Дом слёз

Лампочки Неверона

Ночь выдалась неспокойной. Родители что-то бурно обсуждали за стеной, мамина автоматная очередь беспощадно решетила гипсокартонные стены: «ты-ты-ты-ты сам воспитывал его, ты-ты-ты-ты». Голоса папы я почти не слышал. Возможно, он уже лежал на кровати, истекая кровью. Интересно, это мама так из-за меня разошлась? Я приник ухом к стене, пытаясь узнать, о каком воспитании идет речь.

– Ты понимаешь, что это значит? Каким образом он узнал о Викторе? Ты совсем забыл о сыне. Это ты должен был позаботиться о безопасности.

…

– И ты ему поверил? Ты что, не знаешь Колина? Ты должен завтра с ним поговорить. Сегодня ты не разговаривал, а веселился у себя в гараже. Только о машине и думаешь.

…

– Скоро наступит осень. Мне будет некогда возиться с вами двумя! Почему я вынуждена обсуждать это в час ночи вместо того, чтобы спать? У меня завтра целая куча дел. Я что, железная, по-твоему? Чтобы я больше не слышала о Викторе Бормане и о его удильщике. Понятно?

…

– Все, хватит! Ложусь спать, пока у меня не случился нервный срыв. Боже, когда-нибудь я свихнусь с вами двумя. А ты чего лежишь? Иди лучше проверь входную дверь, не дай Бог она окажется опять открытой. На прошлой неделе кто-то оставил на нашем пороге разбитые лампочки. Шутники. Чтоб эти лампочки у них перегорали каждый день…

Разбитые. Лампочки. Неверона.

У меня аж сердце защемило. Я прыгнул обратно под одеяло. Дверь в комнату родителей внезапно открылась. Папа торопливо спускался на первый этаж, видимо, чтобы проверять входную дверь.

Родители что-то скрывают… неужели монстры действительно существуют? Кто такой Виктор Борман на самом деле? О каком доме слез рассказывал Спенсер Форд? Стоит это выяснить, пока родители будут спать. Все просто. Нужно прокрасться к ним в комнату, залезть в интернет через ноутбук. Раз они не хотят ничего рассказывать, придется проявить смекалку. Все тайное становится явным. Так ведь говорят взрослые? Пусть теперь отвечают за свои слова.

Я дождался трех часов ночи, встал с кровати и на цыпочках прокрался в комнату родителей, не наступив ни на одну доску, которая скрипом могла бы выдать меня. Я эти доски, как предателей, давно вычислил в своем доме. Они мои самые главные враги.

В комнате полный порядок. Папа громко храпит, а раз на это не обращает внимание мама, значит ее не удастся разбудить даже пушечным выстрелом. Я быстро оббегаю кровать, включаю в розетку вайфай-роутер, забираю с папиной тумбочки ноутбук, крадусь к выходу, бесшумно закрываю за собой дверь.

Вроде, пронесло, у меня аж руки задрожали, дыхание участилось. Мне ведь не разрешают брать ноутбук из-за порнографических сайтов, которые смотрят родители после очередной ссоры. Это у них что-то вроде семейного кино на ночь. Через стены я и не такое слышу, но рассказывать вам о своих открытиях, разумеется, не стану. Просто помните, что я давно не ребенок, и знаю абсолютно все то же самое, что и вы. Но не только это нас объединяет. Мне тоже очень интересно, что происходит в Невероне. Почему родители запрещают мне выходить на улицу после десяти часов вечера? И кто такой Виктор Борман? Не спрашивайте, почему я раньше не додумался посмотреть информацию в интернете, просто я не придавал особого значения всей этой истории с монстрами, но сегодняшний случай в магазине Спенсера будто открыла мне глаза. Ведь если рассудить, я никогда не уходил далеко от дома, гулял только по городскому парку и топтал траву на улице Дифирамб, где и расположена моя школа. Что происходит на самом деле в городе? Пришло время выяснить. Отключаем звук и вбиваем в поиск «монстры Неверона». Информационный дождь тут же заливает экран:

«Люди уезжают из Неверона. Преступники заполонили город»;

«Найден шкаф с мертвыми людьми возле ресторана «Апероль»;

«Дети продолжают исчезать из Неверона. Кто стоит за похищениями?»

