Невидимка и (сто) одна неприятность

Глава 2

Я проснулась от щекотки. Рефлекторно дернула плечом, пытаясь прикрыть шею, когда по ней мазнуло что-то теплое, и попыталась глубже зарыться носом в подушку, нащупывая соскользнувшее одеяло.

Одеяло не нащупывалось. Зато вместо него нащупалась мужская рука, лежащая на моем бедре. Пальцы стиснули тазовые косточки, вдавливая мою попу во что-то твердое, и шею снова щекотнуло – теперь горячим воздухом и, кажется, губами.

– Хм… – задумчиво прозвучало над ухом, и я окончательно пришла в себя, пружиной подскакивая на кровати.

– Ты что?!.. это что?.. – пискнула я, вжимаясь в стену. Еще осоловевшая и с трудом соображающая после сна. Нет, я не забыла, что у меня в кровати вчера оказался придурок Лагранж, но он должен был – просто обязан! – быть бессознательным.

– Это утро, детка, – хрипло отозвался парень, с сонным прищуром глядя на меня снизу вверх. – До подъема еще почти час, так что у меня еще есть время хорошенько отблагодарить тебя за помощь.

– Иди в задницу, Лагранж, натурой не беру, – огрызнулась я и нервно сглотнула.

– Сначала “иди в задницу”, а потом “натурой не беру”. Ты очень противоречивая, седая девочка.

Он сел и с хрустом потянулся, демонстрируя мне позолоченную утренним солнцем светлую копну волос, грудь расписанную моей кровью, которая за ночь местами стерлась, местами высохла и превратилась в бурые потрескавшиеся полосы, и впалый живот с хорошо очерченной мускулатурой.

Очень тяжелой мускулатурой! Со вчерашнего вечера лично я теперь люблю задохликов, надо об этом помнить!

– Раз очнулся, проваливай, – хмуро потребовала я, проигнорировав подначку.

Лагранж провел рукой по груди, растер между пальцев засохшую кровь.

– Изобретательно.

Очень хотелось фыркнуть что-то вроде “до твоего мнения мне дела нет”, но я – невидимка, я не втягиваюсь в противостояния. Вместо этого я как можно равнодушно бросила:

– Знаю. На ногах стоять можешь? Тогда уходи.

– Зачем? – Лагранж откинулся обратно на подушку, с комфортом закинув руки за голову. – Хорошо лежим! И вообще пока ты не проснулась, тебе вполне нравилось.

Я уперлась спиной в стену и ногами спихнула с кровати наглое тело.

Тело такой подлянки от меня все же не ожидало, поэтому не удержало равновесия и свалилось. Лагранж перевернулся в процессе, упал на колени и быстро выпрямился, но серые глаза опасно сверкнули. Мои пальцы машинально сжались в кулак, активируя еле заметные шрамы рун на внутренней стороне ладони. Невидимка-невидимкой, а совсем без конфликтов в Горках нельзя, и тут или ты, или тебя. И если тебя, то в покое уже не оставят, а если ты – то шанс есть.

Даниэль не мог этого увидеть, разве что по напряженной позе уловил, что я готова дать отпор, но попытки вернуться на постель или отомстить за удар, не сделал. Вместо этого, направился к шкафу и беспардонно его распахнул. Протест и жажда за шкирку вытащить нахала из моего личного имущества, зачахли мгновенно, стоило Лагранжу вынырнуть из недр шкафа с тазиком, кувшином и полотенцем. Многие из старожилов предпочитали хранить принадлежности для умывания у себя, чтобы не бегать каждый раз в общую ванную.

– Так и знал, что ты запасливая.

Он сгрузил все на стол и стянул с себя порванный свитер вместе с оставшейся без пуговиц рубашкой. Небрежно швырнул на постель рядом со мной.

– Когда ты уже свалишь?

