Не ходите, девки, в Африку гулять
– Подожди, – вновь посетило меня озарение. – Я тут прикинула. Если туалет действительно не функционировал, значит, табличка, оповещающая об этом, где-то должна лежать. Ты там ничего подобного не видишь?
Повисло, немного пугающее меня, безмолвие. Я ждала ответа Ирины, все больше волнуясь за наше путешествие. «Но почему опять мы?», – упрекнула я, торчащие из-под двери, ноги покойника.
– Ты не поверишь, – неожиданно, прорвала криком тишину Ирина, вынудив меня вздрогнуть и приложить руку к груди, к тому месту, где сердце норовило выскочить наружу. – Есть табличка, она снаружи, почти у самой двери, валялась. И как мы ее не заметили? Я ее на ручку повесила. Правильно сделала?
– Правильно. Молодец! – похвалила я ее за сообразительность. – А теперь выключай свет!
По едва слышному щелчку, я догадалась, что Ирина нажала на выключатель. Стало темно. Я, ориентируясь только на воспоминания, ткнула верхним концом трубы в не распознаваемое пространство и с первого раза подцепила жакет Софочки. Он, достаточно, громко упал на пол.
– Порядок, – радостно возвестила я свою сообщницу. – Жакет на полу. Осталось только ее найти.
Передвигаясь в темноте, я ногами пыталась нащупать наряд Софочки. Делала я это медленно, так как мне мешала и не давала разогнаться все та же труба, которую я тащила за собой, совершенно не соображая, куда ее деть и что теперь с ней делать.
– А-а-а, – вдруг, раздался из-под меня, чей-то крик. – Отпусти руку, ты на нее наступила. Ой-ой-ой, больно!
Я машинально отпрыгнула назад и, запнувшись о трубу, рухнула на пол. Вслед за шумом от моего падения, раздался грохот и от упавшего объекта канализации, который я, от неожиданности происходящего, выпустила из рук.
– А-а-а, – взвыла и я, забыв о конспирации нашей операции.
– О-о-о, – раздалось мне в ответ из темноты. – Ты чего по рукам ходишь?
– Откуда я знала, что ты мне навстречу ползешь?
– Я помочь хотела.
– Так предупреждать надо. Больно?
– Нормально, – уже более спокойно ответила Ирина. – Жакет нашла?
– Какой там нашла. Еще и трубу потеряла, – поднялась я, потирая ушибленное место.
– Ладно. Ищи ее, а я жакет буду. Только давай разговаривать, иначе я боюсь без рук остаться.
Судя по возобновившемуся шуршанию, подруга поползла дальше.
– А почему ты руками шаришь? Иди и ногами ощупывай, – выказала я себя настоятельницей и главной советчицей в деле.
– И то верно. Чего это я? – упрекнула саму себя Ирина и смолкла.
Я начала продвигаться в ту сторону, куда по моим расчетам и укатилась труба. Через два шага я ее обнаружила и, подняв, заговорила:
– Нашла жакет? Я нашла.
– Нет, – буркнула в ответ Ирина. – Да, где он? Ты точно его сбросила?
И в этот момент в замок входной двери, кто-то вставил ключ, прилагая усилия, чтобы провернуть его.
– Черт, – растерявшись, смачно выругалась я. – Ирина, беги!
– Куда? – едва слышно, пропищала подруга, видимо, мечась в темноте, как муха в паутине, завидев паука.
– Беги в сторону кабинок. Там постарайся встать на унитаз ногами и главное молчи. Поняла? – прошептала я, стараясь своей уверенностью вселить веру в успех в пособницу.
