Одинокий

XI

Отец Иоанн встал рано и сидел за столом, пил чай. Житие у него усложнилось, но стало намного интереснее. Он и не подозревал у себя стольких управленческих способностей. Каждый день паломники, туристы, служба, штат помощников из местных и монашествующих. А монастырь? Если, конечно, Владыко благословит. Одно только смущает, старчество. С одной стороны, уйдёт старчество, об остальном можно тоже забыть, вернётся прежняя простота жизни у разбитого корыта. С другой – как понимать его, старца?

Иоанн давно уж «потерял» того забитого парнишку – «банника», с которым познакомился когда-то. Тот был – сирота, напуганный и смешной. Он дополнял развесёлую деревенскую жизнь своим присутствием. Смешил, разбивал деревенскую скукоту своими выходками так, что искры сыпались. И был не страшен, его хотелось пожалеть и накормить. А сейчас что же? Другой. Не человек. Раньше он был человеком или всё-таки – нет? Ну летали же поленья? А история с с колоколом? А как можно было выжить после расстрела?

Священник как-то не удержался и спросил старца уже: «Как спасся?» Он ему ответил:

– Не знаю… Не думал. Когда я с мужиками, то делаю то, что им близко, понятно. Потом – храм, священник, и общение меня преображает. Братки меня вернули к мужикам и… Потом – к новому ощущению. Я ощутил волю и желание выжить. Выжил. Всё вокруг влияет на меня. Я не просто понимаю мир, я – он сам. Не часть, не кусок, а сам – мир. Люди не всё понимают, мало понимают, не видят и не слышат меня. Потому что не видели и не слышали духа жизни, духа мира. Я ведь тоже – дух? Вы ведь все меня нечистым считаете, не человеком? Так или не так, я не знаю. Я воспринимаю мир целостным. Я сам – мир.

– Тебя испортили бабьи деревенские сказки. Понимаешь? Людям здесь скучно живётся, вот они и вспоминают древности о леших, бабе-яге, домовых. У тебя – сознание ребёнка. С одной стороны, это хорошо, а с другой, ты – легковерен. Тебя просто обмануть. К тому же у тебя богатое воображение на фоне отсутствия образования.

Тогда парнишка посмотрел на чайник, тот приподнялся и стал лить кипяток на стол.

– Ты что? Ну что ты творишь?

– Что я творю? Этого нет. Это – плод твоего воображения. А будущий ожог – просто самовнушение…

Отец Иоанн тогда сильно испугался:

– Откуда ты всего набрался?

– Я читаю. Ты научил меня читать. А дачники подарили мне компьютер и научили входить в интернет.

– О, Боже…

– Его нет.

– Кого нет?

– Того, кого вы воображаете Богом.

– Да ты ещё и атеистом стал. Поймать бы этих людей, кто тебе такую помощь оказал. Убил бы, прости Господи. Это же надо, был парень, как парень, теперь что…

– «Убить» – это слово повторяют все религии. Все. Христианство, ислам, иудаизм… Убить невозможно. В том смысле, в смысле наказания за проступок. Невозможно убить последствия. Тем более, что их нет. Вы обманываетесь. И судьи, и преступники… Преступление – самообман. Кто-то придумал, что некое действие – это преступление. И жизнь человечества стала идти от преступления к наказанию. Вы ещё ничего не сделали, а уже боитесь. Более того, возвели это в культ, на уровень высшего, религиозного понимания. Страх Божий. Страх. И наказание. Здесь человеческая фантазия безгранична. Что бы не совершил – наказание. Суд. Не здесь, но там. Суд земной, суд Божий. В христианстве: ещё не родился, а уже – преступник. Родился, и бойся. Животные лучше себя ведут, чем вы. Они не знают страха, кроме страха потерять жизнь. «Мы должны жить!» – это их код, который передаётся из поколения в поколение и помогает им выжить. У вас: «Мы должны бояться и каяться». Это противоречит мироустройству. Жизнь устроена по-другому. Вы сами портите себе короткий отрезок времени, который вам дан. Сами.

– Ты – язычник!

– Я – МИР.

