Проклятие Торбаша

– Не уверен, – нерешительно протянул я и затаил дыхание.

Незнакомка ждала, когда стаканчик наполнится кофе и теребила прядь светлых волос. Раздался заветный сигнал, и девушка достала картонный стаканчик. Втянула аромат кофе и зажмурилась от удовольствия, пригубила горячий напиток и развернулась, чтобы уйти.

Наши глаза встретились. По лицу девушки пробежал весь спектр эмоций: от удивления до ужаса. Я едва не задохнулся от охватившего чувства неожиданности.

– Ты…

Девушка опомнилась, вздрогнула и горячий кофе выплеснулся на руку незнакомки.

– Ой! – вскрикнула она, и я в два прыжка сократил дистанцию между нами.

Аккуратно взял стаканчик из рук и передал Генке, который никогда не отставал от друга. В полном молчании я промокнул кисть руки девушки рукавом собственной рубашки.

Она стояла тихо и, казалось, не дышала. Ее маленькая теплая ладошка лежала в моей руке. Я осмотрел красное пятнышко кофейного ожога, отогнул манжету рукава зеленой клетчатой рубашки и замер: на запястье красовались отпечатки пальцев.

Я коснулся синяка указательным пальцем и провел по нежной коже. Медленно оторвал взгляд от руки и в немом вопросе посмотрел на девушку.

– Нет, – едва слышно прошептала незнакомка, – я не верю.

Девушка вытянула ладонь, развернулась и побежала к выходу из универа. Я стоял и смотрел вслед. Подобно бегущей строке, в сознании скользила единственная мысль: «Она существует!»

Генка задумчиво покрутил кофе в руках и отставил его на подоконник. Подошел, встал передо мной.

– Ну? Что будем делать? – вопросил друг. – Хорошо, что ты успел все рассказать, иначе я бы терялся в догадках.

– А теперь понятно? Мне нет! – я ощутил, как из глубины души нарастает паника с крупицами негодования. – Скоро месяц, как я вижу этот сон. Я живу в нем. Каждую ночь появляются новые события. И теперь она? Живая во плоти? Тварь тоже существует?

– Тихо, не ори! Мы разберемся, я обещаю, – Генка загородил меня от удивленных студентов и кивнул в сторону подоконника, – кофе будешь?

– Издеваешься? – ироничная улыбка друга привела меня в чувства, а упоминание о кофе напомнили о синяках на запястье девушки. – Генка, как это возможно? Я во сне грубо схватил ее за руку, так получилось. На нежной коже остались следы, и они проявились в реальности. Так бывает?

– Я не знаю. Спросим у экстрасенсов? – предложил Генка.

– У кого? Нет, я не хочу никому рассказывать об этом, и ты обещал молчать.

– Я – могила, ты же знаешь, – уверил Генка, – но не кажется ли тебе, что сон заходит слишком далеко?

– Думаешь, будет продолжение? – я замер, боясь услышать подтверждение собственным мыслям.

Генка потер лоб, покружил по вестибюлю в раздумьях. Остановился. Подошел ко мне и прищурил глаза. Он всегда так делал, когда идея стучалась в сознание.

– Есть одна мысль. Я пока озвучивать не буду, хочу кое-что проверить, – Генка вскинул руку в предостерегающем жесте. – Не спорь, я знаю, что делаю. И дальше меня эта история не уйдет. Но не забывай, что кроме нас, есть теперь третий человек, кто в курсе событий.

– Девушка, – согласился я, – но она напугана. Скорее всего, затаится на время. Она не ожидала, что я тоже реален.

– Согласен. Давай я останусь у тебя и прослежу за тем, как протекает твой сон. Возможно, ты что-то говоришь в слух или нужна будет помощь из реальности. Например, разбудить тебя.

– Я и сам прекрасно просыпаюсь, – процедил сквозь зубы, – но согласен, проведем эксперимент. Только не приставай ко мне, когда я буду спать.

– А по морде не хочешь? – заржал Генка.

– Да шучу я! Пошли, решим сначала земные проблемы, а вечером придешь ко мне, – я хлопнул друга по спине, и мы двинулись к аудитории.

