Крыса солнце жрёт. Книга 1

Так Мейнхард и заснул. И снились ему: сражения, победы, признание. Он был окутан ореолом славы. Он проезжал на белом и могучем жеребце по красному ковру, ведущему к возвышенной площадке у замка, на которой стоял трон короля. В золотой кирасе, с сияющим мечом в руке и платиновым венком на голове, он осматривал вокруг себя толпы, в восхищении приветствовавших его людей. И король, с неясными очертаниями, но добрый, словно отец, и справедливый, словно сам Всемогущий, даровал ему титул рыцаря, потом титул барона, потом титул графа, а потом неожиданно воскликнул, что все это ничего не стоит, и что быть ниже герцога Мейнхард не заслуживает, и вручил ему в подчинение целое герцогство. Мейнхард вел себя скромно, бормотал только, что он рад служить, что готов и дальше не щадить своего живота за его величество. Потом все покрылось туманом и, неожиданно, Мейнхард оказался на пиру. Вокруг все веселились, он сидел рядом с королем, вино лилось рекой, стол ломился от свежего хлеба, фруктов, жареного мяса, различных паштетов и сыров.

Через некоторое время король взял его за руку и провел в свои покои, а потом вдруг, вместо короля, перед Мейнхардом оказалась красивая девушка, которая к тому же была обнаженной. Она осторожно и нежно провела пальцем по его щеке, подбородку, затем шее и опускалась все ниже. Мейнхард обнаружил, что он и сам уже обнажен, и что тело его напрягается, и орган его наливается силой. Девушка приблизила свое лицо к его лицу, и он почувствовал приятный аромат, который источала ее плоть. Он опустил голову, осмотрел и погладил ее груди, обхватил стан и вспомнил, что уже не девственник. Хотя реального опыта у него практически не было. Один раз он был с женщиной, но умения не набрался. Он отлично справлялся с братьями, но Кассандра Шульц отчасти приучила его к мысли, что он – неудачник, и это сказалось на общении с прекрасным полом. Он был нелюдим с девушками и женщинами. Кувыркаться с рабынями или служанками, если те не хотели, Мейнхард не мог. Шлюхи также не вызывали у него влечения. А эта девушка хочет его, он видел это, читал в ее глазах. Ошибки быть не может, и кожа у нее такая нежная, словно шелк. Мейнхард подумал, что это должно быть сон и решил еще раз взглянуть в глаза незнакомке. Нет, это не сон. Он – великий воин, любимец короля. Юноша поднял голову и крик ужаса застрял в его горле. Девушка все еще была перед ним, ее прекрасные очертания начали расплываться, но вместо ее лица на него смотрело злобное и усатое лицо майора Казимира Астура. Задыхаясь, Мейнхард проснулся в холодном поту. Кошмар остался позади.

На следующий день в Ривилью въехал конный экипаж, в сопровождении тридцати элитных боевых всадников. Огромный черный дормез был богато украшен позолоченными узорами. На двери его, с маленьким круглым окошком, в котором могло поместиться лицо только одного небольшого человека, сиял золотой герб с разъяренным тигром. Всадники были все, как на подбор. Рослые великаны в кроваво-красных кирасах и черных одеждах. На шлемах были закреплены конские хвосты, чтобы защищать носителя от ударов холодного оружия. На плече каждого, эмблема с пробитым кинжалом человеческим черепом, тоскливо взирающим на собравшихся зевак, быстро окруживших суровых гостей. Тяжелые палаши мрачно висели в ножнах, за спинами кавалеристов – четырехзарядные ружья, а на конях – специальные кобуры, всего по четыре, в каждой – пистоль.

Сопровождаемые толпой, словно никого и ничего вокруг не замечая, незнакомцы проехали к дому куратора и там встали. Их обступили солдаты майора Астура и городская полиция. Витос, в компании самых доверенных помощников Рональда и Пауло, вышел на крыльцо резиденции. Через минуту непонятно откуда появился и сам майор Астур вместе со своими капитанами: Мигелем Россом, Стивеном Бейкером и Яном Гейсеком, а также своими: оруженосцем бароном Питером де ла Крю и знаменосцем бароном Фердинандом Ланге. Мейнхард тоже был рядом. С утра еще он аккуратно и точно выполнил все приказы Казимира, и тот, с тех пор, протаскал его с собой всю добрую половину дня, раздавая мелкие поручения. Тяжелая дверь дормеза распахнулась, из нее выбежал хлипкий человечек в красно-черных богатых одеждах и провозгласил тонким тенором:

– Приветствуйте и чтите! Самим императором несокрушимой и всемогущей Велийсской империи был послан к вашему королю выразить почтение и принести поздравления с победой в большой войне: великий князь, господарь Трытики и Венты, князь Стародубский и Полесский, хан Темной Длани, его императорское высочество Кирилл, рода Громова, второй сын великого нашего государя!