В горле пересохло и вопрос прозвучал как-то неприлично хрипловато. Я торопливо сглотнула и облизала губы, непроизвольно пялясь на широкую мужскую спину. Игра света и тени: блики солнца на гладкой коже и очерченный тенями рельеф – лопатки, позвоночник, перекатывающиеся под кожей при движении мышцы…

– Прости, бука, но я не собираюсь шарахаться по замку в таком виде. Рваную одежду объяснить можно, кровавые рунные разводы, согласись, уже несколько сложнее.

Он щедро плеснул воды в небольшой тазик и принялся смывать с себя мои художества.

Я продолжала как зачарованная наблюдать за полуголым парнем, плещущемся в моей комнате, как у себя дома. Восхитительная наглость все же!

Он плеснул себе в лицо, провел пятерней по волосам, и те потемнели от влаги. Растер шею – и несколько капель наперегонки покатились по выемке позвоночника.

Мирей, наверное, дорого бы отдала, чтобы оказаться сейчас на моем месте…

Я сделала над собой усилие и отвернулась, уставившись в окно.

В замке не так уж много развлечений, и секс – одно из них. По крайней мере, так утверждали все старшие. Мне, признаться, было любопытно, что же это за штука такая – секс, но не настолько любопытно, чтобы связываться с кем-то из воспитанников. Видела я что женскую грызню за парней, что мужскую за девчонок. Ну на фиг… уж как-нибудь дотерплю с экспериментами до свободы!

– Ты всегда такая бука или только по понедельникам?

Я неохотно оторвалась от пейзажа. Лагранж повернулся ко мне лицом и теперь вытирался моим полотенцем, позволяя оценить, что перед у него ничуть не хуже зада.

– Ты всегда такое трепло или только после прогулки на тот свет?

– Что, даже не спросишь, что это было?

– А есть смысл?

Не знаю, за какую идиотку он меня держит, но если, выбирая между сдохнуть в коридоре и попросить миссис Керлиони о помощи, он выбрал первый вариант, то какой толк сотрясать воздух и требовать с него объяснений?

Я смотрела ему в глаза. Он смотрел в мои. На губах у него застыла усмешка, но глаза не смеялись. Взгляд был тяжелым и каким-то… усталым.

– Как тебя зовут?

Мое полотенце легло на стол, и я поднялась с кровати. Сейчас он уйдет, и нужно успеть выставить ему счет.

– Все называют меня Невидимка. Меня устраивает.

– Не-е-ет, седая девочка, – насмешливо протянул Лагранж. – Как тебя зовут?

Я пожала плечами, откровенно не понимая, для чего ему эта бестолковая информация, но ответила:

– Элалия.

В конце концов, если он наконец-то перестанет называть меня “седой девочкой”, меня это вполне устроит!

Лагранж кивнул сам себе и двинулся к двери.

– Стой, – я перегородила ему дорогу. – Ты мне должен.

Даниэль вздернул бровь.

– Разве?

– Я спасла тебе жизнь, – угрюмо озвучила я очевидный факт.

– А я тебя об этом просил? Это была исключительно твоя собственная инициатива, седая девочка.

Я поморщилась.

– Значит, теперь по своей собственной инициативе я могу пойти и все рассказать ректору?

Это случилось так стремительно, что я даже не успела ничего понять. Тело онемело, ноги подкосились, и единственное, что меня на них удержало – это сжимающие горло пальцы.

– Только попробуй.

Смешливую маску смыло без следа. Возле носа проявились жесткие складки. На лбу выступил пот.

Зря он так. Не удержит. Ни меня, ни заклинание. Может, я и ошиблась в расчетах, взяв усредненные показатели магической силы (а к усредненностям Лагранж, как выяснилось, совершенно не относился), но все равно не удержит – слишком слаб еще.

– Угрозы? Серьезно? – ковыряться в мужском самолюбии я не стала, и на всякий случай даже потрясла напряженной кистью, готовой снова сжаться в кулак, чтобы не дай бог не сработали рефлексы вперед мозга. – Мне плевать на твои секреты, Лагранж, мне просто нужно несколько книг.

– Книг? – озадаченно переспросил парень. Заклинание развеялось, хотя пальцы так и продолжали лежать на моем горле, а вся эта полуголая дурная туша – возвышаться надо мной, придавливая к двери.

