Не от мира сего…

Дизайнер обложки Павел Филиппов

Редактор Дэмиен Хорсет

Иллюстратор Fox Anarchic

© Эдриен Хорсет, 2021

© Павел Филиппов, дизайн обложки, 2021

© Fox Anarchic, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-4498-5254-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Эруик, «духовник» космолёта «Литур» Межгалактона, сидел в своей лаборатории, окруженный массой приборов. Он, Эруик, – духовник первого класса. Его работа не имеет ничего общего с какой-либо религией, хотя некоторые братья по разуму принимают голос Эруика за Глас Божий. И всё это оттого, что он работает оператором транслятора времени и пространства. Эруику страшно нравится его работа, но сам он нравится далеко не всем членам экипажа, и не только потому, что его работа – лазить по чужим душам, а скорее оттого, что душу эту он всегда старается переделать на свой лад. Ну и бог с ними, с этими нелюбителями. Эруику для существования достаточно того, что он уже имеет. Ему хватает общения с братьями по разуму. Они бывают куда энергичнее и темпераментнее всех этих расписных кукол межгалактоновских, вечно напускающих на себя слишком много важности. А командир космолёта Эрн! Он же совсем не такой, как все остальные. Эруик ни разу не видел, чтобы он улыбался или, более того, откровенничал бы с кем-нибудь, как делают все остальные литуряне по своему обыкновению. Этот старый межгалактоновский волк давно утратил все литурянские радости, если они у него вообще когда-то были. У Эруика очень хорошая память – десять единиц по шкале Рдала. Он помнит обиду, недавно нанесённую этой старой калошей. Капитан «Литура» обвинил, хотя и не без основания, Эруика в незнании Кодекса Межгалактона.

– Я вышлю тебя в капсуле на Литур, – кричал тогда Эрн с пеной у рта, сотрясая воздух своими огромными шестью кулаками.

И стоило вот так шуметь по такому пустяковому поводу, ведь Эруик не сделал ничего страшного. Ну подумаешь, чуть-чуть перепутал статьи этого проклятого Кодекса приобщения братьев по разуму. Ведь на каждый случай правил не придумаешь. Да и вообще, стоит ли соваться так далеко в Межгалактон?

Эрн, естественно, тоже относится к нелюбителям Эруика, и потому всегда готов наказать его на десять рейсов вперед. Эруик, конечно же, всё стерпит, ему не привыкать, он не злопамятен, но при удобном случае не упустит возможности отыграться. Ну что тут поделаешь, такая уж у Эруика натура – вспоминать обиду в самый удобный для себя момент.

Чёрт возьми! Этот Эрн всегда лёгок на помине. В бортовом динамике прохрипел его голос:

– Оператору Эруику прибыть к капитану.

Конечно-конечно, Эруик уже идёт, вот только захватит голографии и диаграммы… и погладит шнурки на своих магнитных ботинках. Интересно, какую пакость на этот раз приготовил Эрн для Эруика? Наверное, опять потребует эти никому не нужные отчёты. Ну тут-то он Эруика ни в чём не может упрекнуть, на что на что, а на отчёты у него хватка мёртвая.

Эруик входит в рубку капитана. Тот, как всегда, сидит в своём кресле – на склоне лет Эрн уже начал сдавать, но ещё каким-то обманом проходит все медицинские комиссии в Межгалактоне. Что хочет наставник Эрн? Эруик склоняет голову, убирая за спину три пары рук с документами. Ах, нужно немного рассказать о проделанной работе? Ну конечно, наставник Эрн, у Эруика всё всегда на мази. Чем занимаются мои коллеги? О, наставник Эрн, ну откуда же Эруик может это знать, ведь он почти не выходит из своей лаборатории, полностью отдавшись работе. Да-да, наставник Эрн, вы, конечно же, правы – эти братья по разуму с третьей планеты потенциально опасны для цивилизации Литур. Интеллект у них развивается чудовищно быстро, хотя постоянная грызня друг с другом забирает много сил и времени и не даёт им возможности развивать знания и умения в полной мере. Однако они всё-таки очень своеобразны. Это, конечно, в общих чертах, наставник Эрн. А если конкретно, то есть определённые трудности, трудности с переносом и вживлением центров наблюдения. «Братья» очень ранимы в этом смысле. Да, Эруик перепробовал множество приёмов и средств. Эруик просит прощения, но предложенный наставником Эрном способ вживления центра наблюдения здесь неприменим. Нет-нет, наставник Эрн, Эруик понимает всю важность возложенной на него задачи, но горький опыт говорит губами Эруика, что вживление центра наблюдения в организм аборигена в фазу внутриутробного развития невозможно. Потомство рождается мёртвым. Чипы убивают их до рождения. Эруик горько плакал, глядя на тельца загубленных им младенцев (лучше бы их вообще не было). Если наставник Эрн позволит, то Эруик выскажет свою точку зрения. Спасибо, наставник Эрн. Ну так вот, Эруик считает, что вживление центра наблюдения возможно лишь в момент рождения (интересная мысль – нужно проверить). Нет, Эруик не проверял экспериментально, но если наставник Эрн прикажет, то Эруик не замедлит это сделать. Конечно, наставник Эрн, Эруик приложит все усилия. Да-да, Эруик уже уходит.

