Танковая буря
– Я надеюсь, вам будет не слишком трудно нас подвезти? – закончил Глеб свой рассказ.
Просьба была изложена так ненавязчиво, что отказать в ней было трудно. Хотя сидевшему в машине танкисту, как видно, не хотелось тесниться и принимать в кабину еще двоих. Он весь скривился, что-то пробормотал насчет «неумех, которые обязательно попадают под русские пули», но в конце все же милостиво разрешил:
– Хорошо, садитесь. Капитан может сесть впереди, а вы, майор, рядом со мной.
Разведчики уселись, и машина покатила на юг. Шубин и Дозоров представились хозяину «опеля», он тоже назвал себя. Оказалось, что танкиста зовут Рихард Мюллер, он командует танковым полком, стоящим в Нижнем Чире. Сейчас полковник Мюллер ехал в Суровикино, чтобы получить пополнение – танковую роту, только что прибывшую с запада оккупированной Европы, из Нормандии.
– Представляю, что это за вояки! – презрительно проговорил полковник. – Они там уже два года стоят, в этой Нормандии. Небось за все эти два года ни одного выстрела не сделали. Сидели себе на своем Атлантическом валу, пили «бордо» да ели французские сыры. А теперь попадут в русские морозы, в голую степь, где вместо «бордо» дрянной шнапс, а вместо трюфелей – сухие галеты… А главное – здесь стреляют! Здесь надо воевать! Более того, нам предстоит тяжелое наступление…
Услышав слово «наступление», Шубин сразу навострил слух. Вот оно – то, что им нужно было узнать!
– Ваши тяготы, герр Мюллер, – лишь бледная тень того, что приходится терпеть нам в окружении, – сказал он. – Мы сидим в русском котле всего лишь неделю, но нам уже пришлось урезать норму питания для рядовых. Да и снарядов осталось не так много. Так что мы с нетерпением ждем, когда вы начнете наступать и прорвете русское кольцо. Честно говоря, я не понимаю, почему вы не сделали этого пару дней назад. Один хороший удар, и иваны побегут, вы прорвете окружение. Скажите, когда вы это сделаете?
– Я тоже надеялся, господин Тальберг, что мы легко прорвем русский фронт, – ответил Мюллер. – Мы пытались атаковать русских уже двадцать пятого ноября, на другой день после того, как они захватили Калач. Но не тут-то было! Надо признать: за полтора года иваны немного научились воевать. Теперь они совсем не те, что были в июне сорок первого. И у них появились танки, артиллерия, самолеты… Откуда что взялось! Так что из нашей попытки прорыва ничего не вышло. Теперь вся надежда на фельдмаршала Манштейна. Он – настоящий солдат и до сих пор не потерпел ни одного поражения. Вот он соберет свою группу «Дон», и тогда мы покажем иванам силу немецкого оружия!
– Это хорошая новость, господин Мюллер, – сказал Шубин. – Нас, собственно, за этим и послали – узнать, когда наши войска придут нам на помощь. А также для того, чтобы скоординировать наши действия с вашим наступлением.
– А какие, собственно, могут быть ваши действия? – удивился танкист. – Вы что, разве не знаете, что фюрер запретил фельдмаршалу Паулюсу прорываться из окружения? Если бы не этот запрет, ваша шестая армия, возможно, и смогла бы двадцать пятого прорвать русское кольцо возле Нижнего Чира.
Тут Шубин прикусил язык. Он чуть было не ляпнул: «Нет, я ничего подобного не слышал». И это была бы правда: советское командование не знало о существовании такого приказа Гитлера. Но ведь он был посланцем Паулюса и должен был знать об этом! Если бы он сказал, что понятия не имеет о приказе фюрера, это наверняка показалось бы немцу подозрительным. Он, Шубин, мог провалить операцию в самом начале!
Однако он вовремя сообразил, как надо ответить.
– Да, мы, конечно, слышали об этом запрете, – сказал он. – Но фельдмаршал Паулюс пока что надеется переубедить фюрера. И потом, даже если мы не будем пытаться выходить из окружения, мы же можем атаковать русских на том самом участке, на который будет наступать фельдмаршал Манштейн. Этим мы окажем существенную помощь вашему наступлению. Вот для такой координации нас сюда и послали.
– Но тогда вам нужно ехать не в Суровикино, а южнее, в Котельниково, – заявил Мюллер. – Ведь штаб Манштейна находится именно там. А решение о том, с какого направления мы будем наступать, принимает фельдмаршал.