Незнакомка убежала, но она училась в универе. Рано или поздно я ее увижу. Дам время успокоиться, приведу свои мысли в порядок, а после мы увидимся и поговорим. Я надеялся, что разговор состоится только в реальном мире, а сновидения закончились. Как же я ошибался…

Незаменимая отмазка для мамы о подготовке к экзаменам прокатила, как обычно. Я ощутил укол совести, но тут же завуалировал его заботой о матери. Проблема моя и нет надобности посвящать ее в подробности существования нереального мира. До этого дня я считал происходившие события неприятным сном. Теперь следовало разобраться.

Мама нарезала нам бутерброды и заварила кофе. Она знала, что по ночам я не прочь подкрепиться, а сегодня на помощь к ночному дожору добавился Генка. Мы расположились в комнате, и друг с ходу начал уплетать бутерброды, сославшись на то, что не успел поужинать.

Я сидел на кровати и смотрел, как Генка уплетает еду, а у самого кусок в горло не шел. Мысленно укорял себя за то, что не бросился вдогонку той девчонке и не выяснил сразу про сон и наше присутствие в нем. Но не факт, что она рассказала бы. Вероятно, девушка также не в курсе, как и я. Вопросы множились, ответов ни одного. Я зарычал от избытка чувств. Генка вопросительно посмотрел на меня, отложил бутерброд на тарелку и смахнул крошки.

– Мне кажется, бро, или ты боишься?

– Нет, скорее злюсь, – ответил я и не кривил душой. – Меня напрягает ситуация, я хочу разобраться и положить конец.

– Вполне вероятно, что вы убежали в прошлый раз и продолжения не последует, – предположил Генка.

– Либо мне предстоит бороться с тварью до победного конца, – заключил я, рассматривая второй вариант, – поэтому страха нет. Только злость.

– Уже легче, бро, но помни: злоба затмевает разум. А тебе нужен чистый ум, – добавил Генка.

– Кстати о чистоте, – я поднялся, достал из шкафа белую футболку и спортивные штаны и прошел в ванную комнату, – помоюсь и спать.

Я плескался под душем полчаса, но понял: как бы не оттягивал момент, погружения в сон не избежать. Присутствие друга оказывало двоякое впечатление: неуверенность в результате эксперимента и спокойствие. Генка рядом, он поможет, выведет из сна в случае опасности, если не уснет.

Я усмехнулся мыслям, пару раз моргнул, всматриваясь в полумрак комнаты. Генка включил настольную лампу, отклонил плафон, чтобы свет не мешал мне, и просматривал журнал.

Я не удержался, зевнул и прикрыл глаза. Легкое шуршание страниц доносилось до слуха. Я молил, чтобы Генка не начал читать вполголоса, он иногда машинально бубнил себе под нос. Но в комнате царила тишина, и только шелест становился громче.

***

– Генка, ты мешаешь, – промычал я.

Шорох затих и раздался вновь. Холодное дуновение коснулось тела, в воздухе стояла сырость.

«Я, кажется, закрыл окно. Генка на балкон вышел?»

Пошевелился, устраиваясь удобнее, но ощутил под собой твердую шершавую поверхность.

– Что за хрень? – я распахнул глаза.

Осматриваться не пришлось, я и так понял, что лежу на полу в убогой комнате с облезшими стенами и потолком. Что привлекло внимание, так это освещение: серый промозглый сумрак.

– Надо же, здесь тоже бывает рассвет, только мрачный, – я приподнялся на локте и посмотрел в сторону, откуда доносилось шуршание.

На полу лежали пожелтевшие от времени газеты. Здоровенная крыса с облезлым хвостом копошилась на страницах, принюхивалась и зыркала на меня холодными бусинками глаз.

– Мерзость какая! – я вскочил на ноги и оглянулся в поисках ее соплеменников. Но крыса оказалась одна и нисколько меня не боялась. – Ты не часто встречаешь здесь людей, так?

Крыса не ответила, отбежала и потрусила вдоль стены в угол комнаты. Я проследил за грызуном взглядом. Хвостатая скрылась за ящиком, единственным предметом в помещении.

Я подошел к открытому окну и выглянул наружу. Второй этаж. По земле стелился туман, скрывая под собой кустарники, окутывая дымкой корявые деревья. Я посмотрел вдаль, но густой влажный сумрак не спешил открывать завесу неизвестности. Прислушался. Ни скрипа, ни вздоха, ни воя не раздавалось с улицы.