2

Солнечный зайчик скользит по комнате. Он заглядывает в каждый уголок, будто ищет кого-то. Разбуженный им старый мохнатый кот, недовольно стрельнув глазами, блаженно зевает и потягивается, изогнув спину дугой. Однако он недоволен. Весь вид его говорит о возмущении, вызванном столь неслыханными действиями непрошенного гостя. Коту страшно хочется сказать что-нибудь неодобрительное в адрес прозрачного шалуна. Так обычно делает его молодая хозяйка. Только жаль, что разговаривать он совсем не умеет, да и этот прохвост вряд ли что поймёт. Остаётся только что повернуться на другой бок да заснуть снова. Эх, старость – не радость.

Зайчик, видя всю тщетность своих усилий, покидает ленивого кота и спешит дальше. Он с лёгкостью пробегает по стене и попадает на чей-то портрет, нарисованный нетвёрдой детской рукой в минуту вдохновения. А что там дальше? На стене нет больше ничего такого, с чем можно было бы хоть немного повеселиться. А там, наверху, так скучно.

Вдруг, будто нечаянно, зайчик попадает на лицо мальчика, который мирно спит, посапывая, подложив руки лодочкой под голову. Он морщится во сне и совершенно неожиданно чихает. Зайчик испуганно отскакивает в сторону. В комнате на мгновение появляется маленькая радуга. Зайчик спешит дальше.

Ален (так зовут мальчика) открывает глаза и долго трёт их кулачками. Почему его так рано разбудили? Солнце встало совсем недавно. Появляется естественное желание позвать маму, но малыш что-то вспоминает и не зовёт. Он вспоминает, что мама вчера сказала, когда укладывала его спать. Она сказала, что завтра, то есть уже сегодня, у Алена день рождения, и что он проснётся немного повзрослевшим. Значит сегодня он уже не такой маленький, каким был вчера. И значит, маму лучше не звать, а то она подумает, что он ещё совсем маленький и нисколечко не вырос.

Мальчик решительно встаёт с кровати и долго одевается. Обычно ему помогает мама, но ведь сегодня он уже большой и значит, должен делать всё сам. Непривычно и тяжеловато, правда, но что поделаешь. Опять эти непослушные носки! И как только мама их натягивает каждый день?

Ален идёт в туалетную комнату, умывается, как может, расчёсывает свои русые волосы папиной расчёской и быстро выходит из дома. Утро уже в самом разгаре, хотя на улице ещё никого не видно.

«Странно, – думает малыш, – я уже давно встал, но все ещё спят. Значит я уже большой, раз встал раньше всех взрослых».

Он идёт в сад и долго гуляет там. Гуляет, пока не раздаётся голос мамы, зовущий его, Алена.

«Но ведь я уже большой, – думается Алену, – я уже совсем большой. Неужели со мной может что-то случиться? Зря мама беспокоится».

Несмотря на это, ему хочется к маме, но он продолжает шагать в направлении, обратном её голосу. Постепенно голос затихает среди деревьев. К горлу малыша неожиданно подкатывает обида, какая-то совсем непонятная Алену. Обида такая горькая, что ноги сами несут вперёд, всё дальше и дальше от дома, всё дальше и дальше в лес. Где-то на дне сознания шевелится мысль, что мама никогда не разрешала ему ходить в лес так далеко одному, но Ален снова вспоминает, что он уже большой, и больше ничегошечки на свете не боится. Ноги всё несут вперёд. Внезапно становится страшно, однако страх исчезает так же неожиданно, как и появился. Но, немного погодя, охватывает с ещё большей силой и уже не уходит. Алену очень страшно. Он один в дремучем лесу, и такой бесконечно маленький перед этой вечной мощью и величием. Кругом ни души, только огромные деревья и непролазные кусты вокруг. Мальчик озирается – как я только смог сюда пробраться? Ой, что это за чуть слышный хруст веток там впереди? Страх наваливается еще сильнее. Меж стволов мелькает чьё-то огромное рыжее в полоску тело. Хочется кричать и звать на помощь, но страх сковал тело. Сил осталось ровно настолько, чтобы стоять и ждать, вот только чего ждать, непонятно. Ален совсем недавно видел такого зверя на картинке. Он очень похож на старого кота Альпика, но гораздо больше него и, наверное, намного сильнее. И вид у него совсем недружелюбный.