– Да, книг. Таких нет в нашей библиотеке. Ты выезжаешь в город, у тебя есть возможность привезти.

– Запрещенной литературой балуемся? – Даниэль окончательно расслабился, ухмылочка вернулась на лицо, а пальцы, сжимающие мою шею, вдруг скользнули по ней вверх и коснулись мочки уха.

По позвоночнику неожиданно пробежала странная дрожь.

Я подняла руку и скинула нахальную ладонь. На ком-нибудь другом свои отвлекающие маневры практиковать будешь.

– Мне нужны книги по юриспруденции. Гражданское, семейное, можно еще финансовое право. Смитт, Лаверс и Дорбенштайн у меня уже есть. Что-то другое. Хорошо, если найдешь практические разборы процессов в этих сферах.

Лагранж прищурился, пристально меня разглядывая.

– Ты та еще шкатулка с приветом, я посмотрю.

– С секретом? – машинально поправила я.

– Нет, я не оговорился, – хмыкнул Лагранж, наконец, отстраняясь, и я против воли выдохнула. – Я попробую. А теперь дай пройти, противоречивая девочка “проваливай-но-я-тебя-не-выпущу”.

Я сама открыла дверь, высунулась, чтобы убедиться, что коридор все еще пуст, и только тогда выпустила Лагранжа, а потом торопливо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

Таз с порозовевшей водой и мокрое полотенце на столе. Рваный свитер и рубашка с оторванными пуговицами на кровати. Ощущение чужих пальцев на горле.

“Даже спасибо не сказал, придурок!” – мелькнула досадливая мысль, и я, махнув на все рукой, забралась обратно в кровать и свернулась клубочком под одеялом – досыпать.

Даниэль

Стоило двери девчачьей комнаты закрыться за моей спиной, я позволил себе чуть отпустить самоконтроль, и побрел в свое крыло откровенно пошатываясь, придерживая рукой стену.

Тошнило. Если бы я вчера нажрался, то сейчас бы проблевался, и сразу бы полегчало. Но увы. Рвать желчью, выворачивая наизнанку желудок, не было никакого желания.

Кости ломило, мир перед глазами ощутимо покачивался. Сила внутри тоже бушевала и плескалась, с ревом пожирая предложенное седой девочкой угощение. И пока два потока не перемешаются, не сольются в один и не успокоятся, мне будет хреново. Глупо на самом деле было угрожать ей магией, хватило бы и просто припереть к стенке.

Дерьмо.

А нужно как-то привести себя в порядок за оставшиеся два часа до начала занятий.

Лучше бы она оставила меня сдохнуть в коридоре. По крайней мере, все бы уже закончилось.

“Весь пошел в свою бестолковую мамашу”, – прозвучал эхом в голове голос отца в ответ на эти мысли. – “Но ты – мой сын, и вырастешь достойным наследником”.

Ха, знал бы папаша, что я вчера чуть не оставил его без “достойного наследника” впал бы в бешенство.

Сам виноват, надо лучше следить за деточкой.

Яростное бешенство во мне уже отгорело, но и тупое равнодушие, к счастью, еще не прижилось, только и оставалось что бессильно плеваться ядом. И думать.

За три недели в Горках я понял пока только одно – сбежать отсюда будет проблематично. Но за десять месяцев, что остаются до моего полного совершеннолетия, я наверняка что-нибудь придумаю. Воспитатели Горок однозначно не настолько бдительные и параноидальны, как мой папаша с его гиперопекой.

Шаг. Еще шаг.

Ладонь тяжело опирается на грубые камни стен.

Мысли начинают путаться, но я упрямо встряхиваю головой и продолжаю идти. Если уж я вчера смог скрыть свое состояние и от отца, и от его цепных собачек, то сейчас, накачанный под завязку чужой силой, и подавно сумею.

Только дойти до комнаты.

Элалия.

Забавное имя. Игрушечное какое-то.

Хмурая, серьезная, седая девочка.

