– Как выглядят твои боги, вождь? Какие у них имена?
– Боги ветра и пыли, Омон и Самураникохатари, – сбивчиво, хрипя из-за прокушенного языка, прошептал он.
– Достаточно. Отведите его к остальным.
Индейца оттащили к группе тех, кого по какой-то причине пока не казнили. Их набралась уже пара сотен. После индейца в очереди оказался старик с седой бородой и пивным брюшком. Заложник уже открыл рот и хотел что-то сказать, но палач не спрашивал. Он прострелил голову, не задавая вопроса. Со следующей троицей террористы поступили так же. Между мной и палачом оказалось всего два человека. Дуло автомата нацелилось в грудь молодой девушки с фанатской раскраской лица, как у ярой болельщицы.
– Ты веришь в бога, женщина?
– Бог наш на небесах, да святится имя твое…
Выстрел. И еще один. Палач прострелил ей сердце и голову, не оставляя шансов на выживание. Теперь от дула автомата и пули в голове меня отделял темнокожий парень одного со мной возраста. Двадцать, может, двадцать один год, большой нос и кучерявые волосы.
– Ты веришь в бога, нигер?
Парень промолчал.
– Я спрошу еще раз в виде исключения. Ты веришь в бога, нигер?
– Иди к черту, белая задница! Бог не кормил меня, когда я подыхал от голода на улицах. Если те твари на небесах не похожи на парней с банкнот, но они нихера не боги. Деньги – вот мой бог!
– Интересный ответ. Проходишь.
Горячее дуло автомата прижалось к моему лбу. Палач не спрашивал, а я не говорил. Я видел по глазам, что он уже принял решение убить меня. Карие глаза, европеец, не старше тридцати пяти со светлой кожей и русыми волосами, выглядывавшими из-под каски.
– Ты веришь в бога?
– Я верю в то, что есть существо несоизмеримо могущественнее нашего представления о боге. И ему наплевать на нас. Плевать на религию и события на этом стадионе. Я верю в карму и в то, что ты однажды сдохнешь так же, как и я: на коленях и с приставленным к голове дулом автомата.
Раздался щелчок. Автомат не выстрелил. Патроны в магазине закончились. Сердце ухнуло, пропуская удар. Палач, не сводя с меня взгляда, достал из разгрузки новый магазин.
– У тебя есть время подумать над ответом, который меня устроит, малыш. Можешь считать недостающий патрон частью судьбы.
Спустя несколько секунд дуло снова уперлось мне в лоб. Палач ни на секунду не сводил с меня взгляда.
– Теперь ты веришь в бога?
– Мой бог остался прежним.
Раздался выстрел. Палач застрелил следующего человека в очереди вместо меня. Потом задавал тот же вопрос остальным приговоренным к смерти. Не считая индейца и темнокожего парня, только один из заложников смог дать ответ, устроивший этого сумасшедшего ублюдка. Команда чистильщиков начала оттаскивать тела, а я так и стоял на коленях перед палачом. Не живой, но и не мертвый.
Палач встал передо мной, дожидаясь следующей партии людей на казнь. Достал бутылку воды из подсумка и начал пить.
– Раньше в христианстве наказывали стоянием на коленях на сушеном горохе. Спустя минуту боль была такой сильной, что ты просто не мог не думать о ней. Твое колено, – он указал дулом на меня, – сейчас упирается в кусочек чьего-то черепа.
– Это не имеет значения.
Палач кивнул, насколько ему позволяла жесткая броня на шее.
– Бог действует через наши руки. Видит нашими глазами и говорит нашими губами. Кажется, к этому сводится смысл большинства религий? Однако вера в нечто большее, чем ты сам, сильно укрепляет волю человека. Все мы умрем. Одни раньше, другие позже.
Он проверил магазин в автомате, попутно говоря:
– Наши действия на этом стадионе сегодня спустя годы покажутся выжившим чем-то нормальным. Этот чертов прогнивший мир должен, как и ты, встать на колени, ощутить свою беспомощность перед грядущими переменами. Только так можно спасти души. И только сильная вера спасет в хаотичном мире будущего.
