки в него дров, чего Артем сделать бы и не сумел: он не представлял, как разжигать настоящий самовар.

Замка на двери, как и на прочих дверях, которые он успел Тут увидеть, не было. Чтобы войти первый раз, он показал двери ордер на заселение, как сказала ему Лена. Чувствовал себя идиотом, но сработало: в двери что-то щелкнуло, и она открылась. Потом он просто брался за ручку и поворачивал ее после щелчка.

Войдя, Артем вымыл после жабы руки, подумав, как хорошо, что вода из крана, а не из колодца, и рухнул на диван, раскрыв оставленную Табачным Духом книжку.

Через пару часов он заснул с четким осознанием того, что дохлая жаба – это не самая плохая вещь на свете.

И был совершенно прав.

*****

Приделанную к косяку гильотину Табачный Дух объяснил тем, что сразу понял: Артем парень толковый, не дурак, и далеко пойдет. За порог – точно пойдет. Где и выяснится, дурак или нет. И если дурак, проще Тут его диетический труп скормить больным крокодилам, чем наверху тем же крокодилам в московском зоопарке. А при их работе, если дурак, чей-нибудь труп образуется непременно, чего ждать-то?

За первый час второго занятия Артем понял, что Табачный Дух, как положено духу, бесплотный. Он проверил это пальцем, тихонечко пошевелив им внутри Духа, пока тот заполнял журнал присутствия, за что получил еще одну струю едкого дыма в нос. Но это не мешало Духу поднимать вещи куда тяжелее скрепки. Артем спросил – как, Дух вместо ответа пожал дымными плечами. А в начале второго часа Артем понял, что ему начинает нравиться новая работа.

– Садись, – Табачный Дух поставил к столу стул, переставший быть частью гильотины, – смотри.

Он встал с другой стороны стола, в центр положил скрепку, руки расставил по краям столешницы и посмотрел в глаза Артему с таким выражением, как будто эта скрепка была его сыном, только что окончившим школу с отличием. Артем честно посмотрел на скрепку, слегка выпучив от усилия глаза.

– Ну?

– Э-э-э… Что?

– Видишь?

– Вижу, – не стал отрицать Артем.

– Где лежит?

– Вон там, – показал бровями Артем, не решаясь совать пальцы в окрестности скрепки.

– А должна?

– Что должна?

Артем оторвал взгляд от скрепки и посмотрел на Духа с настороженностью. Его опыт жизни Тут говорил, что от скрепки можно ожидать чего угодно, от танцев на столе до попытки продать его в рабство.

– Лежать где должна?

– Э-э-э… не на столе? – предположил Артем.

– На столе! – начал раздражаться Табачный Дух. В кабинете запахло костром. – Где на столе? В каком месте?

Артем задумчиво протянул палец и сдвинул скрепку на пару сантиметров вправо. В Табачного Духа ударила небольшая молния, запахло жжеными тряпками.

– Ты нарочно? – больше изумился Дух, чем обиделся. – Или наугад?

– Н-н-наугад, – признался Артем, чьи волосы слегка вздыбились, наэлектризовавшись.

– Ф-у-у, я уж испугался, что ты, это, гениальнее меня. Ладно, объясняю. Постарайся запомнить хоть что-то.

Артем запомнил вот что. В тутошней реальности, как и в реальности наверху, в Москве, у каждой вещи есть правильное место. Не постоянное, если вещь гвоздями не прибита, а разное место в разное время дня и года. Но каждый раз правильное. У человека тоже есть правильное место и еще правильные действия. Соответствующие правильному расположению вещей и положению дел. Можно двигать скрепку по столу, пока стол не сотрется в опилки, но каждый раз она будет оказываться в том месте, где и должна быть в этот момент. А где не должна быть – это надо уметь видеть.

– Вот смотри. – Табачный Дух осторожно сдвинул скрепку сизым дымным черенком призрачной трубки. – Видишь, воздух дрожит, как над горячим асфальтом. Да ты не прямо, ты боком смотри. Да не так, не голову наклоняй, глаза скоси.

Артем скосил глаза так, что чуть не увидел свое ухо. Но не задрожало ничего, кроме самого Артема, от напряжения. На косые глаза навернулись слезы.

– Смотри, – шипел в ухо Дух, как окурок в луже. – Смотри!