Боже, у меня сейчас сердце выскочит из груди. На одном сайте я нашел фотографию странной комнаты с огромным шкафом, который был весь перепачкан кровью, а из его полуоткрытой дверцы торчала огромная когтистая лапа, сжимающая голову девушки с золотыми волосами. Тело, должно быть, осталось в шкафу. Я быстро закрыл вкладки, выключил ноутбук. Меня бросило в дрожь, руки затряслись. И я уже хотел было возвращаться в комнату родителей, как внезапно в окне появился чей-то темный силуэт. Из-за плохого освещения уличных фонарей я не мог разглядеть его. Раздался звук. Тук-тук. Тук-тук. Мое сердце на мгновение замерло. И только было слышно короткое «тук-тук, тук-тук», и легкая вибрация оконной рамы.

– Колин, – проговорил силуэт за окном. – Помоги мне. Колин.

Не раздумывая, я подскочил с кровати и побежал в комнату родителей, скрипя всеми досками и стуча дверьми как можно громче. Я положил ноутбук на тумбочку и начал трясти отца.

– Папа, просыпайся. Папа! Там за окном кто-то стоит! Папа!

Отец меня не слышал, продолжал храпеть. Я попытался разбудить маму, кричал «проснись, ну же!». Я резко развернулся, чтобы закрыть дверь, но тут в комнате родителей вновь прозвучало короткое: тук-тук, тук-тук. Силуэт появился в окне.

– Родители тебя не слышат, Колин, – произнес он. – Они никогда тебя не слышали.

У незнакомца был слабый голос, невнятная речь. И такая странная, вздутая интонация, будто он наглотался воды.

– Кто ты такой?! – крикнул я как можно громче. – Почему они не слышат?

– Они спят. И не проснутся раньше восьми утра.

– С чего ты взял?

– Они не проснутся, пока ты будешь с ними, – невозмутимо ответил силуэт.

Я взглянул на часы. Секундная и минутная стрелки замерли на двенадцати, а часовая – на трех.

– Как это? – недоуменно спросил я. – Часы остановились.

– Время для нас играет очень важную роль. Солнце не выглянет, пока я не выполню задание.

– Кто ты?

– Неужели ты меня не помнишь?

Силуэт приблизился к окну, и сквозь мутное стекло я с трудом разглядел: передо мной маячило измученное лицо… Это был Джон Форд, сын хозяина строительного магазина. Он очень изменился с нашей последней встречи, кожа его стала мертвенно-бледной, восковой, ненастоящей. Поблекшие волосы прилипли к шее. И только глаза горели ярким желтым светом во тьме.

– Джон Форд, – ошеломленно сказал я. – Ты живой.

– Наполовину, – ответил слабым голом Джон. – Это не важно. Ты должен мне помочь, Колин. Я очень хочу есть. Не питался вторые сутки.

– Я разговаривал сегодня со Спенсером…

– Да. Отец уже внес залог за меня, осталось только доставить тебя к Виктору.

– Меня? – переспросил я. – К Виктору Борману?

– Именно так. Солнце не выглянет, пока я не приведу тебя в «Удильщик». Так что не медли, собирайся прямо сейчас. Нам предстоит долгая поездка.

Я попятился назад.

– Никуда мы не поедем, я сегодня увидел достаточно.

– Нет, Колин. Самое интересное тебе еще предстоит увидеть.

Голова Джона внезапно начала сжиматься, зрачки расширились, нос исчез, а губы сползли вниз, будто расплавились на восковом лице. И единственное, что осталось от Джона, – это глаза, с новой силой вспыхнувшие во тьме, словно рождественские огни.

– Смотри на меня, Колин, – сказал Джон. – Смотри на лампочки. Давай-ка начнем с самого начала.

Я уставился на загадочные огни, хранящие внутри себя нечто прекрасное, притягивающее. На секунду, на одно мгновение мне даже показалось, будто я поймал на себе взгляд божественного существа. Будто огни были вовсе не огнями, но чем-то большим, глубоким, и внутри них, за мякотью света хранилось твердое ядро моего предназначения. Эти огни могли указать путь к моей истинной, настоящей жизни, не имеющей ничего общего с той подделкой, с тем плевком судьбы, которого я был удостоен сейчас.

– Колин, я заблудился, – с улицы донесся дрожащий голос Джона. – Ты не знаешь, где папа?

– Спенсер Форд? – выдавил через силу я, продолжая смотреть на огни. – Он должен быть сегодня в «Удильщике Неверона».

– Ты проводишь меня туда, Колин? Мне очень страшно ходить одному в городе.

– Да, конечно, – спохватился я. – Только я не знаю дороги.

