Икона из скита

Веревка взял икону у казначея:

– Что опасного-то, никак твоя икона нас по голове ударит? – ехидно улыбнулся. – Ты, хозяин, с нами точно умом тронулся. Давай так больше не шути, а то кто нас на пароход посадит, осторожнее нужно быть с мозгами, в больничку попадешь.

– Это вы будьте осторожнее, людям не нашей веры нельзя брать в руки старообрядческие иконы – несчастье они вам принесут.

– Я как погляжу, у вас, староверов, законы похлеще, чем в зоне. – Веревка передернул плечами и положил на место икону. – Давайте лучше похаваем, а то, что на голодный желудок базарить, один порожняк.

Сильвестр Карпович, видя, что обстановка накалилась, смягчил разговор:

– Вы тут ужин готовьте, а мы с Гитлером, фу-ты, с Куртом, – поправив сам себя, – у бережка сеть разбросим. Время еще не позднее. Обещали новых друзей угостить ухой, слово нужно держать. Мы недолго.

Веревка не смолчал:

– А что с золотом делать будем? Предлагаешь без охраны его оставить на ночь в катере? Людей мы не знаем, обкрадут. Все равно кто-то должен быть на стреме.

– Обкрадут! Праведник нашелся, как бы ты их не обокрал, кроме нас, тут на сто верст ни одной души, а летчики люди порядочные. Обкрадут. Больше я повторять не буду, – в приказном тоне ответил хозяин.

Выйдя из избы, Курт сразу сказал:

– Ну что делать будем, гер хозяин? Гляди, как дело повернулось, а я тебя предупреждал, – имея в виду поведение Веревки.

– Пока терпимо, но, чувствую, законник с казначеем что-то мышкуют. Ситуация поменялась, я говорю про летчиков. Слышал, что летчик сказал, спасатели их уже ищут, вдруг завтра обнаружат, и что нам делать? Хотя, зная эти глухие места, и не так-то просто их найти, ведь маршрут полета они изменили, – хозяин обернулся проверить, не идут ли за ними следом подельники.

– Конечно, слышал, я все внимательно слушал. Летчики не успели передать о крушении самолета, рация неисправна. А с неба самолет не видно, из воды торчит лишь крыло да часть фюзеляжа. Только с реки можно его увидеть. Надежда на твоего дружка капитана, но он только завтра причалит. Время пока у нас есть подумать.

– А если летчики попросятся на пароход, как будем подниматься с золотом на борт, не подумал, сразу догадаются, что мы не рыбаки. И сколько их? Со слов летчика с ними девушка, получается, их трое. Наверняка оружие при себе имеют.

– Ты что предлагаешь?

– Тут надо подумать. Меня больше всего волнует законник с казначеем, ты же не знаешь, что у них на уме. Суки, еще ножи повытаскивали, чуть не зарезали, значит, в их голове зреет план нас убить. Это факт.

– Сейчас как их обезвредишь, летчик видел их обоих. В лодке надо было кончать и за борт выбросить рыб кормить, там им место.

– Думал. Ну, как-то не осмелился, решил, как к берегу причалим. А оно, видишь, как вышло.

– Ты хоть ночью не спи, держи пистолет наготове, мало ли что. Я тоже постараюсь не уснуть, а завтра с утра подумаем о судьбе зэков. Хотя времени до прихода парохода совсем не остается…

Расставив сеть на мелководье реки, вернулись в избу, где уже Веревка с казначеем сидели за столом и ели тушенку.

– Все-таки нас не дождались, оголодали, – выругался с порога хозяин дома.

– А мы на воле свободные люди, что хотим, то и делаем, – смело ему ответил Веревка. – Вот сидим, думаем, кто за спиртом пойдет. Летчик сказал, спирт у него есть, грозился угостить, что сидеть-то на сухую, не в зоне чалимся, надо отпраздновать свободу. Как, начальник, думаешь? Гитлер, ты нас поддерживаешь, из одного котла щи хлебали, выпьешь за компанию?