И то ли Артем убедил себя от отчаянья, то ли правда увидел, как над скрепкой показалось едва заметное марево.

– В-в-вижу! Вижу! – восторженно зашептал он, как прозревший слепой над могилой святого.

– Это она не на месте лежит. Теперь постарайся почувствовать, где она должна быть.

Артем для виду пощурился на стол секунд пятнадцать. Он просто помнил, где лежала скрепка, там была чернильная почеркушка, и осторожно, ногтем сдвинул ее на место.

– Молодец! Молодец!

Лица Духа замелькали, меняя друг друга. Победил Черчилль. По большей части.

– А теперь давай посмотрим, где ее не должно быть.

Таких мест на столе оказалось с десяток. Над каждым дрожал воздух, или Артему просто казалось. В какой-то момент, устав, он начал показывать наугад и пару раз попал пальцем куда надо. Артем предложил отметить эти места, с маревом, карандашом, но они двигались, появлялись, исчезали, каждый раз надо было их высматривать заново.

– Теперь давай поиграем в шашки. Двигай ее сюда, – показал Дух черенком место на потертой столешнице.

Артем, если честно, ничего такого в показанном участке стола не видел, но скрепку послушно сдвинул. Стул под ним затрещал, зашатался, левая задняя ножка подломилась, и Артем упал спиной на пол, успев подтянуть голову к груди, чтобы не базнуться затылком. Дух смеялся, крутясь у потолка, как первый человек над первым анекдотом.

Артем понимал: это законная месть за молнию, поэтому молча поднялся, отнес обломки стула в угол, сходил в коридор за другим. Не садясь, положил палец на скрепку и резко сдвинул ее на край стола.

– Стой! – заорал Дух, выбивая скрепку из-под его пальца. – Артемиус, это же мощные силы.

Удар у Духа тоже был мощный, чуть палец не вывихнул.

– Ты видел, куда двигаешь?

– Ну… нет…

– Болван, – Дух влепил ему подзатыльник. – Всем зданием могли в метро-три провалиться.

– А что тако… – вспомнил Артем разговор с гномом, но даже не успел договорить, Дух шикнул:

– Даже не спрашивай!

Он подобрал скрепку, положил ее в центр стола, присмотрелся и сдвинул на другой край.

Из коридора послышался грохот, треск, испуганный визг и дикий крик:

– Какая сволочь бросила этот сейф?

– Упс, – чуть смутился Табачный Дух, – Это я тебе показываю, чем может кончиться, видишь?

Артем не видел, разумеется, сквозь стену, зато слышал: кончиться могло плохо.

– Угу, – он на всякий случай виновато склонил голову.

И – надо же – увидел скошенными глазами легкую рябь примерно посередине столешницы, ниже от центра.

– А это что?

Он осторожно показал.

– Хм. Это, Артемиус, по всей видимости, фикус.

– Какой еще фикус?

Табачный Дух молча сдвинул скрепку на указанное место. На голову Артему упал горшок с фикусом.

*****

– Он говорит, что удивлен тем, как у тебя получается, – прошептала ему в ухо ведьма Лена, осторожно промокая ссадину под волосами салфеткой.

Ссадина тут же затягивалась. Лежащий на полу Артем со стоном поднял голову, пытаясь осмотреться. Ведьма придержала его под шею, взъерошив волосы, чтобы вытряхнуть из них сухую землю.

– Что?..

– Ты делаешь успехи, – улыбнулась Лена. – Только осторожнее.

От ее улыбки голова Артема сразу перестала болеть.

– Я же тебе говорила. Тут – не Москва. Всякое бывает. Это, – она подобрала с пола упавшую вместе с Артемом скрепку, – его прошлый ученик. Андрей. Его тоже я оформляла. – Ведьма взглянула на скрепку со вздохом. – Высокий такой был. Симпатичный.

Артем приподнялся на локте, на всякий случай застонав, стараясь, чтобы его шея осталась в ладони Лены.

– А-а-а… Можно его… Обратно?

Он подвигал пальцем в воздухе, как будто передвигая скрепку по столу. Глаза Артема горели искренним интересом и озабоченностью. Он мало чего в жизни хотел, как возможности расколдовать эту скрепку. Почему-то он видел в ней себя.

