Упомянутый господин
На самом деле, тюрьма очень способствует ощущению счастья. Кратковременному, но все равно. Нужно просто уметь устроить себе праздник.
Как только меня посадили, я решил, что очень важно что-то праздновать и отмечать. Чтобы дни не сливались в рутину. Решил отмечать воскресенья. Превращал я их в праздник очень просто. Дело в том, что я очень люблю хлеб. Очень. Если б до конца жизни надо было есть одну еду, я бы выбрал хлеб. Плюс хлеб очень важен в тюрьме, без него не наешься.
Так вот, я всю неделю хлеб не трогал, а в воскресенье утром брал буханку, намазывал на кусок хлеба масло, если было, заваривал кофе и имел такой божественный праздничный завтрак, какого и на воле никогда не бывает.
Догадываетесь, к чему клоню?
Двадцать три дня голодовки и еще двадцать три дня очень строгого, консервативного выхода из нее. Ничего не нарушал. Сам себя удивил силой воли. Видимо, вера в свою правоту помогала.
Поэтому, когда я начал из голодовки выходить, я точно знал, что буду делать утром первого же воскресенья. И в ежедневник себе сразу написал: «Очень хороший день. Хлеб, масло, кофе. Первый раз за сорок шесть дней».
План чуть было не сорвался. Хлеб и масло там давали по утрам, но кофе у меня не было. К счастью, ко мне в камеру “заехал” сосед с банкой растворимого.
И вот этот день настал. Обычно в такие моменты чувствуешь легкое разочарование. Реальность немножко скучнее, чем то, что ты долго ждал.
Но не в моем случае. Погода отличная. Я открыл окно – и хрен с ним, что там решетка, заварил кофе, намазал маслом кусок белого хлеба. Сел на нары. Откусил и отпил из кружки.
Говорю вам: если бы существовал прибор, замеряющий счастье, то никакой олигарх, завтракающий на яхте, ни один посетитель мишленовского ресторана не испытал и одной десятой того полного счастья, что было у меня.»
Детектив вышел из метро и, засмотревшись на два столкнувшихся дрона-доставщика, едва не налетел на третий. Время обеда. Один из виновников ДТП лежал на боку, сообщая всем надписью на боку опрокинутой коробки: – «Кухни на районе. Приготовим и доставим за полчаса».
Да, остынут теперь котлетки-то.
Второй трехколесный дрон не упал, но буксовал, зацепившись передней осью за опрокинутый. Немов сжалился над клиентами, ожидавшими борща, расцепил доставщиков и зашагал к метке по навигатору.
Старый четырехэтажный дом из красного кирпича, в котором располагался этот чертов «альянс учителей», затерялся среди таких же в узком московском переулке.
Мероприятие с громким названием «конгресс» должно было проходить в актовом зале на тридцать мест, который неизвестно как уместился в этом древнем особняке в самом центре Москвы.
– Добро пожаловать на конференцию, – возникло в линзе, – Если вы участник, скажите «участник» или нажмите «один». Если вы журналист, скажите «пресса» или нажмите «два»…
– Qwerty?
– Тут я. Посмотри на камеру. Вон она левее стенда.
Детектив задержал взгляд на объективе, чтобы Qwerty подключился и проник в местную систему, а потом окинул взглядом холл.
Да уж. Бедненько. Это не фойе «мега-холла» на корпоративной конференции «газтрона», где Немову довелось побывать лет пять тому назад по служебным делам. Там и стенды были не просто щиты с фото на стенах, как здесь, а сконструированные в дополненной реальности, завязанной на персональные инфо-дроны, повсюду летающие за тобой.
– Ты пока авторизуйся, – вернул его голос Qwerty, прозвучавший в пленочном наушнике, – а я покопаюсь в досье местных персонажей. Есть кое-что интересное.
Немов активировал примитивный эмулятор личности, состоящий из набора: QR-кода, сетчатки глаза, черт лица и отпечатка пальца. Такую систему идентификации научилась обманывать даже школота, регистрирующаяся в соц.сетях. Достаточно просмотреть минутный рекламный ролик в даркнете и качнуть бесплатный эмулятор. В таких местах как этот «альянс учителей» подобные системы авторизации ставили «для галочки». Чтобы было что предъявить социальному инспектору. Поэтому такое и прокатывало.
