Противостояние
Для японцев явно назревала катастрофа. Но командир «Отовы» кавторанг Арима еще колебался, начинать активно маневрировать или нет, когда в 09:17 она произошла. Фатальная случайность. Взрыватель восьмидюймового фугаса не сработал мгновенно, и тот, продолжая убийственное движение, пробил не только жилую палубу, но и двойной борт в районе шестидюймовки № 2 ниже ватерлинии. Где, наконец, разорвался…
Три минуты спустя, получив рапорт о повреждениях и нарастающих затоплениях, на мостике японского крейсера поняли: до броненосцев уже не добраться. И «Отова» дерзко развернулся бортом к «Баяну» – не утопить, так хоть поцарапать.
– Ну, наконец-то! Поняли господа самураи, что конец близок, – с плотоядным прищуром процедил Вирен, на мгновение оторвавшись от бинокля. – Беглый огонь, господа! Теперь он наш…
Следующие двадцать минут бой шел на сходящихся курсах, дистанция постепенно сократилась до двух миль. «Баян» за это время получил несколько попаданий, в том числе шестидюймовых. Из серьёзных – пробитие первой трубы в нижней ее трети и дыра в носовой оконечности с правого борта. Эта пробоина привела к тому, что командиру единственного артурского броненосного крейсера пришлось принимать решение о завершении его плановой миссии – разведки и дальнего охранения броненосной колонны. Хотя пробоина находилась несколько выше броневого пояса, это не спасало от заливания уже на скорости в 15 узлов.
Тем временем на левом борту многострадального японского крейсера не осталось живого места – корабль принимал воду в угольные ямы на скосах, в машинное и котельные отделения через разрушенные шахты вентиляции. Одно за другим смолкали его орудия, либо выведенные из строя, либо по причине нарастающего крена не способные больше доставать противника.
Предпринимали ли японские моряки попытки спрямления – неизвестно. В 09:45 новейший крейсер Соединенного флота опрокинулся и быстро затонул, унеся с собой больше двухсот человек. До идущего на выручку Того он не дотянул самую малость, миль тридцать…
Море огласилось криками «ура»! Офицеры и матросы высыпали к борту досмотреть поистине незабываемое зрелище: уходящий под воду первый крупный вражеский корабль, потопленный их красавцем «Баяном».
После извлечения из воды уцелевших японских моряков, а таковых набралось девяносто три человека, и временной заделки деревянными щитами пробоины у ватерлинии, «Баян» дал ход лишь в 10:17. Но хотя его трюмный механик со старшим офицером были единодушны: щиты и подпоры выдавит лишь при ходе свыше восемнадцати узлов, Вирен решил не рисковать. «Баян» повернул на соединение с броненосцами, делая «надежные» шестнадцать.
Во время проведения спасательной операции произошел довольно любопытный эпизод. Один из пятерых уцелевших японских офицеров был поднят на борт со связанными руками и обмотанной матросской форменкой головой. К удивлению Вирена и всех на мостике «Баяна», им оказался командир «Отовы» Арима. Выяснилось, что он попытался отбиваться от наших моряков кортиком, за что и получил по темени пером весла от младшего боцмана «Баяна» Василия Бабушкина, командовавшего катером. В результате кортик врагам не достался и утонул, а его оглушенный хозяин был вытащен из воды и наскоро перевязан чем бог послал.
Несмотря на потрепанный внешний вид и неестественную для азиата бледность, держался японец гордо и самоуверенно. И на вопрос, почему он решительно отказывался от спасения, высокомерно заявил, что не пристало японскому воину получать помощь и милость от врага. Или что-то в этом роде. После чего добавил, что, занимаясь его пленением, русский командир лишние десять минут не давал хода крейсеру, и это в некоторой мере компенсирует его моральные муки от факта пленения.
Выслушав перевод дерзких высказываний своего невольного гостя, Вирен смерил японца любопытствующим взглядом, недобро усмехнулся и приказал после оказания необходимой медицинской помощи поместить кавторанга под замок с приставлением караула[4].
* * *Пока «большой брат» занимался одним соглядатаем, «Паллада», «Аскольд» и «Новик» делали свое дело не столь эффектно, но не менее эффективно. И Того все утро оставался в неведении относительно выдвижения к Бицзыво русских броненосцев. Жаль только, что подловить второй японский бронепалубник артурским крейсерам не удалось даже втроем. Сближение с «Цусимой» сдерживала «Паллада», а в перестрелке один на один с предельных дистанций на острых углах «Аскольд» почти не имел преимуществ.