Сильвестр Карпович сел на лавку прижался спиной к стене:

– Утром сам схожу на разведку, прощупаю летчиков. А твой спирт никуда не денется. Ты лучше думай о золоте, да о своей шкуре позаботься. Мозгами пошевели, а то летчики тебе ее испортят, оружие имеют, инструкция им предписывает.

Веревка засунул руку в голенище сапога:

– Мы тоже не лыком шиты, перо всегда при нас, и не в таких притонах бывали, – вынул нож и стал им размахивать перед собой.

– Убери его подальше и больше им не красуйся. В притонах они бывали? Тут летчики! Фронтовики! Не ваш брат блатной, в кого пальцем не ткни – все с душком, трусы обоссанные, летчиков финкой не напугаешь.

– А я и пугать не буду, для меня перо в бок в радость и дело с концом. Я что, хозяин, кубатурю, ты как собираешься с летчиками в одиночку базарить, они тебя в два счета расколют, мужики войну прошли. Не заметишь, как полные штаны наложишь! Интересно было бы на тебя посмотреть со стороны!

– С чего ты взял, что расколют, у них что три пяди во лбу. Расколют. Будешь, поменьше языком болтать и все будет нормально, – продолжая показывать вид, что он все еще является главным среди них.

Веревка продолжал ловко играть ножом в руках:

– Кончать их надо, в лесочке прикопаем, и никто не найдет. Ты, начальник, в наших воровских делах не шаришь, мы ни один пуд соли съели. Ученые! Свидетель он и есть свидетель, всегда сдаст легавым. Я вот в зону обратно не хочу. Гитлер, а ты что молчишь, у тебя с войны лоб зеленкой помазан, хочешь еще раз испытать свою судьбу? Давай рискни!

– То ли и вправду их завалить. – Курт неуверенно проговорил слова, оценив взглядом хозяина, затем Веревку с казначеем, думая: он между двумя огнями, на какую встать сторону, кто первый завалит друг друга – хозяин зэков или они его.

Веревка, услышав от Курта одобрение своих слов, почти прокричал:

– Вот это по-нашему мыслишь! Так что, гражданин начальник, в нашем коллективе большинство ртов за моим предложением! Решай, пока твой поезд не ушел, – напирая на интонацию в словах.

– Коллектив!? Банда, а не коллектив, – Сильвестр Карпович жестко ему ответил, а сам подумал, надо было зэков застрелить в лодке. – Подвожу черту, утром с Куртом дойдем до реки, проверим сеть, если рыбешка попадет, сварим ухи и пригласим летчиков к себе в дом, тут их и порешим, – уткнулся глазами на иконостас. – Нет, лучше в их доме, в своем грех большой.

Веревка после его слов воткнул нож в стол:

– Начальник, ты каким-то суеверным человеком стал. В зоне таким не был. Все равно в родительском доме не живешь, на хрен он тебе нужен, больше сюда не вернешься.

– Я сказал не здесь, значит, не здесь. Да и повод имеется прийти к ним в дом, угостим ухой, – повернулся в сторону иконостаса и три раза перекрестил себя. – И давайте заканчивать базар, отдохнуть надо, часок-другой поспим.

– Благослови нас батюшка. – Веревка хихикнул над хозяином и бросил на лавку фуфайку. – Прилягу тут на нарах…

Механик, вернувшись в дом к товарищам, поделился новостью о прибывших в скит рыбаках:

– К нам пожаловали гости, приплыли на катере, назвались рыбаками, в соседнем доме обустроились. Один из рыбаков, по-видимому старший, говорит, в этом доме он родился. Но мой фронтовой опыт подсказывает не рыбаки они вовсе, одежда уж больно на них чистая. Как будто одним днем выдана. Был бы фронт, подумал, что они немецкие диверсанты. На душе как-то неспокойно.