Вот посмотри, – в пределах бокового зрения замигал значок входящего сообщения от Qwerty. Детектив открыл файл
Трендафилов Демьян Валерьевич. Тридцать семь лет. Заместитель председателя московского отделения «альянса учителей». Интересная личность. По профессии историк. В молодости был активистом национал-сталинистского движения, потом работал в структурах партии власти, но вылетел за связи со своими бывшими соратниками. Лет семь жил отшельником в селе на Урале и преподавал историю в сельской школе, потом вернулся в Москву и активно включился в протестное движение. Вступил в этот профсоюз и начал продвигаться вверх. Холост. Детей нет. По характеру эмоционален, склонен к истерикам, трусоват. Дополнительные черты характера: тщеславие, развитая эмпатия и восприимчивость к лести, словоохотливость. Любит роковых женщин. Склонен к подчинению ими. Вспыльчив, но быстро отходит. Мечтательность, грандиозные планы, депрессия после их провалов. Упорство в отстаивании своих принципов и одновременно быстрая их трансформация. Часто в переписке с ключевыми персонажами из оппозиции. В «альянсе» курирует сектор по работе со студентами – будущими учителями. Сейчас среди докладчиков на конференции. Тема доклада – «Активация гражданского самосознания в условиях ограниченных коммуникаций». Ну то есть, что делать в глубинке активному члену профсоюза, когда рядом нет соратников, зато у местных «органов» ты на виду.
– Да. Действительно интересная личность. И про Кузьменкова у него можно разузнать, да и через самого попробовать выйти на оппозиционеров.
– Ну тебе виднее. Я пошел кодить. Если что стучи.
Немов выпил кофе в буфете, поболтал с милой старушкой о том, что сейчас никто и не знает, что такое шпаргалки, и пошел в зал, где первый час развлекался тем, что оценивал через оптический полиграф степень волнения того или иного докладчика и процент его искренности. Во второй панели он уже через «социальный корректор» изучал психологическое состояние Трендафилова и сравнивал его с досье.
Демьян, кстати поднял интересную тему. Ему, как историку, все труднее заинтересовать учеников периодом Великой войны.
– Любой психолог знает, предмета интереса не должно быть слишком много, и он не должен навязываться, – рассуждал Трендафилов. – А что мы имеем сегодня? Выросло целое поколение, которому тема Великой победы сначала надоела, потому что она звучит из каждого утюга. Потом эта тема молодежь начала раздражать. А когда Великой победой начали прикрывать свои дела наши жулики и воры, возникло резкое неприятие этой темы. Возникает вопрос: «они там, наверху, что дураки? Не понимают, что творят?» Ответ один. Понимают, но игра стоит свеч. Пока полудохлая кляча патриотизма везет, с нее не слезут. Потом что-нибудь еще придумают. Тут часто говорят, вот мол уйдет поколение, рожденное в СССР и все изменится. Оковы тяжкие падут. Я вас уверяю, будет что-то новое, для нового поколения. На смену политике «осажденной крепости» и культу победы придет… сюрприз-сюрприз… вполне возможно придет культ высокотехнологичного и демократичного запада.
В третьей панели, при ответах на вопросы из зала и из интернета, все участники далеко не всегда выбирали те варианты, что Немову предлагал все тот же «соц. корректор».
После третьей панели наступил обед и детектив незаметно оказался за одним столиком с зам. председателя.
– Не помешаю?
– Нет. Садитесь конечно.
Немов поставил поднос и положил рядом с ним смартфон. Он и на метро сюда приехал специально и смартфон с собой взял, чтобы авторизоваться через него. Все по «легенде», ибо откуда у нищего сельского учителя деньги на смарт-линзы и такси?
– Спасибо вам, за то, что просветили в своем докладе насчет голосовых чатов.
Соц.корректор: «удовольствие» + 68%.
– Мы там у себя привыкли давно уже, что всякие имперботы и прочие провокаторы пишут в обычных чатах и комментариях всякое, после чего по утрам двери ломает нацгвардия. Вот и залипаем теперь в этих «комнатах» в телеграме. А оно вон как оказывается.
Соц.корректор: «уровень тревожности» + 35%
– Телеграм и остальное «клабхаусное» не опаснее вот этой нашей с вами беседы, на самом деле, – Трендафилов подцепил вилкой кусок котлеты и отправил его в рот, – просто в наше время везде нужно быть осторожным
Соц.корректор: «уровень тревожности» +55%
– Думаете голосовые чаты пишут, а нас сейчас нет? – продолжил Демьян, хлебнув чая. – Конечно на том конце и сейчас не человек, а программа, как и в случае с чатами, поэтому и здесь тоже важно просто не говорить запрещенные слова.