В 09:25, когда попытки передать радиограммы с «Отовы» прервались, адмирал Того понял: Ариме, похоже, из переделки уже не выпутаться. И прекрасный новый крейсер-разведчик приходилось списывать со счетов после первого же боевого похода. Судя по всему, его командир погорячился и допустил сближение с броненосным противником – «Баяном» – на непозволительно короткую дистанцию или что-то случилось по машинной части. Когда корабль только что с верфи, возможны любые отказы. Увы, боги войны периодически требуют жертв. Похоже, сегодня одна Соединенным флотом уже принесена…
Но раз в море «Баян», рассудил адмирал Того, значит, Макаров всерьез пытается добраться до японских транспортов. Атаковать горсткой крейсеров и дестроеров днем, прямо с утра? Что это? Может быть, самоубийственная атака по типу той, что уже пыталась совершить «Диана»? Да, крыса, загнанная в угол, бросается. Возможно, русские уже поняли, что скоро их ждет бесславный конец под снарядами осакских мортир? Однако на богов надейся, а коня-то на ночь привязывай…
В 09:28 на «Чин-Йене» приняли к исполнению распоряжение командующего о начале конвоирования транспортов по направлению к устью Ялу. Вслед за флагманом, в десятке кабельтовых мористее формируемого кильватера пароходов, выстроилось трио: «Мацусима», «Ицукусима» и «Хасидате». Им предстояло стать последним рубежом обороны на случай прорыва русских крейсеров. Хотя продраться сквозь строй японских броненосцев шансов у них практически не было. Возможно, поэтому контр-адмирал Катаока взирал с олимпийским спокойствием на неторопливость трампов в исполнении отданных им приказов.
* * *«Микаса», «Асахи» и «Сикисима» строем фронта шли по направлению к расчетной точке боя «Отовы» с «Баяном». Все-таки, если русский броненосный крейсер выдержал бой и если его скорость в результате этого уменьшилась, есть шанс отплатить ему сполна.
«Фудзи», наконец-то поднявший пар до марки во всех котлах, спешил на соединение с «Цусимой», чтобы перехватить русские бронепалубники. На всякий случай и он, и «Цусима» получили приказ принять несколько южнее, чтобы приблизиться к броненосцам Того и уплотнить «невод» для ловли «Баяна».
А вскоре на сцене появились и новые актеры. В 10:20 восемь кораблей 2-го и 3-го дивизионов истребителей, а также восемь миноносцев 14-го и 15-го дивизионов, идущие на скорости в 25 узлов фронтом дивизионных колонн по четыре корабля в каждой, поравнялись с крейсером «Цусима», на всех парах уходящим от «Аскольда», «Паллады» и «Новика».
Каперанг Асаи Седзиро, командовавший минными силами 1-й боевой эскадры и державший свой брейд-вымпел на «Муракумо», решил, что ему представился неплохой шанс превратить охотников в добычу. И приказав поднять ход до 27 узлов, повернул на юг, обрезая корму «Цусиме» и становясь бортом к ее преследователям. Этим маневром он давал возможность своим кораблям подивизионно пристроиться ему в кильватер и изготовиться к массированной атаке на зарвавшихся русских. Даже без учета разворачивающегося позади крейсера, их было шестнадцать…
Контр-адмирал Николай Карлович Рейценштейн, оценив с крыла мостика «Аскольда» ситуацию, быстро обменялся парой фраз с командиром крейсера Грамматчиковым и в 10:25 приказал зеркально повторить манёвр японцев, выстроив короткий кильватер с «Новиком» во главе параллельно противнику. Державшиеся с нашими крейсерами четыре «шихаусских» истребителя получили распоряжение в бой пока не ввязываться: адмирал берег их мины для транспортов.
Из-за наличия в его колонне тихоходной «Паллады» подпускать японцев к себе даже на милю было очень опасно. С сорока кабельтовых наши крейсера открыли ожесточенный огонь всем бортом в тот момент, когда у японцев на новый курс успели лечь только истребители и пара «циклонов». Когда первые снаряды начали ложиться в непосредственной близости от его кораблей, Асаи понял, что тянуть дальше, пытаясь вывести свою колонну русским на носовые курсовые углы, – непозволительная роскошь, противник очень быстро нащупал дистанцию. Нужно было или отворачивать, или атаковать.
