Давший клятву. Том 1
– Кто стрелял, клянусь Преисподней? – перебил Далинар.
– Вон там! – Один из его людей указал на скалу над городом.
– Это же больше трехсот ярдов. – Далинар оттолкнул Такку и встал. – Невоз…
Он следил за скалой, поэтому успел отпрыгнуть от следующей стрелы, которая упала в каком-то футе от него, с треском ударившись о каменистую землю. Далинар уставился на нее, а потом начал орать:
– Лошади! Где лошади, буря бы их побрала?
Подбежала группа солдат, ведя все одиннадцать лошадей, которых они с осторожностью провели через поле. Далинар смог уклониться еще от одной стрелы, прежде чем он схватил поводья Полуночника, своего черного мерина, и забрался в седло. Стрела в плече порождала острую боль, но нечто очень важное тянуло его вперед. Это помогало сосредоточиться.
Далинар погнал коня галопом в ту сторону, откуда они прибыли, уходя из поля зрения лучника, и десять его лучших солдат направились следом. Должен был существовать какой-то подъем на тот склон… Ага! Каменистая тропа, достаточно пологая, чтобы он без раздумий направил Полуночника вверх.
Далинар беспокоился, что, пока он достигнет вершины, его добыча сбежит. Когда же в конце концов вырвался на вершину скалистого хребта, стрела вонзилась ему в грудь с левой стороны, прошла через нагрудник возле плеча и едва не сбросила с коня.
Преисподняя! Далинар каким-то образом удержался в седле, сжимая поводья одной рукой, и наклонился, вглядываясь перед собой, в то время как лучник – все еще далекая фигура, – стоя на каменистом холме, выпустил в него еще стрелу. И еще одну. Вот буря, до чего же этот парень быстрый!
Далинар рывком направил Полуночника в одну сторону, потом в другую, чувствуя, как им овладевает ритмично гудящий Азарт. Он прогнал боль, позволил сосредоточиться.
Впереди лучник наконец-то встревожился и спрыгнул со своего «насеста», чтобы убежать.
Далинар подогнал Полуночника к этому холму миг спустя. Лучник оказался юношей двадцати с небольшим, в грубой одежде, с руками и плечами, которые выглядели так, словно он был способен поднять и чулла. Далинар мог бы его задавить, но вместо этого направил Полуночника мимо и пнул стрелка в спину, так что он распластался на камнях.
Далинар остановил коня, и от этого движения по его руке пробежала боль. Он ее подавил, хоть на глазах и выступили слезы, и повернулся к лучнику, который съежился среди рассыпавшихся черных стрел.
Далинар, у которого в обоих плечах торчало по стреле, выпрыгнул из седла как раз в тот момент, когда солдаты его догнали. Он схватил лучника и вынудил встать, заметив синюю татуировку у него на шее. Лучник охнул и вперил взгляд в Далинара. Тот знал, что производит устрашающее впечатление: покрытый сажей от костров, лицо – кровавая маска из-за поврежденного носа и пореза на голове, и целых две засевшие стрелы.
– Ты ждал, пока я сниму шлем, – резко произнес Далинар. – Ты опытный убийца. Тебя сюда направили специально, чтобы прикончить меня.
Лучник поморщился и кивнул.
– Восхитительно! – воскликнул Далинар, отпуская парня. – Покажи мне тот выстрел опять. Такка, какое тут расстояние? Больше трехсот ярдов?
– Почти четыре сотни, – уточнил Такка, подъезжая верхом. – Но с преимуществом высоты.
– И все же, – сказал Далинар, подходя к краю хребта. Он обернулся на сбитого с толку лучника. – Ну? Хватай свой лук!
– Мой… лук? – повторил тот.
– Малый, ты оглох? – рявкнул Далинар. – Ступай и возьми его!
Лучник бросил взгляд на десять элитных солдат верхом, мрачных и опасных, прежде чем мудро решил подчиниться. Он подобрал стрелу, потом свой лук, сделанный из гладкой черной древесины, которую Далинар не узнавал.
– Пробила броню, забери ее буря. – Далинар ощупывал стрелу, которая ударила его в левое плечо. Благодаря доспехам она не причинила большого вреда. А вот та, что засела справа, пробила кольчугу, и из раны по руке текла кровь.
Он покачал головой и прикрыл глаза левой рукой, обозревая поле боя. Справа от него столкнулись армии, и главная часть его элитного отряда продвигалась с фланга. Арьергард нашел нескольких гражданских и выталкивал их на улицу.
