Ничего удивительного в ошибке сержанта не было. Он сам был из драгун, как и большинство отобранных им в десяток. Надо заметить, что драгуны вообще были достаточно широко представлены в новосветской рустинской армии. Причиной тому большие расстояния и необходимость маневренных и подвижных частей. Пока территория Новой Рустинии простиралась в лесистой части, вопрос этот не стоял столь уж остро. Но как только замаячили открытые степные просторы, основу частей в этом регионе стали составлять именно драгуны, способные решать задачи двойного направления.
Поэтому-то драгуны или когда-то имевшие отношение к этим частям лица составляли добрую половину их взвода, шестнадцать человек. Еще восемь было из пехотных частей, и только семеро из гражданских. Такой большой процент военнослужащих вовсе не был типичным для остальных трех взводов шевронов, которые должны были выдвинуться после возвращения транспорта и его охраны.
– Игнас, как бы нам решить вопрос с тем, чтобы немного пострелять? – раз уж у них с десятником наметилась конструктивная беседа, решил сделать пробный заброс Сергей.
– А ты на стрельбище не настрелялся?
– По-хорошему – нет. Но я это не для себя. Нужно глянуть, чего стоит Хват. Мало ли, окажется, что он с пяти шагов в доску не попадет.
– Это кто не попадет?! – не удержавшись, возмутился раскритикованный блатной. – Если хочешь знать, я из «дятлича» со ста шагов у бутылки горлышко отбиваю. Из револьвера – с двадцати, бутылки бью от пояса, причем каждый раз выхватываю из кобуры. Тоже мне великий стрелок выискался, – недовольно бурча, закончил свою тираду парень.
Допустим, из «дятлича» Сергей управится ничуть не хуже, а вот из револьвера… Он, конечно, вполне прилично стрелял, но вот так, выхватив ствол из кобуры, от бедра… Оно можно принять такую стрельбу и как понты корявые, но может так случиться, что эти понты спасут жизнь. Ситуации, они разные бывают. Если Хват не врет, тогда, получается, Грибски свел в одно отделение всех самых лучших стрелков формируемого им под себя взвода. Странно. Нет, то, что во взвод, очень даже понятно, но в одно отделение… Интересно, это он так проникся уважением к Сергею или еще какие думки имеет?
– Вот и поверь ему на слово, – подвел итог беседе Крайчек. – Вряд ли капитан разрешит палить, пока плывем.
– А нам обязательно его слушать? Не в регулярной же армии, можем и послать куда далеко и чащей.
– Оно конечно, ему не позавидуешь, такой вольницей командовать не одно и то же, что ротой солдат, но с другой стороны… Не выжить нам, если порядку не будет и каждый станет делать что захочется. Все сержанты на том сошлись, и каждого, кто захочет это порушить, к ногтю прижмем. Так что, если капитан скажет нет, так тому и быть.
– Что же, разумно.
– Да не журитесь. Если что дурное удумает, так мы ему укорот дадим, мириться не станем. А в таких мелочах…
– Так, может, все же узнаешь? Вдруг разрешит.
– Ладно, спрошу.
Идея со стрельбами капитану пришлась по вкусу. Он сам был отличным стрелком и, как следствие, не мог не согласиться оценить способности тех, от кого теперь зависела его жизнь. Ну да, он устроил стрельбище для всего взвода, расположив импровизированные щиты на огромном плоту, находящемся у них на прицепе.
Их взводный производил впечатление здравомыслящего человека и знающего военного. Как такой офицер мог оказаться в столь незавидном положении, оставалось лишь гадать. Однако ларчик просто открывался. Причина оказалась весьма банальной – дуэль. Отчего-то офицерское собрание решило, что он спровоцировал своего сослуживца на поединок и, воспользовавшись своим преимуществом, убил его. Вообще-то странное решение. Наказывать столь жестко только за то, что он как стрелок оказался лучше… Наверняка там не все так просто, и было еще что-то.
Хват не был пустобрехом. Будучи на шаткой палубе, он отлично отстрелялся и из карабина, и из револьвера. Здесь о морской качке говорить, конечно, не приходится, но все же не твердая земля. Например, Ануш слегка уступил своим прежним позициям. Сергей заметил, как у Хвата немного испортилось настроение, когда его капрал отстрелялся на зависть всем остальным. Ну и чего попу морщить, с палубы стрелять куда как проще, чем с качающегося на ветру дерева.
Последующие два дня прошли однообразно, под непрекращающееся пыхтение парохода и плеск струящейся вдоль бортов воды. Их взвод должен был выставляться на самую дальнюю заставу, отсюда и длительность путешествия. Впрочем, оно должно было продлиться куда дольше. Мрава на пинкской территории была малоизвестной, опытные лоцманы, знающие этот участок реки, большая редкость. Поэтому торговые суда двигались только в дневное время, останавливаясь с наступлением темноты. Именно на это время и приходилось большинство нападений. Их же лоцман как раз принадлежал к той редкой когорте знатоков Мравы, и пароход шел не останавливаясь.