Через десять секунд на фалы «Муракумо» взлетели флаги сигнала, продублированные коротким и резким двойным завыванием сирены, когда флагманский дестроер уже кренился на циркуляции. Дружно, как на учениях, отрепетовав сигнал флагмана, японские истребители и миноносцы, развернувшись «все вдруг» на врага, на полном ходу кинулись в атаку!
Началась «корабельная русская рулетка». Но крейсера Рейценштейна лишь две минуты продолжали идти курсом на юг, позволив миноносцам приблизиться на тридцать кабельтовых и непрерывно осыпая их снарядами. А затем благоразумно отвернули на восток, становясь к настойчивому противнику кормой. Логичным в этой ситуации решением для миноносников было прекращение атаки. Но… Асаи «закусил».
Следующие 10 кабельтовых сближения японцы, сжав зубы, терпели русский огонь: за 7 минут три из них испытали тяжесть русских снарядов – одни эсминец получил попадание 120-миллиметровым снарядом в носовую оконечность; на одном миноносце столб воды от близкого падения проник в котельное отделение, и еще один «поймал» бортом несколько тяжёлых осколков. Все три сохранили ход, но все три вынуждены были прекратить атаку.
Сближение еще на 10 кабельтовых стало кровавым. На одном из миноносцев осколками посекло всех и вся внутри ходовой рубки. Следующие две минуты он провел в неуправляемой циркуляции, пока руль не был поставлен в нормальное положение. Другой миноносец стал первым, получившим «настоящее» попадание – шестидюймовый снаряд пробил палубу в корме и взорвался уже в воде под винтами.
И их осталось 11…
В 10:44 командир «Новика» Эссен по собственной инициативе лёг курсом на S-SW, решительно повернув свой корабль всем бортом на противника. Введение в бой его носового 120-миллиметрового орудия не сильно увеличило огневую мощь, но на нервы японцам начало действовать – два ближайших миноносца спешно и неприцельно отстрелили свои торпеды и отправились под защиту приближающейся «Цусимы». Командир еще одного счёл рыскание «Аскольда» на курсе за попытку повторить маневр «Новика».
И число опасных для наших крейсеров миноносцев сократилось до восьми…
Перед Асаи встал нелегкий выбор: положиться на надёжность приборов Обри, пустив свои торпеды под корму русских крейсеров, или, перетерпев еще пятнадцать-двадцать минут огня, повысить шансы за счёт прицеливания в борт. Однако строй его кораблей уже нарушился, и в итоге он принял соломоново решение, подняв сигнал «Общая атака по способности».
Теперь каждый из его командиров выбирал собственный вариант, сообразуясь с личным темпераментом, опытом и силой русского огня. Было бы в их действиях больше выдержки, русские крейсера не смогли бы уйти от перекрестья торпедных траекторий. Но выбравшие вариант «с кормы» миноносцы 15-го дивизиона, недавно приданного минной флотилии каперанга Асаи, не стали дожидаться своих более расчётливых и опытных соратников, из-за чего и последние тоже не преуспели: лёгкими отворотами «Паллада» и «Аскольд» парировали усилия маленьких японских корабликов, а «Новик» – так и вовсе юлой вертелся на месте, то ли дразня японцев, то ли выбирая лучшие условия стрельбы.
Так или иначе, но к 11:00 японская минная атака на русские крейсера завершилась. На отходе был уничтожен снарядами «Аскольда» подбитый ранее и лишившийся хода миноносец «Манадзуру», а некоторые его более удачливые коллеги получили на прощание «ценные подарки» – от осколков шестидюймовок до целых 75-миллиметровых снарядов.
Итог, в общем-то, закономерен: днём в ясную погоду против быстроходных крейсеров с неповреждённой артиллерией миноносцы почти не имели шансов. Но их атака, временно сорвавшая продвижение вперёд русских крейсеров, дала транспортам в Бицзыво почти целый час дополнительного, спасительного времени. Правда, их капитаны об этом не догадывались.
* * *Примерно за час до полудня воды к востоку – юго-востоку от внешнего рейда Артура представляли собой пёструю картину. Ведомая Макаровым колонна из семи броненосцев все еще скрывалась «в тени» передовой завесы бронепалубных крейсеров, отставая от них на 15 миль. Фланговое охранение броненосцев с севера осуществляли эскадренные миноносцы французской постройки «Властный», «Внимательный», «Выносливый», «британец» «Боевой» и 240-тонные «соколы» – «Смелый», «Сердитый», «Сторожевой» и «Стерегущий». За связь этого северного отряда с флагманом отвечала радиостанция «Амура». Арьергардным отрядом были наши канонерские лодки и минные крейсера. Фланговое охранение броненосцев с юга осуществлял «Баян». И хотя за последний час он изрядно потерял в скорости, до сих пор был впереди русских линкоров, все еще поддерживавших экономичный 12-узловой ход.