На мои слова ответа не последовало, но, практически сразу, до меня донесся шум упавшей крышки унитаза. Делать замечание Ирине, и возмущаться по этому поводу было некогда, потому как я сама, стараясь не совершать шума, продвигалась в сторону кабинок. Задев ногой чужую ногу, я чуть не вскрикнула от пережитого ужаса, постигнув, что это нога убитого. Но времени ни на что иное, как перешагнуть (а точнее, перепрыгнуть) не только через покойника, но и преодолеть собственное «не хочу», у меня не оставалось. В один прыжок, я очутилась на унитазе и замерла, вполне удобно разместившись на сливном бачке, продолжая крепко сжимать в руке трубу.
Входная дверь открылась, но свет не включился. Я выдохнула с облегчением, потому что, где-то на полу по-прежнему валялся, так и не найденный жакет Софочки. И это меня очень беспокоило, ведь, если в помещении вспыхнут лампочки, то вещь из гардероба Софочки сыграет роль, которую смело можно наречь «роковой». Пока в моей голове, и не только, бурлили лавой вулкана страхи вперемешку с обвинениями, кто-то вошел внутрь:
– Опять Екатерина Ивановна туалет не закрыла, – возмущался мужской голос. – Ну, сколько можно напоминать? И когда только эти мастера явятся?
Открыв какую-то дверь кладовки (иных дверей там не было), мужчина, ворча и причитая, чем-то погремел и удалился, не забыв закрыть все двери. Когда, наконец, стихло, я, осмелев, спросила:
– Ирина, ты там жива?
– С трудом, – отозвалась подруга. А ты где?
– Не поверишь, сижу в компании мертвеца. Только он снизу, а я сверху.
– Звучит сексуально, – хихикнула Ирина в ответ.
– Да, уж. Был бы еще тот секс, если бы нас нашли, – высказалась я, утирая со лба капли пота. – Мало бы не показалось. Ладно, давай отсюда выбираться. И поскорее.
Обратно лезть через покойника оказалось намного страшнее. Ощупывая ногами, рукой и трубой каждый миллиметр беспросветного пространства, из боязни наступить на убитого или запнуться об него, я со скоростью улитки и с мокрой спиной от волнений, выбралась из кабинки. Тяжело дыша, я присела на корточки, чтобы затихло сердцебиение.
– Нашла, – закричала Ирина, отчего мое сердце едва окончательно не покинуло грудную клетку. – Жакет мамин нашла. Все. Теперь точно можно уходить.
– Сейчас, подожди чуть-чуть, – не в силах подняться от, навалившегося, ко всему прочему, головокружения, выговорила я. – Возьми пока у меня и трубу. Мне посидеть немного надо.
– Что с тобой? – раздался ее голос уже у меня над ухом.
– Тьфу, ты. Ирина, ты моей смерти хочешь? Меня так и Кондратий хватить может. Как ты умудряешься так незаметно приближаться?
– Все дело в обуви и в годе рождения, – нисколько не смутившись и не сбавляя децибел, изрекла подруга. – Я по году Тигр, а Тигры это те же кошки. У нас у всех есть такая отличительная черта, как передвигаться бесшумно.
– Я бы уточнила, подкрадываться, а не передвигаться, – уловила я ход ее мыслей и язвительно добавила. – Запомню. Для собственной безопасности.
Подруга пропустила мимо ушей мой сарказм и, волнуясь, продолжила:
– Ты замок-то открыть сумеешь? А то они все на курорт умчатся, а мы с тобой что, в туалете останемся?
– Судьба, значит, наша такая, – ухмыльнулась я. – Протри пока трубу и поставь, где взяла, а я пойду открывать. Я внимание обратила, что замки тут повсюду одинаковые.
Продвигаясь вперед и только вперед, я уперлась в дверь. Прислушиваясь, я немного постояла и, не определив никаких подозрительных звуков, принялась за работу.
– Слушай, – вновь очутилась нежданно за моей спиной «женщина-кошка», увеличив количество седых волос в моей шевелюре. – Ты говоришь, трубу протри. А, если там отпечатки преступника?