– Зачем я здесь? – назойливая мысль сверлила голову, настойчиво стучалась в сознании. – Я помню эти деревья и дом. Но для чего?

Осознание себя во сне приготовило новую загадку: я забыл суть. Подошел к газетам на полу, присел, вгляделся. Буквы поплыли перед глазами, я не смог даже разглядеть заголовок, напечатанный крупным шрифтом.

– Хорошо, я сплю. Что дальше? И почему меня не покидает чувство, что я чего-то упустил?

Я поднялся и прошел к двери. Старая деревянная поверхность рассохлась от времени, покрылась трещинами. Я скользнул по ней взглядом и на месте ручки обнаружил пустоту.

– Да ладно, вы прикалываетесь!

Положил на поверхность обе ладони и толкнул от себя. Безрезультатно. Дверь закрыта или отворялась в другую сторону. Я переместил руки к краю и поскреб дверь, потянул на себя, но только стесал ногти.

– Да чтоб тебя! – со всей силы ударил ногой в дверь. Глухой звук растаял в глубине дома. – Не крысой же притвориться и через норку вылезти.

Я повернулся в сторону окна. Второй этаж. Почему бы не выбраться? Подошел и вновь выглянул наружу, осмотрел карниз.

– Трухлявый дом, но спуститься можно. А если полететь? Во сне ведь летают.

Я сел на подоконник, перебросил ноги на улицу. Одной мысли для полета, видимо, маловато, а испытывать судьбу я не решился.

– Это только сон. Я спрыгну и все будет в порядке.

Но этот мир жил по своим правилам. Дверь позади с треском распахнулась, и дом огласил нечеловеческий вопль. Я оглянулся. На меня неслось нечто страшное и разъяренное.

Я прыгнул. Оттолкнулся от подоконника и полетел в пустоту. Боль. Невыносимая боль обожгла тело. Вцепилась мертвой хваткой в кожу. Я задохнулся собственным криком.

«Разве во сне можно испытать боль? Можно…»

Холод сковал конечности. Я едва шевелил ногами. В голове взрывались мириады искр, отзывались звоном в ушах. Окоченевшей рукой пошарил по телу. Охнул от боли в боку.

– Твою мать! Сколько я здесь лежу?

Воздух разорвал душераздирающий вой. Я зажмурился. Затаился. Туман скрывал меня целиком и замораживал постепенно. Я понял, что долго не протяну, не смогу сопротивляться желанию уступить и сдаться.

– Надо встать. Идти. Бежать.

Сквозь боль в боку и спине, я поднялся на негнущихся ногах. Выдрал себя из захвата каких-то металлических обломков, что кучей лежали под окном, удачно скрытые туманом.

– Это ж надо в такое дерьмо вляпаться…

Прихрамывая, я побрел от дома в неизвестном направлении. Постепенно перешел на бег. Пробирался сквозь деревья. Колючие ветки больно хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Густой туман клубился под ногами, мешал видимости. Я спотыкался на каждом шагу. Падал, поднимался и вновь бежал.

Ноги не слушались, заплетались. Возникло ощущение, что к ним привязаны пудовые гири, и любое движение словно вызов себе и лесу, который утонул в мертвой тишине. Левой рукой я зажимал рану на боку. Рубашка окрасилась кровавыми разводами и прилипла к телу. Я взмок от напряжения и страха…

И тут я вспомнил все, до мельчайших подробностей. Сон, что терроризировал меня целую неделю, дом и монстра с девушкой на плече… Мы бежим вниз по лестнице, я сжимаю девушку за запястье…

– Она там! Осталась в доме! Мы не спаслись! – я упал на колени и зарылся лицом в холодную мокрую листву. – Она все еще в плену у монстра. Я проиграл…

Сжал кулаки и стиснул зубы. Упрямая решимость оттолкнула от земли, заставила подняться.

– Я жаждал разобраться с проблемой, выяснить, с чем связана череда снов. Теперь появилась новая цель: я должен спасти девушку!

Развернулся в сторону дома и не увидел его: кругом деревья и туман. Ринулся в одну сторону, затем в другую. Тщетно. Негодование прорвалось криком. Тело ныло от боли. В ушах звенело. Голос. Чей-то голос настойчиво звал и повторял мое имя…

***

– Пашка! Проснись, бро! Слышишь меня? Очнись!