В 10:51 марсовые русского крейсера смогли рассмотреть далеко впереди, под большой шапкой дыма, корабль в защитной окраске, вскоре опознанный как броненосец. Расстояние и носовой ракурс не позволяли уверенно идентифицировать, кто именно это был. Но, со всей очевидностью, именно тот, к кому так спешил затонувший японский крейсер. Вскоре стало ясно, что подходящий японец не один. В 10:54 был замечен еще один крупный корабль, а чуть позже и третий. И в 10:57 по приказу Макарова Вирен развернул крейсер курсом на запад с целью занять место в кильватере броненосцев.
Момент истины приближался с неотвратимостью снежной лавины. К 11:00 между «Баяном» и флагманом Того было около семи миль. В то же время на мостике «Цесаревича» оценили расстояние до обнаруженного Виреном нового противника в шестнадцать. Макаров приказал пробить боевую тревогу и увеличить скорость до 14 узлов.
Тем временем к «Цусиме» и отходящим для перезарядки эсминцам и миноносцам Асаи с юга приблизился «Фудзи». При этом истребители, снизив свой ход, также забрали к югу, а миноносцы на всех парах убегали к Эллиотам – у них запасных торпед не было…
И в который раз за этот долгий день беглец превратился в преследователя. Только при этом догоняющий – пожилой японский броненосец – не обладал ни достаточной скоростью, ни достаточной скорострельностью, чтобы хоть как-то угрожать русским крейсерам, которые вовсе не спешили от него отрываться. Уходить вперед от своего бронированного собрата на «Цусиме», очевидно, не желали, и крейсер, развернувшись, занял место на правом траверзе броненосца.
Эта неторопливая погоня закончилась в 11:31. Когда сигнальщики с фор-марса «Фудзи» обнаружили несколько к северу от чинно, с достоинством отступающих русских крейсеров приближающийся неопознанный отряд кораблей. Еще несколько минут сближения ушло на осознание того факта, что это вовсе не ожидаемые русские канонерки…
В 11:35 японский броненосец отстучал телеграмму флагману и круто повернул на юг, на соединение с ним. Расстояние от Макарова до «Фудзи» в этот момент было 85 кабельтовых. Но радиограмма опоздала. С увлечённых погоней за «Баяном» броненосцев Того уже смогли рассмотреть под шапками дыма к северу от себя мачты нового противника. И на головном судне они были увенчаны закрытыми двухъярусными боевыми марсами. Такое украшение «а-ля франсе» мог нести только один корабль в этих водах. Русский флагманский броненосец «Цесаревич»…
Гром грянул среди ясного неба. Такого не могло быть, и вот – опять…[5]
* * *Того размышлял не более десяти секунд. Но вовсе не над тем, каким образом Макаров исхитрился вывести в море свои наглухо заблокированные брандером броненосцы. Сейчас их необходимо было задержать! И бой нужно принимать, иначе неизбежно погибнут «Фудзи», все «старики» Катаоки и масса народу на транспортах. Единственным шансом на более-менее приемлемую его завязку было скорейшее соединение его броненосцев. После чего, пользуясь преимуществом в ходе, постараться сосредоточиться против головы русской колонны.
Но у этого решения был один, правда, очень важный недостаток – курсы сближения его броненосцев одновременно приближали их к русским. И тут последний раз свое слово сказала уже лежащая на дне «Оттова» – благодаря ей корабли Макарова оказались чуть севернее, а «Фудзи» чуть южнее, чем могли бы быть. Только поэтому соединение трех кораблей Того и «Фудзи» все еще оставалось возможным…
«Цусима», не искушая судьбу, повернул за «Фудзи», выходя ему на неподбойный борт, а русские бронепалубные крейсера взяли курс вдогон за идущими со скоростью пятнадцать-семнадцать узлов эскадренными миноносцами Асаи. Рейценштейн прекрасно понимал, что перезарядка на скорости больше двадцати узлов для них дело почти фантастическое, однако, если японские дестроеры этим сейчас занимаются, нужно сделать все, чтобы им помешать.