– Значит, говоришь, они не рыбаки? – отозвался первым пилот. – Завтра рассмотрим их поближе? – Главное, мы сейчас спасены, можно сказать, нас нашли. Не спросил, до ближайшего поселка отсюда далеко? Нужно срочно сообщить о крушении самолета, а то все службы на ногах.

– Спросил, но как-то неохотно ответили. Да и у них бензин закончился, завтрашним пароходом подвезут, говорят, не первый раз тут рыбачат.

– Не сказали, а когда пароход подойдет – утром, вечером?

– Говорят, завтра обязательно подойдет. У них в бригаде даже есть немец.

– Немец? – неожиданно спросил Скворцов. – А он откуда тут взялся?

– Антифашист! Русский немец, переселенец из Поволжья.

– Странно, какие тут могут быть переселенцы?! А что они еще говорят, – заинтересовался чекист.

– Старший рыбак родом из этого скита – потомок староверов. Рассказал, что в поселке люди умерли от неизвестной болезни, давно это случилось, якобы он один выжил. Его нашли геологи, еще мальцом был. А так люди как люди, но взгляды колючие. Особенно у одного, все время руками машет, явно в тюрьме сидел, худой как вобла, руки в наколках, видно, недавно освободился.

Скворцов взял в руку чемодан и стал ходить по избе, осматривая пол, сказал:

– В татуировках значит, худой, деньги у нас, сами понимаете. О деньгах надо молчать, спрятать их подальше от греха. В доме наверняка должен быть голбец, без него деревенским жителям не прожить, картошку, овощи в нем хранят.

Пилот привстал с лавки:

– Может, за печкой посмотреть видел там закуток.

– Да вижу, это он помогите.

Механик подошел и открыл дверку у голбца. «Чекист» полез по лестнице вниз, держа в одной руке чемодан:

– Темно, ничего не видно, чем бы посвятить. А нет, не надо, чемодан оставлю под лестницей. – Вылез из голбца, закрыл дверцу, набросил на нее половик. – Решаем так: спим по очереди, – высказал слова командным голосом. – Я спрячусь в горнице. Разговаривайте с рыбаками, как обычно люди разговаривают, но будьте начеку. Не нравятся мне нежданные гости, еще немец с ними, компания подозрительная.

Механик вдруг засомневался в своих словах в отношении гостей:

– То, что у рыбаков одежда не ношена, да, это подозрительно. В этом заброшенным богом краю люди, в основной своей массе бывшие зэки. Мы с командиром тут всяких повидали, и битых, и грабленых.

– Вот видите, зачем нам рисковать – выйдет себе дороже, лучше подстраховаться.

– А по нужде как выйдешь во двор, через окно? – стеснительно спросил его пилот, посмотрев на Аню.

– Схожу рано утром, а вот как обезопасить Аню, вопрос серьезный?

Пилот тут же скомандовал:

– Толя, слушай приказ: охраняешь Аню как зеницу ока, от нее ни на шаг. Понял? А я уж с гостями лично побеседую.

Механик с улыбкой приложил руку к голове:

– Командир, приказ выполню. Но, думаю, рыбаки они, рыбаки.

– Да хотя бы и рыбаки! Ты же не знаешь, что у них на уме? Тайга она и есть тайга, все следы мраком покроет. Петр Николаевич правильно говорит, поостеречься нам не помешает, да и за сохранность денег он несет ответственность.

Скворцов, ответил:

– Деньги – это одно. С Аней познакомились перед вылетом из Москвы. По личной инициативе помогаю ей доставить деньги по назначению. Руководством МГБ мне поставлена другая задача: из одного лагеря, где отбывают наказание пленные немцы, доставить в столицу матерого эсэсовца. У нас чекистов эсэсовцы на особом контроле.

Механик от слов чекиста возмутился:

– Расстрелять их всех к ядреной фене и дело с концом. Так нет, вы, чекисты, с ними церемонитесь, – и выпил из кружки воды. – Фашисты с нашим братом солдатом на войне не церемонились, скажи, командир. Повидали мы на фронте всякое, фрицы творили такое, что здравому человеку в голову не придет. В Белоруссии все деревни сожгли, вместе с людьми сжигали, а вы их жалеете.