– Я здесь, – прошептал и понял, что вернулся.

Лицо Генки маячило перед глазами. Встревоженный взор друга разогнал остатки сна.

– Я кричал?

– Хуже, – Генка кивнул на тело. Я перевел взгляд и увидел окровавленную футболку. Недобрые подозрения подтвердились сразу, как только я приподнял край: на боку зияла рана после падения из окна во сне.

– Да что происходит, бро? – перепугался Генка. – Так не бывает!

– Видимо, ты не прав, – прошептал я. – Возьми на кухне аптечку и тащи сюда. Залатаем рану, после поговорим.

Генку дважды просить не надо. За минуту он принес аптечку и помог обработать рану. Спину и плечи украшали царапины.

– Это тебя так монстр уделал?

– Нет, я выпал из окна.

– А девушка? – задавал вопросы Генка.

– Не видел. Наверное, она еще в доме, – предположил я и поведал о событиях ночи.

– Я эту девчонку из-под земли достану, – процедил сквозь зубы Генка, накладывая повязку.

– Думаешь, она знает, в чем причина? – удивился я.

– Уверен! Не хотел говорить тебе перед сном, видимо, зря, – Генка сложил аптечку и уселся на стул напротив меня, – я выяснил, что в том районе с частными домами, где живет Ник, есть проклятый дом. В нем лет сто никто не живет, и он не продается по той же причине.

– А девчонка тут при чем? – не понял я.

– Элементарно! Твоя семья к тому дому не имеет отношения. Значит, дело в девчонке, – заключил Генка.

Я задумался: если верить теории друга, он относительно прав. Над домом тяготело проклятие, и вероятность причастности к этому девушки девяносто девять процентов. Однако оставался один процент.

– А при чем здесь я?

На этот вопрос я планировал получить ответ от девушки. Строить догадки не имело смысла. Я знал о ее существовании, видел воочию и найду девушку, с Генкой или без него.

Остаток ночи прошел спокойно. Под утро я забылся сном, но не помнил, о чем он. Пустота. Никаких картинок и воспоминаний. Генка разбудил меня в шесть утра. Мы решили уйти из дома пораньше, чтобы не отвечать на вопросы матери.

Я прихватил из холодильника колбасу и сыр, бутылку с соком и выскользнул вместе с другом из квартиры. Вечером я не ужинал, на утро ощутил жуткий голод, но откладывать дела ради завтрака не собирался.

Мы отправились посмотреть проклятый дом. Вероятно, он похож на строение из сновидения, но друг не знал наверняка. Генка искал интуитивно.

– Тебе не рассказали, почему дом проклят? – я завел машину и тронулся с места.

– Нет, соседи менялись, история забылась. Я подумал, ты увидишь его и вспомнишь. Возможно, в детстве туда лазили да забыли, а в памяти осталось и снится теперь.

– А девчонка? Тоже промышляла прогулками по заброшенным домам? – возразил я. – Нет, Генка, здесь нечто другое замешано. И мы разберемся.

Минут через тридцать мы оказались на месте. Я припарковался в отдалении и долго всматривался в дом через лобовое стекло. Облокотился на руль, положил подбородок на руки и не сводил взгляд с утопающего в зелени деревьев двухэтажного строения.

От соседних домов его отличала ветхость и разросшийся сад. Дома в сновидении ночью во мраке выглядели одинаково, потому я не сразу понял, что ошибался и принял это строение за дом Ника.

– Да, внешне он похож на тот, что я видел во сне. Но я никогда здесь не был, и к дому Ника всегда подъезжал по другой дороге. Я не имею ничего общего с ним. Не понимаю!

– Не кипятись, бро. Мы выясним! – Генка ощутил, как во мне закипало негодование.

Я вышел из машины и неспешно подошел к кованым воротам. Коснулся витиеватого узора на металлических прутьях. Сквозь них взглянул на неприглядные окна, от стекол которых отражались лучи восходящего солнца. Я обхватил ладонью прохладный металл и потянул решетку на себя. Протяжный жалобный скрип разорвал утреннюю тишину частного района. Залаяла собака, ей вторила другая. Я замер. Сердце глухо стучало в груди.