Наконец Тихальт сказал: «Я расстался с этой планетой. Больше не мог там оставаться. Для того, чтобы там жить, человек должен либо полностью забыть себя, утонуть в красоте, раствориться в ней и перестать быть человеком – либо насильственно надеть маску на все окружающее, сломить и сокрушить красоту, превратить ее в бессмысленный фон для своих сооружений. Я не способен ни на то, ни на другое, и поэтому никогда не смогу туда вернуться… Но воспоминания об этом мире преследуют меня».
«Несмотря на растительных ос?»
Тихальт серьезно кивнул: «Даже несмотря на них. Я не должен был вмешиваться. У этой планеты свой ритм – отработанное за миллионы лет равновесие, а я его нарушил по невежеству. Я долго размышлял над этим, но еще не могу сказать, что полностью понимаю процесс. Осы развиваются в плодах гигантских деревьев; в подземных личинках содержатся семена деревьев другого типа. Это очевидно. Подозреваю, что дриады вынашивают семена лесных гигантов. Таким образом, жизненный цикл становится заколдованным кругом – или, если хотите, последовательностью переселений душ, конечным результатом которой становятся деревья-великаны.
Дриады питаются, по меньшей мере отчасти, выделениями или соками огромных подземных личинок, а осы пожирают дриад. Откуда появляются личинки? Может быть, осы – первичная стадия существования белых червей? Так сказать, летающие прото-личинки? Превращаются ли черви, в конечном счете, в дриад? По-видимому, так оно и есть – хотя, конечно, это невозможно утверждать с уверенностью. Если так, на этой планете образовался поистине чудесный экологический цикл, приводящий к неописуемо прекрасному результату. Это нечто упорядоченное, величественное, древнее – как приливы и отливы, как вращение Галактики! Если эта последовательность превращений будет нарушена, если выпадет хотя бы одно ее звено, весь процесс распадется, и вся планета погибнет. А это стало бы худшим преступлением из всех, доступных воображению».
«И поэтому вы не желаете сообщать о местонахождении этой планеты своему спонсору – каковым, по вашему мнению, является Аттель Малагейт?»
«Мне достоверно известно, что он – Малагейт», – напряженно отозвался Тихальт.
«Откуда вы знаете?»
Тихальт с подозрением покосился на Герсена: «Вас почему-то очень интересует Малагейт».
Герсен подумал, что ему так-таки не удалось успешно притворяться, но пожал плечами: «О нем рассказывают много странных вещей».
«Верно. Но я не собираюсь их пересказывать. И знаете, почему?»
«Почему?»
«Потому что я думаю, что вы – не тот, за кого себя выдаете. Теперь я подозреваю, что вы – стукач».
«Если бы я был стукачом, – с улыбкой сказал Герсен, – то вряд ли признался бы в этом. У агентов МСБР мало друзей в Запределье».
«Меня это не волнует, – буркнул Тихальт. – Но я надеюсь, что меня ожидают лучшие времена, когда я вернусь домой – если вернусь. А если я сообщу стукачу данные, позволяющие установить личность Малагейта, мне не будет пощады».
«Если я – стукач, – настаивал Герсен, – то вы давно уже себя скомпрометировали. Вам известно существование „вакцины правды“ и гипноизлучателей».
«Известно. Мне известно также, как им не поддаваться. Неважно, однако! Все это не имеет значения. Вы спросили – откуда я знаю, что моим спонсором был Малагейт? Ничто не мешает мне объяснить это обстоятельство. Это случилось из-за моего неумения держать язык за зубами после того, как я выпью лишнего. По пути домой я приземлился в Крайгороде. В таверне Син-Сана я разболтался – так же, как разболтался сегодня – в компании дюжины очень внимательных слушателей. О да, мне удалось полностью завладеть их вниманием!» Тихальт горько рассмеялся: «И вскоре после этого меня позвали к телефону. Говоривший со мной человек сообщил, что его зовут Хильдемар Дасс. Вы его знаете?»
«Нет».
«Странно! – отозвался Тихальт. – Если вы интересуетесь Аттелем Малагейтом… Так или иначе, Дасс приказал мне немедленно явиться в таверну Смейда. Он сказал, что здесь меня встретит Малагейт».
«Как?! – Герсен не успел приглушить резкость вопроса. – Здесь?»
«Здесь, у Смейда. Я спросил Дасса: почему бы я стал выполнять его указания? Я не заключал с Малагейтом никаких сделок и никогда даже не подумал бы вступать с ним в какие-либо отношения. Но Дасс убедил меня в том, что мои представления не соответствовали действительности. И вот – я здесь. Уверяю вас, я не храбрец». Тихальт приподнял опустевший стакан, заглянул в него: «Не знаю, что делать. Если я останусь в Запределье…» Он пожал плечами.
Поразмышляв, Герсен посоветовал: «Вам нужно уничтожить волокно монитора».
Тихальт с сожалением покачал головой: «Без этой информации моя жизнь не стоит ни гроша. Для меня было бы безопаснее…» Тихальт прервался: «Вы что-нибудь слышали?»
Герсен подскочил на стуле и оглянулся. Невозможно было скрывать, что он нервничал – по меньшей мере, от самого себя: «Ливень. Гром».
«Мне показалось, что я слышал рев посадочных дюз». Тихальт поднялся на ноги и пристально посмотрел в окно: «Кто-то прилетел».
Герсен тоже встал и выглянул в окно: «Ничего не вижу».