– Иди за мной и не отрывай взгляда от лампочек, – сказал Джон. – О родителях не волнуйся, о них позаботится Виктор Борман. И оставь все свои вещи в доме, они тебе больше не понадобятся.

– Да, разумеется.

– Поспеши, Колин. Время не любит стоять на месте.

Я вышел на улицу в одной пижаме, голоногий, осторожно наступая на мокрый асфальт, чтобы случайно не поскользнуться. Ко мне подошел Джон Форд. Огни на его лице загорелись еще ярче, озарив улицу золотистым светом. Мне стало заметно теплее. Минуту спустя к нам подъехала старинная машина, похожая на огромного черного жука, пыхтя двумя выхлопными трубами, выглядывающими из-под порогов. Я знаю все автомобили, которые ездят по нашему городу, но подобного никогда не встречал. Знакомый голос прозвучал у меня в голове:

– Колин, садись скорее в машину.

– Тебе все объяснит Виктор Борман, – спокойно сказал Джон. – Не отрывай взгляд от лампочек.

Я покорно смотрел на огни.

– Садись в машину.

Я послушно открыл дверцу, сел на заднее сиденье.

– А теперь спи.

Я закрыл глаза и тут же погрузился в сон. Огоньки продолжали гореть у меня в сознании, сиять во сне.

Обитель монстров

Очнувшись, я увидел, что нахожусь в престранном месте, похожем на дорогой ресторан. Посетители неотрывно смотрели на меня, и взявшись за руки, медленно двигались по кругу. Играла классическая живая музыка, огромная комната была обставлена старинной антикварной мебелью, в воздухе витал горький запах табачного дыма. Я сидел на удобном стуле, положив ладони на колени, словно послушный ребенок, ожидающий начала занятий.

Напротив меня сидело странное существо с длинным акульим носом. Заметив, что я пришел в себя, монстр похлопал в ладоши. У него были хищные, острые зубы. Он держал ими сигарету, перекидывая ее с одного уголка рта в другой, и задумчиво разглядывал меня своими раскосыми глазами.

– Добро пожаловать, мой дорогой, – произнес монстр. – Мы тебя очень долго ждали.

– Что? – робко спросил я. – Где я?

– Ты находишься у нас в гостях, – ответил монстр. – В заведении «Апероль», хотя некоторые люди по ошибке называют его «Удильщиком».

У монстра был низкий, уверенный голос. Несомненно, он был владельцем этого старинного ресторана.

– Кто вы такой? Вы Виктор Борман?

Монстр медленно кивнул.

– И что вам от меня нужно?

– Мне очень важно понять, что ты из себя представляешь, мой дорогой Колин. Заранее прошу прощения за дешевые спецэффекты Джона Форда, который по неопытности остановил время до самого утра. Теперь оно свободно для людей, поэтому наша встреча не затянется надолго.

Я не нашел, что ответить, поэтому Виктор спустя несколько коротких секунд продолжил:

– В этом заведении редко появляются живые люди. Ты очень ценный гость, и я лично гарантирую, что тебя никто здесь не тронет. Но нам также очень важно знать, не представляешь ли ты опасности для нашего заведения. Поэтому я задам несколько простых вопросов, и если мы решим, что ты не опасен для нас, то сразу же тебя отпустим.

– Да, конечно, я вам отвечу на все вопросы, – быстро проговорил я. – Только от меня будет мало пользы, ведь я совсем ничего не знаю.

Виктор слегка улыбнулся, обнажив острые зубы.

– Тебе нужно всего лишь честно отвечать, – сказал он. – Знания здесь бессильны.

– Х-хорошо, – проговорил я.

Виктор Борман затушил сигарету о край стола, расслабленно откинулся на стуле.

– Итак, самое важное, что я хотел бы прояснить, пока беседа не набрала обороты. Доверяешь ли ты этому миру, Колин?

– Доверяю ли я миру? – робко переспросил я. – Что вы имеете в виду?

– А имею в виду абсолютно все. Расскажи, что ты думаешь про этот мир.

– Даже не знаю, что вам ответить. Папа говорит, что мир похож на океан. Большая рыба всегда ест маленькую. Что нет справедливости в этом океане, и всем на эту справедливость плевать.

Виктор Борман задумчиво щелкнул острыми зубами, посмотрел мне в глаза.

– И ты согласен со своим папой?

– Ну… папа старше меня. И я ему полностью доверяю.