– Насчет преступника, не знаю, а наших с тобой пальчиков там предостаточное множество. Хватит, чтобы засадить нас с тобой за решетку, – повернулась я к Ирине, чтобы посмотреть ей в глаза, забыв, что мы находимся в темноте.
Меня снедало желание поплевать три раза через плечо, но я сдержалась, склонившись к замку, который никак не поддавался.
– Ты не волнуйся, – помогала мне подруга, как самый преданный фанат из группы поддержки, не отходя от меня ни на шаг. – Не торопись. Мы все успеем.
Но, внезапно, кто-то снаружи сначала надавил на ручку двери, а потом поскреб по ней ногтями. Я и Ирина оцепенели от ужаса. Новый план побега не заставил себя ждать, вспыхнув в моей голове огоньком надежды на удачный исход.
– Девчонки, – зашептал, явно, кто-то из наших друзей. – Вы там?
– Нет. Нас здесь нет, – с испуга, от того и неожиданным текстом, отрапортовала Ирина.
– Ладно, вам прикалываться, – распознали мы по голосу Наташу. – Вы чего так долго?
– Нас заперли, – уняла я дрожь в коленях и заодно удовлетворила любопытство подруги. – Хорошо еще, что на трупе не задержали. При чем, в полном смысле этого выражения. А ты лучше иди, не рисуйся у туалета, на котором табличка висит. Не привлекай внимания. Мы скоро будем.
– Точно. Табличка, – похоже, Наташу очень поразил сей факт. – А вы откуда знаете?
– Так это мы ее и повесили, – опередила меня Ирина.
– А как вы ее повесили? Вы, же, с той стороны, – никак не желала отстать от нас потусторонняя собеседница.
– Наташа, – не выдержала я. – Не расчесывай мне нэрвы. Иди от греха подальше.
Подруга послушно удалилась, потому что вопросов больше не последовало. Я, вновь, принялась ковырять замок.
– Девчонки, – теперь осчастливила нас визитом Света, предварительно постучав в дверь. – Вы, наверное, кушать хотите?
– А что, есть предложения? – приостановила я работы по освобождению, потому что предложение сестры вызвало во мне интерес.
– Да, мы курочку купили. Гриль. Ты, Тань, любишь такую, я знаю.
– Рады за вас и за курочку, – старалась я быть вежливой и сохранять спокойствие. – Гриль.
– Курочка-это хорош-о-о-о, – мечтательно произнесла Ирина.
– Вам принести? – обрадовалась сестра тому, что может принести пользу.
– Свет, – вздохнула я, просчитывая в уме, что ответить сестре, чтобы не обидеть ее. – Как ты себе это представляешь? Ты будешь с ней стоять у двери, а мы насыщаться, вдыхая ее аромат через замочную скважину? Думаешь, удастся всю вынюхать?
– Ну, да, конечно. Я как-то не подумала об этом. Ну, ладно, тогда, как освободитесь, приходите. Мы уже все покушали, только ваша доля осталась.
Зная сестру, я догадалась, что она ушла довольная собой и с ощущением завершенности дела. Я снова прильнула к замку. В полной темноте открыть его оказалось намного труднее.
– Это я, – раздался за дверью голос Люды, которая обошлась, без каких либо невербальных знаков, типа стука в дверь или дерганья ручки. – Я пришла лишь сказать, что вы можете не торопиться. Наш рейс по техническим причинам задерживается на неопределенное время.
И она сразу исчезла, не дождавшись ответа и оставив нас в недоумении.
– Даже, не поинтересовалась, здесь мы и, вообще, живы ли, – высказала я обиду на сноху вслух.
– Может, присядем и подождем остальных? – предложила Ирина. – Они, похоже, не успокоятся, пока все нас не навестят и не поговорят.
– Доча, – вновь заговорила с нами дверь. – Тетя Галя где-то свою трость оставила. Посмотрите в том помещении, откуда вы нас освободили. Уж больно тяжело ей хромать без костыля. Вам же все равно заняться нечем.