– Можно, конечно. – В комнату вплыл Табачный Дух со стаканом воды в руке. – На Южном полюсе в день осеннего равноденствия две тысячи сорок третьего года, в момент, когда в Москве на улице Земляной вал сдохнет хомяк черного цвета, в Стоунхендже турист уронит фотоаппарат, в австралийском штате Новый Южный Уэльс пойдет дождь и будет идти ровно столько же времени, что дождь в Сиэтле неделей раньше, при условии, что Маргарет из Йоркшира научится кататься на доске, и непременно на Бали, и еще при чертовой куче условий!

К концу перечисления голос Духа становился все громче, а на слове «куча» стакан в его руке лопнул, осколки искрами брызнули в стороны, а вода полила сухой корень фикуса.

Корень пошевелился.

– А я ему говорил: «Не трожь оглоблю». Кричал даже. А он: «Лошадка, лошадка». Дурак, в общем.

Дух взял из пальцев Лены скрепку, потер о свой бок, как будто мог вытереть земляную пыль о дым, и положил на стол. Все еще лежащий на полу Артем пообещал себе никогда-никогда не делать того, чего Дух не разрешает.

– Ты иди, Леночка, – сказал Табачный Дух. – Мы тут сами приберемся. Ведьма потянула Артема за шею, помогая есть.

– Ой, Душик, ну ты посмотри, какой он бледный. – Она еще раз осторожно отряхнула ему волосы. – Человек же. Они же такие хрупкие…

Артем слегка покраснел и попытался подставить под ладонь ведьмы щеку вместо макушки.

– … дохнут постоянно, не пойми почему, – продолжила Лена.

Артем вздрогнул и отдернулся от ее руки.

– Ну ладно. Ты как, в себе? – Она заглянула в глаза Артема.

Артем был скорее в ней, но утвердительно кивнул. Ему показалось, что, закрывая с той стороны дверь, она глянула на него в щелку.

– Вот такая у нас работа, – медленно произнес Табачный Дух, поглаживая скрепку призрачными пальцами, – захватывающая. Так, бывало, захватит, что только хрусть. Да ты не бойся, – угадал Дух вопрос по открытому рту Артема, – у нас несчастные случаи не часто бывают. Ты, главное, думай, перед тем, как сделать, глядишь, большая часть тебя и доживет до старости. Слу-у-ушай! – Глаза Духа загорелись, – а чего ждать-то, мучиться?

Артем начал от него отодвигаться.

– Да ты не бойся, – Табачный Дух схватил его за руку, – может, сразу к нам, к духам? Я гильотинку-то обратно соберу, это недолго. Стой-стой-стой, ты подумай сам, болеть нечему, помереть не можешь, стой, не пролезешь ты в эту форточку, девушки тебя не интересуют, это же какая экономия, осторожно, ты эту дверь будешь сам чинить, ладно, все на сегодня, и завтра не опаздывай, там ступеньки, смотри под ноги, мы с тобой завтра наверх попробуем выйти, на практическое занятие. Не опаздывай! – крикнул Дух, выглянув в коридор в сторону уже закрывающейся входной двери дома с башенками.

Табачный Дух вернулся в кабинет, задумчиво осмотрелся.

Пол засыпан землей, частично превратившейся в грязь, осколки глиняного горшка, осколки стакана, валяющийся в центре комнаты стул, обломки стула в углу, в другом углу веревки и блоки: детали гильотины с лезвием из косы. Фикус успел отползти в угол.

– Позанимались, – констатировал он.

Подлетел к столу, присмотрелся, сдвинул скрепку влево. Ничего не произошло. Нахмурился, присмотрелся, кивнул. Чуть-чуть выдвинул ящик стола. Исчезала грязь, осколки, сломанный стул, целый стул. Дух положил скрепку в ящик, задвинул. Подобрал успевший уползти в угол фикус за лист, вылетел в коридор. Дверь захлопнулась сама.

Вытирая со лба холодный пот, из щели между оконной рамой и стеной выполз паук. За ним, нервно оглядываясь, вылезла взъерошенная муха. Из кабинета напротив послышался крик Лены:

– Домой? Ты домой захотел? После того, как полтора часа бумаги заполняла? Да я прямо сейчас тебя домой отправлю! Сначала левую ногу!..