– Выбери труп, – велел Далинар, указывая на опустевшую площадь, где случилась стычка. – Всади стрелу в одного из этих, если можешь.
Лучник облизнул губы, все еще сбитый с толку. Наконец он снял с пояса подзорную трубу и изучил местность.
– Тот, что в синем, возле перевернутой тележки.
Далинар прищурился, потом кивнул. Поблизости спешился Такка и, вытащив меч, положил его на плечо. Не особо деликатное предупреждение. Лучник натянул лук и выпустил единственную стрелу с черным оперением. Она полетела куда надо и воткнулась в выбранный им труп.
Рядом с Далинаром возник единственный спрен восхищения, взорвавшись кольцом синего дыма.
– Буреотец! Такка, до сегодняшнего дня я бы поставил половину княжества на то, что такой выстрел невозможен. – Он повернулся к лучнику. – Как твое имя, убийца?
Юноша вздернул подбородок, но не ответил.
– Что ж, в любом случае добро пожаловать в мой элитный отряд. Кто-нибудь, добудьте парню лошадь.
– Что? – изумился лучник. – Я же пытался тебя убить!
– Да, на расстоянии. Что демонстрирует превосходную осмотрительность. Человек с такими навыками мне пригодится.
– Мы враги!
Далинар кивком указал на город внизу, где окруженная вражеская армия наконец-то сдавалась.
– Больше нет. Похоже, теперь мы все союзники!
Лучник сплюнул в сторону:
– Рабы под игом твоего брата-тирана.
Далинар позволил одному из своих людей помочь себе забраться в седло.
– Если предпочитаешь, чтобы тебя убили, я могу уважить эту просьбу. В ином случае присоединяйся ко мне и назови свою цену.
– Жизнь моего светлорда Йезриара, – ответил лучник. – Наследника.
– Не того ли парня, которого… – начал Далинар, глядя на Такку.
– …вы убили внизу? Да, господин.
– У него дыра в груди, – сообщил Далинар, снова повернувшись к стрелку. – Вот незадача.
– Ты… ты монстр! Разве ты не мог взять его в плен?
– Не-а. Другие княжества упорствуют. Отказываются признавать корону моего брата. Игры в догонялки со светлоглазыми высокого ранга лишь подзадоривают людей к тому, чтобы дать отпор. Если же будут знать, что нам нужна кровь, то подумают хорошенько. – Далинар пожал плечами. – А как насчет этого? Присоединись ко мне, и мы не разграбим этот город. Ну, по крайней мере, то, что от него осталось.
Стрелок бросил взгляд на войско, которое сдавалось.
– Согласен или нет? – спросил Далинар. – Обещаю не заставлять тебя стрелять в тех, кто тебе нравится.
– Я…
– Отлично! – Далинар развернул коня и ускакал прочь.
Спустя некоторое время, когда элитные солдаты Далинара подъехали к нему, мрачный лучник был на коне вместе с другим солдатом. По мере того как Азарт отступал, боль в правой руке Далинара делалась сильнее, но он мог с ней справиться. Надо, чтобы рану посмотрели лекари.
Как только они снова достигли города, он приказал прекратить погромы. Его люди будут в ярости, но городишко все равно ничего не стоил. Когда они дойдут до центра какого-нибудь княжества, там и будут богатства.
Он позволил коню неспешным шагом пронести себя через город, минуя солдат, которые присели, чтобы напиться и отдохнуть после затянувшегося боя. Нос все еще терзала жгучая боль, и приходилось напоминать себе не шмыгать им, чтобы не втягивать кровь. Если он на самом деле сломан, ничего хорошего из этого не выйдет.
Далинар продолжал двигаться, борясь с притупленным ощущением… пустоты, которое часто следовало за битвой. Это был самый сложный период. Пускай Азарт, наполняющий жизнью, еще свеж в памяти, теперь предстоит вернуться к рутине.
Казни он пропустил. Садеас уже поднял голову местного великого князя и его офицеров на копья. Ну и позер он, этот Садеас. Далинар миновал мрачный частокол, покачивая головой, и услышал, как новый лучник пробормотал ругательство. Надо будет поговорить с новичком: стрелять во врага, каковым был для него Далинар совсем недавно, оправданно. За хороший выстрел во время боя нужно уважать. Но теперь все изменилось: если он попробует предпринять что-то против Далинара или Садеаса сейчас, это будет совсем другое дело. Такка уже должен искать семью этого парня.