Я повернула голову в сторону Ирины и даже в темноте почувствовала, что та тоже посмотрела на меня.
– М-да. Наши «добрые» друзья, как я посмотрю, прилагают все усилия, чтобы засадить нас на нары, – заметила я.
– Что поделать? – грустно отозвалась Ирина. – Им без развлечений скучно, а мы для них, вроде обезьянок в клетке. Вот и ходят, как в зоопарк.
– Идем, – дотронулась я до подруги. – Другую дверь вскрывать будем. Нам же, как там твоя мама сказала «Все равно заняться нечем».
Мы, вздыхая, поплелись к служебной кладовке. Ее замок поддался сразу. Дверь распахнулась.
– Ну, и как в темноте, мы ее найдем? – зло подметила Ирина.
– Телефон с собой? Включи фонарик. Только сначала зайди внутрь, чтобы света видно не было.
Ирина принялась за поиски трости, а я вернулась к прежнему занятию. И, о, чудо, раздался щелчок и замок поддался.
– Ирина, я его открыла. Давай быстрей, – ликуя, поторопила я подругу, прослеживая коридор через узкую щель приоткрытой двери.
– Ее там нет, – вынырнула из темноты она. – Я все осмотрела. Не там трости, они ее не здесь оставили. Но зато, смотри, что нашла. Тетя Галя, наверное, потеряла. Я видела, как она эти брелоки в том магазине едва не все скупила.
И Ирина вложила мне в руку какую-то гладкую, шуршащую упаковку. Я автоматически сунула ее в задний карман брюк и, быстро вернулась к кладовке, чтобы привычным движением закрыть ее на замок.
– Все, уходим, – вытолкнула я подругу из туалета и захлопнула дверь.
Проверив ее несколько раз методом дерганий за ручку, мы выдержанно, с каменным выражением на лицах прошествовали в зал.
Глава 8
Заметив наше возвращение, друзья возликовали. Особенно мужчины, которым, по всем признакам, все же удалось отыскать магазин с алкогольной продукцией.
– Ну, наконец-то, – распахнул объятья Алексей. – Где вы были? Мы думали уже, что без вас улетим.
– И улетели бы, – улыбался Вячеслав. – А вам осталось бы только платочками нам махать, если бы рейс не задержали.
– И всплакнуть на прощание, – засмеялся и Иван.
Судя по всему, время они провели гораздо интереснее, чем мы.
Я и Ирина переглянулись, только сейчас осознавая, что не придумали объяснения нашему продолжительному отсутствию. Нас выручила тетя Галя:
– Ну, что, так и не нашли? Где же я ее оставила? Как же я теперь без трости?
– Мама, приедем на место, купим, – успокоила ее Люда, подмигнув мне.
– Я могу свою трость вам одолжить, – присоединился к беседе пожилой иностранец, обернувшись. – Правда, только на время, когда прилетим на место, вы мне ее вернете. А уже дома, я предоставлю вам право выбрать другую трость из моей коллекции вместо этой. Прошу, не подумайте, что мне жалко, просто это подарок сына. И дорога она мне именно этим, а не тем, что вещь недешёвая. У меня этих тростей, пруд пруди, на все случаи жизни. Так что, добро пожаловать.
– Ну, что вы, – смутилась тетя Галя. – Я так не могу. Вы, хотя бы деньги возьмите.
– Да, ну, что вы. Какие деньги? Я вижу, люди вы порядочные, а у меня на людей глаз наметан. Вы уж поверьте, – проявил настойчивость мужчина. – Мы же в одно место летим. Так, что никуда от меня не денетесь.
И иностранец, хитро прищурив глаза, погрозил тете Гале, как нашкодившему ребенку, пальцем.
– И действительно, – поддержала мужа супруга. – Мы обратили внимание, как тяжело вы ходите, поэтому берите, берите, не стесняйтесь.