– Мы так и собираемся поступить, – заверил Шубин немца. – Побываем в Суровикино, представимся вашему командованию, а затем отбудем в Котельниково. Кстати, а кто стоит во главе войск здесь, в Суровикино?
– Генерал Карл Гот, разумеется, – ответил немец. И снова в его голосе прозвучало удивление. – Разве вы и этого не знаете?
Это была еще одна накладка Шубина, порожденная незнанием! Но, кажется, она не привлекла особого внимания немецкого танкиста.
– Не забывайте, что мы уже несколько дней оторваны от основных сил вермахта, – сказал Шубин. – И те решения, которые принимаются сейчас за кольцом окружения, нам неизвестны. Мы, например, не знаем, где же все-таки наши войска будут наносить главный удар – здесь, в Нижнем Чипе, или в Котельниково?
Шубин задал этот вопрос и замер: а вдруг немец ответит? И, таким образом, двое разведчиков в первый же день получат ответ на главный вопрос, который волнует советское командование.
Однако полковник Мюллер покачал головой.
– К сожалению, господин Тальберг, этого я сам не знаю, – сказал он. – И даже сам фельдмаршал Манштейн, кажется, еще этого не знает. Я хочу сказать, он еще не принял решения, где будут наступать его войска. Может быть, это будет решено уже сегодня. А может быть, решение уже принято, и нам его сейчас сообщат на совещании в штабе. Кстати, а у вас есть приглашение на это совещание?
Шубин в ответ изобразил искреннее удивление.
– Откуда же у нас может быть такое приглашение? – сказал он. – Наша связь с основными силами вермахта носит отрывочный характер. Надо еще учесть, что в последние два дня русские наседают на нас, теснят к Волге. Идут жестокие бои. В этих условиях не до приглашений, знаете ли.
– Но без приглашения вы не сможете попасть на совещание в штабе, – заявил танкист. – Если только вы обратитесь к начальнику штаба полковнику Гальдеру и он успеет выдать вам такое приглашение.
– Да, мы непременно так и сделаем, – пообещал Шубин. – В таком случае, когда мы приедем в Суровикино, вас не затруднит показать мне, где размещается штаб?
– Конечно, покажу, – согласился Мюллер. – Да мы скоро уже приедем.
– Это хорошо, что скоро… – пробормотал Шубин.
А сам задумался. Надо было срочно принимать решение: надо ли и дальше пользоваться подвернувшейся возможностью и ехать с доверчивым полковником Мюллером до штаба или следует закончить знакомство, захватить эту машину, а ее хозяев отправить на тот свет? Какой вариант давал больше шансов на успех всей разведывательной операции? С одной стороны, было соблазнительно получить приглашение, проникнуть в германский штаб и прямо здесь, на месте, узнать все детали готовящейся операции по деблокированию армии Паулюса. Но тут был большой риск. А что, если начальник штаба полковник Гальдер свяжется со штабом 6-й армии и узнает, что никаких майоров и капитанов оттуда в Суровикино не посылали? А ведь господин Гальдер, скорее всего, так и поступит… Как же быть?
Как видно, Сергей Дозоров думал над тем же вопросом. Потому что он вдруг прервал молчание, которое хранил с начала поездки, повернулся к Шубину и сказал:
– Мне кажется, нам нужно кое-что сделать, прежде чем явиться к начальнику штаба. Например, нужно привести себя в порядок, переодеться, подготовить необходимые документы…
– Ты так думаешь, Рихард? – медленно произнес Шубин. – Пожалуй, ты прав. Да, нам нужно сменить документы…
Он понял, что хотел сказать Дозоров. В штабе генерала Гота не могли знать в лицо полковника Мюллера, приглашенного на совещание. И если вместо надменного дылды явится подтянутый человек среднего роста, он не вызовет никаких подозрений. А второй разведчик в это время может подождать в машине. Таким образом, Дозоров предлагал остановить машину под каким-нибудь предлогом (например, кому-то срочно потребовалось облегчиться). Во время этой остановки напасть на немцев, избавиться от них, а затем ехать в Суровикино. Эти действия Дозоров и называл «сменить документы».