Тигр, ничего не евший уже несколько дней, учуял запах чужого почти сразу, как тот вошёл в его владения. Огромный кот превратился в слух. Запах и шум постепенно усиливались, чужой явно шёл в его сторону. Чужой пах человеком. Немного выждав, зверь двинулся навстречу. Запах становился невыносимым. А вот и он – его сегодняшний завтрак. Правда, это человеческий детёныш, но есть-то всё равно хочется. Хищник всего мгновение готовится и прыгает вперёд. Жертва неистово кричит (тигру приходилось слышать и не такое), вытягивает вперёд свои маленькие ручки, как будто это как-то поможет. И это всё – последнее, что видит огромная кошка. Глаза его ослепляются яркой вспышкой, затем всё вокруг темнеет и проваливается в пустоту.

Рыдающая женщина крепко прижимает маленького сына к груди и сквозь слёзы горько причитает:

– Куда же ты убежал, дурачок, куда же ты убежал?

Мальчику почему-то непонятны её слёзы. Он стирает их с маминых щёк своими маленькими пальчиками и тихо твердит:

– Мама, я уже большой. Ты же сама говорила!

– Да-да, конечно, ты уже большой, – отвечает ему мама, – но мы хотели тебя поздравить с днём рождения, а ты куда-то делся. Куда же ты убежал?

– Я только хотел немножко погулять, – виновато отвечает сын.

– Кто же гуляет так далеко от дома? И как только тебе страшно не было?

Ален явно ничего не понимает и пытается стоять на своём:

– Мама, мамочка, я ведь только в сад вышел немного погулять, а ты меня сразу же нашла.

– Да-да, конечно, сразу же нашла и поймала своего зайчика, – шепчет ему мама.

Мама сама ничего не понимает. Ален убежал в лес, а говорит, что только в сад пошёл. Наверное, ребенок сильно испугался и ничего не помнит. Ну и хорошо, что не помнит. Не нужно такое помнить!

3

Сегодня Алену десять лет. Такая вот круглая дата. Папа смеётся и говорит, что раз второй десяток пошёл, значит уже мужчина. А мама почему-то с утра снова плакала. Нет, вообще-то она плачет редко, но Ален заметил, что в его день рождения она плачет всегда. И Алену от этого каждый раз делается очень грустно, хотя причин, если посмотреть, нет никаких. Просто жалко маму, жалко и всё.

Как и принято, в день рождения все делают Алену подарки. Папа с мамой подарили новый велотон. Вот он покачивается у крыльца и терпеливо дожидается, когда новый хозяин будет на нём кататься. Бабушка, чмокнув внучика в щёку, подарила маленький автомобильчик с кузовом. Она всегда делает такие подарки, по старинке. Ведь было когда-то время, когда техникой в основном интересовались только мужчины, а теперь всё перемешалось.

Все сидят за столом и едят праздничный торт, с которого только что убрали десять задутых Аленом свечек. Ален смотрит на папу и маму. «Какие они у меня молодые и красивые», – думает он. И вдруг сознание пронзает другая, совершенно непонятно откуда взявшаяся страшная мысль: «Молодые-то молодые, да вот всё равно их когда-то не станет». Почему всё так устроено? Почему? Ален смотрит на родителей, а на глазах наворачиваются слёзы. Кто придумал такое, что люди рано или поздно должны умирать? Слёзы срываются на щёки. Почему?…

Все расстроены, глядя на эти слёзы. Что с мальчиком? Он вообще сильно изменился после того страшного дня. Его теперь и сравнивать нечего с тем Аленом, который был тогда, пять лет назад. Куда подевался тот весёлый жизнерадостный ребёнок, у которого улыбка никогда не сходила с лица? А теперь… Теперь он старается быть один. Бывает, просто плачет и ничего не говорит, ничего не объясняет. Вот и сегодня опять – прямо в свой день рождения.