– Но разве взрослые не могут ошибаться? – усмехнулся Виктор. – Зрелость страшится подвижности, а идеалы требуют стойкости. Как ты считаешь, может ли взрослый человек иметь полное представление об изменяющемся мире, опираясь на свои неизменные установки?

– Наверное, – задумчиво ответил я, плохо понимая, о чем речь. – Я никогда не задумывался об установках и изменениях… У меня всегда были сложные отношения с абстрактными понятиями. Но мир мне нравится.

Улыбка пропала с лица Виктора Бормана, голос его изменился, стал резким:

– Мы ведь договорились отвечать друг другу честно, Колин.

Я хотел было возразить, но язык прилип к небу. Виктор Борман достал очередную сигарету и, не отрывая от меня взгляда, закурил.

– Я осведомлен о твоих увлечениях, мой дорогой Колин. Ты очень любишь обманывать и приукрашивать. Свою маму ты называешь автоматом, а отца… двигателем внутреннего сгорания. – Виктор не удержался и, выпустив изо рта огромное облако дыма, тут же рассмеялся в него. – Однако это далеко не самое интересное, что касается твоих творческих навыков. Как ты уже заметил, все посетители этого заведения не отрывают от тебя взгляда. Они не могут приступить к еде, не узнав, с кем проведут эту долгую ночь. И потому как ты отказываешься рассказывать им правду, я осмелюсь взять на себя эту задачу.

Голос Виктор Бормана вновь изменился, приобрел странную текучесть, мягкость. Лицо его расплылось в улыбке. Он оглянулся по сторонам, как бы охватывая взглядом собравшихся посетителей, двигавшихся вокруг нас, и громко сказал, чтобы услышали все:

– Наш дорогой Колин Вуд пишет книги. Прошу заметить, что это единственный живой писатель, который остался в Невероне! У нас сегодня великий день. Нас наконец-то зафиксирует человеческая история. И не какая-то семья Лорейн, а сам Колин Вуд. Если он, конечно, станет знаменитым. И мы его не съедим.

Окружающие так громко засмеялись, что ножки старого антикварного стула затрещали подо мной.

– Колин Вуд при этом бывает не совсем честен со своими читателями и очень любит устраивать с ними игры на внимательность. Например, сегодня днем он написал, я цитирую: «у меня очень хорошо развиты зеркальные нейроны, которые отвечают за эмпатию». Но спустя несколько часов он нагло врет прямо в лицо своему отцу. И даже не моргает. А вот моя любимая часть, опять же сегодня днем: «в этом учебном году мои одноклассники подожгли волосы рыжему парню». Но Колин Вуд забыл упомянуть, что он единственный обладатель рыжих волос в школе. Он ничего не рассказал об этом происшествии родителям, потому как те давно находятся за бортом его подростковой жизни. Бедного мальчика настолько затравили, что он боится даже писать о своих травмах. Он пытается казаться более человечным, более социализированным, привычным для своих читателей, чтобы им понравиться.

– Это неправда! – осмелев, крикнул я и, оглянувшись по сторонам, добавил: – Вы ведь монстры, верно?

– Верно, – кивнул Виктор.

– Так что вам все-таки нужно от меня? И откуда вы знаете, что я пишу книги?

Виктор рассмеялся.

– Он удивлен тем, что мы что-то знаем. Но его совершенно не волнует то, что некоторые из нас способны останавливать время. Теперь вы понимаете, почему я обеспокоен нашим Колином? Он очень похож на человека.

– О чем вы говорите? Я не понимаю.

– Мы тоже ничего не понимаем, – сказал Виктор. – И поэтому боимся. В этом вся дилемма, дорогой Колин. Перед загадочными огоньками, которые ты сегодня видел у Джона Форда, бессильны исключительно монстры. Эти огоньки обладают особой притягательной силой для всех существ, лишенных места в мире людей. Ты, как бы это сказать… безбилетник. А мы – твои кондукторы. И так как билета у тебя нет, ты можешь быть опасен и для людей, и для нас.

Мне вдруг захотелось рассмеяться. Все это походило на дурной сон.

– Вы сумасшедший, – сказал я. – Не понимаю, к чему вы клоните?

– Ты – монстр, Колин. Не до конца сформированный, еще не созревший. Но все же монстр.

Не выдержав, я наконец засмеялся. Теперь у меня не было сомнений: я либо сплю, либо меня кто-то с утра накачал наркотическими веществами. Иного объяснения происходящему не было.