– Далинар? – позвал кто-то.
Далинар остановил коня и повернулся на звук. Тороль Садеас – блистательный в золотисто-желтом осколочном доспехе, который уже отмыли дочиста, – протолкался через сборище офицеров. Краснолицый молодой человек выглядел куда старше, чем год назад. Когда они все это начинали, он еще был долговязым юнцом. Но не теперь.
– Далинар, это что, стрелы? Буреотец, дружище, ты выглядишь как колючий кустарник! Что случилось с твоим лицом?
– Кулак, – объяснил Далинар и, кивнув на головы на копьях, прибавил: – Хорошая работа.
– Мы потеряли наследного принца, – сказал Садеас. – Он возглавит сопротивление.
– Это будет впечатляюще, – согласился Далинар, – принимая во внимание то, что я с ним сделал.
Садеас заметно расслабился:
– Ох, Далинар. Ну как бы мы справились без тебя?
– Вы бы проиграли. Кто-нибудь, добудьте мне выпивку и пару лекарей. В означенном порядке. И еще, Садеас. Я обещал, что мы не будем разорять город. Никаких грабежей, никого не берем в рабство.
– Что ты сделал?! – сердито переспросил Садеас. – Кому пообещал?
Далинар большим пальцем указал через плечо на лучника.
– Еще один?! – простонал Садеас.
– Он изумительно меткий, – сообщил Далинар. – И еще очень верный.
Поодаль солдаты Садеаса согнали в кучу нескольких плачущих женщин, чтобы Садеас мог выбирать.
– Я предвкушал сегодняшнюю ночь, – проворчал Садеас.
– А я предвкушал, что буду дышать носом. Переживем. Детишкам, с которыми мы сегодня сражались, такой возможности не выпало.
– Ладно, ладно. – Садеас вздохнул. – Полагаю, мы можем пощадить один город. В качестве знака нашей доброй воли. – Он снова окинул Далинара взглядом. – Друг мой, мы должны раздобыть тебе осколки.
– Чтобы меня защищать?
– Защищать тебя? Клянусь бурей, я не уверен, что тебя даже оползень убьет. Нет, просто мы все, остальные, выглядим плохо, когда ты добиваешься того, чего добиваешься, практически безоружным!
Далинар пожал плечами. Он не стал ждать вина или лекарей, а направил коня обратно, чтобы собрать своих солдат и еще раз напомнить, что им приказано оберегать город от грабежей. Покончив с этим делом, он пошел пешком, ведя за собой коня, через дымящееся поле в свой лагерь.
Вот и прожил один день. Пройдут недели, а то и месяцы, прежде чем ему снова выпадет такая возможность.
4. Клятвы
Знаю, многие женщины, которые это прочтут, увидят лишь еще одно доказательство моей так называемой ереси.
Из «Давшего клятву», предисловие
Через два дня после того, как Садеаса нашли мертвым, вновь нагрянула Буря бурь.
Далинар прошел через свои покои в Уритиру, чувствуя, как его притягивает странный шторм. Босые ноги на холодном камне. Он миновал Навани – она сидела за письменным столом, вновь работая над мемуарами, – и вышел на балкон, который нависал прямо над скалами под Уритиру.
Великий князь что-то чувствовал, в ушах у него щелкало, холодный ветер – куда холоднее обычного – дул с запада. И еще кое-что. Внутренний озноб.
– Это ты, Буреотец? – прошептал Далинар. – Ты вызываешь это чувство ужаса?
Это чувство противоестественно, – сказал Буреотец. – Мне неведомо, что это.
– Такого не случалось раньше, во время предыдущих Опустошений?
Нет. Это что-то новое.
Как всегда, голос Буреотца звучал издалека, словно очень неблизкий гром. Буреотец не всегда отвечал Далинару и не оставался рядом с ним. Чего и следовало ожидать; он был душой бури. Он не мог – и не должен – оставаться чьим-то пленником.
И все же была некая почти ребяческая вздорность, с которой Буреотец иной раз игнорировал вопросы Далинара. Иногда казалось, он делает это лишь ради того, чтобы напомнить Далинару, что не собирается являться по первому его требованию.
Вдали появилась Буря бурь, ее черные тучи изнутри озаряли трескучие красные молнии. Уритиру будто парил в вышине, а она ползла по небу слишком низко и, к счастью, не могла коснуться города. Ее продвижение напоминало атаку кавалерии на спокойные и заурядные облака внизу.