– Не все так просто, как вам кажется. Нам, чекистам, нужно думать и о дальнейшей судьбе страны. А немцев из лагерей выпускаем, это чистая правда, но с одной целью – на их согласие сотрудничать с нами.

Механик не успокаивался:

– Не пойму я вас, органы безопасности, доверчивые вы люди, доверять фашистам – себя не уважать. Понимаю, отправите фрица в логово врага к американцам, чтобы на вас работал! Обманет. У немцев на всю жизнь обида на нас русских за проигранную войну.

– Это наша работа, безопасность страны – одна из главных задач, которую поставила перед нами партия.

– Партия! Скажите честно, вам нужны шпионы, но какие из них разведчики, если столько лет просидели в лагерях, толку от них как от козла молока. Время только зря на них тратите.

– Я и говорю, это наша работа. В бригаде у рыбаков немец, ваши же слова, мы же с вами не знаем, какие он преследует цели? То-то же! Вот поэтому мы, чекисты, этими людьми и занимаемся, – посмотрел на Аню, она, облокотившись на стол, подставив руку под голову, сонно моргала. – Аня, ложитесь спать на кровать, там помягче, а мы на лавках.

Пилот, зевая:

– И то, правда, нужно поспать, целый день на ногах. Это нам, мужикам, к трудностям не привыкать, на фронте сутками не спали. Аня я ваш сон буду охранять. Толя, часа через три меня сменишь. Договорились?

– Хорошо, командир, подменю…

Сильвестр Карпович, проснувшись рано утром, посмотрев на ручные часы, сказал:

– У-у, время-то уже не детское, Курт, пора на рыбалку. Господа, бывшие арестанты, поднимайте свой зад, а то гости первыми придут к нам в дом, и наш план накроется медным тазом, – в приказном тоне обратился он к зэкам.

Веревка недовольным сонным голосом проговорил:

– Хозяин, и все у тебя по расписанию, прям как в зоне. Думал, на воле высплюсь, так нет, и тут свои порядки устраиваешь.

– Дома на печи выспишься, сейчас у нас одна задача: живыми остаться. Мы с Куртом дойдем до реки, проверим сеть, из катера возьмем котелок, соль, хлеб у нас есть. Чашки в шкафу. А вы пока дров заготовьте, они тут повсюду, костер разожгите. Да смотрите дом не подпалите, листва сухая, погорит все на хрен.

Веревка, потягиваясь:

– Еще рыбы не поймал, а уже костер собрался разводить, у тебя телега впереди лошади бежит.

Хозяин встал и в сторону иконостаса перекрестился:

– Вернусь, сам разведу костер, а то и вправду все подпалите. Знаю я вас поджигателей, наверно, от моего лагеря одни головешки остались. А рыбу на реке почистим.

– Ты хозяин ее сначала поймай. Иван, ты погляди-ка, начальник точно с нами в больничку попадет, наперед знает, что рыба в сеть попалась.

Сильвестр Карпович, прохаживаясь по избе:

– Не беспокойся, рыба здесь кишит. Не зря мои предки тут обосновались, из рыбы все делали: солили, вялили, бабы из нее стряпали пироги на полстола!? Вкуснотище!

Веревка, потирая ладони:

– Да! Я бы сейчас пирога поел! Эх, еще бы спирта стакан накатить, вот это был бы праздник! Хозяин, может, мне сходить за спиртом, а? Думаю, летчики уже проснулись. А что? Приехали отдыхать, так надо отдыхать, мы же рыбаки, а то могут нам и не поверить, на рыбалке и трезвые.

– Вот уху сварим, с летчиками за одним столом выпьем и сделаем то, что задумали. По пьяни, оно как-то спокойнее на душе, – неохотно ответил Сильвестр Карпович.