– Там, вы говорили, есть скрипт для чатов, – детектив разломил печенье надвое, – а здесь как?
Соц.корректор: «восприятие лести» +22%, «покровительственный тон» +40%
– Для речевого контроля существуют разные проги. Даже для вашего ископаемого, – Демьян кивнул на смартфон, – есть мобильное приложение, фильтрующее первые слога таких слов по лингвоанализу произносимой фразы. С сигналом на смарт-линзах это правда гораздо удобнее, но и ваш гаджет будет пищать, наверное.
– Как сказал бы наш Император: «держи язык за зубами и своя рубашка будет ближе к телу», – ухмыльнулся детектив.
Соц.корректор: «веселье» +74%, «доверие» +55%
– Да, дед любит поговорочками сыпать.
Соц.корректор: 1. Подыграть – 58% успеха: «император курильщика». 2. Пожалиться – 22% успеха: «вы тут в Москве до них дотянуться можете, а у нас в деревне сплошная «черная сотня» 3. Поменять тему – 12% успеха: «наверное, сложно совмещать такой пост с основной профессией учителя?» 4. Продолжить тему – 8% успеха: «Еще можно на бумажках записочки писать или на ухо шептать».
Что же ты делаешь, социальный корректор? За «императора» мне же прилетит. Конференция считается общественным местом. Неуважение к власти и все такое.
– Еще можно на бумажках записочки писать или на ухо шептать.
Соц.корректор: «одобрение» +90%, «доверие» +43%
– Вы прирожденный конспиратор. Сейчас я убегаю, а если есть желание, можем еще поболтать завтра за обедом, – Трендафилов раскланялся, взял поднос и отправился вон из кафе.
Капли дождя рисовали причудливую картину на лобовом стекле такси, а ослепляющая уличная реклама тут же раскрашивала ее яркими красками. И жить всей этой красоте всего лишь несколько секунд до очередного взмаха дворниками. Впрочем, нет. В беспилотном такси дворники отключены.
Весь день на конференции Немов боролся со сном. Взбодрился парой рюмок, но сейчас его снова почти сморило, когда в пленочном наушнике заиграл «Элизиум».
– Ну и как это называется?
В центре монитора смарт-линз начал расти стикер в виде раскаленного красного кулака.
– Э-э-э....
– Сегодня был второй и последний день моей выставки.
– Прости доча, но.....
– Ничего не хочу слушать. Ты обещал! – в наушнике щелкнуло.
Отключилась.
Вся в мамочку. А вот и она.
– Ты так и будешь игнорить нашу дочь, только потому, что я не смогла выдержать твои пьянки, твою ночную работу и ушла?
– Не преувеличивай, – Немов вылез из такси и, поправив широкополую шляпу, пошел к дому.
– Ты всегда был черствым и равнодушным человеком. Не знаю где была моя голова, когда я начала встречаться с тобой. Тем более, когда решила завести семью.
– Перестань. Уже поздно. Завтра поговорим, – детектив после конференции немного посидел в своем любимом баре, и теперь ему очень хотелось спать, глаза слипались. Поэтому Андрею тяжело было набирать длинный текст в линзах, а звонить бывшей уж тем более не хотелось.
– О боже! Опять завтра!
Лифт бесшумно подбросил его на двадцать пятый этаж. Там возле мусоропровода вновь ошивался Толик, но Немов быстро проскочил в свою секцию и посмотрев на входной блок своих апартаментов, сначала заметил мигающий красный значок ключа на краю линзы, а уж потом и слегка приоткрытую дверь, из-за которой струился теплый домашний свет.
Глава 4
Регина бы точно не оставила бы включенным освещение в пустой квартире. Детектив вынул пистолет из наплечной кобуры, снял его с предохранителя и толкнул мыском дверное полотно. Что-то зашуршало и будто бы уперлось в дверь с той стороны. Немов нажал сильнее. По полу покатилась банка с горошком и рассыпались хлопья из опрокинувшегося пакета. Холодильник, стоящий в прихожей был просто распотрошен. Поверх вышвырнутых из него продуктов валялась одежда, сорванная с вешалок. Автоматическая дверь в гостиную дергалась, упираясь в валяющийся в проеме чемодан, о существовании которого Андрей уже забыл. Дальше взору открывалась все та же печальная картина. В квартире все было перевернуто вверх дном и, слава Богу, пусто. Незваные гости успели унести ноги.