Опасения русского адмирала, знавшего о высокой выучке моряков японского флота не понаслышке, оправдались. Японским миноносникам удалось сделать почти невозможное. За те пятнадцать-двадцать относительно спокойных минут на всех восьми дестроерах успели загнать мины в один аппарат, и сейчас минеры лихорадочно готовили их к пуску, а на двух, включая флагман Асаи, смогли загрузить «рыбки» в оба! На трех других мины для второго аппарата не успели даже извлечь из пеналов, а на палубах еще трех корабликов сейчас шел безумный эквилибр с торпедами, на который даже видавший виды каперанг Асаи не мог смотреть без содрогания…
* * *На верхнем мостике «Цесаревича» стояла напряженная, предгрозовая тишина. Офицеры, вглядываясь в бинокли, вслушивались в отрывистые доклады дальномерщиков. В туманной дымке спереди слева уже довольно отчетливо был виден силуэт японского двухтрубного броненосца, самым полным ходом идущего навстречу трем своим собратьям – двум двухтрубным и замыкающему трехтрубному, недавно открывшимся справа. Их всех уже опознали. Слева корабль типа «Фудзи», справа «Микаса», «Асахи» и «Сикисима».
– Ну, что же, господа. Можете меня поздравить! Я только что проиграл пари Всеволоду Федоровичу Рудневу. Дай-то Бог ему и нам сегодня удачи. Так, сколько у нас на дальномере? – нарушил молчание Макаров.
– До одиночного семьдесят пять, до головного в колонне семьдесят шесть, ваше превосходительство!
– Ясно. Аккурат посредине идем. Но Того побыстрее будет. Через пять минут примем полрумба на «Фудзи». Жаль, отсечь мы его уже не успеем. Даже если сейчас оторвемся от «полтав»… Если Того не побежит, конечно. А он не побежит. Готовьте к бою правый борт. Прислугу мелких орудий – за броню. И давайте-ка, господа, перебираться в рубку.
– Дозвольте на марс, Степан Осипович!
– Нет, Андрей Константинович, не разрешу, увольте-с. При всем к вам моем уважении, лишний риск сейчас никому не надобен. Дело обещает быть серьезным, и каждый офицер, может статься, будет на счету. Можем и на пистолет сойтись. Кроме того, мне ваш совет на маневр может понадобиться. Так что – в рубку, друг мой, в рубку! Будьте добры…
Из воспоминаний капитана 1-го ранга Иениша Н. В.
Флагманский артиллерист штаба Старка, а затем Макарова, капитан 2-го ранга Андрей Константинович Мякишев бой с японской эскадрой 27 февраля 1904 года провел с биноклем на марсе, что вызвало общее восхищение его храбростью. Но он был там вовсе не для парада, а чтобы занести в книжку эволюции отдельных судов общую картину маневрирования эскадр и многие характерные падения снарядов.
Но почему он оказался во время боя на марсе, а не при адмирале? К началу войны корабли наши были в стрельбе абсолютно автономны. Роль флагарта сводилась к общему руководству подготовкой судов к стрельбе, заботе о снабжении снарядами и всем необходимым для поддержания в исправности орудий, выработке «программы» учебной стрельбы. И всё. Стрельба эскадренная, как она стала пониматься позже, не существовала. Вмешательство артиллерийского офицера в тактику маневрирования было недопустимым. Это была личная и священная прерогатива адмирала, который обратился бы за советом скорее к флаг-штурману, чем к артиллеристу. Чем роль последнего, коль завязался бой, обращалась в нуль.
Мякишев хорошо видел, с кем он имел дело в лице адмирала Старка, знал, что смена его неминуема и что будет призван Макаров. Мякишев, горячий и деятельный практический тактик, не мог упустить случай реального боя, чтобы иметь свежий материал для суждения о сравнительной маневренной и огневой ценности обеих сторон. Не на мостике, не в броневой рубке с ее ограниченным обзором, где находилось много судовых специалистов, было его место, но именно на марсе, находившемся к тому же всего на три сажени над мостиком и в сообщении с последним, где он был никем не стесняем и мог наблюдать ход боя, не мешая никому, для пополнения своих ценных сведений.
А что они были ценны – доказательством того служило, что Макаров, едва прибывший в Артур со своей секретной «Инструкцией для похода и боя», выработанной им и отпечатанной в поезде, несшем его на восток, начал вводить в нее изменения после совещания с Мякишевым.