Далинар заставил себя смотреть, как волна тьмы обтекает плато Уритиру. Вскоре их одинокая башня превратилась в маяк посреди темного смертоносного моря.
Воцарилась зловещая тишина. Красные молнии не сопровождались громом, как следовало бы. Время от времени он слышал треск, резкий и ужасный, словно сотня веток ломалась разом. Но звуки, похоже, не соответствовали вспышкам красного света, который поднимался из глубин.
Вообще-то, буря была настолько тихой, что он расслышал шорох ткани, когда сзади почти беззвучно подошла Навани. Она обняла его, прижалась к спине и положила голову ему на плечо. Бросив взгляд вниз, Далинар заметил, что она сняла перчатку со своей защищенной руки. Та была едва заметна в темноте: изящная, с великолепными пальцами – такими нежными, с ногтями, выкрашенными в бледно-розовый цвет. Он увидел это в свете первой луны над ними и прерывистых вспышек бури под ними.
– Есть какие-нибудь новые вести с запада? – шепотом спросил Далинар. Буря бурь была медленнее Великой бури и достигла Шиновара много часов назад. Она не перезаряжала сферы, даже если их оставляли снаружи.
– Даль-перья жужжат. Монархи тянут с ответом, но я подозреваю, что вскоре они поймут – к нам необходимо прислушаться.
– Навани, сдается мне, ты недооцениваешь упрямство, которое может зародиться в любой голове благодаря короне.
Далинар провел немало времени среди Великих бурь, особенно в молодости. Он видел хаос буревой стены, которая толкала перед собой камни и мусор, молнии, рассекающие небо, слышал раскаты грома. Великие бури были предельным выражением силы природы: неистовые, неукрощенные, посланные напомнить человеку о его ничтожности.
Однако Великие бури никогда не казались исполненными ненависти. Эта же буря была другой. От нее исходила жажда мести.
Уставившись в черноту внизу, Далинар подумал, что может увидеть, что она принесла. В него словно в гневе швырнули жуткие образы. Вот что натворила буря, медленно пересекая Рошар.
Разломанные на части дома, крики обитателей едва слышны за ревом стихии.
Люди, застигнутые в полях, в панике бегут от бури, которую никто не предсказал.
Молнии бьют по городам. Поселки утопают в тени. С полей сметено все подчистую.
И огромное море сверкающих красных глаз, просыпающихся, как сферы, внезапно напоенные буресветом.
Далинар с шипением выдохнул, и видение исчезло.
– Это реальность? – прошептал он.
Да, – ответил Буреотец. – Враг оседлал эту бурю. Далинар, он знает о тебе.
Не видение из прошлого. Не какая-то версия будущего. На его королевство, его народ, на весь его мир напали. Он глубоко вздохнул. По крайней мере, это была не та единственная в своем роде стихия, с которой им пришлось иметь дело, когда Буря бурь, явившись в первый раз, столкнулась с Великой бурей. Эта казалась менее мощной. Она не сносила города, но все-таки обрушивалась на них сокрушительной силой – и ее враждебные ветра нападали один за другим, как будто действуя осознанно.
Врага, похоже, больше прельщали жертвы в виде маленьких городов. Поля. Люди, застигнутые врасплох.
Хотя последствия были не такими, как боялся Далинар, все равно должны были остаться тысячи трупов. И разоренные города, в особенности западные, где не было укрытий. Что еще важнее, эта буря должна украсть паршунов-трудяг и превратить их в Приносящих пустоту, которым ничто не помешает наброситься на людей.
Эта буря взыщет с Рошара кровавую цену, которой тот не платил с… ну, с Опустошений.
Великий князь сжал руку Навани. Они будто держались друг за друга.
– Далинар, ты сделал все, что мог, – прошептала она через некоторое время, понаблюдав за происходящим. – Не настаивай на том, чтобы нести эту неудачу как бремя.
– Не буду.
Она отпустила его и повернула, заставив оторвать взгляд от бури. На ней был халат – неподходящая одежда, чтобы показываться в ней на глаза посторонним, но и особо нескромным ее нельзя было назвать.
В отличие от руки, которой она ласкала его подбородок.
– Далинар Холин, – произнесла она, – я не верю тебе. Я читаю правду в твоих напряженных мышцах и в том, как ты стискиваешь зубы. Я знаю, что, если тебя придавит валуном, ты будешь настаивать, что все под контролем, и потребуешь, чтобы твои люди предоставили полевые отчеты.