Веревка вытащил из голенища нож и, перед лицом хозяина стал им размахивать, с бахвальством проговаривая:

– А нам ворам, что по пьяни, что трезвыми – один хрен одинаково – воровская жизнь вольная жизнь!

Сильвестр Карпович безразличным голосом ответил:

– Придется у тебя нож забрать, а то готов им себя и нас зарезать.

– Нам, ворам, без ножа нельзя, закон не позволяет. Поживу я еще, начальник, поживу! Зачем грех на душу брать, нам и других людей хватает резать. В России барыг пруд пруди, всем ворам работы хватит, – и снова засунул нож за голенище сапога. Развел в стороны руки и ими громко хлопнул, тут же ударив рукой по голенищу сапога, изобразив плясуна.

Курт с недовольным лицом наблюдал картину разговора хозяина с Веревкой, не выдержав, вышел из избы. Сильвестр Карпович последовал за ним, в дверях остановился:

– Артист из тебя никудышный, ноги кривые. Спляшешь гопака на своих похоронах, за летчиками не заржавеет, быстро тебе клифт испортят…

Сильвестр Карпович, идя к реке, не проронил ни слова, Курт тоже. Каждый думал, что «отдых на рыбалке» мирно для всех не закончится. Причина – золото. И первым, кто захочет им завладеть, будет Веревка.

Курт не выдержал молчание:

– Ты спал?

– Какой тут сон, ты же видишь, что он творит. Опасаюсь, летчики угостят его спиртом, вот тогда точно нас зарежет. Зэк он и есть зэк, ни флага, ни родины.

– Я тоже об этом подумал. Не спать – это полбеды, терпимо. А как на пароход сядем, сразу устроит концерт!

– Мне кажется, он хочет быть среди нас главным, нагло себя ведет, диктует свои воровские понятия. У тебя пистолет, конечно, если мечтаем попасть за границу. – Курт высказал слова специально, подталкивая хозяина на решение убить Веревку с казначеем.

– С летчиками разберемся, там поглядим, зависит от обстоятельств. Понимаю, тянуть с зэками нельзя.

Проверили сеть, пойманную рыбу почистили на берегу, из катера взяли котелок, налили из реки воды и вернулись в дом. Сильвестр Карпович, подавая котелок казначею, хмуро сказал:

– Смотри, не пролей, а то сам пойдешь на реку за водой.

Веревка, прохаживаясь по избе, обрадовался пойманной рыбе:

– Еще бы в уху положить лучка, укропчика да картошечки! Да накатить стакан спиртяшки! Ух!

– Не барин, без пряностей похлебаешь. Что стоите, руки в брюки, вам никто ухи не сварит, идите, разводите костер и рогатину сделайте, а то котелок уроните, – видя, что зэки не торопятся, решил идти сам: – Вам доверять – себе хуже сделаешь, – взял котелок и вышел во двор. Курт последовал за ним, боясь оставаться один на один с блатными.

Веревка подошел к окну:

– Ты гляди-ка, а хозяин с Гитлером мудрят, не заметил? Держат нас за лохов, печенкой чую, видать, приняли решение нас завалить. Ведут себя смело. А что? Будь я на их месте так бы и сделал. Я вот ночью лежал и кубатурил: летчиков вальнём, хозяин за нас возьмется.

Иван подошел к нему:

– Я это понял еще в лодке, когда он за волыной потянулся, хотел нас скопом вальнуть, да побоялся.

– Значит, мы их первыми вальнем – в хате у летчиков. Как говорится, под шумок. Я дам тебе знак – кивну головой, ты валишь Гитлера, а я хозяина – и в дамки! – говорил азартно. – Будь с Гитлером поближе, – и положил руку на грудь. – На душе неспокойно, сердце жмет, то ли и вправду нам, грешникам, нельзя брать в руки иконы.

Казначей улыбнулся во весь рот:

– Чушь это все, бабкины сказки! Я всю жизнь крал иконы и впаривал барыгам. И, как видишь, живой?