– Интересно, столько пафоса, а как эти раскрашенные павлины будут чувствовать себя в бою? – с насмешкой шепнул Мигель Росс майору.

– С виду мощные, – ответил Казимир. – Помни, врага недооценивать не стоит. Раскрашенные павлины не могут поработить столько земель. Ярополк рода Громова, их император, нагнул полмира, словно дешевую девку из борделя. Так что стоит держать ухо востро.

Тем временем из дормеза вылез сам великий князь. Это был гигантских размеров мужчина, неимоверной человеческой силы, в черном кафтане с красными узорами. Русые волосы его были зачесаны назад, борода и усы его аккуратно выстрижены и надушены. Голубые глаза смотрели смело и пронизывающе. Лик сего мужа был суров, снаружи он подавал себя так, словно один он среди всех вокруг благородной крови. На поясе висел огромный меч в ножнах, инкрустированных различными драгоценными камнями неописуемой красоты. Когда же он идеально заговорил на все общепризнанном мировом языке, более любезного тона нельзя было бы приписать никому, кто жил или находился сейчас в этом городишке:

– Всех приветствую! И благородных господ, и простых людей, и тех бедняг, что заключены здесь в рабство. Всем мира и добра, любви и процветания вашим домам. Где могу я найти куратора, ибо привело меня к нему дело, описанное выше? Ваш великий король любезно согласился принять меня, как представителя моего отца, а я с огромной радостью хочу принести поздравления от имени императора, коих заслуживают все истинные мужи вашего королевства. И прошу вас не обращать внимания на столь пышное и бессмысленное представление моей посредственной персоны. Я уже давно твержу моему отцу, что нынче только скромность в моде. Но к сожалению, традиции надо чтить, а пафос и словоблудие до сих пор относятся к нашим традициям. Впрочем, надеюсь, мы все-таки сможем их со временем искоренить.

– Подданные Великой Унии Правии и Виртленда рады приветствовать вас, великий князь, в своем королевстве, – провозгласил Витос и все присутствующие по обычаю вежливости отвесили князю поклон. Тот ответил тем же.

– Вы и есть Витос?

– Да, я получил вашего голубя с известием о том, что вы скоро прибудете; и мой король прислал мне распоряжения с гонцами, что встречать вас необходимо в высшей степени любезно и гостеприимно, и мне наказано под страхом смерти не опозориться перед вами. Также мне необходимо достаточно ясно дать понять вам, что мы уважаем международную дипломатию, и понимаем, что сам король Готфрид должен встречать вас. Но решение вашего отца отправить вас к нам в такой поспешности было столь неожиданным, что в сложившихся условиях, имея после победы в войне столько дел, король не то что ни может приехать сам, но даже не успел вовремя выслать вам подобающую делегацию. Впрочем, и высылать-то некого. Все по-настоящему благородные люди возвращаются с войны. Однако все же и мы не ударим в грязь лицом. Здесь присутствует граф Астур, который будет встречать вас от имени короля Готфрида, и несмотря на то, что у него уже есть важная миссия, король настолько доверяет этому рыцарю, что со спокойной душой поручает ему еще одно столь важное дело. Его величество не сомневается, что и оно будет выполнено с блеском, так как все, за что ни берется данный рыцарь, выполняется точно по приказу, неукоснительно и в срок.

Казимир вышел вперед, резко бросил правую руку ладонью вниз на левую сторону груди, склонил голову и громко отчеканил, будто готовился всю ночь:

– Его величество, король Великой Унии Правии и Виртленда, протектор графств Ноублленд и Коинс, сюзерен Греев, Гринов и Сервов, и отныне законный король земель Тюльпанов, Готфрид Висболд, в лице своего верного вассала графа Казимира Астура, майора его Сухопутных боевых сил, имеет честь приветствовать высокопоставленного и желанного гостя на этих прекрасных землях, хранимых Всемогущим!