– Да, ты прав, Рихард, – повторил Шубин. – Так мы и сделаем – Затем он повернулся к сидевшему рядом полковнику и сказал жалобным тоном: – Прошу прощения, господин Мюллер, но мне срочно требуется облегчиться. Кажется, я съел за завтраком что-то несвежее…
Танкист скривился еще сильнее, чем в первый раз, но возразить тут было нечего, и он приказал водителю остановиться возле группы деревьев. Выйдя из машины, Шубин внимательно оглядел дорогу – не видно ли других машин. Им не нужны были свидетели. Однако дорога, к счастью, была пуста. Тогда Шубин обошел вокруг машины, приблизился к ней с другой стороны – с той, где сидел полковник Мюллер, – и постучал в окно. Танкист с крайне недовольным видом опустил стекло. Видно, он решил, что этот навязчивый майор попросит у него туалетную бумагу. Однако Шубин ничего не стал просить у немца. Вместо этого он вынул пистолет, приставил его к уху полковника и нажал на спусковой крючок. Танкист свалился на сиденье, кровь залила и сиденье, и коврик под ним. В тот же момент Дозоров ножом, который он заранее незаметно достал, ударил водителя в сердце. Все было кончено – машина оказалась в распоряжении советских разведчиков.
Шубин остался стоять на страже, а Дозоров в это время вытащил из машины сначала водителя, затем пассажира. С Мюллера он снял форму, достал из кармана его документы, забрал и командирскую сумку. Снимать форму с водителя и забирать его документы не стали, они разведчикам были не нужны. Дозоров по одному оттащил трупы врагов в сторону и столкнул в небольшой овраг. Можно было надеяться, что теперь их долго никто здесь не найдет.
Шубин уже собрался переодеться в форму Мюллера, когда на шоссе показалась небольшая колонна – четыре грузовика, шедшие с запада на восток, к Чиру. Пришлось подождать, пока колонна проедет. Когда шоссе снова опустело, Шубин снял майорский китель и надел форму полковника. Она была ему немного тесновата, но со стороны это было незаметно. Шубин решил, что не будет выбрасывать форму «майора Тальберга», как и его документы, а сохранит весь этот реквизит на всякий случай. Затем он достал из кармана кителя белоснежный платок, принадлежавший полковнику, и вытер им сиденье. Теперь надо было долго приглядываться, чтобы заметить в салоне машины что-то неладное.
Дозоров сел за руль, завел мотор.
– Ну что, едем в штаб, на совещание? – спросил он. – Как прикажете, господин полковник?
– Да, приказываю ехать в Суровикино, – ответил Шубин. – Надеюсь, ты сумеешь отыскать штаб?
– Уверен, что штаб мы найдем, господин Мюллер, – сказал Дозоров. – Правда, вы так и не спросили у настоящего полковника Мюллера, на какое точно время назначено совещание…
– Ничего страшного, – произнес Шубин. – Немцы люди пунктуальные. Думаю, полковник все рассчитал точно и должен прибыть на место вовремя, даже с небольшим запасом времени. Думаю, мы не опоздаем.
Глава 3
К Суровикино они подъехали уже в сумерках. Огни в домах не горели – как не горели они везде в прифронтовой полосе. Надо было обладать очень острым зрением, чтобы в сгущающейся темноте разглядеть не только дорогу, но и дома поселка и выделить среди них тот нужный дом, в котором располагался немецкий штаб.
Однако Сергею Дозорову это удалось. Он лишь раз остановил машину, чтобы уточнить дорогу у водителя стоявшей на обочине машины. Слушая его разговор с водителем, Шубин еще раз убедился, что его напарник отлично владеет немецким языком. Он говорил как истинный немец.
Следуя указаниям водителя, Дозоров повернул раз, потом еще раз и подкатил к скромному одноэтажному зданию, над которым развевался нацистский флаг со свастикой. Впрочем, этот флаг было видно только с улицы; с воздуха дом ничем не отличался от десятка соседних домов. Ничто не указывало, что именно здесь находится штаб немецких войск на Дону. Также ничто не говорило, что здесь готовится важное совещание, на которое прибудут немецкие командиры из разных частей. Перед входом в штаб не было машин. И когда разведчики подъехали к штабу, они поняли, почему их нет. На улице возле штаба стояли два регулировщика. Они указывали водителям подъезжающих машин, куда им надо проследовать. Так, Дозорову, когда тот опустил стекло, регулировщик сказал, чтобы тот ехал до первого перекрестка, там повернул направо и поставил машину возле третьего дома от угла.