*****

Спал Артем плохо.

Ему снилось, что он заскакивает в вагон метро между закрывающимися дверьми, которые оказываются острыми, как лезвия косы, и его разрубает пополам. Одна половина едет в человеческую Москву, другая остается на перроне, становясь призрачной и дымной. И он понимает, что это он остается. А та половина, что уезжает и машет рукой через стекло – это какая-то жуткая тварь, которая в его теле займет его место и в институте, и дома, у родителей.

А ведь перед сном он хорошенько себя выгулял. Даже набегался.

Домой пошел пешком. Пользоваться метро он опасался. Смешно для коренного москвича, но Черная ветка как-то его нервировала. Другого общественного транспорта Тут не было, но можно было, во-первых, полететь, во-вторых, на чем-нибудь поехать. Или на ком-нибудь.

Летать Артем опасался и решил прокатиться верхом. На чем-нибудь. На лошадях он ездить не умел, но Тут можно взять напрокат диван или кресло. Еще вчера он заметил стоящую у обочины нечисть с уздечками и хомутами в руках и решил, что это вроде стоянки такси. Боялся подойти, да. Он же Тут почти ни с кем не успел пообщаться, а те, с кем успел, пугали его до заикания. Но надо же начинать нормальную тутошнюю жизнь. Бытовую. Когда Артем летал на Гоа, он тоже потел перед тем, как подойти к местным и арендовать мопед, но смог же, даже с его английским.

Артем миновал киоск, где торговали мухоморами и какими-то маленькими грибочками. На газоне возле киоска сидел домовой, держал в пальцах каждой руки по такому грибочку, и о чем-то с этими грибочками спорил. Даже скандалил.

Артем выбрал такую траекторию, чтобы, если что, сделать вид, что он не специально идет арендовать средство передвижения, а просто гуляет мимо, глазея по сторонам. Приблизился, замедлился, попытался понять, на чем же здесь можно поехать. Высокий леший поднял руку с уздечкой и вопросительно посмотрел на Артема. Надо было начинать.

– А я тут, это…

– До Гнилой Речки докинешь?

– Что? Простите…

– До Гнилой Речки, двести.

– Э-э-э… Мне до Умертвинской-Ямской, – назвал свою станцию метро Артем. – Не знаю сколько.

Он заискивающе улыбнулся.

– Ладно, пусть Умертвинская. Сто?

– Ок, сто.

Цен Артем не знал, оставалось только поверить.

– Ну, иди сюда.

Артем подошел. Леший, прежде чем опешивший Артем успел что-то сказать или сделать, накинул ему на голову уздечку, сунул в разинутый рот трензель, и…

Дальше Артем помнил плохо. Как во сне: вокруг что-то мелькает, сливаясь в цветные полосы, в ушах свистит ветер, он несется, куда-то сворачивает, через кого-то перескакивает, ему что-то кричат, но он слышит словно через воду: замедленные глухие звуки: «Стооооооооооооооооойййййййййййскоооооооооотииииииииинааааааааааа».

Пришел в себя на лавочке, недалеко от станции метро. Рубашка мокрая, в боку кололо, легкие как песком засыпало. Из нагрудного кармана торчал уголок купюры. Рубли здесь ходили наравне с долларами, евро, золотом и клятвами.

Артем вытащил бумажку. Сто рублей. Как и положено провинции, Тут все было сильно дешевле, чем в Москве. Решив даже не думать о том, что это сейчас было, Артем сунул сотню обратно в карман и пошел домой. Мышцы ног побаливали.

Умылся, почистил зубы купленной на сотку зубной щеткой. Местного производства, с деревянной рукояткой и свиной щетиной. Зато зубная паста не нужна, начинаешь водить по зубам, из нее лезет пена. Продавец в киоске сказал, что хватит на месяц. Импортные щетки, то есть из Москвы, пены не давали и стоили гораздо дороже.

Лег, чувствуя, что засыпает, но соседи сверху устроили скандал. Судя по доносившимся сквозь сон обрывкам фраз, над ним жили торшер и поганка.

– Ты свои споры по всему району разбросала, – кричал Торшер.

– А ты свою вилку в любую розетку готов воткнуть! – отвечала поганка.