Однажды видели на берегу отряд пинков. Наверняка были и наблюдатели, оставшиеся незамеченными и тщательно изучившие палубу парохода и баржи. Однако гарнизон, находящийся на борту, явно внушал им уважение, а потому они предпочитали не нарываться. Впрочем, оно и понятно, им нужна добыча, воевать же только ради войны – перспектива не из лучших и уж точно не привлечет пинков.
Высадка на берег у намеченного места также не была чем-то из ряда вон выходящим. Капитан посудины виртуозно, иначе и не скажешь, сначала приткнул к берегу плот. Затем сделал разворот и выше бревен подвел к песчаной косе баржу. Установили сходни, свели лошадей. Дружно, при помощи пехотного взвода разгрузили имущество, провиант и фураж. Прошло не больше часа, как со всем этим было покончено, и пароходик, натужно пыхтя и дав прощальный гудок, постепенно набирая скорость, двинулся вверх по течению.
– Внимание! – раздался голос их командира и теперь уже коменданта данного участка и заставы, которую, кстати, еще предстояло отстроить.
Он заговорил, когда машины отходящего пароходика все еще были слышны. Но шкипер с его посудиной и взводом солдат на барже были уже в прошлом, и комендант Ежек как бы подчеркивал это.
– Парни, мы на месте. Я хочу, чтобы вы уяснили: теперь мы можем рассчитывать только на себя. Никто нам не поможет и не выручит, если на нас насядут арачи. Получив весть о том, что застава Паюла перебита, сюда просто пришлют новых бойцов.
– Ясное дело, на убой прислали.
– А ну заткнись, тля! – рявкнул на говоруна сержант Грибски, и его вид не сулил ничего хорошего.
– На убой не на убой, но вам предоставили выбор, и вы его сделали, – едва заметно кивнув сержанту, произнес капитан.
А ничего так, битый и жизнью тертый мужик. Не чурается, хотя однозначно из дворян. Точно знает, что значит сержант для армии. Если и в остальном так же, то не пропадут. Лишь полный идиот может утверждать, что все зависит только от подготовки солдат. Грамотное командование и умение добиваться выполнения своих команд, организация службы зачастую значат даже больше, чем подготовка бойцов. Конечно, будет тяжело, но кое-кто все же из этой передряги выберется. В этом Сергей не сомневался.
– Если кто-то решит, что ему с нами не по пути и что у него больше шансов в одиночку, чем оставаться с гарнизоном заставы, он может уходить. Мы никого преследовать не станем, – продолжал между тем капитан.
– Но весточку о дезертирах ты отправишь. Так, капитан?
Нет, не из военных. Это кто-то из гражданских. Солдаты и сержанты смотрят, насупившись, из-под бровей, но помалкивают. Скорее всего, сказывается то простое обстоятельство, что взвод негласно разделился на две части – тех, кто попал сюда из армии, и явных преступников. Кстати, к отделению Сергея также предвзятое отношение, хотя, казалось бы, в одном десятке.
– Каждый боец для нашей заставы на вес золота, каждый лишний карабин, способный разить арачей, – лишний шанс выжить для любого из нас. Тот, кто решит сбежать, не предаст родину, не нарушит присягу и не преступит закон. Нам, здесь и сейчас, на это плевать. Но он предаст нас, уменьшит наш шанс на выживание. И отчего мы должны воспылать к нему нежными чувствами? Разумеется, я об этом сообщу, и охотники за головами начнут свою работу. С этим разобрались? Тогда дальше. С этой минуты оружие держать при себе постоянно, как и полный боекомплект. Даже нужду справлять ходить с оружием. За любое неповиновение и невыполнение приказа в боевой обстановке – расстрел. За тупой приказ, повлекший бессмысленные жертвы, – расстрел. За попытку устроить драку и уж тем более поножовщину – расстрел. За оставление товарища, в случае если есть возможность его спасти, – расстрел.
– Эдак всех перестреляешь, капитан.
– Ты опять…
– Спокойно, сержант, – охладил Грибски капитан Ежек и спокойно ответил: – Всех не перестреляем, только тупых ублюдков, которые не захотят понять – выжить здесь можно, лишь держась друг за друга и защищая друг друга. У вас сейчас нет роднее того, кто стоит рядом, даже если вы его ненавидите и считаете грязью.
Капитан внимательно осмотрел весь взвод, постаравшись с каждым встретиться взглядом и понять, какое действие произвели его слова. Сергей также украдкой посмотрел на парней, и в первую очередь на Ануша и Хвата. Ануш смотрел на всех так, словно хотел сказать: парни, я не подведу, можете на меня положиться. А вот Хват больше посматривал на Варакина, оценивающе эдак смотрел и даже легонько хмыкнул, уж больно схожи были слова коменданта и капрала.