Я промолчал в ответ на эту тираду.
– Тебе нечего сказать?
– Вы психи, помешанные на этом чертовом боге. Можно найти оправдание поступкам. Но не прощение.
Палач кивнул и, устало улыбаясь, встретил следующую партию заложников. Их привели значительно раньше обычного. Если это так, то время между казнями теперь составляло примерно десять минут. Похоже, что террористы куда-то торопились.
– Твой пример доказывает, что наши действия верны. Ты пока сам не понял этого.
Меня поставили в середину шеренги людей, приговоренных к расстрелу. Первую пятерку палач убил, не спрашивая, а потом начал задавать свой вопрос, снова дойдя до меня.
– Три патрона в магазине. Один в патроннике. В этот раз я дам тебе выбор. Если признаешься, что не веришь в бога, я пощажу следующую пятерку. Если откажешься – я убью всех. И тех детей, что стоят слева от тебя. И их мать. И тех молодоженов. Я убью вообще всех в этой партии. Даже тех, кого уже освободил от отбора.
– Если мой выбор спасет их жизни, я соглашусь. Но верить в свои слова не перестану.
Палач переключил винтовку на режим очередью и в несколько заходов перебил всех заложников вокруг. Потом дал команду убрать тела с поля и снова подошел ко мне.
– Почему ты отказался?
– Вы бы все равно нас всех убили. Даже на тех заложниках, которым вы позволили выжить, все еще надеты ошейники с бомбой.
– Отговорки, да?! Хорошо. Эй, ты! Сними с него ошейник.
Один из бойцов «Храма» подошел ко мне сзади и остановился. Его дрон подлетел к моей шее, и спустя пару секунд ошейник раскрылся и упал на землю. Сложно описать словами чувства, которые испытываешь, когда эта штука больше не ограничивает твою жизнь. Словно приговоренный к смерти, получивший шанс на помилование. Вера говорит одно, а разум другое. На меня, без ошейника, сейчас смотрели десятки тысяч заложников. Палач так просто не успокоится. Если предложат убить другого ради спасения, я не знал, как поступить. Но реальность, как обычно, внесла свои коррективы.
Раздался едва заметный щелчок вещания в тактической связи бронекостюма. Сначала у парня за моей спиной, а потом у палача.
– Да, Пять-пять. Принято, завершаем фазу и выходим на точку браво-альфа-семь.
Несколько секунд помедлив, палач дал команду конвоирам расстрелять последнюю партию заложников. Потом повернулся к чистильщикам и сказал:
– Этого, – указал на меня, – к остальным отобранным. Включайте громкую связь и отходим по плану.
Меня отправили к двум сотням отобранных заложников. У всех лица одновременно подавленные, изможденные, уставшие и отчасти радостные. Прожить эти восемнадцать часов, пройдя естественный и искусственный отбор, – уже большое достижение.
По громкой связи разнеслось объявление: «Внимание! Сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах. Армии США удалось прийти к соглашению с силами террористов из «Храма Душ». Оставайтесь на месте до прихода команды саперов. Внимание! Сохраняйте спокойствие…»
Бойцы «Храма Душ» начали организованно отступать с поля в сторону северного выхода, откуда обычно выходят игроки. Сотни людей в тяжелой броне, десятки шагающих робоплатформ, ранее блокировавших выходы с трибун, и мы с ними. Силы террористов покидали стадион, уводя с собой группу отобранных заложников.
Нас провели через раздевалки футболистов в раскуроченную душевую, где зияла огромная дыра в полу. Самый настоящий лифт грузовой платформы, десять на десять метров, увозил людей куда-то вниз глубоко под землю. Не считая несущих стен, они фактически убрали все основание душевой комнаты. Террористы заранее продумали пути отхода, не оставляя после себя ни технику, ни бойцов. Скорее всего, этот план по захвату заложников готовился месяцами, иначе такое отверстие в полу не смогли бы сделать быстро.
Последняя пятерка бойцов сопровождала четырех палачей, едва стоящих на ногах от усталости. Один из них развернулся к столпившимся заложникам.