– Божок. С таким спорить бесполезно.

– Спорить с весной, летом, зимой, рекой, воздухом?.. Вам самим не смешно называть кого-то богоизбранными, избранниками Аллаха, Будды, Христа? Лезть в воду, надевать крестики, бить себя палками, резать у младенцев плоть, отрезая им возможность выбора в будущем, одеваться в разные одежды, кичиться своей расой и унижать других по надуманным историям? Вы радуетесь и называете священным текст, где человек по рождению своему является преступником и ему никогда от этого не избавиться. Остаётся смириться и каяться. «Грехопадение» придумали те, кто хотел управлять миром. Это самая подлая и страшная по своим последствиям теория… Да, мир различен. Он делится на юг и север, восток и запад. В одной части – деревья, в другой – белая пустыня и тундра. Но это надо знать только для того, чтобы одеваться по погоде. В этом нет божественной высшей идеи.

– Ты хочешь опять разрушать, скажи, только прямо?

– Нет, что вы. Нет. Разрушать в разуме в определенных границах невозможно. Это – не здание. Это не то, что говорил Иисус: «Разрушу и построю». Так думали те, кто писал Библию. Даже маленькие перестройки в голове, переустановки, чем они станут? У вас здесь в голове не комната, где периодически можно переклеивать обои и переставлять мебель. Это – мир. Познайте его.

– Уму непостижимо. Слушаю банника и удивляюсь. Когда ты всё успел? Но самое главное я услышал: нашему храму новая революция не грозит. И на том спасибо.

Иоанн был удивлён, но не разочарован, он, ну что скрывать, гордился им, как учитель гордится успехами своего ученика.

– Ну давай, смиримся: «Наперёд ты меня повози, а там я на тебе поезжу». Я ведь и сам не знаю, каким будет мой конец. Потому что не знаю, кто я. Вам проще. Но мне нравится, я почувствовал себя хорошо… Вот здесь, в сердце, а у меня оно есть, и группа крови, всё есть, мир мне ближе. Раздор опустошает. Я останусь здесь, хотите вы этого или нет. Меня сюда «подбросили».

– Живи, живи, я не против. Вон, склад старый перестроим, и будешь там, там и печка есть. Не замёрзнешь.

– Точно, не замёрзну…

Было это относительно недавно. После этого разговора отец Иоанн немного успокоился. Парнишке он верил, не было в нём подлости, но вот мог что-нибудь сотворить по незнанию, по непониманию. Мужики бездельничали, буянили понемногу, хохмили, и он был таким. Так, побезобразничать, покуролесить. Откуда идея, чтобы палки летали и по башкам били? Так это у деревенских: чуть что – оглоблю в руки, и – в драку. За что драться, можно и не спрашивать. Бей, и всё. По деревне погонять кого, особенно приезжих – традиция. А история с колоколом? Тогда он уже падал. Парнишка ведь кран скопировал. А потом – храм, службы, проповеди и духовные беседы – он меняется. С братками он – браток, с начальником он – начальником становился, а с президентом? А с Богом?

Он берёт не внешнее, а то что, на сердце, что-то очень глубокое. Как банник стал помогать людям? Да так, приходят, наговорят ему, а он им про них самих – то, что у них в душе, и высказывал. Ты и знать не знаешь про себя ничего, а парнишка-то знает. И, самое главное, во зло не делает. Он сам вообще ничего не делает, только твоё второе «я» на свет вытаскивает и рассматривает его. Ты ушёл, и оно ушло вместе с тобой.

«Ну, Бог даст, выдюжим. А слова его, рассуждения – так это по молодости. Я ведь и сам этим грешил. В молодости мы все – революционеры, а к старости становимся консерваторами. Но ведь сообразил, что любые разрушения богаче не сделают, чужой смертью свою жизнь не удлинишь».

