Вдвоем с ней в машине – эта мысль обожгла мне горло. Я сделал глубокий вдох. Привыкай.
– С кем? – растерялась она.
– Со мной, разумеется, – с расстановкой выговорил я.
– Но почему?
Неужели мое желание составить ей компанию и вправду настолько удивляет? Наверняка она приписала моим былым поступкам худшее объяснение из возможных.
– Ну, – начал я как можно более небрежным тоном, – я как раз в ближайшие недели собирался в Сиэтл и, честно говоря, не уверен, что твой пикап годится для такой поездки, – поддразнивать ее было безопаснее, чем незаметно для себя скатиться в неуместную серьезность.
– Мой пикап в полном порядке, спасибо за заботу, – тем же удивленным тоном отозвалась она. И зашагала дальше. Я не отставал.
Не однозначный отказ, но близко к нему. Проявляет вежливость?
– Тебе же не хватит бака на всю поездку.
– А тебе что до этого? – парировала она.
Ее сердце опять забилось быстрее, дыхание участилось. Я-то думал, что шутливым тоном помогу ей освоиться в разговоре, а она, наверное, снова испугалась.
– Меня волнует бесполезное расходование невозобновляемых ресурсов, – мне самому этот ответ казался совершенно нормальным и непринужденным, но как восприняла его она, я не знал. Тишина ее мыслей вечно вынуждала меня теряться в догадках.
– Знаешь что, Эдвард? Тебя не поймешь. Ты же говорил, что нам лучше держаться друг от друга подальше.
Она назвала меня по имени, и я затрепетал, мысленно вернулся в ее спальню, услышал, как она зовет меня, просит остаться. Мне бы хотелось жить в этом мгновении вечно.
Но сейчас меня могла спасти лишь честность.
– Я говорил, что так было бы лучше, но я не говорил, что хочу этого.
– Ну спасибо! Наконец-то все прояснилось, – съязвила она.
Остановившись под крышей на крыльце кафетерия, она умолкла и снова посмотрела мне в глаза. Ее сердечный ритм стал сбивчивым. От страха или негодования?
Я тщательно подбирал слова. Она должна понять. Сообразить, что в ее интересах велеть мне уйти.
– Гораздо… благоразумнее с твоей стороны было бы не водить дружбу со мной. – Под взглядом ее глубоких глаз оттенка растаявшего шоколада я махнул рукой на собственные призывы действовать «полегче». – Но я устал сторониться тебя, Белла, – эти слова будто прожгли себе путь наружу.
Она затаила дыхание и пока не сделала новый вдох, я успел запаниковать. Неужели я все-таки перепугал ее?
Тем лучше. Приму свое «нет» и попытаюсь примириться с ним.
– Ты поедешь со мной в Сиэтл? – напрямик спросил я.
Она кивнула, ее сердце гулко забилось.
«Да». Она сказала «да» мне.
И тут о себе напомнила совесть. Во что обойдется Белле это согласие?
– Но ты должна держаться от меня подальше, – предупредил я. Услышит ли она? Избежит ли будущего, которым я ей грозил? Неужели я ничего не могу поделать, чтобы спасти ее от меня самого?
«Полегче!» – прикрикнул я на себя.
– Увидимся на уроке.
И я тут же вспомнил, что на уроке ее не увижу. В ее присутствии я никак не мог собраться с мыслями.
Пришлось взять себя в руки, чтобы удалиться шагом, а не бегом.
Глава 6. Группа крови
Весь день я следил за ней чужими глазами, едва замечая, что творится вокруг.
Но не глазами Майка Ньютона, потому что больше не мог выносить его оскорбительные фантазии, и не глазами Джессики Стэнли, потому что меня раздражала ее неприязнь к Белле. Анджела Вебер подходила, когда оказывалась рядом. Она была доброй, среди ее мыслей я чувствовал себя легко. А иногда удобнее всего было наблюдать за Беллой глазами учителей.
Меня удивило, сколько раз за день спотыкается Белла – об трещины на дорожках, подвернувшиеся книги, но чаще всего о собственные ноги, и люди, мысли которых я подслушивал, часто называли ее «неуклюжей».
Я задумался. Да, удерживаться в вертикальном положении ей зачастую удавалось с трудом. Мне вспомнилось, как она споткнулась, задев ножку стола в первый день, как скользила на льду перед аварией, как запнулась, задев порог вчера. Как ни странно, окружающие правы. Она в самом деле неуклюжая.
Не знаю, почему это показалось мне таким забавным, но я расхохотался, пока шел с истории Америки на английский, и несколько человек бросили на меня настороженные взгляды, а потом быстро отвели глаза от моих оскаленных зубов. Как же я раньше не замечал? Наверное, потому, что удивительная грация чувствовалась в ее неподвижности, в посадке головы, изгибе шеи…
Но ничего грациозного не было в том, как на виду у мистера Варнера она запнулась мыском о ковролин и буквально рухнула на свое место.
Я снова рассмеялся.
Время тянулось невыносимо медленно, пока я ждал шанса увидеть ее собственными глазами. Наконец раздался звонок. Я сразу же поспешил в кафетерий, чтобы занять место, и явился туда одним из первых. Столик, который я выбрал, обычно пустовал и будет пустовать впредь: теперь, когда его вздумалось занять мне, на него вряд ли кто-нибудь отважится посягать.
Войдя и увидев меня на новом месте, мои близкие ничем не выразили удивления. Видимо, Элис предупредила их.
Розали прошла мимо, даже не взглянув на меня.
«Кретин».
Мои отношения с Розали всегда складывались непросто – я обидел ее в первый же раз, как только заговорил в ее присутствии, и с тех пор все пошло наперекосяк, – но в последние дни она казалась раздражительнее обычного. Я вздохнул. Весь мир Розали вращался вокруг нее.
Джаспер слегка улыбнулся мне, проходя мимо.
«Удачи», – с сомнением пожелал он мысленно.
Эмметт закатил глаза и покачал головой.
«Совсем свихнулся, бедняга».
Элис сияла, ее зубы блестели слишком ярко.
«Теперь мне можно поговорить с Беллой?»