– Странно, какие розетки, Тут же нет электричества, – сквозь сон подумал Артем, а потом ему приснились метро, двери, и выспался он плохо. Да еще встал раньше, чем надо: без будильника боялся проспать, волновался перед первым выходом наружу.

*****

На работу – это он первый раз так подумал – Артем шел пешком, по правой стороне тротуара, подальше от проезжей части. Табачный Дух встречал его на крыльце, ровно под вывеской «Регистрация и распределение».

– Ты это, не обиделся? – вместо приветствия спросил он.

– Нет, ну что вы, – сказал чистую правду Артем.

Обижаться на что-либо было трагически поздно.

– Ну, внутрь заходить не будем, там нам делать нечего. Айда в метро, по дороге тебя проинструктирую.

До Конечной было минут десять ходьбы. Инструкции Табачного Духа сводились к выяснению вопроса, хочет ли Артем жить.

– Вот ты скажи мне, ты жить хочешь?

– Да.

– Нет, ты мне серьезно скажи.

– Да.

– Подожди, ты не спеши, ты подумай хорошо, потом отвечай.

– Да.

– Что да?

– Хочу.

– В каком виде?

– Хочу, – Артем спал на ходу, – Ой, – он споткнулся на ровном месте, вспомнив гильотину, – Ну это, как сейчас чтобы.

– Молодец, правильный ответ. Хочешь жить, хоть на том свете, хоть на этом, меня слушай.

– Угу.

– Руки никуда не суй. В карманы сунь. Что в карманах?

Артем показал скатанную в шарик обертку от жвачки.

– Выбрось. Вот, возьми.

Дух непонятно откуда достал конверт, без марок и надписей. В нем лежала электронная карточка для прохода в метро и один желтый металлический жетон с буквой М.

– Это чтобы здесь, – показал Дух на жетон. – Когда у вас ими пользоваться перестали, наши все забрали.

У вестибюля, стеклянного, как на московских окраинах, Дух придержал Артема за плечо.

– А сейчас запоминай. Утро. Солнце. Слева киоск, вениками для метел торгует. Видишь?

– Ага.

– Открыт. На газоне леший, обожравшийся грибов, видишь, валяется?

– Не вижу, – забеспокоился Артем.

– Правильно, потому что его там нет. Ванька! – заорал Дух. – Ванька! Ну куда делись, тащи дрова эти.

Из-за киоска появился, очевидно, Ванька, тянущий за ноги мохнатого лешего.

– Левее, левее. Все, бросай. Через пять минут можешь забрать. Артемиус, глянь на него внимательно.

Артем скосил глаза. Воздух над лешим дрожал, как будто леший был хорошенько раскален на спрятанной за киоском печке.

– Вывод?

– Не должно его тут быть.

– Правильно! Не должно. А он есть. Чем и обеспечивает переход. Он у нас на зарплате. Грибы – бесплатно, за счет фирмы. Все, пойдем. Стоять? Ну куда ты лезешь, мертвец ты ходячий?

Артем замер в крайне неустойчивой позе.

– Если ты войдешь через «Вход в метро», ты знаешь, куда приедешь? Вот сейчас, когда леший там валяется?

– Ммм? – ртом Артем решил на всякий случай тоже не шевелить.

Табачный Дух конспиративно оглянулся.

– В метро-три. Только я тебе этого не говорил. А нам надо в обычное метро. Значит заходи через «выход».

*****

– Не брал я твой телефон. И тебя первый раз вижу.

Это был гном, встретивший Артема Тут, сейчас этот гном врал и не пытался сделать вид, что не врет. Артем жалобно посмотрел на Духа. Дух пожал плечами и отвернулся, мол, сами разбирайтесь.

Про телефон Артем вспомнил, только увидев и узнав этого гнома с буквой М на шлеме. А в Москве без телефона как? Придется покупать новый. Но денег с собой у него на телефон не было. И паспорта не было, кредит не оформить. И не забрать, гном здоровее Артема раза в два. Это не считая секиры с двумя лезвиями на ремне.

Артем начал закипать.

Не то чтобы у него никогда ничего не отбирали, включая телефоны. Но чтобы обидчик ему после этого попался, один и средь белого дня, это первый раз. И что с ним делать? Тут даже полиции нет.

От злости Артем покраснел, запыхтел, зубы его сжались, глаза сощурились.