XII

Губернатор жил за городом. А что? Шоссе на европейском уровне, от работы до дома – двадцать минут. Из окон вид на реку, причал с катером, свежий воздух, рыбалка, рядом охрана, прислуга… Вначале как-то смущало, а потом привык: «Я – государство здесь». Привык к тому, что всюду сопровождение и внимание: на дороге, улице – только для тебя проход-проезд, остальные за красной линией; к лести, к заботе привык, и к тому, что всегда нужно помнить и соблюдать одно правило – знать, что хотят там, в Кремле. А ещё: «Не по чину не бери». Брать надо, но умей остановиться. А не будешь брать – не поймут, и к тому же рано или поздно – пенсия или опала, нужно иметь запасик на чёрный день.

А как без чёрных дней жить? Они всегда рядом ходят. Завод, например, был тем запасом. Помимо него, конечно, есть акции разных надёжных обществ, которые ему вручили, когда он в кресло губернаторское сел. И это был не подкуп, не проявление коррупции, как орут борцы с улицы, это гарантия лояльности чиновника государству. Но заводик был бы кстати, может быть, он – завершающий аккорд в песенке «Моя карьера». Соболев, сволочь такая. Как устранить конкурента, вопрос.

Сюжет о поездке архиепископа в село Серебряная Долина он смотрел внимательно, пытаясь угадать старца. Неловкая слеза Соболева его не возмутила: «Актёришка сраный. Но где старец? Какой он? Не показывают. Скрывают. Значит, серьёзная фигура. С серьёзными людьми у нас серьёзный разговор будет. Надо ехать, пока не поздно. Повод, повод, повод… Развитие туризма, помощь селу… Нет, поддержка в строительстве монастыря. Как-то так. Как бы загляну. Поеду куда-нибудь и загляну».

Базаров смог вырваться из тисков повседневных забот только на следующий день. До села в сопровождении машины ГИБДД домчались быстро. Виктор Константинович не был здесь никогда, но село было приятно даже издалека: зелёное, на высоком берегу, внизу – река, озеро, лесочки. Простор.

Церковь стояла чуть поодаль от села, на въезде. Проехать мимо неё было невозможно. «Наверное, с колокольни всё далеко видать. Если пулемёт туда поставить, то всё село под прицелом», – подумал губернатор, а зачем про пулемёт – не понял, так, пришло в голову, и всё.

Подъехали к ограде. Никто не встречал. Никого не предупреждали, а непривычно, и стало задевать. Привык, чтобы все – на вытяжку. «Хорошо, и вид, и воздух. Ограда. Красили кое-как. Вон сколько краски поналивали на землю. Не умеем аккуратно, бережливо. Даже в церкви, – тексты, будто бы старая пишущая машинка в голове застучала, ещё из комсомольской жизни. – Понесло меня, у-у-у, как понесло. И тексты всё идиотские. Старею».

Губернатор подошёл к высокому крыльцу церкви и поклонился, перекрестившись. Гаишник, стоявший у калитки, зевнул, даже не прикрыв рот ладонью. «Вот вам народ, – продолжало стенографировать. – А что ему, менту, один губернатор, другой. Так, наверное, думает. Или вообще ничего не думает… Нечем». Он обошёл храм. Никто не вышел, не поинтересовался: «Кто приехал, что надо?» Никого. Тишина. Только ветер завывает где-то в колокольне, в щелях.

– Может, найти кого? – крикнул невыспавшийся гаишник.

– Не надо. Не надо никого искать, – ответил Виктор Константинович. «Уже нашёл, – подумал он, увидев быстро идущего к храму человека в сумками. – Наверное, монах».

Это был монах Пётр, он возвращался из магазина с продуктами. Привыкнув к частым приездам гостей, Пётр не смутился и раскланиваться не стал: «Ну, приехал и приехал. Что людей смущать. Надо будет, спросят».

Монашек вошёл в ограду, прошёл мимо полицейских и скрылся в кустах, пока Виктор Константинович показушно стоял и смотрел на колокольню. Губернатор-то ожидал, что монашек подойдёт, поклонится и приятным услужливым голосом спросит:

– Не надобно ль чего? Дескать, братья на молитве вместе с батюшкой…

– А старец там же? – спросил бы Виктор Константинович.

– Тоже на молитве. Только в келье своей. Занемог.

– Ну так веди ж меня немедля к нему.