– С этим тоже закончили, – подытожил капитан. – Пошли дальше. Второй десяток, организовать доставку наверх всего имущества, боезапаса, провианта и фуража, установить палатки и защитить все надлежащим образом. Мы не растаем, а вот если вымокнут боеприпасы, останутся одни консервы, а у лошадей трава – будет кисло. И что-то мне подсказывает – дальше со снабжением будет только хуже. Так что беречь все, что имеем, пуще глаза. Третий десяток, закрепите как можно лучше плот, чтобы его не отнесло течением. Хотелось бы все же иметь крепкую ограду и хоть какие-то дома. За земляным валом и в палатках как-то неуютно. Первый десяток со мной. Посмотрим место, которое выбрали штабные для нашей заставы.
Берег реки, покрытый крупным песком, был достаточно крутым на всем протяжении. Когда они поднялись на урез, то их встретило первое отделение из десятка Сергея. Этих троих отправили, едва началась высадка. Идиотизм копошиться на берегу, не видя дальше собственного носа. Водная гладь и берега просматриваются неплохо, но вот саму степь не видно. Глупо будет, если взвод подвергнется внезапному обстрелу с выгодной позиции. Их история закончится, так и не начавшись.
За подъемом обнаружилась практически равнинная местность, которая полого убегала вдаль, постепенно повышаясь. Видимость составляла никак не меньше пятнадцати верст на север, восток и северо-восток. В южном направлении та же картина, за гладью Мравы, ширина которой доходила до трехсот метров, простиралась голая степь.
На западе видна Изера. Серьезная река, ничего не скажешь. Волгу Сергею видеть не доводилось, но в том, что эта ничуть не уступит, отчего-то сомнений не было. Между берегами версты две. Может, он и ошибался, но если это и имело место, то скорее в меньшую сторону, чем в большую.
От них до места слияния рек было недалеко, едва ли верста. Берег хотя и крутой, но не такой уж и высокий. Так что видимость хорошая, по Мраве мертвых пространств не наблюдается. Единственно на Изере, если двигаться под левым берегом, можно остаться незамеченным. Но, как говорится, нельзя объять все и сразу. В конце концов, они не речная флотилия. Тут бы суше ума дать.
С виду степь ровная как стол, даже кустов нет. Но это только кажущаяся открытость. На самом деле при умелом подходе и знании местности здесь можно подкрасться незамеченным буквально вплотную. Казалось бы, насквозь просматриваемое пространство изобилует различными рытвинами, промоинами, руслами речек или ручьев, просто оврагами. Есть участки, поросшие бурьяном, способным скрыть всадника. Но все эти неровности и укрытия скрадываются расстоянием и сливаются в сплошной покров, создавая иллюзию полной открытости.
Вроде бы глазу не за что зацепиться, к тому же к виду бескрайней степи Сергей успел попривыкнуть. Однако он замер, не в силах оторвать взор от представшей величественной картины простора у слияния двух крупных рек. А еще… Весной степь просто неподражаема, с ее многообразным цветением и сочной зеленью разнотравья. Пройдет всего лишь пара месяцев, и пейзаж станет куда более унылым, но сейчас он представлял собой пестрое лоскутное одеяло, притягивающее взор.
– Что, дух захватило? – поинтересовался незаметно подошедший сержант Грибски.
– Кхм… – смутился Сергей. Неприятно, что застали врасплох, да и любование красотами в их положении… – Ничего так, красиво.
– Сразу видно, что ты из лесного края. Ты, Сергей, не тушуйся. Я в степи уж сколько лет, а все одно каждую весну, как мальчонка, любуюсь этакой красотой. Но вот расслабился разок, и будет. Понял?
– Да куда уж понятнее. Слушай, Милош, а отчего заставу решили тут ставить? Не лучше на том клине, что у слияния рек?
– Нет. На слиянии такие водовороты и настолько дурное течение, что о нападении там не может быть и речи. Опять же суда проходят этот участок только в светлое время. Там ни плот, ни баржу к берегу не подтянуть. Опасное место. А наша задача в первую очередь не столько патрулирование, сколько обеспечить надежную ночную стоянку. Кстати, валийцы свой форт тоже будут ставить примерно в версте, а может, и дальше от слияния.
– Почему «может, и дальше»?
– Ближе нельзя. Политика. Эдак они окажутся как бы на Мраве, а ее должны контролировать рустинцы. Поэтому и мы в сторонке от Изеры. Опять же все будет зависеть от источника воды. Нужен либо колодец, либо, как вот у нас, бьющий из земли ключ. – Грибски указал на предмет разговора.
– А что так-то?
