Гаштардарон уже видел. Тасварксезен, возможно, сильнейший из вексиллариев, превратился в развалину. Предсмертное проклятье смертного мага выжгло ему нутро. Алые глаза поблекли, аура потускнела, шпага перестала светиться.
О, он восстановится. Даже такую травму гохеррим со временем исцелит. Но пройдут многие годы, прежде чем непобедимый Тасварксезен снова станет непобедимым.
А в легионах очень скоро пронюхают, что сейчас его достаточно толкнуть посильнее. И желающие бросить вызов тоже найдутся очень скоро. Новые вексилларии чаще всего так и появляются – когда старый получает тяжелую рану, и кто-то его добивает.
– Мне следовало бы осудить тебя за трусость, – хмуро произнес Гаштардарон. – Но ты много тысяч лет был лучшим, и не мне тебя осуждать. Просто сдай знамя и возвращайся в Паргорон.
Тасварксезен с облегчением кивнул. Он опасался, что Гаштардарон не позволит ему выйти в отставку. Это не запрещено, любой гохеррим может покинуть легион когда пожелает, но вексилларии делают это редко… очень редко… Тасварксезен вообще не помнил таких случаев – а ведь он один из самых старых.
– Янгфанхофен, ты каждый раз танцуешь вокруг того факта, что Тасварксезен – единственный вексилларий, который вышел в отставку, – заметил Бельзедор. – Мол, были, были еще какие-то случаи, конечно, просто редко и никто их не помнит… Почему ты этого так избегаешь?
– Потому что ему стыдно признавать, что если вексиллария сильно ранят, его тут же разрывают в клочья собственные легионеры, – угрюмо сказал Дегатти. Он все еще не отошел от описания гибели Каана и Кланца. – Не хочет признавать, что не такие уж они благородные воители.
Янгфанхофен ничего не ответил.
Гаштардарон дал Тасварксезену уйти непобежденным. Старик это заслужил. Он в одиночку провел Третье Вторжение, а до того за ним было еще множество побед и удачных кампаний. Он принес Паргорону немало славы и душ… и наверняка сам тоже немало скопил на счету. Долю вексиллария он отдаст после отставки, но останется довольно, чтобы спокойно зализывать раны в своем поместье.
А с чемпионатом за титул успеется. После войны их придется проводить как минимум пять. Четыре вексиллария пали на Парифате, и с ними почти пять тысяч рядовых гохерримов.
Что же до низших демонов… их погибло бессчетно.
Конечно, они очень быстро снова расплодятся, выжившие соберут все сливки, а душевая прибыль с лихвой покроет потери. И все же уход Тасварксезена прозвучал для Гаштардарона похоронным колоколом. Как будто бурная вечеринка подходит к завершению. Блюда еще на столе, и пары кружатся в вальсе – но солнце восходит, и гости начали расходиться.
На Парифате их осталось только двое, демолордов. Он сам и Таштарагис. Глем Божана покалечили еще в прошлом году, Кхатаркаданна сегодня изгнали безвозвратно, а Мараул… Мараул перестал выходить на связь. В Паргорон он не вернулся, но его счет не освободился, так что он либо сбежал, что сомнительно, либо был взят в плен.
И тем не менее, война еще не проиграна. Потери серьезные, конечно, но смертные пострадали гораздо сильнее. Кампанию все еще можно спасти, если разыскать Мараула и получить подкрепление.
– Гламмгольдриг! – воззвал Гаштардарон, прорвав Кромку.
– АУ?.. – раздался чавкающий звук. Желудок Древнейшего, как обычно, что-то жрал.
– Ты уже знаешь о Кхатаркаданне?
– ДА, ОН УЖЕ У МЕНЯ И ЯРОСТНО ДОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ЕГО НЕ ПОБЕДИЛИ.
– Изгнание – это не поражение! – донесся жужжащий голос. – Меня одолевали только один раз – Кобалия Совершенная, кошачья богиня! И второму не бывать вовек!
– ЛУЧШЕ УБЕРИ СВОИХ ЛИЧИНОК С МОИХ СЫРОВ! – заревел на него Гламмгольдриг. – ХОТЯ ПОГОДИ, НЕ УБИРАЙ. А ТЫ, РЫЦАРЬ… ЧВАК-ЧВАК… ТЫ ЕЩЕ СМОЖЕШЬ…
– Не жри меня, Гламмгольдриг!!! – донесся дикий вопль.
– НЕ ОТВЛЕКАЙ НАС С РЫЦАРЕМ! ГАШТАРДАРОН, ТЫ МОЖЕШЬ ПРОДОЛЖАТЬ КАМПАНИЮ?
– Да, если пришлете еще хотя бы четыре легиона. И мы имеем право на еще двух демолордов, верно?
– ЭСВЕТАЛЛИЛА УЖЕ ТОЧИТ КЛИНОК. КОГО ТЕБЕ К НЕЙ ДОБАВИТЬ?