Тетя Галя не смогла устоять перед такими уговорами и, покраснев, приняла из рук иностранцев помощь.
Трость оказалась очень необычной. Мы все, как по команде, поднялись, чтобы внимательно ее рассмотреть. С удобной, сделанной явно из натурального дерева, ручкой, в виде, очень правдоподобно вырезанной, медвежьей морды, трость внушала уважение, словно перед нами, разинув пасть, предстал сам хозяин тайги. Вся остальная часть трости была выполнена из какого-то металла, и я подозревала, что металлом этим являлось серебро. Казавшаяся на вид тяжелой, трость оказалась легкой по весу, что натолкнуло меня на мысль, что трость внутри полая.
– Какая красота! – не удержала Софочка эмоций, когда до нее дошла очередь подержать трость. – Я такого чуда никогда не видела.
– Просто, мама, ты не вхожа в те круги общества, где используются такие вещи, – забыв об осторожности, заявила ей в ответ Ирина.
– Знаешь, доча, как мать поддержать, – выпятила грудь Софочка, готовясь к нападению.
Оставив Ирину ругаться с Софочкой, я отвела в сторону Марину и Наташу.
– Я так понимаю, что много пропустила, – обратилась я к ним обеим сразу. – Кто этот господин? И почему он так добр к нам?
– Ах, да, – среагировала Наталья так, словно резко вспомнила что-то давно позабытое. – Ты же не в курсе. Пойдем, я тебя познакомлю.
– Хороший дядька оказался. Обещал помочь даже с жильем, – добавила Марина. – Мы тебя ждали, потому что он предлагает изменить наши планы и устроиться в другом месте, а не в…Как там?
– Крашичи, – подсказала я.
– Ну, да, не в них, – кивнула Марина, которая, похоже, не предприняла и попытки, чтобы запомнить название места, которое я выбрала для нашего отдыха.
– Да, – снова вступила в диалог со мной Наташа. – Они черногорцы и возвращаются домой.
– В какую-то там деревню, я не запомнила, – уточнила Марина, еще раз удостоверив меня, что запоминание названий населенных пунктов является для нее не первостепенной, и даже не второстепенной задачей.
– И он пообещал свести нас со своим знакомым, который сдаст нам виллу, – перебивая Марину, патетично возвестила Наталья.
Предложение показалось заманчивым, и я, имея твердое намеренье на знакомство, решительно направилась к нашему новому благодетелю, чтобы услышать подробности из первоначальных уст.
– Здравствуйте, – проявила я всю доброжелательность, на какую была способна. – Меня зовут Татьяна. Не знаю, принято ли в Черногории женщине подавать первой руку мужчине для приветствия, но так, как мы находимся пока на территории России, я осмелюсь высказать вам свою признательность таким способом.
И я протянула старому черногорцу ладонь. Мужчина, внимательно выслушав меня, поднялся с места:
– Ничего страшного. Уважение приветствуется в любой, цивилизованной, стране. А мы с вами люди цивилизованные, поэтому с удовольствием пожму вашу руку.
Он улыбнулся и тряхнул мою конечность, едва не вырвав ее с корнем.
– Ох, простите, – заметил он гримасу от резкой боли на моем лице. – Я перестарался. Просто мне так хотелось ответить вам той же искренностью, какую выказали вы.
– Что вы, что вы, не берите в голову, – поспешила я его успокоить, пряча, на всякий случай, руку за спину. – Скажите, пожалуйста, как мне к вам обращаться? Я, если честно, не знаю, как принято обращаться к мужчинам и женщинам в Черногории. Пыталась найти информацию в интернете, но так и не нашла. Правда, прочитала, что в Сербии такими словами являются «пан» и «пани», как в Польше и Чехии.
– Что ж. Если хотите, называйте «паном», я не обижусь, тем более что я наполовину серб, – засмеялся мой собеседник. – А имя мое Петар Чосич, супругу же, соответственно, величают Весна Чосич. Прошу любить и жаловать.