– На воле иконы другие, а тут старообрядческие. Слышал, что хозяин рассказывал, у них в поселке даже имелся свой «вор в законе», видать, дерзкий был мужик, наш брат зэк. Народу вешал лапшу на уши, прикрываясь чудотворными иконами, – немного помолчав, почесав затылок. – А может, и вправду они чудотворные. – Веревка последние слова сказал непонятно кому: себе или казначею.

– Ты же не верующий Фома, а сейчас к Богу потянулся. Определись, не по понятиям живешь.

– Определись? Вот я и думаю, как тут разберешься. С подельниками и то проблема, надумают воткнуть под ребро перо, не заметишь. Пойдем лучше к ним, все меньше времени дадим им общаться.

И вышли из дома. Веревка подошел к костру. Сильвестр Карпович как раз опускал куски рыбы в котелок, Курт подбрасывал в костер сухие ветки.

– Хозяин, я тут своим воровским умом подумал. К летчикам толпой пойдем, зачем тебе одному соваться, там и ухи поедим, и повод есть – летуны на спирт приглашали. А то мало ли что случись, расколют они тебя, за нас возьмутся. У них за пазухой волыны, перестреляют нас как куропаток, а револьвер только у тебя одного.

– Можно и так, – неохотно ответил хозяин. – Только ведите себя по-людски, чур, к девушке не приставать. Знаю я вас оголодавших.

– Ты что, начальник, думаешь, мы съехали с катушек? Да с нашим золотом девчонки сами будут прыгать к нам в кровать. Недолго осталось, потерпим! – обрадовался Веревка, что его план одобрил хозяин.

– Твоими устами да мед пить, – пробурчал ему в ответ, мешая поварешкой в котелке уху. – Вы что стоите, руки в брюки, не на курорте, готовьте чашки, ложки, уха скоро сварится, не барана варим. Ну и компания подобралась? – высказал им претензию. – Поторапливаться надо и пойдем, благословясь, еще бы пароход не просмотреть, а то останемся в ските до седьмого пришествия…

Скворцов ожидая гостей, смотрел из-за шторы во двор:

– Вчетвером идут, смело шагают, – успев проговорить, видя, как «рыбаки» подходили к крыльцу, и почти подбежал к горнице, в дверях обернулся: – Как договаривались – будьте начеку, – прострочил он слова.

Летчики сидели за столом, Аня с краю с ними рядом.

Первым в избу зашел Сильвестр Карпович. Снял фуражку, троекратно перекрестился, степенно произнес:

– Здравствуйте, соседи, ранним гостям вы рады?! Как и обещали, принесли вам ушицы, поешьте горячего, – отошел в сторону, пропустив в избу остальных. Встали полукругом.

Пилот встал из-за стола и, не торопясь, подошел к ним:

– Гостям мы всегда рады. Вчера постеснялись зайти, а зря, мы все равно полночи не спали, какой тут сон. На воду брюхом плюхнулись, сами вот спаслись, а наш борт утонул.

Старший рыбак поддержал разговор:

– В рубашке родились. На катере плывешь и то глаза мозолишь, кругом валуны, а тут самолет?! Господь помог!

– Можно сказать и так. Давайте знакомиться. Мой механик Анатолий, вы уже с ним знакомы. А это Аня – самая красивая девушка в эскадрильи, – кивнув в ее сторону, не сказав им правды, что она кассир. – А я Сергей Ильич – командир борта. Милости просим к столу. Аня, посмотри, я в шкафу видел чашки, ложки.

Сильвестр Карпович ее опередил:

– Не беспокойтесь, у нас рыбаков все свое имеется. Иван, выкладывай, – обратился к казначею, он стоял рядом с Веревкой, оба изображали на лице искусственную улыбку.

Казначей поставил на стол котелок с ухой. Из вещмешка выложил буханку ржаного хлеба, чашки, ложки, поварешку из голенища вынул нож и стал им резать хлеб.

– Знатный у вас нож, никак ручной работы? – поинтересовался пилот.

– Буряты подарили, они в этом деле мастера!