Застолье, само собой, сразу сходит на нет. Мама обнимает сына и плачет вместе с ним. Бабушка, не переносящая «слёз человеческих», сразу уходит к себе, а папа направляется в сад и долго там прохаживается между яблонь. Вообще-то они уже с этим почти свыклись. Людям со многим приходится мириться и многое терпеть – такова жизнь человеческая. После того, что было, слёзы – это просто несущественно. Что там она чуть подсоленная вода, текущая из глаз, в сравнении с тем, что они все пережили пять лет назад, когда нашли своего ребёнка далеко в лесу сидящим на земле возле огромного мёртвого тигра. Тигра убили недавно: он был еще тёплым, и из его разбитой головы еще сочилась кровь. Зверь лежал, а Ален сидел напротив, положив руки на коленки и глядя куда-то в пустоту. Он всего этого не помнит, а родители и не рассказывали ему об этом.

Что случилось в тот день, было ведомо, наверное, только Богу. Да кто в него верит, может, тот когда и спросит. ГлобИнформ хранит на этот счёт глубокое молчание. Нет, отчёт, конечно, по запросу пришёл. Мол, ничем прояснить не можем. Стационарных регистраторов на месте происшествия не установлено, а мобильные в это время были в других местах. Прямых свидетелей происшествия не выявлено, а если кто и был, то этот кто-то, скорее всего, был не человек. Всех, кто хоть бы каким-то боком мог быть причастным к этому событию, ГлобИнформ опросил, но к истине не приблизился ни на йоту. Все опрошенные твердили одно и то же: кому в голову придёт убивать такое редкое животное. И вообще странно и подозрительно, что тигр оказался так близко возле людей. И куда эти экосферологи только смотрят, и это всё на пороге двадцать третьего-то века!

А правда, кажется, бродит где-то рядом, только руку протяни и дотронешься до неё. Вот если бы знать, в какую сторону руку протягивать.

Алена долго и пристально осматривали всякие разные врачи, но ничего не обнаружили. Правда, однажды диасканнер как будто бы показал наличие инородного тела в организме ребёнка в районе головы, но повторное сканирование ничего не дало, а сам факт наличия был отвергнут со ссылкой на магнитные бури. А Ален между тем всё рос, и всё больше в нём замечалось непонятного и необъяснимого.

Ален растёт умничкой. Все наставники в один голос пророчат ему прекрасное будущее, если он, конечно же, не потеряет интерес. Ален вовсе не вундеркинд, но умён не по годам. Иной раз высказывает такие мысли, что родители, дабы не показывать свою некомпетентность, предпочитают просто отмалчиваться. Уж больно глубоко копает, так глубоко, что и понять-то не под силу.

– Мама, как ты думаешь, – спрашивает он однажды, – есть ли где-то еще такие же люди, как мы?

Мама, твёрдо усвоившая в школьные годы, что Вселенная бесконечна со всеми вытекающими из этого последствиями, отвечает:

– Да, сынок, конечно, есть и не один такой мир, не два, а гораздо больше. Но все они страшно далеко-далеко от нас. Так далеко, что мы с тобой их никогда, наверное, не увидим.

Мальчик задумчиво смотрит вдаль и отрешенно произносит:

– Далеко-далеко… Странно, но мне кажется, что они совсем рядом, стоит только позвать, и они сразу появятся. Бывает, я вижу их во сне, и они почему-то не похожи на нас, совсем не похожи, мама, совсем.

Мама принимает слова сына за плоды детской фантазии и пропускает их мимо ушей. Алену становится обидно, и он больше не говорит с мамой на эту тему. Сидит, смотрит часами на звёзды и молчит о чём-то своём. Странный…

Совсем недавно Алену в голову стали приходить непонятные мысли и слова. Бывает, что ему не дают покоя странные думы, думы о том, что он самый достойнейший из всего рода человеческого перед лицом инопланетных цивилизаций, и что от него одного зависит судьба всей Земли. Иногда приходят мысли о его полнейшем природном совершенстве и завершённости. Как странно и непонятно! Ален прочитал много умных книг, стараясь найти хоть какое-то объяснение своим думам, но умные книги молчали на эту тему. Однажды ему на глаза попался скан одного старинного фолианта, написанного малопонятным шрифтом на непонятном языке. Ален специально выучил и то и другое. Он прочитал всю книгу и обнаружил в ней одно единственное интересное высказывание. Там было сказано, что если у человека начали появляться такие мысли, у него с головой не всё в порядке.