Ее запах опьянял. И эти чарующие блестящие фиолетовые глаза…
– Тебе нужно расслабиться, – шепнула она.
– Навани…
Она посмотрела на него вопросительно, такая красивая. Куда великолепнее, чем во времена их молодости. Далинар бы поклялся в этом. Разве можно быть такой красивой?
Он схватил ее за затылок и прижался губами к ее губам. В нем проснулась страсть. Навани прижалась к нему всем телом, он почувствовал ее грудь через тонкую ткань. Далинар упивался ее губами, ее ртом, ее запахом. Спрены страсти порхали вокруг них, как хрустальные хлопья снега.
Князь взял себя в руки и отступил.
– Далинар, ты так упорно не поддаешься соблазну, что я начинаю сомневаться в своих женских чарах, – заявила она, когда он отодвинулся.
– Контроль важен для меня, – пояснил он охрипшим голосом. Схватился за каменную балконную стену так, что костяшки побелели. – Ты знаешь, каким я был без контроля. Я не сдамся сейчас.
Она вздохнула и пристроилась рядом с ним, заставила отцепить руку от камня и проскользнула под нее.
– Я тебя не принуждаю, но мне надо знать. Ничего не изменится? Мы так и будем дразнить друг друга, танцуя на краю?
– Нет, – откликнулся он, глядя на темную бурю. – Так мы упражнялись бы в бесполезности. Любой генерал знает, что не следует готовиться к сражениям, которые он не может выиграть.
– Тогда что?
– Я найду способ сделать все правильно. С клятвами.
Клятвы были жизненно важны. Обещание – действие, связывающее воедино.
– Как? – спросила она и ткнула его в грудь. – Я не менее религиозна, чем другие женщины, более религиозна, чем большинство, вообще-то. Но Кадаш нас отверг, как и Ладент, даже Рушу. Она взвизгнула, когда я упомянула об этом, и в буквальном смысле убежала.
– Чанада. – Далинар назвал имя старшей ревнительницы военных лагерей. – Она поговорила с Кадашем и заставила его подойти к каждому ревнителю. Вероятно, она сделала это, когда услышала о нашем романе.
– Выходит, ни один ревнитель не поженит нас, – подытожила Навани. – С их точки зрения, мы родня. Ты пытаешься подстроиться под невозможные условия; продолжай в том же духе, и даме останется лишь задаться вопросом, заботит ли тебя эта проблема на самом деле.
– Ты действительно об этом думала? – спросил Далинар. – Скажи правду.
– Ну… Нет.
– Ты женщина, которую я люблю. – Далинар крепко прижал ее к себе. – Женщина, которую я всегда любил.
– Тогда какая разница? Пусть ревнители катятся в Преисподнюю, обвязав лодыжки ленточками.
– Богохульство.
– Это не я всем рассказываю, что бог умер.
– Не всем, – возразил Далинар. Он вздохнул, отпуская ее – с неохотой, – и вернулся в свои комнаты, где жаровня с углем излучала радушное тепло, а также была единственным источником света в комнате. Они забрали его фабриалевый обогреватель из военных лагерей, но еще не накопили достаточно буресвета, чтобы его запустить. Ученые обнаружили клетки на длинных цепях, по-видимому предназначенные для опускания сфер в бури, так что они смогут обновить свои сферы… если Великие бури когда-нибудь вернутся. В других частях света Плач возобновился, а потом внезапно прекратился. Он мог начаться снова. Или придут настоящие бури. Никто не знал, и Буреотец отказался его просветить.
Навани вошла и задернула плотные занавески, закрывая дверной проем. Комната была набита мебелью – вдоль стен стояли стулья, на них лежали свернутые в рулоны ковры. Имелось даже зеркало в полный рост. Изображения извивающихся спренов ветра по его сторонам своими округлостями безошибочно выдавали, что это изделие сперва вырезали из воска зерновки, а потом духозакляли в твердую древесину.
Все это сюда сложили для него, словно не желая, чтобы великий князь жил в комнате с голыми каменными стенами.
– Надо, чтобы завтра кто-то все отсюда вынес, – пробормотал Далинар. – В соседней комнате достаточно места, чтобы мы превратили ее в гостиную.