– Очень приятно, пан Чосич и пани Чосич, – повторила я вслух, чтобы лучше запомнить.
Черногорка склонила голову в знак приветствия, разглядывая меня с любопытством, вспыхнувшим огоньком в ее глазах.
– Тогда, уж, лучше, – перебил меня мужчина. – Пан Петар и пани Весна. А еще я знаю, что Петар, по-вашему, Петр. Можете называть меня на русский манер, если хотите, «дядя Петя». Поверьте, мне будет приятно, учитывая тот факт, что я собираюсь всячески способствовать организации вашего турне. Только, если позволите, я сделаю маленькое замечание.
– Да, конечно пан Петар, с Вашего позволения, я так буду к Вам обращаться. Хорошо? «Дядя Петя» звучит обыденно, не так звучно, как «пан Петар».
– Хорошо, коли вас устраивает, называйте, но другим не запрещайте. Пусть обыденно, но все же некоторым, скажем, будет удобней, – не стал настаивать пожилой черногорец.
– Что вы. Я и не собираюсь. Пусть каждый сам решает, кого и как называть. Немаленькие, поди, уже. Вон, какие дядьки вымахали! – обвела я взглядом веселую компанию из трех человек мужского пола.
– Об этом я и хочу предостеречь, – оглядел поочередно меня, Марину и Наташу пан Петар. – Вы предупредите своих супругов, пусть осторожней обращаются с алкоголем. Сейчас не очень приветствуются нетрезвые пассажиры. Вас могут и не пустить в самолет, оставив за бортом.
Наташа с Мариной, в свою очередь, тоже переглянулись и, не раздумывая, направились в сторону благоверных, прихватив по пути и Свету. Я, предоставив удовольствие нахлобучить мужей их женам, опустилась на сиденье. Пан Петар, как настоящий джентльмен, предоставил мне это право сделать первой и сел рядом только после того, как удобно устроилась я. В зад что-то кольнуло, и я, соскочив с кресла, засунула руку в карман, достав оттуда полиэтиленовый мешочек.
– Тетя Галя, – сотрясая воздух упакованным брелоком, крикнула я настолько громко, что в мою сторону обернулись не только мои товарищи.
На крик оглянулись и молодожены, которые на какой-то миг оторвались друг от друга, а также мужчина в костюме, поднявшийся было со своего места, чтобы, видимо, куда-то пойти, но тут же рухнувший обратно.
– Тетя Галя, – повторила я уже тише. – Это твое?
– Ой, – спохватилась тетя Галя, зачем-то заглядывая к себе в сумку. – Наверное, мое. А где ты это взяла?
– В том самом месте, – стараясь говорить как можно понятней для нее и непонятно для других, подмигнула я ей.
– А-а-а, – поняла она меня. – Я там тоже сумку роняла. Значит точно мое.
И тетя Галя вытянула руку в мою сторону. Не мешкая, догадавшись, каких действий от меня ожидают, я поспешила к ней, чтобы отдать находку.
Вернувшись к предыдущему собеседнику, я предприняла новую попытку и, соблюдая осторожность, опустилась на сиденье рядом с ним. На этот раз без причинения урона организму.
– Скажите, пан Петар, – отвлекла я его от лицезрения воспитательного процесса наших мужчин, к которому присоединились теперь все женщины, кроме меня. – А откуда вы так хорошо знаете русский язык?
– Видимо, Таня, вы плохо знаете историю нашей страны. Не скажу, что все в Черногории разговаривают на вашем языке, но имеются те, кто владеет языком в той или иной степени. Кстати, до 2000 года русский язык преподавали в школах. Я прав, Весна?
– Прав, – улыбнулась пани. – Я располагаю сведениями, что в некоторых учебных заведениях преподают до сих пор.