Невидимка. Я и правда за три недели ни разу не заметил ее до той встречи в коридоре, когда она шла передо мной, и длинные светлые волосы, спускающиеся до самой попы, красиво поблескивали серебром.

По крайней мере, понятно, зачем она меня вытащила. Здесь никто ничего не делает просто так, по доброте душевной. Душевной доброты у нас у всех здесь острый дефицит – на себя не хватает, не то что на других.

Юриспруденция.

Гражданское, семейное, финансовое…

Проблемы с родственниками, а не с силой?

Это хорошо. Значит, она точно не пойдет к учителям и воспитателям. Они ей не помощники, а тюремщики…

Перед глазами потемнело слишком сильно.

Я зажмурился, потом открыл глаза, обвел вокруг мутным взглядом, пытаясь сообразить где я, и сколько еще идти.

А в следующее мгновение, стена, на которую я опирался, внезапно стала мягкой, прогнулась под моим весом, затягивая меня в камень, и я упал, ударился обо что-то головой, и потерял сознание.

Элалия

На основах магического самоконтроля, которые шли первыми в понедельник (“залог успешной недели!” как любил говаривать профессор) Лагранж не появился. Я периодически косилась на то место, где он обычно сидел – в противоположном от меня углу – и одергивала сама себя.

А что если ему стало плохо и он не дошел до комнаты? А что если дошел, но там ему стало плохо? А что если он напоролся на дежурного и сейчас проходит разбирательство в кабинете ректора? А что если он меня сдаст?

А что, если я перестану страдать ерундой и сосредоточусь на уроке?..

Он просто прогуливает, Лали. И мозги полоскать за это будут ему, а не тебе. Даже не думай отправляться его разыскивать. Это не твое дело. Даже если ему плохо – это не твое дело.

Абсолютно и совершенно не твое.

– Мисс Хэмптон, – длинный сухой профессорский палец постучал по моей парте, и я вскинула глаза, выныривая из противной каши мыслей. – Соберитесь, если не хотите заработать дополнительные часы.

Я бросила нервный взгляд по сторонам. Все вокруг, кроме Алисон с ее браслетами, сидели, погрузившись в магический транс – в воздухе слабо потрескивало электричеством, волосы шевелились на головах, кое-кого от старания даже приподняло над сиденьем – больно плюхнется, когда придет время выходить.

Я закрыла глаза.

Вдох-выдох. Взгляд внутрь.

Вдох – и воздух потоком устремляется внутрь, расширяя легкие. Здесь, все звучит совсем иначе, чем снаружи, и стук сердца становится оглушительным. Оно пульсирует, гоня кровь по артериям и венам. Выдох – легкие сжимаются, напрягается диафрагма.

Контроль над телом, контроль над разумом, контроль над магией.

В таком порядке.

Только сегодня из-за проклятого отсутствующего Лагранжа у меня не было ни того, ни другого, ни третьего!

Я открыла глаза и виновато посмотрела на мистера Кроуча.

– Ничего страшного, мисс Хэмптон. Попробуйте еще раз. Не торопитесь. Настройтесь. Закройте глаза, слушайте мой голос…

Все шло не так. Вместо того, чтобы как обычно успокаивать, голос профессора вызывал только глухое раздражение. Оно поднималось из глубины, как волна. Неукротимая водная мощь, которая, царапаясь о приближающийся берег, становится все больше и больше…

Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

Нет! Я не позволю!

Дыхание. Сердцебиение. Контроль над телом…

– Элалия. Элалия слушай меня. Возвращайся. Открой глаза.

Мистер Кроуч зовет меня по имени, и это означает, что все плохо. И понимание этого только все усугубляет. Как сквозь толщу воды я слышу приказ всем покинуть аудиторию. Стучат стулья, гремят шаги, но это все где-то там, далеко, а прямо передо мной пенящаяся водная стена, которая вот-вот рухнет мне на голову.

Она прекрасна в своей неукротимой мощи и вместо того, чтобы сделать последнюю попытку ее остановить, я просто запрокидываю голову и распахиваю руки. И мне плевать, что меня снесет и расплющит. Да и разве я в самом деле могу что-то сделать?..