– Но оттуда господину полковнику придется далеко идти! – попробовал возразить «капитан Зоммер».
– Ничего страшного, – ответил регулировщик. – Таков приказ начальника штаба.
Дозоров не стал спорить и проехал к указанному месту. Здесь Шубин вышел, взял планшет танкиста Мюллера, после чего подошел к двери водителя.
– Что ж, я пойду, – сказал он. – Тебе придется посидеть. Думаю, совещание продлится несколько часов.
– Зачем же мне сидеть? – возразил Дозоров. – Мне машину нужно заправить. Да и самому стоит подумать о дозаправке. Съезжу, узнаю, где у них можно заправить легковушку, где офицерская столовая. Так время и пройдет. Ну, а ты получишь на совещании все нужные указания, и поедем с тобой назад, в наш танковый полк…
– Думаю, мы поедем не назад, а вперед, на юг, – предположил Шубин. – Впрочем, этот вопрос мы обсудим после моего возвращения. Пока!
– Удачи тебе, капитан! – напутствовал напарника Дозоров.
Весь этот разговор происходил почти шепотом – ведь двое разведчиков разговаривали по-русски, и им совсем не хотелось привлекать внимание проходивших по улице немцев.
Расставшись с напарником, Шубин направился к штабу. Он шел твердой, уверенной походкой, как истинный офицер вермахта. Между тем на душе у него было неспокойно. Ведь вполне могло случиться, что среди участников совещания окажется человек, который служил с полковником Рихардом Мюллером или лежал с ним в госпитале. И что тогда? А еще могло случиться, что Мюллера как представителя Нижнечирской группировки заставят выступить и рассказать о боевой готовности своей части. Что он будет говорить? Нет, положение у Шубина было совсем не простое. Думая обо всем этом, он невольно потрогал кобуру, где лежал его «вальтер». Как бы не пришлось отстреливаться! «Ладно, авось прорвемся!» – решил разведчик в итоге.
На крыльце дома, где размещался штаб генерала Гота, уже толпились несколько офицеров. Два лейтенанта, по всей видимости, адъютанты генерала, проверяли приглашения. Когда очередь дошла до Шубина, он не глядя сунул лейтенантам картонку Мюллера и с невозмутимым видом стал ждать, когда его пригласят в зал. Ага, приглашают, значит, все в порядке.
Войдя в дом, Шубин сначала попал куда-то вроде приемной. Здесь он, как и все остальные, оставил на вешалке свою шинель, а затем, следуя указаниям еще одного адъютанта, вошел в зал заседаний. Судя по всему, до войны в этом здании помещался райком, в этом зале проводились совещания партийного актива. Сейчас на расставленных заранее стульях сидели два десятка немецких офицеров в чинах от полковников до генералов. Здесь были представители всех родов войск: пехотинцы, артиллеристы, танкисты, летчики, даже саперы. У стены стоял стол, предназначенный для руководства, рядом на стене висела большая карта.
Шубину никогда раньше не приходилось видеть столько высокопоставленных немецких офицеров сразу. Но вот в комнату вошел сухощавый немец в генеральском мундире, и все сразу встали и вытянулись по стойке «смирно». Очевидно, это и был генерал Гот, командующий новой группировкой, правая рука фельдмаршала Манштейна. Вслед за ним вошел другой военный, в чине полковника. «Надо полагать, это начальник штаба Гальдер», – подумал Шубин.
Вошедшие сели, и совещание началось.
– Я полагаю, все присутствующие в общих чертах знакомы с ситуацией, – начал Гот. – Фюрер поставил перед нами задачу: в кратчайшие сроки прорвать русское кольцо окружения и деблокировать наши части, попавшие в котел. При этом он запретил шестой армии покидать Сталинград. Я знаю, что многие офицеры недовольны таким решением. Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать приказы командования. Мы здесь для того, чтобы эти приказы выполнять наилучшим образом. Поэтому сейчас каждый из вас кратко обрисует ситуацию на своем участке, доложит о готовности своих частей к наступлению. Нам надо помнить, что фельдмаршал Манштейн считает наш участок наиболее пригодным для прорыва русской блокады. Из этого вы и должны исходить. Начинайте, господа!