– Ни фига себе! – Толик стоял в коридоре и озадаченно чесал затылок, – а я еще думаю, почему у тебя так рано свет горит? Надо было в полицию позвонить, но ты сам работал и знаешь… затаскают.
– Все нормально. Не надо полиции. Сами разберемся, – Немов попытался закрыть дверь перед носом соседа.
– А-а-а… тут к тебе курьер заходил, но ему не открыли. Я взял коробочку. Только это… Там сигары голландские. Я ж знаю, что ты не куришь, вот и взял себе одну.... уже попробовал. Красота! Запах какой!
– Ну и зря. А вдруг они отравленные? – детектив наконец захлопнул дверь, оставив соседа стоять и ощупывать свою вытянувшуюся челюсть.
– Регина? – умный дом не отзывался. Взломщики глушанули его и система зависла. Пришлось ребутнуть.
– Добрый вечер. Московское время восемь часов семнадцать минут. Температура снаружи плюс пять градусов, влажность семьдесят процентов, атмосферное давление семьсот тридцать семь миллиметров ртутного столба. Температура внутри....
– Погоди. Покажи мне запись на видеокамеры за последние три часа.
Ничего. Просто ничего особенного, а потом Регину вырубили дистанционно.
Немов сел в кресло и развернул сверток с сигарами. Одной из трех не доставало. Еще у одной была вскрыта упаковка. Сосед Толик не удержался?
Зачем ему это прислали? Кто? Все вокруг были в курсе, что Немов не курит табак, а от малознакомого человека не стоило ждать такого презента.
Андрей вынул сигару, понюхал ее, покрутил и взял последнюю. Третья имела такой насыщенный, приятный запах в отличие от предыдущей.
Детектив снова вернулся к сигаре с надорванной упаковкой. Теперь ему показалось, что она чуть тяжелее другой.
Муляж!
Ну точно и флешка внутри. Такая древняя штуковина.
Сколько лет он не держал ее в руках? Только это слишком просто для тайника. Если бы ему хотели передать скрытую от чужих глаз информацию, то не делали это так явно. Это или подстава, или надо поискать еще что-то. В любом случае надо найти какой-нибудь старый ноут с usb разъемом чтобы открыть флешку.
А сейчас посмотрим, что это у нас такое?
Детектив распотрошил обе сигары и на втором слое из табачного листа у каждой рассмотрел латинские буквы «TWEK». Надпись продублировали. Остается надеяться, что на третьей сигаре, сгоревшей в пасти у Толика, было написано тоже самое. Иначе все старания тайного дарителя оказались бы напрасными. Правда и сейчас детектив совершенно не представлял, что делать с этой надписью.
– Парламент принял очень нужную поправку к закону о массовых коммуникациях. Теперь враги родины и просто провокаторы типа этого коммуниста Бондаренко уже не смогут морочить голову миллионам россиян ни в видеохостингах, ни в соцсетях, – дама, которую даже ее коллеги депутаты за глаза называли бешенным прокурором, поправила прическу и изобразила улыбку старухи Шапокляк. Толстяк, который транслировал на стену кафе со своих часов утренний выпуск новостей, захрустел чипсами и отхлебнул «жигулевского» из большой кружки. Он откинулся на широкую деревянную спинку стула, и из-под надписи «можем повторить» на его толстовке на Андрея уставилось дуло мощного танка времен второй мировой.
– И в чем суть этих поправок? – корреспондент первого канала едва ли не зевал, глядя на депутатку.
– Теперь любой ролик и даже текстовый материал блоггера-миллионника должен предварительно согласовываться с роскомнадзором. Без этого он не может быть опубликован.
– А если РКН его не пропустит?
– В этом случае у человека всегда будет возможность опротестовать это решение в суде. Мы же живем в демократическом государстве.
– Приветствую, – напротив за столик приземлился помощник Немова.
– Достал?
– Ну и задачки ты мне задаешь, начальник. Пол города обегал, – Шмурнов поставил потертый ноутбук на столик, едва не опрокинув чашку с кофе.