– Этот мир тебе не подходит, – продолжил Виктор. – Ты не способен жить среди людей, элементарно не в состоянии принять их систему ценностей. В конце концов, я отвечу за тебя на свой же вопрос: ты не доверяешь этому миру.

– Чушь, – воспротивился я. – Вы пытаетесь мне промыть мозги. Что-то подсыпали сегодня утром. Так делают террористы. Промывают мозги и вербуют в преступные группировки. Я вам не верю. Вы сумасшедший.

Виктор пропустил мои слова мимо ушей и продолжил:

– И так как мы уже определили, что ты представляешь опасность для окружающих, тебя отправят в дом слез. Это специальное место, которое определит твою дальнейшую трансформацию. Либо процесс превращения прекратится, либо тебе придется присоединиться к нам. Джон Форд – твой бывший одноклассник – уже находится на последней стадии превращения. Теперь он смотрит на мир совершенно иначе. Освещает его своим великолепием. Освещает огнями. У нас в гостях находится его отец, Спенсер Форд. Он так долго стучался к нам в дверь, чтобы взглянуть на своего сына. Давай позовем его? Спенсер Форд, не стесняйтесь, входите.

Издалека послышались тихие шаги. Круг монстров разделился на две половины, давая пройти мистеру Форду.

– Спенсер Форд – уникальный человек. Преждевременно покинув дом слез, он сохранил способность видеть монстров в истинном обличии, однако сам монстром так и не стал. Неудивительно, что ты, Колин, сразу почувствовал с ним родственную связь.

Спенсер подошел к Джону и, немного помедлив, взял его за руку.

– Мы можем идти домой, Джон, – сказал Спенсер. – Пойдем?

Мальчик напоминал манекен. Казалось, стоит дотронуться до его лица, и на пальцах останутся следы воска. Он не двинулся с места, даже когда Спенсер взял его за руку, чтобы отвести к выходу. Джон определенно уже не был человеком.

– Джон? Сынок, ты меня слышишь?

– Джон Форд не ел вторые сутки, – сказал Виктор. – Поэтому у него слегка заторможенная реакция.

Спенсер перевел растерянный взгляд на Виктора.

– Это мой сын! – крикнул Спенсер. – Я забираю его!

– Разумеется. Но прошу заметить, что вы также, господин Форд, до последней капли крови принадлежите вашему сыну.

Спенсер продолжал смотреть на Виктора, тщетно пытаясь найти в его словах смысл.

– Так или иначе, уговор есть уговор, – сказал Виктор. – Вы забираете Джона Форда, а Колин Вуд остается у нас.

– Что? – я вопросительно посмотрел на Спенсера. – О каком уговоре идет речь?

– Спенсер Форд проинформировал нас сегодня ночью, что возле площади Дифирамб живет необычный мальчик. Как уже было сказано, Спенсер сохранил способность видеть монстров. И он увидел его в тебе, мой дорогой Колин. Иными словами, Спенсер выдал тебя нам, тем самым в очередной раз подтвердив свою человечность.

От услышанного в ушах зазвенело. Теперь понятно, как монстры меня нашли. В голове потихоньку начала складываться полная мозаика сегодняшних событий.

– Прости, Колин, – пробубнил Спенсер. – Но мне нужно было забрать Джона из дома слез.

Виктор осклабился.

– Не держи зла на господина Форда, Колин. Спенсер – человек со всеми присущими ему слабостями. Разве можно его винить за это? Но управлять людьми мы тебя научим. Управлять временем. Материей. А то, что находится за пределами материи, мы осветим огнями. И тогда ты удивишься, насколько наш мир отличается от мира людей.

Я хотел было возразить, но Виктор выпустил изо рта протяженное «т-с-с-с-с», после чего указал на маленькие часы, висевшие на стене. Я перевел взгляд на часовую стрелку, остановившуюся на цифре «пять».

– Сейчас покажется солнце. Самое завораживающее – это зачатие нового дня в утробе Неверона. – Виктор махнул рукой в сторону огромного рояля, стоявшего посередине огромной залы, и там в ту же секунду материализовался пианист. – Винсент, будь так добр, исполни первые три этюда Ференца Листа. Начнем с прелюдии, за которой последует стремительный этюд в характере токкаты. И когда Джон Форд закончит свою трапезу, а Колин Вуд перестанет кричать, нам останется лишь исполнить светлый и лирический «Пейзаж», укутанный, как новорожденное дитя, в утренние лучи солнца.