– Но вот видите, – напомнив обрадованного ребенка, хлопнул в ладоши пан Петар. – А мы так хорошо знаем язык еще и потому, что два раза в год посещаем вашу страну. Наш сын Милош живет в России. И как только мы начинаем скучать по внукам, сразу же, не раздумывая, покупаем билеты и летим к нему. А сын еще в конце одна тысяча девятьсот девяносто девятого года покинул родной дом, спасая свою семью от войны. С тех пор и живет в России.
Пан Петар улыбнулся, но от его улыбки теперь повеяло больше грустью, чем весельем.
– Когда война закончилась, – продолжил он. – Мы звали его обратно, но он возвращаться не захотел. К тому времени у него в России был уже свой бизнес. Наш Милош успешный бизнесмен, и, увы, постоянно занят. Все дела, дела.
Пан Петар замолчал и опустил голову, сосредоточив внимание на своих руках.
Сколько лет было этому человеку, я определить не смогла. Отсутствие морщин, сбивало с толку и вводило в заблуждение при анализе возраста. Волосы его, основная их масса, носили черный оттенок. И лишь седина, благородно украшающая виски, предательски выдавала его возраст, выделяясь серебряным отблеском на черном фоне. Будучи широкоплечим и крепким еще на вид мужчиной, пан Петар природой обижен не был и в росте. Если меня, с моим метром восемьдесят, можно было сравнить с башней, то пана Петара смело можно было величать башней со шпилем. Вполне стройный для своих лет он выигрышно смотрелся и рядом со своей женой, которая не обладала какой-либо особенностью и привлекательностью во внешности. Кроме, маленькой родинки над губой с правой стороны и ярко рыжим окрасом волос. Пани Весна постоянно с умилением поглядывала на мужа и старалась, как можно чаще, прислоняться к нему, словно боялась, что его у нее уведут. Верная во всех отношениях, она во мне вызывала одновременно и уважение и почему-то жалость.
– А мы в России жить не хотим, – ласково погладила она пана Петара по руке, почувствовав его настроение. – Так и мотаемся из года в год и из страны в страну.
– Абсолютно верно, – взял себя в руки пан Петар и вновь широко улыбнулся.-На старости лет менять Родину? Да, ни за какие деньги.
– А разве Родины может быть две? – посмотрела я в глаза черногорцу. – По-моему, Родина всегда одна.
– Вы правы, Таня. Родина, какой бы она не была, одна. Но я всего лишь не так выразился. Конечно, где бы мы сейчас не находились, мое сердце всегда принадлежит Черногории и бьется в груди в унисон только с ней.
Я с преклонением посмотрела на двух, немолодых уже, людей, которые, вдруг, обнявшись, устремили свои взоры в глубину зала. И я была совершенно уверена в том, что разглядывают они там ни кого-то или что-то, а, окунувшись в глубины сознания, плывут сейчас, как две неразлучные лодочки, по волнам воспоминаний, перебирая в уме событие за событием и радуясь всему, чем одарила их жизнь. Какой горькой не казалась бы судьба, в прошествии лет она оставляет в памяти только хорошее, стирая остроту пережитой боли и страданий.
– Итак, – вернулся к роли моего собеседника пан Петар. – Вернемся к Черногории и черногорцам. Если я правильно понял ваших друзей, то это вы стали инициатором поездки? И в связи с этим, позвольте поинтересоваться, почему вы выбрали именно Черногорию?
– Не знаю, – пожала я плечами и почмокала губами, размышляя над ответом. – Наверное, за красоту названия. Монтенегро! Звучит красиво.
– Ну, услышать тоже где-то нужно, – взывало к моей памяти любопытство пана Петара.
– Как-то я посмотрела один фильм, действие которого разворачивалось в горах. И когда прозвучало название «Монтенегро», я заинтересовалась. Почитала и, узнав о вашей стране более детально, просто влюбилась в нее. С тех пор и мечтаю побывать в Черногории, – выдала я на одном дыхании, словно читала доклад с трибуны.