После этого начальник штаба начал по одному поднимать собравшихся, и они рассказывали о положении дел в своих частях. Шубина пока не спрашивали, и это было на руку разведчику: сидя в зале, он получал массу секретной, очень важной информации о положении немецких войск на Дону. А кроме того, слушая выступающих, он примерно понимал, как обстоят дела в других частях – и это было для него ориентиром для собственного выступления. Он уже знал, что скажет, когда его вызовут. Скажет, что полк понес потери в боях в районе Сталинграда, что не хватает боеприпасов. Но тем не менее танкисты готовы выполнить приказ и перейти в наступление. Тем более он должен получить подкрепление – танковую роту из числа войск, переброшенных из Нормандии. Он, конечно, понимает, что боевые качества этих солдат не такие, как у его закаленных в боях воинов, но тем не менее это немецкие солдаты! Вот примерно так он и скажет.
И вот этот момент настал. Генерал Гот сверился с лежавшим перед ним списком и провозгласил:
– А теперь послушаем полковника Мюллера из восемьдесят второго танкового полка. Ну-ка, полковник, расскажите нам о том, как обстоят дела у ваших танкистов.
– Слушаюсь, господин генерал! – ответил Шубин и встал.
И, следуя намеченной схеме, отбарабанил все, что заранее наметил: о потерях, понесенных в ходе боев в последнюю неделю, о нехватке боеприпасов, о новом пополнении… Начальник штаба спросил его о потерях. Шубин и тут не растерялся: из предыдущих выступлений он уяснил, что в среднем каждая часть за время недавних боев потеряла от двадцати до тридцати процентов техники и личного состава. Вот он и сказал, что потерял четвертую часть танков.
В общем, все выступление прошло для разведчика гладко. Единственное, что смущало, – это то, что все время, пока Глеб говорил, он ловил на себе внимательный взгляд какого-то полковника, сидевшего в другом конце зала. «Интересно, кто он такой? – подумал Шубин. – И чего он на меня уставился?»
Между тем все высказались. Тогда генерал Гот о чем-то негромко посовещался со своим начальником штаба, а затем обратился к собравшимся:
– Итак, вы все слышали, какими силами мы располагаем в настоящее время. Теперь я предлагаю господам офицерам высказать свое мнение. Готова ли наша группа, сосредоточенная в районе Суровикино и Нижнего Чира, получив необходимую поддержку с Кавказа, нанести русским достаточно сильный удар, чтобы прорвать кольцо их окружения? Будем ли мы рекомендовать фельдмаршалу Манштейну сделать наш район основным местом осуществления операции «Дон»?
Теперь генерал Гот никого не вызывал – желающие выступить вызывались сами. Сначала поднялся один генерал, видимо, самый опытный и авторитетный в этом зале. Он заявил, что приехал на это совещание, уже имея ответ на заданный сейчас вопрос.
– Мнение вот какое, – сказал этот вояка. – Наша группировка не может претендовать на главную роль в намечаемой деблокации шестой армии. Сил маловато, они не собраны для прорыва фронта. Кроме того, надо иметь в виду, что у нас практически не осталось плацдармов на восточном берегу Дона. Нам придется сначала форсировать реку, а уже потом снова перестраиваться и наступать на русских. Кроме того, мы далеко расположены от Кавказа, откуда ждем поступления новых частей. Пока они прибудут, мы потеряем время. Между тем время сейчас работает против нас. С каждым днем, с каждым часом русские укрепляют свою оборону все сильнее. Кроме того, как вы знаете, господин Гот, они усилили натиск на наши попавшие в окружение части и вынудили их еще дальше отойти от Дона. Но и это не все. У нашего района есть еще один недостаток. С севера над нами нависает мощная русская группировка, которая угрожает нашему левому флангу. А когда мы перейдем Дон и двинемся в сторону Сталинграда, наш фланг еще больше растянется и станет еще более беззащитным. И оттуда, с севера, в этот фланг русские могут нанести новый удар. В результате чего мы будем думать уже не о наступлении, а об обороне. Мой вывод: в настоящее время наш район не имеет преимуществ перед районом Котельниково. А значит, наносить основной удар надо именно оттуда!
Генерал сел. Потом поднялись еще несколько человек. И все они высказались в том же ключе: район Нижнего Чира не может считаться главным и наиболее подготовленным для прорыва окружения русских войск. После четвертого выступающего генерал Гот остановил обсуждение.
– Я вижу, мнение господ офицеров единодушно, – сказал он. – И я с этим мнением согласен. Сегодня же я свяжусь со штабом фельдмаршала и предложу ему рассматривать наш район только как вспомогательный. Все, господа, совещание окончено. Кто голоден, может воспользоваться нашей офицерской столовой. Остальные могут возвращаться в свои части. Всего хорошего!