Теперь Виктор пристально смотрел на старика Спенсера.

– Спенсер Форд, а вам пора покинуть наше заведение. Благодарим за визит. Все существа должны подчиняться законам той формы, которой принадлежит их сущность. И потому как мир людей находится в недоступной для монстров форме, мы не имеем права к людям прикасаться, и уж тем более их убивать. Но ведь вы, господин Форд, давно пребываете одновременно в двух формах, безбилетником передвигаетесь в двух мирах. И так как человеком в полной мере вас уже не назовешь… боюсь, мы вынуждены вас убить, господин Форд. Дом слез вас больше не примет.

Заиграла веселая музыка. Глаза Джона Форда внезапно зажглись яркими угольками. Старик Спенсер судорожно схватился за руку, которую, судя по всему, сильно сжал Джон.

– Вам не стоит беспокоиться по поводу посетителей, Спенсер, – сказал Виктор. – Они вас не тронут. Как я уже говорил, сегодня вы до последней капли крови принадлежите своему сыну.

– Он все еще человек. – Спенсер поднес руку к лицу Джона. – Он не тронет меня.

– Джон Форд не ел вторые сутки, – напомнил Виктор. – Я бы посоветовал вам закрыть глаза.

Лицо Джона Форда исказилось, угли глаз вспыхнули красным пламенем. Восковая кожа расплавилась, опалив руку Спенсера. Кровь хлынула на пол. Я закричал и хотел уже бежать к выходу, как невидимая сила придавила меня к стулу, заставив наблюдать кровавый спектакль. Лицо Джона Форда пенилось, пузырилось, все глубже засасывая руку Спенсера. В воздухе витал солоноватый запах горячей крови. Я продолжал кричать, в тайне надеясь, что меня все-таки отпустят, пока в один момент не заметил, что мой крик постепенно начинает приобретать иное звучание.

– Кричим более прерывисто, – Виктор дирижировал рукой возле моего лица. – Протяжными долгими legato. Переходим ко второму этюду! Меняем темп на andante, опустившись на сильные доли. Восхитительно! Музыка для моих ушей!

Утренний свет проник в просторную залу, зажег кровавые пятна на полу. Музыка сменила темп, и я наконец перестал кричать. Виктор удовлетворенно выдохнул. Посетители медленно, один за другим, побрели к выходу.

– Всем спасибо, господа. Представление окончено. Восхищайтесь человеческим миром так же, как люди восхищаются таинственностью нашего. И не забывайте пить слезы перед сном. Встретимся следующей ночью.

Лицо Джона Форда приняло человеческие очертания. Он облизнул губы, согнав с них алую кровь мистера Спенсера. Затем повернулся к выходу и медленно поковылял к остальным посетителям.

– Монстры не любят солнечный свет, – произнес Виктор. – Днем они перестают видеть огни. Это их парализует.

– Вы убили Спенсера, – прошептал я, – и с самого начала не хотели отпускать меня.

– Это была игра, мой дорогой Колин. Всего лишь игра. Разумеется, я с самого начала знал, что ты опасен. Но мне необходимо было на живом примере показать тебе, что бывает со смельчаками, сбежавшими из дома слез. И если ты не хочешь оказаться на месте господина Форда, будь послушным мальчиком.

– Как я понимаю, вас не переубедить? Я не хочу никуда уезжать. Я хочу вернуться домой.

– У монстров нет права выбора. В этом мы отличаемся от людей. Поэтому я не могу тебя отпустить, Колин. Мне очень жаль. Вставай.

Я пересилил себя и с трудом встал на затекшие ноги.

– Винсент перенесет тебя в дом слез. Предупреждаю, тебе будет неприятно. Буквально несколько секунд. Чуть-чуть больнее, чем было Спенсеру Форду.

Слова Виктора нисколько меня не насторожили. После всего того, что я сегодня увидел, мне хотелось только одного: поскорее покинуть это странное заведение. Я даже был готов умереть, лишь бы поскорее все закончилось. Спустя минуту ко мне подошел высокий человек приятной внешности, совсем не похожий на монстра, со странным ошейником на шее. Он легонько тронул меня за плечо и четко проговорил:

– Мы покидаем человеческий мир. Твой организм, возможно, не выдержит нагрузки и погибнет.

– Хорошо.

– Но по прибытии в дом слез ты быстро восстановишься, – добавил Виктор. – Мертвый в данный момент ты нам не нужен. Винсент проследит, чтобы твое восстановление прошло без последствий.