Хронометр показывал 11:45…
Через десять минут, когда дистанция сократилась почти до пяти миль и противники практически одновременно начали пристрелку, неожиданно громыхнуло правое орудие в носовой башне «Цесаревича»: то ли у башенного командира, то ли у наводчика не выдержали нервы. Однако все остальные большие пушки терпеливо молчали, дожидаясь команды от старартов. Слава богу, пристрелка не была сбита, и через пару минут заговорили уже все орудия, способные достать до неприятеля.
В завязке боя как само взаимное расположение противников, так и их перемещения не были оптимальными для артиллеристов. Поэтому ничего удивительного в том, что в последующие пятнадцать минут, за которые противники сблизились на дистанцию в пределах трех миль для флагманских броненосцев, «Фудзи», пройдя по неподбойному борту броненосцев Того, встал в кильватер «Сикисиме» и начал обстрел «Пересвета», а «Баян» пристроился позади второго броненосного отряда из «севастополей», никто и ни в кого ни разу так и не попал главным калибром! Артиллеристам, управляющимся с шестидюймовками, успех сопутствовал в большей степени. Японский флагман «проглотил» семь таких подарков, «Сикисима» четыре, шесть достались на долю «Фудзи». Из повреждений, о которых стоит упомянуть, были зафиксированы полный выход из строя одной палубной шестидюймовки на «Фудзи» и небольшой пожар за мостиком «Сикисимы», в ходе которого полностью выгорела рубка беспроволочного телеграфа.
Но больше всех снарядов среднего калибра «наловил» «Цесаревич», по которому вели огонь все японские корабли – аж целых десять. По счастью, ничего особо серьезного они уничтожить или подбить не смогли. Несколько рваных дыр в небронированном борту, три 75-миллиметровые пушки, разодранный почти пополам катер, оборванная якорная цепь и выгоревшая кормовая штурманская рубка – не в счет. Правда, само зрелище периодически вздымающихся над головным броненосцем дымных шапок от разрывов вражеских снарядов было не самым приятным для всех, кто наблюдал за происходящим с других русских кораблей.
Японская колонна продолжала идти выбранным курсом почти строго на норд, что, с одной стороны, позволяло удерживать русские линкоры от прорыва к Бицзыво, а с другой, в связи с общим преимуществом в ходе у японских кораблей, предоставляло возможность, обогнав русских, всеми силами навалиться на их флагмана. В 12:10 Макаров довернул свою колонну на два румба влево, дабы ввести в дело замолчавшие кормовые башни, для которых противник стал временно недосягаем, а затем, минут через пять, «Цесаревич» лег на курс, параллельный японской колонне.
Именно в это время, в 12:15, было отмечено первое попадание в русский флагман 12-дюймовым снарядом с «Асахи». Снаряд врубился в броненосец метрах в десяти позади средней шестидюймовой башни. Он выдрал изрядный кусок небронированного борта надстройки. Внутри нее в нескольких местах его осколки пробили кожух второй трубы и дымоходы, но, по счастью, навылет. Котлы не пострадали. Задымление внутренних помещений удалось вскоре ликвидировать, просто заткнув дыры тем, что попалось под руки. Сама башня от сотрясения минут на пять вышла из строя, но затем вновь возобновила стрельбу.
Примерно в это же время получил свой первый снаряд главного калибра и флагман адмирала Того. Русский бронебойный снаряд попал в щит шестидюймового орудия кормового верхнего каземата и, пробив его, изуродовал казенную часть пушки. То, что сам снаряд при этом не взорвался, а только лишь разбился на несколько крупных кусков, не спасло от смерти четверых членов расчета, но, возможно, спасло весь броненосец от взрыва боекомплекта…
В 12:20 второй русский броненосный отряд полностью довернул на параллельный противнику курс. Примерно в это же время поднявшийся на мостик трюмный механик Кошелев лично отрапортовал командиру концевого в колонне «Баяна», что поступление воды в носу перекрыто, подпоры и клинья полностью раскреплены и крейсер может вновь развить свой полный ход. Вирен немедленно сигнализировал об этом флагману и вскоре получил приказ: забрав с собой четыре истребителя Шельтинга, поддержать крейсера, направляющиеся в сторону Эллиотов. Понимая, что единственный путь – это обойти броненосную колонну противника с кормы, «Баян» в 12:27 резко принял на 4 румба вправо, увеличив ход до 19 узлов.