Заскрипели отодвигаемые стулья, участники совещания двинулись к выходу. И тут Шубин увидел, что к нему проталкивается невысокий полный полковник с такими же, как у самого Шубина, танковыми нашивками. Лицо немца выражало удивление и нарастающую тревогу. Не дойдя до Шубина нескольких шагов, толстенький полковник остановился и воскликнул:
– Слушайте, кто вы такой? Когда генерал Гот вызвал для выступления полковника Мюллера, я обрадовался, потому что рассчитывал увидеть своего давнего друга. Я отлично знаю Рихарда Мюллера, мы вместе сражались в группе «Центр», вместе входили в Минск, а затем в Смоленск. Но сейчас вместо Мюллера я вижу совсем другого человека! Скажите, кто вы такой?
Выходившие из комнаты участники совещания, услышав этот настойчиво повторенный вопрос, стали оглядываться, некоторые остановились, повернулись в сторону Шубина. Нельзя было терять ни одной секунды! Случилось именно то, чего Шубин и опасался, идя на совещание. Нашелся знакомый убитого танкиста, который обнаружил подмену. К счастью для разведчика, немец оказался туповат и не успел сделать правильного вывода из того, что видел. Но если он не сделал – другие сделают. Пробовать «вешать лапшу на уши», доказывать, что он все же Мюллер, но другой, просто однофамилец, бесполезно. Не стоит считать всех врагов дураками. Они быстро разберутся в ситуации. И спустя секунду разведчик будет схвачен, его обман вскроется. Штабная комната внезапно превратилась для Глеба в мышеловку, из которой во что бы то ни стало нужно было вырваться.
Шубин мгновенно оценил ситуацию. Он находился всего в одном шаге от прихожей, где на вешалке висела его шинель. И в ней в одном кармане лежал верный ТТ, а в другом – «вальтер». Правда, в дверном проеме стояли двое участников совещания и мешали пройти. Но ведь Шубин был разведчиком, он владел приемами рукопашного боя! Что ему пара-тройка пожилых немцев? К тому же ведь ни у кого из находящихся в комнате нет оружия – его все они оставили в прихожей. И даже если бы они были вооружены, то вряд ли бы стали стрелять – своих больше положишь.
Разведчик рванулся с места. Один немец отлетел вправо, другой – влево. Вон она, вешалка! Где же пальто?
Кто-то схватил его правую руку, но Шубин, не оглядываясь, ударил назад левой, за его спиной раздался вскрик боли, его правая рука была свободна.
Да вот же она, шинель! Хватать ее, конечно, некогда, ну, и черт с ней. Главное – карман, а в нем – ТТ!
Шубин схватил пистолет и, не целясь, выстрелил в ближайшего немца, стоявшего у него на дороге. Тот еще падал, а разведчик уже перепрыгнул через него и с размаху ударил всем телом в дверь.
Он помнил, что на крыльце штаба дежурили два адъютанта. Вот они-то наверняка вооружены и, когда услышат раздавшийся в здании выстрел, поймут, что случилось нечто чрезвычайное. Их надо обязательно ликвидировать!
С этой мыслью Шубин выскочил на крыльцо. Адъютант справа еще только тянулся к кобуре, но вот слева уже держал в руке оружие. Выстрел! Немца швырнуло вниз, на землю. Так, теперь того, что справа. И бежать!
Шубин припустил прочь от штаба. Он бежал со всей скоростью, на какую был способен. Сзади грохнул выстрел, пуля пролетела над головой разведчика. Пока высоко, пока неопасно. Но сейчас подключатся новые стрелки, и среди них будут меткие; надо принять меры к спасению. Шубин резко изменил направление бега, дернулся в одну сторону, потом в другую. Стрелявшие словно ждали таких действий беглеца, позади грянули выстрелы. Стреляли из всех видов оружия – из пистолетов, винтовок, автоматов. Только пулеметов с пушками не хватало. А еще Шубин услышал звук заработавшего мотора и еще одного. Сейчас немцы помчатся за ним в погоню. И, конечно, догонят – ведь автомобиль движется намного быстрее человека. Лишь бы успеть добежать до угла – тогда можно будет крикнуть Сергею, можно надеяться на его помощь. А сейчас лейтенант, наверное, спит себе на водительском сиденье…