О-па.

Над шлемом гнома определенно висело марево. Артем чуть повернул голову влево – вправо. Точно, шлем как нагретый. А вторая точка? Артему повезло, а гному нет. За его плечом Артем увидел скамейку, на скамейке кружку, с нарисованным синим гномиком. Над кружкой поднимался пар, и этот пар еле заметно подрагивал. И первый раз Артем почувствовал то, о чем Дух столько раз говорил, но у него еще ни разу не получалось. Он почувствовал, что было на месте, а что нет. Артем молча обошел гнома, схватил кружку, быстро вернулся к удивленно обернувшемуся мошеннику и поставил кружку на его широкое плечо.

Шлем покатился по мраморному полу, звеня и подпрыгивая. Артем проводил его взглядом, нашел глазами Табачника. Он первый раз увидел, как Дух бледнеет. От цвета дыма горящей сырой еловой ветки до еле заметного дымка листка папиросной бумаги.

– Ты-ты-ты как его? Ты-ты-ты зачем его? Ты-ты-ты куда его? – заикался Табачный Дух.

– Туда куда-то, – неопределенно махнул рукой Артем, сам не ожидавший такого результата. – Вот, – он показал на то место, где стоял гном. – Вот, – радостно повторил он, найдя себе что-то вроде оправдания.

На мраморном полу лежал его телефон. С треснувшим после падения с высоты гномьей бороды экраном.

– Вот, – согласился Дух. – Да-а-а… Ну ты…

Он медленно провел взглядом по пустому перрону.

– А! Ха!

Дух подплыл к колонне и поковырял пальцем отклеившийся край какой-то рекламы. Что-то вроде «Гарантируем бессмертие. В случае неудачи оплачиваем похороны».

– Хм. Повезло тебе, Артемиус. Очень повезло. А Федьке повезло еще больше. Хотя он этого еще не знает.

– А-а-а куда я его это? – рискнул спросить Артем.

– Судя по всему, Руанда. Гора Вирунга. Заповедник горных горилл.

– Ой…

Артему стало как-то нехорошо.

– Но! – Поднял указательный палец Табачный Дух. – С ограничением по времени. Видишь, – тем же пальцем он показал на отклеившийся уголок объявления. – Завтра утром вернется. Тело, так обязательно вернется. Не менее, чем на девяносто процентов, – сказал Дух уверенным, хотя и дрогнувшим разок голосом.

*****

Из тоннеля подул ветер, по потолку скользнул желтый свет прожектора поезда метро. Оставшуюся минуту они молчали. Кое-кто боялся напоминать о своем существовании.

Зашли в пустой вагон.

Артем сел у дверей, как он любил, потом пересел к Табачному Духу, сидевшему ровно посередине скамьи, покрытой старым, потрескавшимся и заплатанным кожзаменителем. Это был самый старый вагон метро, который Артему приходилось видеть. Панели – деревянные, с облезшим лаком. Поручни с непривычными изгибами.

На следующей станции, Кагановича, никто не вошел. На станции Артема, Умертвенской-Ямской, вошла старая ведьма. Артем подумал, что в Москве он бы ни за что так не подумал. Ну бабка и бабка. Что-то цепляет глаз, вроде высоких армейских ботинок, видных под краем юбки, но мало ли кто как в Москве одевается. А, ну еще зубы нетипично для старух целые и белые: ведьма им улыбнулась.

На Гнилой Речке вошли два человека, в смысле – человека. Куртка, пуховик. Здесь в них жарко, для Москвы в самый раз. На Малюты Скуратова, удивив Артема, вошли сразу пятеро школьников. По крайней мере, от московских школьников они ни возрастом, ни одеждой, ни рюкзаками, ни наушниками в ушах не отличались. Артем вопросительно посмотрел на Духа.

– Оборотни. Гимназисты-оборотни. Есть в Сокольниках гимназия, где большей частью тутошние учатся. Ну лучше у вас в Москве образование, чем Тут, что поделать.

Дух пожал плечами.

Вагон постепенно наполнялся. Справа Артема прижал толстый дядька с сильно волосатыми пальцами. Фавн, как понял Артем, сложил руки на животе, и, похоже, сразу заснул. Вагон тряхнуло, на мгновение погас свет, как это иногда бывает.