После чего Казимир смело посмотрел Кириллу рода Громова прямо в лицо. Кто не знал, тот мог бы подумать, что майор Астур давно был готов к этой церемонии, и выполнял обе миссии, порученные королем, с самого начала своего пути. Но это было не так. Слова Витоса стали для Казимира настоящей неожиданностью. Внутри себя он был зол на куратора за всю эту комедию. Какого черта его не предупредили раньше? С чего этот безмозглый гражданский прислужник возомнил себя столь доверенным лицом короля, что позволяет себе скрывать от него, майора Казимира Астура, почтенного графа немалых земель, столь важные поручения?! Витос поставил себя на слишком высокую ступень в иерархии этого королевства и, кажется, подзабыл, что лишь военные здесь обладают привилегиями и являются благородным сословием. Нет, такому не бывать! Позже, решил Казимир, он обязательно напомнит этому выскочке кто он и что он. Чуть позже.

– Ну что ж, я рад, что мы обменялись любезностями, – сказал великий князь, – а теперь, скажите, где я и мои люди можем расположиться? Мы пробудем здесь пару дней, и, не задерживаясь, двинемся дальше. Но пока что я желаю немного отдохнуть.

– Безусловно, куратор уже подготовил для вас все необходимое. Еще утром я дал ему соответствующие распоряжения, – Казимир с интересом воззрился на Витоса. Но тот даже бровью не повел, слегка улыбнулся и ответил:

– Конечно, великий князь. Я отдам вам свое личное поместье, расположенное в глубине яблоневого сада. Там тихо и никто не сможет вас побеспокоить. На первом этаже будет место вашим бойцам, на втором этаже сможете расположиться вы и ваш двор. Я же пока что поживу в рабочей резиденции. В конце концов, я и так провожу большую часть жизни в ней.

– Мой двор? Ха, насмешили. Любезный куратор, мой двор состоит из меня, да Никитки, моего первого помощника, принявшего на себя все должности, а официально именуемого «великокняжеский управляющий». Вот и все. Я не калека и не баба, я сам могу за собой ухаживать и сам могу себя развлечь. Я и постоять за себя могу сам, – и Кирилл с грустью посмотрел на своих боевых всадников, – но как я и говорил: «Черт бы побрал эти традиции!»

Великий князь улыбнулся, потом прошагал к Казимиру и протянул свою руку, усеянную перстнями.

– Вы же честный воин и бравый солдат. Я вижу это сразу, по выправке, по манере говорить, главное, я вижу это по взгляду. Потому вы заслуживаете особого моего уважения, и я предлагаю обменяться рукопожатием. Я знаю, у вас есть такой обычай, но в наших землях, это больше чем просто обычай, это жест истинного дружелюбия. Не принимают его только те, кто хочет оскорбить отказом.

– Ваше императорское высочество, я признаю в воине отличного солдата, только после того, как вижу его в бою. Не сочтите это за оскорбление, но я не приму руки, не потому что отношусь к вам небрежно или хочу обидеть, но потому, что если я пожму ее вам, а вы жмете руку только из особого уважения к моим военным и мужским качествам, то я этим оскорблю своих солдат и своих офицеров. Ведь, исходя из ваших слов, все они заслуживают вашего рукопожатия. Потому что ручаюсь: каждый из них смел, храбр и настоящий воин.

– Черт побери, граф, вы правы! – и великий князь расхохотался так громогласно, что все сразу признали справедливым его родовое имя. После он бесцеремонно похлопал своей ручищей по плечу Казимира и с улыбкой провозгласил:

– Ведите меня в квартиры! Вечером с вас еда, а с меня питье. Я привез такого меда, которого не пили еще в ваших землях. Я дам вам на пробу такие сладости, от которых вы не сможете отказаться больше никогда, даже если лишитесь всех зубов! – Кирилл обратился ко всем: – Верьте моему слову, вечером жду всех благородных людей и людей просто достойных у себя. Будем пировать.

– Вынужден отказаться, ваше императорское высочество, у меня есть еще одно поручение от короля и…, – начал было Казимир, но Кирилл перебил его.

– Ничего не желаю слышать! Куратор сказал, что вы отлично выполняете приказы. Вы не должны ударить в грязь лицом передо мной. Это приказ короля. Успеете выполнить до вечера свои дела. Если нет, я помогу вам завтра сам. Я понимаю в военном деле, хоть мои руки и изнежены на вид. А сегодня будет пир, и второй отказ будет уже перебором, граф Астур.