– Мистлето, – попросил Гаштардарон. – Кхатаркаданн сработал неплохо, но его прервали. Подбавим огня.
– ОНИ СКОРО К ТЕБЕ ПРИБУДУТ. А КАК ТАМ ТАШТАРАГИС?
– Все еще проваливает все, что ему поручают, – пожал плечами Гаштардарон. – Но он почти неубиваемый, и пока он здесь, я могу не опасаться Аэтернуса.
– А ТЫ ОПАСАЕШЬСЯ?
– Нет. Но пока титаны сосредоточены на Таштарагисе и его Низших, я могу спокойно…
– НЕТ НИЧЕГО ПЛОХОГО В ТОМ, ЧТОБЫ ПРИЗНАТЬ СВОИ СЛАБОСТИ, ГАШТАРДАРОН. Я ВОТ СВОИ СЛАБОСТИ… МНЯМ-МНЯМ… ПРИЗНАЮ. ПОДКРЕПЛЕНИЕ У ТЕБЯ СКОРО БУДЕТ. ПОСТАРАЙСЯ ПОКА ПРОДЕРЖАТЬСЯ И УНЯТЬ ДРОЖЬ В КОЛЕНКАХ. И РАЗЫЩИ МАРАУЛА. МАЛЕНЬКИЙ НЕГОДНИК НЕ ВЫХОДИТ НА СВЯЗЬ, А БАНКУ ДУШ НУЖЕН ДИРЕКТОР.
В отличие от Гаштардарона, а до него Мардзекадана, Эсветаллила возглавляла резерв. Несколько легионов, всегда оставляемые на всякий случай в родном мире. Ключница Паргорона уже тринадцать тысяч лет стояла на страже границ и не единожды отражала нападения из-за Кромки и из бездонной Тьмы. Теперь же ей предстояло отправиться с этим резервом на помощь Гаштардарону и спасти неладно идущую кампанию.
Она была настоящей гордостью своего мира. Рослая и статная, гордая и величественная. Обладательница острого ума и безупречной чести. Столь прекрасная, что даже демолорды предлагали ей руку и сердце. И свято блюдущая кодекс гохерримов, а потому всегда им отказывающая.
Лишь раз ледяная королева не удержала свою алебарду. Лишь раз поддалась искушению… или же была взята силой. Эта история покрыта тайной, а имя отца Клюзерштатена неизвестно даже ему самому. Эсветаллила всегда хранила молчание.
Она только что вернулась после инспекции. Вчера и сегодня Эсветаллила придирчиво изучала легионы. Размышляла, какие взять с собой. Чтобы подкрепление оказалось весомым, их должно быть не меньше четырех. И семь останутся в Паргороне… всего семь. Достаточно ли?
Надо попросить Ксаурра, чтобы бдительней стерег Кромку. Смеющийся Кот – страж неусыпный, но не может быть везде одновременно. К тому же он себе на уме и не очень-то прислушивается к другим демолордам.
В родовой усадьбе обычно было тихо. Эсветаллила жила не пышно, роскоши не любила, гостей принимала редко. Несколько Безликих вели хозяйство, раз в неделю заходил с отчетом бухгалтер, да заглядывал иногда на чай брат.
Но сегодня она сразу почувствовала чье-то присутствие. Высший демон. Перехватив удобнее алебарду, Эсветаллила пронизала мыслью усадьбу и окликнула:
– Садим, ты?..
Но в следующее же мгновение она поняла ошибку. Не бушук, гохеррим… наполовину гохеррим. Эту ауру Эсветаллила узнала бы из миллиона.
– А, Клюзерштатен, – вздохнула она, перемещаясь в гостиную.
– Здравствуй, матушка, – криво ухмыльнулся ее единственный сын, стоя у стола с бутылкой вина. – Давно не виделись.
– Лет восемь, кажется, – кивнула Эсветаллила. – Припоминаю, что ты заходил в попытке одолжить условок.
– Хотя бы сотню, – обнажил кривые клыки Клюзерштатен. – А ты мне отказала.
– Тебе четыре с половиной тысячи лет, – сухо сказала Эсветаллила. – Слишком много, чтобы кормить тебя с ложки и водить за ручку.
– Чего ты, кстати, никогда и не делала.
– Я содержала тебя до двадцати лет. Согласно кодексу. И отправила в Школу Молодых. Согласно кодексу.
– Кодекс, кодекс, кодекс!.. – болезненно скривился Клюзерштатен. – Опять этот кодекс, всю мою жизнь слышу от тебя только про этот кодекс!
– Ты опять за свое? – холодно спросила Эсветаллила. – Неуважение к кодексу – неуважение ко мне. Ты пришел сюда, чтобы устроить очередной скандал?
– Нет-нет, матушка, наоборот, – налил себе вина Клюзерштатен. – Я пришел похвастаться. Выпьешь со мной?
– Благодарю, нет, – отказалась Эсветаллила.