Механик, поддержал разговор командира:

– У меня на фронте тоже был знатный нож… немецкий, но где-то его обронил.

Все стали рассаживаться за стол. Сергей Ильич сел на свое место, Курт с Веревкой – по краям стола, Сильвестр Карпович и казначей – напротив летчиков.

Веревка, наблюдая, как Аня ловко черпаком разливает уху по чашкам, ласкательно произнес:

– Красивая у вас хозяйка! Мне бы такую жену, всю жизнь носил бы на руках и ноги целовал!

Сильвестр Карпович посмотрел на Курта, он, замерев, уставился на Веревку. Оба понимали, может, пойти не по их задуманному сценарию.

Анатолий, вспомнив вчерашний разговор с рыбаками, вскрикнул:

– Вот ёшкин кот! Я же обещал угостить вас спиртом. – Взял с лавки глиняную крынку и в нее дунул. Из-под стола достал канистру и налил в нее спирт. – Вместо компота попьем, – и стал разливать спирт по кружкам. – Аня, вам налить?

– Что вы?! Я спирт не пью, у меня шоколад остался он вкуснее.

Веревка решил поухаживать за девушкой:

– От шоколада не запьянеешь.

– А что обязательно нужно пьянеть, веселиться можно и без вина, – возразила Аня, стрельнув на него глазами.

– Какое веселье без вина?! Тот же пионерский лагерь, с вином жизнь бьет ключом! На подвиги тянет, – и перевел хитрый взгляд на хозяина, намекая, пора действовать.

Сильвестр Карпович посмотрел на Курта, затем на казначея, все поняли смысл слов Веревки и одновременно положили ложки на стол. Веревка сунул под стол руку, готовясь в нужный момент достать из голенища нож. Казначей взял на столе нож и стал им дорезать хлеб, которого и так было достаточно. Косо посматривая на хозяина, когда он первым начнет действовать, тяня время, сказал:

– Товарищи летчики, вам обязательно нужно поесть горячего, это мы, рыбаки, в любое время сварим ухи, голодными не останемся. В реке рыбы полно!

Сильвестр Карпович медленно засунул руку под лацкан пиджака. Под брючным ремнем находился пистолет. Нащупав оружие, крепко обхватил рукоятку, обвел взглядом своих дружков. Удостоверившись, что все готовы к нападению, выждал несколько секунд и резко вытащил пистолет, направив ствол на пилота. В этот момент пилот опрокидывает стол. Сильвестр Карпович, не удержавшись на табурете, падает навзничь на пол, выронив из рук пистолет. Котелок с ухой обливает ему лицо. Попытался встать, но снова упал, скользкий пол не дал ему этого сделать. Механик кулаком бьет казначея по руке, в которой тот держал нож. Ему мешают Веревка с пилотом, они схватились в объятии. Курт бросается на Анатолия, пытается его душить. На помощь механику приходит пилот. Веревка успевает ударить пилота ножом, касательное ранение приходится в бок. Пилот в горячке бьет кулаком по лицу Курта. Курт сумел устоять на ногах. Аня, спасаясь, бежит в горницу, в дверях сталкивается со Скворцовым, отлетает в сторону и падает на лавку. Чекист, держа в руке пистолет, сразу стреляет в Веревку, и тут же – в казначея. Веревка падает на пол, свернувшись калачиком, дрыгаясь в конвульсиях. Казначей, в горячке, зажав бок рукой, бросается с ножом на чекиста, но получает в грудь очередную пулю и замертво падает. Сильвестр Карпович дрожащим голосом закричал:

– Не стреляйте, не стреляйте!

Скворцов скомандовал:

– Лежать! Не шевелиться! Сергей, подбери пистолет, – обратился к пилоту и выстрелил еще раз в потолок.

Курт от испуга плюхнулся на пол животом, закрыв голову руками.

Пилот взял с пола пистолет, отстегнул у него магазин и снова защелкнул обратно, направив ствол на Курта.