– Как прикажете, – ответил майор, ненавидевший пиры коронованных и титулованных влиятельных особ. Он, если и устраивал масштабные попойки в своем графстве, то только по необходимости. А потом они были настолько скучны, что никто и не стремился оказаться в числе их участников, к радости самого графа Астура.

Вечером великий князь, Казимир, его капитаны, оруженосец и знаменосец, Витос, Рональд и Пауло, а также Никитка сидели на большой веранде, располагавшейся на втором этаже поместья, предоставленного куратором во временное пользование дорогому гостю. Обслуживали их Мейнхард, другие рабы, в числе которых был Йурген (парень что ехал с Мейнхардом в одной телеге), любивший больше спать, нежели бодрствовать, а также слуги самого куратора.

На первом этаже пьянствовали и объедались всадники великого князя, солдаты Казимира, и местные важные люди, не из бедноты, имеющие какой-то вес в городе. Пьяные драки были строго запрещены майором Астуром. Княжеские воины получили аналогичное распоряжение, и, к удивлению майора, периодически отлучавшегося проведать все посты дежурящих, которые он, как аккуратный солдат, расставлял по городу, велийсские кавалеристы, даже изрядно выпив, вели себя очень дисциплинированно.

Для солдатских утех, в пристройке к дворовому фасаду здания, была организована подобающая обстановка, куда согнали лучших шлюх города. Самых же красивых и умелых оставили в специальном помещении для тех, кто был на веранде. Причем никто не осмеливался и не мог пойти и воспользоваться этой привилегией, пока сам великий князь не выберет себе девок на ночь. Он же ел, словно медведь, пил как кит, не пьянел, хохотал и был крайне разговорчив. Создавалось впечатление, что он может провести в такой праздности несколько дней и только потом, вероятно, отойдет ко сну, выбрав себе девушек для компании.

– Ну как, граф? Все тихо? – смеясь спросил Кирилл майора Астура, когда тот в очередной раз вернулся с обхода.

– Слава Всемогущему, да, – без тени улыбки ответил Казимир и сел. Обход был для него отдыхом. Это гуляние уже порядком утомило майора, и он был готов все поручить Питеру де ла Крю, а сам уйти спать.

– Вы, кажется, утомлены? Я бы на вашем месте отдохнул от военных забот и предался праздности, – заметил великий князь.

– Служба всегда идет. Настоящие солдаты это понимают.

– Не соглашусь. Я уже говорил: я кое-что смыслю в военном деле. У вас есть офицеры, вы можете отправить кого-либо из них. Или вы им не доверяете? Если так, то грош цена вашему отряду.

– Я доверю любому из них свою жизнь, ваше императорское высочество, – сказал Казимир, может быть, слишком резко. Куратор Витос с опаской посмотрел на него.

– Полноте, – Кирилл лишь улыбнулся, – я не хотел вас обидеть. Но мне кажется, вы слишком серьезны. Когда человек напряжен даже тогда, когда этого не нужно, в конечном счете он срывается. И именно это губит его. А если он ведет отряд или полк, или армию, то это губит и их. Армия, как стадо овец… О, прошу прощения, стадо воинствующих баранов. Если не будет хорошего пса, их разорвут на части.

– Любопытные сравнения. Но я иного мнения. Может вы и относитесь к солдатам, как к воинствующим баранам, но я отношусь к ним, как к волкам. Есть стая, у нее есть вожак. Он ведет стаю, но он не должен забывать, что он просто сильный волк, первый среди равных. Обязанности всех одинаково важны, и волки не отдыхают просто так, иначе им грозит смерть.

– У нас разные традиции и верования, мой друг, но я получил свои титулы не за красивые слова. Я верю лишь в то, что вижу, и использую практику, которую испытал сам на себе и моих людях.

– Неужели? – язвительно спросил майор Астур. Великий князь стал серьезен и спокойно посмотрел на Казимира.