Папа посоветовал поменьше читать такие книги. Он сказал, что в детстве с ним случилось нечто похожее. Тогда он тоже всерьёз увлекался литературой, и это увлечение довело до завихрения в голове. Нет, Ален не может не читать. Если он и понимает кого-то на этом свете, так только книги.

4

Эруик днями пропадает в лаборатории. Кто бы мог подумать, что в этой экспедиции они обнаружат такую чертовски интересную планету. Ничего подобного Эруик в своей практике не встречал. Он убил целых три межгалактоновских дня (третья планета обернулась вокруг звезды Стхе десять раз) на тщетные попытки вживления центров наблюдения младенцам аборигенов. Младенцы один за другим, как говорят аборигены, отдавали Богу душу. Эруик несколько раз просмотрел раздел Дальнего поиска в Кодексе Межгалактона и нашёл, что его опыты прямо или косвенно подпадают под действие некоторых пунктов. Ну вот только этого ему сейчас и не хватает. Он сидел целый день, обхватив голову четырьмя руками так, что шея начала скрипеть. Третья пара рук беспомощно копошилась в куче всевозможных бумажек и записок, так сильно разросшейся в эти тяжелые для Эруика дни. Что будет, если наставник Эрн вдруг вздумает проверить, чем тут Эруик на самом деле занимается. Тогда уж капсула на Литур точно будет ждать Эруика на стапеле. Печальный конец для всего Межгалактона. Аналогов в истории просто нет. Оператор транслятора времени и пространства обнаруживает свою полную профессиональную несостоятельность. Долой все звания, регалии и стабильный высокий доход. Да здравствуют рудники Рхаунда!

Пока Эруик предаётся столь горестным мыслям, его вторая пара рук сама по себе бегает по чувствительной доске, стлиму, отдавая какие-то команды вычислителю. На экранах появляются манящие пейзажи третьей планеты. Они часто сменяют друг друга, что и замечает Эруик краем глаза. Литуряне славятся в Межгалактоне своей чудовищной работоспособностью, молниеносной реакцией и большим количеством одновременно выполняемых операций. И в этом «повинна» сама природа, как они сами говаривают. Эволюция наградила их как никого: тремя парами рук, мощными ногами и двумя парами глаз, одна из которых покоится в глазницах черепа, а вторая посажена на мускулистые усики, позволяющие видеть всю панораму. К этому нужно добавить то, что все четыре глаза работают совершенно независимо друг от друга, давая литурянам очень большие возможности.

Так вот, частая смена картинки на экране привлекает внимание только лишь одного глаза Эруика. Руки его, между тем, продолжают своё блуждание по стлиму и посылают вычислителю какие-то необдуманные команды. Вычислитель чего-то сам себе вычисляет – обычное дело. Спустя некоторое время на экране начинают переливаться сигнальные огоньки и привлекают внимание второго глаза Эруика. Мина задумчивости мгновенно исчезает с его физиономии. Нет, не может быть. Эруик, наверное, немного расслабился, и всё это ему просто привиделось. Нет, не может быть, твердит сознание. Но красные сполохи сигнальных огоньков говорят обратное – происходит что-то важное. И тут, вдобавок ко всему, громко гавкает сирена тревоги по лаборатории. Вот она-то и приводит Эруика в себя. Он внезапно выходит из секундного замешательства и пытается вспомнить, какие команды он давал вычислителю. Как, как уследить за руками, когда их так много!

Мгновение – и на голове Эруика красуются два мнемодатчика. Он переводит транслятор на дежурный приём и начинает с его помощью копаться в собственной памяти. Та-а-ак, вот она картинка: нижние руки ворошат бумажки, средние – на стлиме. Ага, вот они бегают по сенсорам стлима и набирают, судя по комбинации, рабочую программу транслятора.

«Доработался, – думает Эруик, – уже рабочую программу с закрытыми глазами набираю».

Вот они красные сигналки и горячие команды. Это команда выведения на частоту, это пуск транслятора, а это… Это же команда включения пеленга датчиков центра наблюдения. Наверное, Эруик позабыл уничтожить центр наблюдения в одном из загубленных им младенцев и теперь эта вечная, по сути, штуковина лежит в сырой земле где-нибудь на кладбище аборигенов и посылает Эруику свои сигналы.

Литурянин кладёт все руки на стлим и моментально выводит транслятор на пеленг. Что такое? На экране картинка – залитая солнечными лучами комната. В таких живут аборигены. Вокруг множество непонятных вещей, смысла и предназначения которых Эруик еще не знает. Он увеличивает картинку по пеленгу и на экране появляется двуглазая головка маленького аборигена. Сомнений быть не может – датчик работает именно в ней.