– Давай посмотрим, что там.
– Давай. Не терпится прям.
Дряхлый «самсунг» затарахтел, завыл, как самолет на взлетной полосе, и на экране открылся единственный вордовский файл из единственной папки.
«Если вы читаете это письмо, то мне скорее всего «стерли» память, или меня уже просто нет в живых. В ином случае я просто не стал бы делиться с вами этой бесценной информацией, ибо совсем нет уверенности, что попадет она к вам в тот момент, когда вы сумеете ей правильно распорядиться. А теперь, прежде чем перейти на следующий лист, снимите свои смарт-линзы. Иначе информация станет достоянием чужих глаз.»
– Тебе этот текст не показался слишком пафосным? – детектив посмотрел на своего помощника.
– Да нет, вроде, – пожал плечами Шмурнов.
– А мне показался. Ну снимаем линзы.
Второй лист начинался с длинного списка адресов сотрудников команды главного оппозиционера. За ним второй, короткий – счета в разных банках.
– Вот это подарок! – Леша едва не подпрыгнул на стуле.
– Давай сделаем пару копий, и смотри, чтобы никаких «облаков». Только на флешки. И с ноута потом не забудь стереть.
– Понял. Могу пойти в антикварный магазин и купить для тебя даже пару CD- дисков.
– Лучше распечатай все это на бумаге, юморист. И подумай, куда все это припрятать. В офисе теперь такие вещи хранить нельзя.
– Ясное дело, – Алексей захлопнул ноут, – в офисе я, кстати, с утра прибрался. На первый взгляд там ничего не пропало.
Яркие цвета и громкие звуки утонули за стеной дождя, отгородившей мегаполис от вечно спешащих куда-то людей. Он приземлил полицейские дроны, ослепил камеры и смел попрошаек с проспектов под эстакады и в подземку. Караван беспилотных такси выстроился на километры вперед, а море зонтов постепенно расплескалось по второстепенным улицам и переулкам. Час пик растворился в сумерках, распихав последних пассажиров по поездам метро, трамваям и автобусам. Немов поднял воротник плаща, поправил свою широкополую шляпу и покинул уютный салон такси, ставшего частью гигантской бело-желтой гусеницы, попавшей в тиски огромной пробки. На метро, пожалуй, будет быстрее.
Никто не может со сто процентной вероятностью предсказать, что будет с ним завтра. Даже мадам Ву видит будущее в общих чертах, которые еще надо суметь истолковать.
Никто не сможет предугадать, как себя поведет тот или иной человек в какой-то ситуации. Даже соц. корректор дает лишь варианты ответов для наиболее вероятного исхода разговора.
И уж тем более никто не сможет по нынешней жизни воскликнуть: – «я знал, я знал!», увидев, как хозяин кофе-шопа, разбирает вывеску на латинице и монтирует на ее место кирилическое «кофейня». Хотя кто и кого тут хочет обмануть? Конечно борьба с англицизмами, покинув спортивные каналы и новостные сайты, рано или поздно добралась бы и сюда.
– Кофейня – это место, где разливают готовый кофе, а если я продаю его молотый и в зернах и запечатанный в банках на вынос, что я должен написать? – попытался втолковать хозяин облезлому рыжему псу, пока его напарник прикручивал «Я» над входом в заведение. Неблагодарная аудитория, почесав за ухом, скрылась за мусорным бачком, так и не дождавшись подачки, а Немов пересек улицу и подошел к подъезду.
– Ты посмотри опять лужа – не пройти, не проехать, – по пандусу, шумя сервоприводами недавно выданного в собесе дешевого китайского экзоскелета, спускалась пенсионерка с шестого этажа. Он спешила присоединиться к подружке, уже устроившейся на лавочке, едва просохшей после дождя.
– Сейчас я ее зафотаю и выложу в районном паблике, – старушка перестала жать на кнопки, вмонтированные в рукоятку управления экзоскелетом и достала старый громоздкий смартфон.
– Ты что, Николаевна? – прохрипела динамиком имплантированных связок ее подруга, – какой паблик? Какие фоты? Ты что в базу экстремистов попасть хочешь? Это же критика власти. Ты что оппозиционерша?
– Боже упаси, – пролепетала пенсионерка, – я так просто.