– Именно, граф. Земли Трытики и Венты подчинились моему мечу. Княжество Стародубское всегда было в зависимости от нашей империи, еще до провозглашения ее. Но подданные князя Игоря пошли у него на поводу и захотели больше власти, больше независимости. Я рассеял войско Игоря, а его голову снес в честном бою и насадил на кол. Им было мало. Княжество ясно узрело лучший путь только после того, как я вырезал половину населения, граф. Княжество Полесское держалось дольше. У них были мощные крепости. Я сравнял их с землей. Хан Темной Длани Бату решил испить своего перебродившего помойного напитка из чаши, которую смастерили из черепа одного моего генерала. Я оценил шутку. Я положил хана и его старейшин с верными генералами под доски, и уселся сверху пировать со своей дружиной. Ханы любят так делать, они почитают такую смерть привлекательной для их жертв. Думаю, Бату посмеялся и над моей шуткой, благо я и мои ребята люди рослые, крепкие и достаточно тяжелые. И я рад, что это было последнее пиршество для Бату. Я не буду говорить в скольких войнах отца я участвовал, они не интересны, так как я просто выполнял свой долг. Но ни один титул я не получил незаслуженно. Это мой старший братец – любитель политики и интриг. Я же предпочитаю бой. Впрочем, не забываю и про хитрость. Победителей не судят. И хоть мои руки и изнежены, но они не бабьи, – Кирилл рода Громова осушил залпом свой кубок и смял его в ладони словно тот был сделан из пластилина. – Дайте-ка мне ту кочергу.

Мейнхард бегом исполнил прихоть великого князя. Тот с легкостью погнул и вывернул кочергу так, что та сломалась пополам. Кирилл брезгливо бросил обломки от себя в сторону прямо на дорогой лакированный паркет. После чего вдруг неожиданно добродушно улыбнулся:

– Теперь вы верите мне, майор? Я могу звать вас так? Я вижу, что именовать вас по титулу не стоит. Это вам неприятно.

Казимир, пораженный, смотрел на князя. Он еще не встречал такого человека. Понятно было, что он обладает силой, но, чтобы такой силой… Этого граф Астур не ждал. Он знал о заслугах Кирилла рода Громова, но это было давно, когда не было войны, когда было время изучать деяния возможных врагов. В последние несколько лет все это покрылось густой пеленой в памяти Казимира. Теперь он припоминал, что второй сын императора известен в своих землях, как славный воин и человек неординарный. Более того майор не думал, что этот верзила может иметь острый ум. Великий князь понял, что обращение «граф» не нравится Казимиру, и использовал это, а потом, отыграв столь блестящий спектакль, как победитель снизошел к проигравшему и предложил ему не позор, а милость. Майора обвели вокруг пальца, он это уловил, но проигрывать старый солдат умел. Он вытянулся в струнку и сказал:

– Простите, ваше императорское высочество, я забыл с кем имею честь. Вы предлагали мне руку. Я ответил отказом, объяснив причины. Теперь я предлагаю вам мою руку. Я имею на это право только потому, что я не ваш подданный, иначе я бы пал перед вами ниц. Вы вольны принять ее, либо ответить отказом, помня мое оскорбление.

– Вы не оскорбляли меня. Я не прощаю оскорблений, но все живы, так что оскорбления не было. Я принимаю вашу руку, так как предлагая свою, я взвесил и обдумал свое решение. И раз я решился, то это было разумно. Разумные решения разумны всегда. Ничто не может их отменить. Они неподвластны эмоциям и обидам, если их принимает достойный человек.

Великий князь крепко пожал руку графа Астура. Майор даже ощутил легкую боль. После этого Кириллу поднесли новый кубок с медом.

– Наш мед, несомненно, изысканнее вашего. Вы – короли вина, мы – мастера меда, – как всегда громким голосом объявил великий князь.

– Ну скажем, что вино умело готовят лишь на Юге, в Правии. В Виртленде больше любят пиво, не так ли, милостивые государи? – успокоенный разрешением назревающего конфликта обратился к подчиненным Казимира куратор Витос.

– В Виртленде любят пиво, готовят также мед. Но он действительно не сравнится с напитком ваших земель, – подтвердил Фердинанд Ланге и посмотрел на великого князя.

– Безусловно. Если не вдаваться в подробности, друзья мои, то какого только меда мы не производим. Бывает и обычный мед, и молодой, и крепкий. Есть мед ставленый. Это когда мы мед не кипятим. А какие пряности мы только не добавляем в этот божественный напиток! Имбирь, корицу, гвоздику, можжевельник, красный перец. Можно перечислять еще и еще. Впрочем, если мы будем говорить о ваших национальных напитках, то тонкостей и интересных фактов там наберется не меньше, а может даже и больше, чем у нас.