Навани кивнула, устраиваясь на одном из диванов – он видел ее отражение в зеркале, – ее рука по-прежнему была небрежно открытой, халат разошелся, демонстрируя шею, ключицы и кое-что из того, что располагалось ниже. Прямо сейчас она не пыталась быть соблазнительной; ей просто было комфортно рядом с ним. Они так хорошо друг друга знали, что она преодолела неловкость от того, что он видел ее неприкрытой.
Хорошо, что один из них был готов взять на себя инициативу в отношениях. Невзирая на всю свою решительность на поле боя, в этой области он всегда нуждался в поощрении. Как и много лет назад…
– Когда я женился в прошлый раз, – негромко проговорил Далинар, – то многое сделал неправильно. Я… начал неправильно.
– Я бы так не сказала. Ты женился на Шшшш из-за ее осколочного доспеха, но многие браки заключаются по политическим причинам. Это не значит, что ты ошибался. Если помнишь, мы все подталкивали тебя к этому шагу.
Как всегда, когда он слышал имя своей мертвой жены, слово звучало для его ушей будто звук, с которым мчится ветер, – имя не могло закрепиться в его разуме, как человек не мог удержать бриз.
– Я не пытаюсь заменить ее, – заявила Навани с внезапной озабоченностью в голосе. – Знаю, ты все еще привязан к Шшшш. Все в порядке. Я могу разделить тебя с памятью о ней.
О, как мало они все понимали. Далинар повернулся к Навани, стиснул зубы, превозмогая боль, и проговорил:
– Навани, я ее не помню. – (Она взглянула на него хмуро, словно решив, что ослышалась.) – Я совсем не помню свою жену, – настаивал Далинар. – Не знаю, как она выглядела. Ее портреты для моих глаз – расплывчатые пятна. Ее имя у меня отнимают всякий раз, когда оно звучит, как будто кто-то его вырывает. Я не помню, что мы друг другу сказали, когда впервые встретились; я даже не помню, как увидел ее на пиру в тот вечер, когда она впервые приехала. Все как в тумане. Я помню некоторые события, связанные с моей женой, но никаких фактических деталей. Все просто… исчезло.
Навани приподняла пальцы защищенной руки к губам, и от того, как ее лоб сморщился от беспокойства, он решил, что выглядит, должно быть, испытывающим мучительную боль.
Князь упал в кресло напротив нее.
– Алкоголь? – тихо уточнила Навани.
– Еще кое-что.
Она выдохнула:
– Старая магия. Ты сказал, что знаешь и свой дар, и свое проклятие.
Он кивнул.
– О, Далинар.
– Люди косятся на меня, когда звучит ее имя, – продолжил он, – и я вижу в их взглядах жалость. Они видят мое каменное лицо и думают, что я прячу истинные чувства. Они видят скрытую боль, тогда как на самом деле я просто пытаюсь не запутаться. Трудно следить за разговором, когда половина из него постоянно ускользает из твоей головы. Навани, может быть, я в конце концов ее полюбил. Не помню. Ни одного момента близости, ни ссоры, ни единого слова, которое она могла бы мне сказать когда-нибудь. Она ушла, оставив мусор, который портит мою память. Я не помню, как она умерла. Кое-что все же знаю, ведь в тот день происходили разные события, не связанные с ней. Что-то о восстании в городе, поднятом против моего брата. Потому моя жена и оказалась в заложницах?
Это… и долгий одинокий марш в сопровождении лишь ненависти и Азарта. Эти эмоции он помнил живо. Он отомстил тем, кто отнял у него жену.
Навани опустилась на сиденье рядом с Далинаром, положив голову на плечо.
– Хотела бы я создать фабриаль, – прошептала она, – который избавлял бы от такой боли.
– Думаю… думаю, ее потеря причинила мне ужасную боль, – прошептал Далинар, – из-за того, к чему она меня принудила. Мне остались лишь шрамы. Как бы там ни было, Навани, я хочу, чтобы у нас все получилось правильно. Никаких ошибок. Мы все сделаем как надо, с клятвами, которые я принесу тебе перед кем-то.
– Всего лишь слова.
– Прямо сейчас слова – самое важное в моей жизни.
Она приоткрыла рот:
– Элокар?
– Я бы не хотел ставить его в такое положение.
– Иностранный священнослужитель? Азирец, может быть? Они почти воринцы.
– Это было бы равносильно объявлению себя еретиком. Я так далеко не зайду. Не стану бросать вызов воринской церкви. – Он помолчал. – Но вот обойти ее, возможно, сумею…