Эруик даже зеленеет от удовольствия. Капсула на Литур отменяется, уважаемый наставник Эрн. Её не будет, уважаемые члены экипажа. Возможно, Эруик сам кого-нибудь в неё посадит и отправит на отдых со всеми вытекающими из этого последствиями. О, если бы Эруику дали хотя бы чуточку власти, то он отправил бы на Литур прежде всего уважаемого всеми, а им, Эруиком, в особенности, наставника Эрна.

Всё это, конечно, хорошо, но как оно получилось? Эруик твёрдо помнит, что он сам лично вёл наблюдения за каждой попыткой вживления центра наблюдения и лично удостоверился в выходе из строя каждого объекта. Руки Эруика снова ложатся на стлим. Снова на экране мельтешит своими ландшафтами третья планета. Отматываем картинку назад. Вот он первый день жизни этого аборигенчика и, как ранее полагал Эруик, последний тоже. Теперь нужно прокрутить время ещё чуть-чуть назад до самого момента рождения. Ага, вот он! Взрослая аборигенка держит на руках еще мокрого младенца. Лица её не видно, видны только глаза. Всё остальное закутано зачем-то белой материей. Странные они какие-то, эти аборигены. Как вообще можно жить, когда у тебя всего две руки? Эруик, наверное, так не смог бы.

На экране мигает красная сигналка памяти транслятора, показывающая момент вживления центра наблюдения. Маленький землянин при этом начинает кричать с такой силой, что Эруик пальцами затыкает свои слуховые отверстия. Нет, Эруик не может второй раз смотреть эту ужасную картину. Однако крик ребёнка внезапно стихает. Эруик видит маленькое, бездыханное тельце, беспомощно лежащее на столе. Вокруг него столпились несколько взрослых аборигенов в белых одеждах. На этом самом месте в прошлый раз Эруик выключил транслятор. Аборигены в белом стоят у стола долго, заслонив своими телами объект от глаз Эруика. К столу подкатывают какие-то приборы, сути которых даже он, Эруик, уловить не может. На Литуре такими тоже когда-то пользовались, может тысячу лет назад, может и больше. Между тем, аборигены производят какие-то манипуляции с этим ломьём, которое если и годится на что, так только на вторсырьё. Внезапно на стлиме загорается синяя сигналка предупреждения, и пробегает строка: «Повреждение центра наблюдения!». Эруик давится воздухом от возмущения. Что там эти безрукие олухи натворили с центром наблюдения? Нет, это же надо – вывести из строя чудо литурянской техники, над которым трудилось, может, тысяча таких, как Эруик! И с помощью чего! Руки Эруика снова на стлиме. Пальцы послушно набирают программу восстановления утраченного функционала. Всё – готово! Эруик торжественно нажимает кнопку выполнения команды и направляет все четыре глаза на экран. Тут же с экрана исчезает изображение, подсветка купола лаборатории гаснет, и воздух пронзает противный свист аварийной сигнализации. Через секунду включается аварийное освещение, и появляется запах дыма. На стене включается сигнальное табло со страшными словами: «Опасность интеллектуального воздействия». Если бы на голове Эруика были волосы, то они сейчас же встали бы дыбом. Литуряне же выражают свой панический страх по-иному: Эруик разевает своё ротовое отверстие во всю ширь, его усики-глазки поворачиваются назад, а черепные глаза закрываются верхней парой рук, чтобы не видеть этого ужаса. Остальные руки его сцепляются мёртвой хваткой за спиной. И всё это сопровождается мелкой дрожью всего тела. Эруик не хочет умирать, но ничего другого не остаётся. Преодолевая страх, он тянется дрожащей рукой к той части стлима, где под тройной защитой покоится кнопка аннигиляции лаборатории. А вообще-то, ему сейчас всё равно, какую кнопку нажимать. Свет аварийных огней внезапно гаснет, как будто и не было ничего. Эруик стоит в кромешной тьме и понимает, что это его последние мгновения. Однако техника с выполнением команды почему-то не торопится. Простояв таким образом некоторое время, Эруик начинает сомневаться в действительности происходящего. Он осторожно обводит своими перископами помещение лаборатории, расширив зрачки до предела – опасности нет. Палец его прилип к кнопке стлима «Отключение питания транслятора времени и пространства». Кнопка аннигиляции, нежно переливающаяся разноцветьем, осталась немного в стороне.