– А скажите, ваше императорское высочество, – не к месту выкрикнул опьяневший Ян Гейсек. – А правда, что в империи проститутки запрещены?

– Правда, – с улыбкой ответил Кирилл.

– А почему же ваши парни тут на них скачут, словно дикие жеребцы? – рассмеялся Гейсек. Казимир метнул молнию в его сторону, тот сразу притих, но, казалось, великого князя его слова лишь развеселили еще больше.

– Так, дорогой капитан, они запрещены в империи, а не здесь. А потом запрещены они для обычного люда. Не для дружины. Дружина – это военное сословие, как у вас благородные люди. Им можно. Но все же различия имеются. У каждого служилого есть свой «родовой женский дом», и дамы там – не проститутки, а содержанки. Воин должен содержать их, и они ни в чем не должны нуждаться. Тогда только он имеет на них право. Каждые три года этот «дом» обновляется, и воин выбирает себе новых содержанок. Поверьте, у нас любят солдат. Многие хотят стать содержанками и готовятся к этому с детства. Ведь у разных солдат разные вкусы. Работа есть, как правило, для всех. Количество содержанок в «доме» варьируется от званий. Обычные рядовые воины не могут содержать более двух девушек. Далее по восходящей. У генерала может быть до десяти женщин. У меня в «родовом женском доме» двадцать женщин. Больше всего у императора. Их тридцать. У содержанки есть и права. В случае несправедливой обиды, она может и в суд подать. В империи рабства нет. Есть наемничество, как у вас это особо распространено в Виртленде, но все же наши наемники имеют куда больше прав, чем ваши. Их куда тяжелее загнать в долговые ямы и сделать де-факто зависимыми. Наши законы крепки, правосудие беспристрастно, система кодексов работает почти безупречно. Ну, а в чужих землях, если наши отношения добрососедские, мы чтим законы хозяев. И если у вас разрешены бордели, и можно выбрать себе шлюху на одну ночь, заплатив ей по утвержденной цене, то почему нет? Пусть мои парни трахаются вволю. Хороший солдат – это солдат, который пресыщен плотскими утехами, и они не отвлекают его. И не делают его сентиментальным.

– О, пусть будет так, как вы говорите, ваше императорское высочество. А я повторюсь, что основная цена местным жрицам любви сегодня оплачена из казны города. Ваши люди могут платить только по собственному желанию и ровно столько, сколько сочтут нужным. Других вариантов не будет, – куратор Витос самодовольно хихикнул.

– Еще раз благодарю вас, куратор, за гостеприимство. Кроме того, капитан… А как вас зовут, кстати?

– Ян, ваше императорское высочество. Ян Гейсек.

– Кроме того, Ян, чтобы все окружающие не почитали нас дикарями, хочу добавить, что любой дружинник получает свой «родовой женский дом» неотъемлемо со своим благородным статусом. Но совершенно необязательно, что он должен его наполнять. Есть такие, и их немало, что живут только с одной женщиной, своей женой, а их «дом» пустует всю жизнь. Каждый волен выбирать, и никто не вправе смеяться над выбором другого.

– Это справедливо, – заметил Стивен Бейкер, играясь со своим кинжалом. Это был один из самых опасных противников, владеющих коротким клинковым оружием. В свое время он сидел в тюрьме за убийство сына барона. Схватка была честной, у сына барона был меч, у Бейкера только пара кинжалов, меча при себе в тот день он не имел. Не было ни вызова на поединок, ни соблюдения официальных законов или хотя бы обычаев. К тому же Стивен был слегка пьян. Тем не менее он разделал наглого и самонадеянного юношу, как свинью перед выкладкой на торговую лавку мясника. Барон был достаточно влиятельным, и Стивену грозило лишение благородного титула рыцаря и казнь через повешение, или того хуже, через насаживание на кол, как поступали с самыми опасными преступниками. Но граф Астур вступился за него, пошел к самому королю и вытащил его из этой передряги. Бейкер отделался только тем, что ему было пожизненно запрещено носить любой титул выше простого рыцарского. А так как он не был честолюбив, можно сказать, что и наказания не было вообще. Барон же, обещавший все равно отомстить ублюдку Бейкеру любой ценой, неожиданно скончался от сердечного удара, и так как сыновей у него не осталось, баронство было передано другому роду. Связываться с подопечным графа Астура из оставшихся родственников никто не хотел, тем более, что любовью и почитанием сын почившего барона все равно не пользовался. Как и сам отец.