– Гляди, Николаевна, отключат тебе твои ходули оттуда, – подружка ткнула указательным пальцем вверх, как раз туда, где пролетал дрон императорской гвардии, – а потом реформинг сделают, а мы с тобой еще конец девятнадцатого сезона «сватов» не обсудили. Придется тогда смотреть тебе все сначала.
– Доброе утро. Сегодня двадцать восьмое сентября две тысячи двадцать восьмого года. Московское время: семь часов двадцать две минуты. Температура на улице плюс семь градусов. Температура дома плюс двадцать четыре градуса. Тёплый пол включён на минимальный режим, озонирование откалибровано, светофильтры на окнах в режиме «пасмурно». Сегодня умеренно дождливый день, с редкими порывами ветра. Как спалось?
– Спасибо, Регина, спалось нормально.
– Давление, температура, сатурация, пульс в норме. Не желаете взбодриться кофе? – в голосе Регины Немову почудились какие-то нотки сочувствия. Хотя настройщик предупреждал его, что со временем будет формироваться привязанность к программе и можно начать наделять администратора умного дома человеческими чертами. В этом случае рекомендуется загрузить иной типаж из каталога с оффсайта. Например, сменить женский голос на мужской. Но Немов пока не хотел этого делать. Он взял выскочившую из машины чашку и направился к дивану, поближе к телеголографу.
– Как вы считаете, уважаемый эксперт, дотации социально незащищенным слоям населения должны влиять на социальный рейтинг их представителей или нет? – излучающий респектабельность журналист улыбнулся щупленькому мужичку в очках, сидящему по левую руку от него.
– На неделе приобрел целый этаж в небоскребе «империя», вот и довольный такой, – по правую руку от ведущего программы уселся «ноунейм» без лица под капюшоном. Детектив незаметно включил видеорегистратор. Конечно люди за столом не могли видеть хакера, но у Немова они все втроем сидели за одним столом и дай Бог, это все останется в записи.
– Зависть – недостойное чувство. у «совести» его не должно быть. Даже у цифровой, – Андрей отхлебнул кофе. – Журналист наверняка честно заработал и может себе позволить…
– Если начал свою трудовую деятельность в журнале «Современник» у Пушкина в тысяча восемьсот тридцатом году, – перебила Немова «цифровая совесть», – и он не журналист. Журналистики у нас нет уже много лет как. Остались одни пропагандисты.
– Ты, конечно, знаешь, о чем говоришь? – усмехнулся Немов.
– Смотри, – фигура незнакомца наклонилась над ведущим и извлекла у того из нагрудного кармана листок, тотчас увеличившийся в смартлинзах у детектива, – годовой доход пропагандиста и его супруги, промывающей мозги обывателям на этом же канале по вечерам, в сумме миллион рукоинов, – сверкая двоичным кодом виртуальная фигура хакера извлекла из другого кармана, ведущего договор купли-продажи, – а недвижимости эта чета прикупила на двести миллионов крипторублей. Прикольно да?
– Не мешай мне смотреть сюжет, – детектив обернулся в сторону кухни, – Регина, еще чашечку кофе.
– Конечно социальный рейтинг не панацея, – эксперт тем временем поправил сползающие с носа очки, – но он дает стимул людям выбраться со дна. Чем больше рейтинг, тем больше возможностей. И все автоматизировано. Никаких протекций и махинаций, чтобы там не говорили адепты главного оппо…
– Расскажите о преимуществах высокого рейтинга. Что-то новенькое появилось? – перебил очкарика ведущий. Уже давно на телевидении было запрещено называть главного экстремиста и его пособников по имени.
– Эксперт умолчал о том, что система, направляя машину экстренной помощи на место ДТП или на пожар, всегда выберет пострадавшего с более высоким социальным рейтингом. А если учитывать, что большие рейтинговые очки начисляются за лояльность к власти, то понятно к чему они «стимулируют» народ таким образом. Будешь топить за императора и его свиту – будешь иметь больше шансов выжить. Как тебе?
– Это только твои слова против слов того эксперта.
– Я уверен, совесть заставит тебя разобраться в этом вопросе, – силуэт хакера исчез. Немов выключил телеголограф и взял в руки видеорегистратор. Никакой «цифровой совести» на нем не было, и в памяти телеголографа хакер не остался.
– Qwerty?
– Опять чисто. Нет попыток взлома и проникновения. Извини, но у меня для тебя нет хороших новостей.
– Что такое? – Немов закурил цифровую сигарету.