Миг – и меня накрывает с головой. Кружит, несет…

Я передумала. Я захлебываюсь, я задыхаюсь. И в этом нет никакой красоты. Я не хочу!

Железные пальцы хватают меня за шкирку и выдергивают из водоворота.

Я с хрипом вдохнула и зашлась надсадным кашлем.

– Ну-ну, все, девочка. Уже все. Ты вернулась. Все хорошо.

Меня трясет. Я вся мокрая с головы до ног. Профессор тоже. Класс тоже по колено в воде, и по ней плывут стулья, тетради…

– Идем.

Мистер Кроуч придерживает меня за плечи, и его трясет.

А нет, это меня трясет да так сильно, что не помогает даже стальная хватка привычного ко всему профессора.

Он открыл дверь, и вода потоком хлынула в коридор, заставляя отпрыгнуть столпившихся полукругом воспитанников.

– Наведите там порядок. Я вернусь через десять минут. Идемте, мисс Хэмптон.

Я сидела в приемной ректора, завернувшись в плед. Все еще знатно потряхивало, хотя одежду на мне быстро высушили, и теперь она, непривычно жесткая, раздражала кожу. Глаза щипало, но я терла нос и кусала губы – не буду реветь, не буду!

Не здесь, по крайней мере.

Не под бдительным взором секретаря мисс Лайм. Не когда за дубовой дверью ректор Торнвел звонит моей матери, чтобы сообщить, что у ее дочери случился очередной срыв, третий за два месяца. И что они обеспокоены динамикой. И что в “Зеленых Горах”, тем не менее, делают все возможное. Потому что мисс Хэмптон прилежная и примерная ученица. Возможно, ей просто нужно усилить индивидуальную программу. Да, к сожалению, индивидуальная программа стоит денег…

А вдовствующая миссис Хэмптон, ныне же миссис Стивенс будет охать и ахать и заламывать руки и дрожать голосом. И скажет, что она, конечно же, желает для дочери всего самого лучшего, но ей необходимо обсудить этот вопрос с супругом. А супруг, конечно же, поддержит свою жену и скажет, что деньги будут переведены на счет исправительного заведения в ближайшую неделю.

Мои деньги, конечно же.

Мистер Стивенс не дурак тратить собственные капиталы на содержание чужого ребенка.

Мне было плохо.

И телом, и разумом, и магией.

– Вы куда, мисс Хэмптон? – бдительно окликнула меня секретарь, стоило подняться.

– В туалет, – легко соврала я.

– Поторопитесь, пожалуйста, – мисс Лайм строго посмотрела на меня поверх очков. – Ректор вот-вот закончит и пригласит вас.

Я только кивнула и вышла.

Одну кляксу в виде побега от ректора мое безупречное досье как-нибудь переживет. Но прямо сейчас мне нужно, чтобы меня никто не трогал.

В этом замке не спрятаться – по крайней мере, надолго. Но, тем не менее, есть места где можно вырвать себе несколько сладких мгновений передышки.

Я поднялась на северную башню. Несколько десятилетий назад здесь была голубятня, а теперь только ветер гулял – узкую отдельно стоящую башенку так и не придумали, как пристроить для чего-то полезного.

Забившись в нишу в стене, я обхватила колени руками, уткнулась в них лбом и разрыдалась.

За срывом магическим у меня почти всегда следовал нервный.

Опять не справилась. Собственными руками вручила отчиму еще одно доказательство того, что он запер меня здесь не напрасно. Собственными руками еще немного расшатала тщательно выстраиваемый план мести.

Беспомощность и острая обида на несправедливость мира жгли глаза, и горячие слезы текли по щекам.

Почему? За что?

С тех самых пор, как умер отец, мне кажется я не была счастлива больше ни единого мгновения, потому что в тот день я лишилась обоих родителей. Мать могла быть мне матерью, только вдохновляясь отцовским примером. Она зеркалила его, как зеркалит сейчас своего нового мужа.