«На площадку опустился корабль», – настаивал Тихальт. Он снова сел и, помолчав, прибавил: «Там остаются – или оставались – только два корабля: ваш и звездного короля?»
«А ваш корабль – где он?»
«Я приземлился в долине к северу отсюда. Не хочу, чтобы кто-нибудь взломал мой монитор». Тихальт, казалось, прислушался, после чего внезапно посмотрел Герсену в глаза: «Вы не наводчик».
«Нет».
Тихальт кивнул: «Наводчики, как правило, пошлый и развязный народ. Но вы не работаете на МСБР?»
«Считайте, что я – исследователь».
«Вы мне поможете?»
Побуждения Герсена противоречили всем инстинктам, отработанным за годы суровой подготовки. Он неохотно выдавил: «В какой-то мере – в очень узких пределах».
Тихальт безрадостно усмехнулся: «В каких пределах?»
«Мои дела имеют первостепенное значение. Я не могу себе позволить уклониться от достижения моих собственных целей».
Тихальт не был разочарован или возмущен – от совершенно незнакомого человека невозможно было ожидать ничего другого. «Странно! – снова заметил он. – Странно, что вы не знаете Хильдемара Дасса, по прозвищу „Красавчик Дасс“. Он скоро придет. Вы спросите – откуда я знаю? Это неизбежно – такова примитивная логика страха».
«Вам ничто не угрожает, пока вы остаетесь в таверне, – напомнил Герсен. – У Смейда свои правила».
Тихальт кивнул, явно смущаясь тем, что поставил Герсена в неудобное положение. Прошла минута. Звездный король поднялся на ноги – его розовато-оранжевый и алый костюм ярко озарился дрожащим светом камина – и медленно поднялся по лестнице, не глядя по сторонам.
Тихальт провожал его глазами: «Впечатляющее существо! Насколько я знаю, только самым крупным и статным из них позволяют покидать их планету».
«Я тоже слышал нечто в этом роде».
Тихальт сидел, глядя в огонь. Герсен начал было говорить, но сдержался. Тихальт приводил его в отчаяние по одной простой причине: Тихальт вызывал у него симпатию, Тихальту удалось проникнуть сквозь его умственные заграждения, Тихальт обременил его новыми заботами. Кроме того, Герсен был недоволен собой – по причинам гораздо более сложным; по сути дела, для этого недовольства не было причин, поддававшихся рациональному объяснению. Бесспорно, его собственные дела имели первостепенное значение; бесспорно, он не мог позволить себе уклониться от достижения своих целей. Но если сочувствие могло смущать его и влиять на него так легко и с такой силой, как он сосредоточится на осуществлении своих планов?
Размышления не успокоили его – напротив, недовольство собой только возросло. Между ним и прекрасным миром, о котором вспоминал Тихальт, существовала некая связь, слишком тонкая, слишком смутная, чтобы ее можно было точно определить – ощущение потери, тоска по чему-то недостижимому, стремление к удовлетворению некой потребности, чуждой всем остальным… Одним внезапным гневным жестом Герсен отмел все раздражавшие его сомнения и вопросы. Они только препятствовали скорейшему достижению целей.
Прошло пять минут. Тихальт запустил руку в карман куртки и вынул конверт: «Здесь несколько фотографий – возможно, вам доставит удовольствие просмотреть их на досуге».
Герсен молча взял конверт.
Раскрылась входная дверь. В темном проеме, разглядывая трактирный зал, стояли три темные фигуры. Смейд, протиравший стаканы за стойкой бара, взревел: «Заходите или проваливайте! По-вашему, я должен отапливать всю проклятую планету?»
В помещение зашел самый странный человек из всех, с какими Герсен когда-либо встречался. «Полюбуйтесь! – с сумасшедшим смешком сказал Тихальт. – Перед вами пресловутый Красавчик Дасс».
Дасс был высок – почти двухметрового роста. Его торс, подобно трубе, не менялся в ширине от колен до плеч. У него были очень тонкие длинные руки, кончавшиеся непропорционально большими костлявыми кистями и такими же огромными ладонями. Голова, такая же цилиндрически удлиненная, как торс, увенчивалась ежиком ярко-красных волос, а подбородок почти покоился на ключицах. Дасс красил шею и лицо в тот же ярко-красный цвет, что и волосы, за исключением пары бледно-голубых кругов на щеках, напоминавших оттенком плесень на гнилом апельсине. На каком-то этапе его профессиональной карьеры нос Дасса был расщеплен и представлял собой пару заостренных хрящевых выступов, а веки были полностью вырезаны. Для того, чтобы не высыхала роговица глаз, Дасс носил на лбу два жиклера, соединенных трубками с резервуаром – каждые несколько секунд жиклеры выпускали ему в глаза два туманных облачка распыленной жидкости. Кроме того, на бровях он закрепил пару черных пластинок, изобразив на них белки глаз с ярко-голубыми зрачками – такими же, как у самого Дасса. Будучи сдвинуты вниз, пластинки защищали глаза от света – в данный момент они были сдвинуты вверх.
Телохранители Дасса по контрасту выглядели обыкновенными людьми: смугловатые «крутые» субъекты крепкого телосложения, они оценивали обстановку бегающими проницательными глазами.
Приветствия не последовало – ограничившись резким жестом, Дасс обратился к Смейду, наблюдавшему за происходящим из-за стойки: «Три комнаты, будьте добры. А сейчас нам нужно подкрепиться».
«Вас обслужат».