Может, слишком по-книжному, но какой-то такой могла бы быть сценка. А тут: «Ни «Здрасьте» тебе, ни «До свидания», как чёрт из табакерки явился и пропал.

– Догнать его, Виктор Константинович? – понял ситуацию гаишник.

«Ой, как тут всё запущено-то. Ой, как они меня не знают. Не знают, кто у власти. Узнают. Теперь узнают», – вскипал в душе губернатор.

– Не надо, сам найду, – спокойно произнёс чиновник, но глаза потемнели, зубы заскрипели, не скроешь гнева. Не глядя на полицейского, он пошёл туда, где только что скрылся монашек. Полицейские переглянулись: «Сегодня без свистка». Дорожка вела Базарова меж кустов, сирень только цвести начала, запах отвлекал от серьёзности момента встречи.

«Правильно делаю, что иду? – сомневался он и удивлялся собственной смелости и решительности. – Чуть раньше или позже это должно было бы случится. Чего бояться? Мне, умудрённому опытом. Бояться лешего или как там его… У меня только партстажа двенадцать лет. Хотя, при чём тут партстаж? При том, что в наши старосоветские дни всякая сволочь, духовно нечистая, не шлялась по кабинетам».

Амбар. Старые двери. Наполовину в землю врос. «Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом», – пошутил он вслух. Получилось слишком громко, чтобы кто-нибудь, находящийся рядом, услышал. Лёгкий ветерок закачал ветки окружавших домик деревьев. Они застучали, зацарапали стены из старого полноформатного кирпича.

– Живой есть кто? Отзовись! – крикнул он молодецки. Баба-Яга не вышла. Не показался и монашек. Никто. Никого. Ветер и деревья встречали и говорили с ним. Он дёрнул ручки двери, заперто. Что дёргать – вот же, замок весит.

– Никого.

«Припёрся, как дурак последний, на встречу с чудилой местным. Поверил россказням этого мошенника районного масштаба. Запереживал. Из-за чего? Кого испугался? Слизняка. Тьфу. Старею. Точно, старею. Отбить завод, и на пенсию. Сюда буду только наезжать. Уеду в Испанию или Германию. Может, во Францию, на берегу моря, как Катушко. Он в Ницце дом купил, там жена, дети. Живет сам там, а в Россию в Госдуму как на работу наездами. Такие вот думские гастарбайтеры. В Штатах тоже неплохо. Никто тебя не трогает, живёшь себе в своё удовольствие. Сколько там знакомых, не соскучишься», – успокаивал Виктор Константинович себя, поворачиваясь к негостеприимной избушке спиной и собираясь уходить.

– Добрый день, – окликнули его.

Он резко обернулся, от испуга чуть отпрянув в сторону.

– Я вас напугал немного? Вы ищите кого-то?

Перед ним стоял человечек ростом с ребёнка десятилетнего, щупленький и тщедушненький. Одет он был, как кукла из спектакля кукольного театра «По-щучьему веленью», на который они с внуком ходили. Вот и бородёнка такая же, и голосок придурковатый.

– Смотрю вот, гуляю. Из города приехали, дай, думаю, пройдусь, чё да как, – начал он развязанно-душевно. Такую манеру при общении с народом выбирали многие чиновники, может, потому, что хотели показаться простыми и доступными. А выглядели на самом деле глуповато.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Лествица, возводящая на небо. Преподобного Иоанна Яествичника, Игумена монахов Синайской горы. – М.: Правило Веры, 1997. – С. 50.

2

Гиляровский Владимир Алексеевич (1855–1935) – русский писатель, журналист, поэт, участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Автор слов военного марша «Из тайги, тайги дремучей…», (1914); в советское время слова были переписаны – «По долинам и по взгорьям». Гиляровский описал свои приключения в бурлакской ватаге в книге «Мои скитания».

3

IFA-автомобильный холдинг бывшей ГДР, с 1961 года выпускал автомобили разных марок. Под названием «Ифа» в России известны грузовики: W50L – грузоподъемность 5 т, и «Робур» – малотоннажный, на шасси которого часто устанавливали спец, будки: технические и медицинские лаборатории.

4

Лествица. Указ. соч. – С. 374.