Боль потери. Боль предательства…

Она ноет, как настоящая, физическая. И, всхлипывая, я продавливаю кулаком грудь, в попытке ее унять.

За что?..

– Мисс Хэмптон?.. Элалия?

Быстро.

Я торопливо вытерла слезы ладонями, но не спешила выходить на зов. Пусть сами найдут, а у меня будет еще несколько лишних мгновений, чтобы выровнять дыхание.

В голубятню поднялся мистер Кроуч. Я поднялась, готовя покаянную речь, но взгляд профессора мазнул по мне, будто я была невидимкой. Он раздосадованно цокнул языком, вздохнул и повернулся ко мне спиной.

– Мистер Кроуч? – удивленно окликнула я.

Наставник даже не дрогнул и принялся спускаться вниз по лестнице.

Окончательно перестав что-либо понимать, я шагнула вперед и будто уткнулась в невидимую эластичную преграду.

Что за?..

Я надавила рукой на воздух, и тот, слегка прогнувшись, спружинил обратно. Ударила кулаком – безрезультатно. Навалилась всем телом, пытаясь продавить непокорное пространство – и отдачей меня отшвырнуло обратно в нишу, больно ударив лопатками о камни.

После срыва резерв еще не успел толком наполниться и магии в теле были жалкие крохи. Соскребя по углам все, что можно, я вышвырнула это перед собой…

Ничего.

Сила ушла в пустоту, будто ее впитала невидимая губка.

Идиотских розыгрышей мне уже давненько никто не устраивал. Узнаю кто…

Ничего ему не сделаю. Просто запомню и буду внимательнее. Но кто?

Подтянув ноги к груди я откинулась затылком на стену и попыталась перебрать в памяти, кому я могла досадить. Выходило, что ну совершенно никому.

Я потерла шею, вспоминая ощущение сжавшихся на ней пальцев.

Лагранж?

Это он меня так запугать пытается, чтобы молчала?

Дурацкая идея. И способ дурацкий.

– Лагранж, – крикнула я в потолок. – Прекращай идиотизм, я не собираюсь никому ничего рассказывать.

Тишина. Я встала, подошла. Невидимая преграда была на месте.

– Хватит уже, – попросила я, чуть тише. Жалостливая покорность на задир действует обычно неплохо, если не перегнуть и не скатиться в тряпку, о которую ноги можно вытирать.

Тишина.

Активировав руны, я размахнулась и ударила вперед изо всех сил.

На этот раз отдача была такой, что меня швырнуло в стену, выбив воздух из легких, и даже на мгновение потемнело в глазах.

– Пожалуйста, хватит.

Горло сдавило спазмом, в животе неприятно заворочался страх.

Что-то во всем происходящем было неправильное. Непохожее на обычные разборки между воспитанниками.

Паника нарастала.

Я орала, билась, швырялась силой в преграду.

Тщетно.

Меня снова трясло, только внутри уже не осталось ни магии, ни слез для того, чтобы устроить полноценную истерику.

Набрав в грудь побольше воздуха, я в последний раз разбежалась и, зажмурившись, рванула вперед, готовясь размазаться в лепешку или пробить ловушку…

Удара не случилось, случилось падение. На мгновение ослепнув, я завизжала сорванным голосом и рухнула на пол.

Пол подо мной завозился и произнес:

– Охренеть, бука, ты с какого перепугу на людей с потолка кидаешься?!

Я распахнула глаза. И оказалась нос к носу с Лагражем.

Лагранж.

Лагранж?!

Не соображая толком, что делаю, я рывком выпрямилась на его животе, от чего парень сдавленно охнул, и ударила его кулаком в грудь. И еще. И еще. Это он! Это все-таки он устроил! Он! Больше некому!

– Эй!

Четвертый удар был перехвачен, пятый тоже.

Я бессильно дернулась в железных тисках, сдавивших запястья, и попыталась укусить.

– Стой, психованная! Вырублю ведь ненароком!

Почему эти слова меня остановили, я не знала, но я застыла, тяжело дыша, попавшись на крючок прозрачно серого взгляда, а потом медленно произнесла: