Лазурь
Снаружи уже совсем стемнело, и окошко теперь почти не отличалось по цвету от стен. Ночь проникла в дом и наполнила комнаты чернотой, скрыв изъяны, трещины, грязь и мусор, подарила иллюзию жилых помещений, хозяева которых погасили свет и спят. Где-то через час Аню начало знобить. Она не сразу заметила, что воздух остыл, а когда обратила внимание на легкий сквознячок, ее уже вовсю трясло. Девушка осторожно заползла поглубже в угол, где, по ее ощущениям, холод чувствовался меньше всего, сжалась в позе эмбриона и попыталась расслабить мышцы, ибо озноб мог выдать ее с головой. Другого выхода она не видела: единственная теплая кофта осталась в сумке, а внизу храпели два мужика с пушками. Оставалось только терпеть. И Аня терпела.
В какой-то момент ей пришла на ум мысль, что у нее температура, последствия облучения решили проявить себя, и это начало конца. Глубоко внутри зашевелился страх, и лихорадка стала сильнее. Возможно, утром она обнаружит, что не в состоянии слезть с чердака, а часть ее кожи останется здесь, на досках в углу, если, конечно, к тому времени она будет в состоянии хоть как-то передвигаться.
Аня медленно вдохнула и так же медленно выдохнула. Помогло. Усилием воли она расслабила мышцы и дала холоду обнять себя. Глаза закрылись сами собой, и девушка погрузилась в странное состояние между сном и явью, слыша и почти осязая, как живет мир вокруг. Вот плавно и тихо дышит ветер, за стеной тихонько скребется мышь, беззвучно плетет сети паучок под крышей, покачиваются прошлогодние плоды на искореженных ветках яблонь, дремлет в сосновом гнезде сытая аномалия. Ночь вела свою скрытую от глаз жизнь, которую можно было только услышать, и Аня слушала.
* * *Рано утром, едва начало светать, сталкеры собрались и покинули дом. Двигались они на удивление тихо и почти не разговаривали, но в тех немногих обрывках фраз, что ей удалось уловить сквозь сон, она разобрала кое-что крайне полезное. Уходя, сталкеры оставили тайник на случай очередной ночевки. Где конкретно, Аня не видела, но это была еда! Она слышала шуршание пакета и запах. Только бы поскорее слезть и найти ее!
Девушка выждала, пока шаги охотников окончательно стихнут, и еще дополнительное время после – на всякий случай, и собралась уже выбраться из укрытия, как вдруг поняла, что не может двигаться. Ее тело и мышцы обмякли, словно превратились в вату, а конечности практически не реагировали на попытки пошевелить ими.
Что за ерунда? Не могла же она так замерзнуть за ночь? Да и в таком случае она вовсе бы не проснулась, Аня никогда не слышала о подобных эффектах от переохлаждения, и необычные ощущения заставили ее занервничать. А что, если это следствие воздействия радиации и ее мышцы просто-напросто атрофировались? Чушь. Это вызвало бы жуткую боль и вообще проявлялось бы иначе. Но Аня не чувствовала никакой боли. Она хотела есть.
Спустя несколько минут раздумий девушка обнаружила, что ее тело постепенно оживает. Подвижность сперва вернулась к рукам, а позже вяло и лениво – к ногам и всему телу. Аня осторожно выползла из угла, поочередно разминая конечности и потягиваясь. Из окошка тянуло прохладой влажного утреннего воздуха, снаружи не доносилось ни звука. Раннее утро было тем самым коротким промежутком времени, когда ночная жизнь уже притихла, а дневная еще не проснулась.
Аня подобралась к краю, свесила ноги вниз, упершись в доски локтями, перегнулась и спрыгнула. Резкая боль пронзила ее голени до самых колен. От такой внезапности девушка сложилась пополам и повалилась набок, прямо на усыпанный щепой пол. Вот не хватало еще ноги переломать! Но боль ушла так же неожиданно, как и вспыхнула. Аня осторожно пошевелилась, встала – никаких переломов, все работает, все цело. С опозданием она поняла, что снова сглупила: боль появилась от внезапной нагрузки на еще сонный организм, к которой тот банально не успел подготовиться. Тело еще не проснулось до конца, а девушка уже принялась прыгать-скакать.
Слегка прихрамывая, скорее от боязни, чем от реальных ощущений, Аня отправилась на поиски сталкерской заначки. Тайник нашелся легко: возле раскрытого шкафа, под половицей. Внутри, завернутые в целлофановый пакет, лежали ломоть хлеба и консервы без этикеток. Отдельно от них нашлась небольшая пластиковая бутылка с водой. Вытащив ее, девушка почуяла, что откопала клад. В одно движение скрутив крышку, она жадно выпила сразу половину, наслаждаясь каждым глотком. Кто бы мог подумать, что обычная чистая вода может оказаться настолько вкусной! Отставив бутыль, Аня взялась за хлеб, откусила огромный кусок и чуть не подавилась в попытке проглотить его, толком не прожевав. Желудок неистово требовал еды, и в первые минуты девушка поддалась животным инстинктам, но кашель, вызванный застрявшим комком теста, протрезвил ее, напомнив, что никакой голод не должен стать причиной настолько глупой смерти. Следующий кусок Аня уже тщательно пережевывала, сосредоточенно сопя. Есть с противогазом на лице, пусть и частично оборванным, было не слишком удобно. Приходилось подносить еду под определенным углом и широко открывать рот, но Аня быстро наловчилась отрывать кусочки пальцами, а не откусывать их. Она почти доела хлеб, когда вспомнила про консервы. Там были готовое мясо и вкусный бульон, который можно вымочить оставшимся кусочком хлеба или выпить. Только вот как открыть банку?
Нужно что-то твердое и острое.
Аня обвела взглядом комнату в поисках подходящего предмета. Стекло она отмела сразу, куски досок тоже, не годились и осколки кирпича. Был бы у нее нож…
Девушка метнулась в соседние комнаты и принялась обшаривать их сверху донизу, каждый угол, каждую кучку мусора. Она заглянула за корпус старой плиты, прошерстила сломанные шкафчики, остатки полок, и на одной из них наткнулась на заржавевшую полоску металла, по форме похожую на нож без ручки. Так себе инструмент, но зато не стекло. Она схватила шершавый обломок, обтерла об штанину – тот оставил на ткани густой рыжий след, но этого было мало. Девушка вернулась в комнату с едой, подобрав по дороге кусок кирпича, и принялась счищать с лезвия ржавчину. Под слоем рыжей пыли скоро заблестели остатки железа. Аня очистила чуть меньше половины, но больше ей и не требовалось.
Острым концом она уперлась в край банки, а саму ее крепко зажала между подошвами кед. Немного усилий, и уголок ножа вошел в жестянку, выпустив наружу золотистую лужицу мясного сока. Аня вдохнула его запах, и желудок призывно заурчал. Но теперь девушка держала себя в руках, хоть ее руки и дрожали от нетерпения отправить содержимое банки в рот, пускай даже и вместе с банкой. Она аккуратно слизала выступивший бульон и воткнула нож обратно, раскачивая его и медленно продвигая лезвие по кругу. Постепенно разрез дошел до середины, а потом и дальше, круг замкнулся, Аня отломала верхнюю крышку консервы и выкинула, предварительно облизав. Ну наконец-то!
Девушка набросилась на полуфабрикат с не меньшим аппетитом, чем на хлеб и воду до этого. Она хватала кусочки мяса прямо из банки и глотала, едва прожевав. Раньше Аня всегда считала тушенку чем-то вроде еды для ленивых и ставила ее в один ряд с пельменями и лапшой быстрого приготовления, проще говоря, не воспринимала ее как нормальную еду. Сейчас же эти консервы казались ей самой вкусной и самой лучшей едой на свете. Аня съела все до последнего кусочка и вылизала банку досуха, закусив остатками хлеба и запив водой из бутылки. В желудке стало приятно тепло, и девушка сразу почувствовала себя лучше.
Какое-то время она просто сидела и тупо смотрела в стену, наслаждаясь прекрасным чувством сытости. Организм постепенно оживал: почесывалось лицо, легонько покалывало недавнюю рану, обожженная рука зудела, но здоровая подвижность к ней вернулась полностью. Никакой тошноты, головной боли, жара или ломоты в суставах. Видимо, у нее больше времени, чем казалось, и это существенно поднимало настроение и давало надежду, что Аня все же выберется из Зоны или хотя бы доберется до ее границ.
Глава 3
Самые важные вещи в жизни – это хорошее самочувствие и сытость. Так легко об этом забыть, живя в большом городе и имея постоянный доступ к еде и медицинской помощи. Эти простые вещи становятся незаметными, незначительными, обыденными, когда имеются в избытке и на любой вкус. На первый план выходят совсем иные заботы, актуальные для новых искусственных условий жизни, и вот уже болезнь нам вылечат врачи в стерильной палате, с обидчиками разберется полиция, а пропитание предоставит сеть супермаркетов.
Аня была одной из тех сотен тысяч людей, что всецело полагаются на блага научного прогресса, а синонимом выживания для них является хорошая должность на работе с соответствующей зарплатой. Она хорошо училась в школе, не прогуливала, поступила в вуз, метила на работу не в какую-то среднюю школу, а в престижный лицей, а то и вовсе переводчиком куда-нибудь повыше. Куда конкретно повыше, Аня тогда еще не решила, как и то, почему переводчиком. Очевидно, из-за слухов, что те много получают. Она хотела оправдать надежды родителей, а как еще это сделать, если не высокой зарплатой? Тогда она купила бы себе отдельное жилье в центре города, сделала ремонт у мамы дома, купила бы ей все, чего та пожелает, а отец вернулся бы из своих вечных командировок и проводил бы с ней больше времени…
И вот Аня, уже почти второкурсница на пути к мечте, сидит в глуши, в заброшенном доме забытой всеми богами деревни, и радуется, что ей перепала банка тушенки сомнительного происхождения и кусок хлеба с водой, а по ее телу снуют миллиарды радиоактивных частиц, разрушая каждую его клетку. Теперь будущее куда логичнее было бы представить как один сытый день без боли и ран. А самое глобальное – дотащить свое тело до ближайшего жилого населенного пункта или КПП.
Самые важные вещи – это самочувствие и сытость.
Аня сдавленно засмеялась и ощутила, как глаза наполняются слезами.
Какая глупость! Какая огромная сплошная глупость все эти деньги, статусы, положение в обществе, да и само общество тоже. Даже ее друзья – где они сейчас? Да что там друзья. Семья, которая с самого детства преподносится как первая и наибольшая жизненная ценность, какую цену она имеет теперь? Где теплые и заботливые руки ее матери, которые она так любила и на которые готова была молиться до конца своих дней? Где бесстрашный и недостижимый отец, к которому она всегда тянулась и чьего внимания хотела добиться с малых лет? Где все то, чем она жила еще каких-то пару дней назад? Поблекло, истлело и похоронено под многолетним слоем опавших листьев, как и вся эта деревня; померкло, как угас свет солнца под бесконечным полотнищем пыльных серых облаков, поглотивших синеву неба. Теперь ее мечтами живет кто-то другой, кто не знает боли и голода.
От накатившей безысходности Аня обхватила голову руками и согнулась, почти касаясь пола. Пока она решала проблемы с противогазом и едой, бродила туда-сюда, на другие размышления у нее не было времени, теперь же, когда желудок замолчал, а в доме она была в относительной безопасности, на девушку снова накатили мысли о собственном незавидном положении и столь неприятных перспективах. Аня понимала, что постоянное прокручивание одного и того же не даст положительного результата, напротив – только усугубит ее состояние, но ничего не могла с собой поделать. После того, как пустота в желудке заполнилась, она словно перебралась в душу, а там заполнять ее было нечем. Уже нечем.
Ане требовалось избавить себя от искушения думать об этом, заглушить подобные мысли, а лучше и вовсе выкинуть их из головы. Решение было, и Аня его знала.
* * *Утро встретило сизой пеленой тумана, словно полупрозрачный дым, заполнило деревню и окрестности. Воздух отяжелел, наполнился влагой, впитывался кожей, оседал на одежде, серебристым мерцающим налетом покрывал крыши и стены домов, деревья. Бурые листья, ковром укрывавшие землю, влажно блестели в мутном воздухе, похожие на чешую. Ветра не было. Весь мир застыл безмолвно и неподвижно, будто в вакууме. О вчерашней звериной гонке напоминали лишь поломанный кустарник и несколько темных бугорков у края дороги и в зарослях. Прохлада ночи и сырость существенно замедляли процессы порчи тел, но запах свиного навоза и мокрой шерсти ощущался достаточно хорошо даже при отсутствии ветра.
Аня покинула дом и теперь стояла у края улицы, размышляя, в какую сторону направиться. Свежий воздух прогнал дурные мысли, и в ее сознании царили чистота и порядок. Как же хорошо – не беспокоиться о всякой ерунде…
Аня осмотрелась, прислушалась к тишине вокруг и зашагала вдоль по улице, в сторону светлеющего на горизонте неба – на восток.
Девушка хотела как можно скорее покинуть пределы деревни, интуитивно понимая, что большое количество погибших в одном месте животных не сулит ничего хорошего. Даже со всей неопытностью она догадывалась, что запах легкой добычи очень скоро привлечет сюда хищников, а с представителями вершин местной пищевой цепочки Аня предпочла бы не встречаться вообще никогда. В то же время она не спешила больше, чем следовало, усвоив за короткое время пребывания в Зоне одно из простейших правил: излишняя спешка существенно снижает шансы на выживание.
До самого конца улицы Аня шла в щекочущей нервы тишине, нарушаемой лишь тихими звуками своих же шагов, и уже после того как последний покосившийся дом остался позади, она услышала громкое карканье и отдаленное хлопанье крыльев. Первыми на банкет прибыли не те, кто имеет хороший нюх, но те, у кого хорошее зрение и большой угол обзора. Аня обернулась: над верхушками деревьев в редеющем тумане кружилось несколько ворон. Еще пара-тройка уже сидели на крышах. Начинается.
Последний раз скользнув взглядом по старым домам, девушка вдруг увидела в уцелевшем окне ближайшего грязно-серый силуэт с острыми ушками, но, приглядевшись, поняла, что это всего лишь рваный кусок занавески – игра тумана и воображения. Встряхнувшись, Аня поспешила прочь из деревни.
* * *По мере того как светлело небо, рассеивался и туман.
Аня шла почти напрямую по участку леса с низкими деревцами и мягкой влажной почвой, от которой ее кеды быстро приобрели сырую бахрому по краям. Под высокие деревья, обступившие ее путь со всех сторон, она входить не решалась, боясь заблудиться среди них.
Зона быстро просыпалась: в ветвях перепархивали и чирикали мелкие птицы, в опалой листве шуршали грызуны, деревья чуть слышно поскрипывали на ветру. Обилие разнообразных звуков и движений поначалу заставило Аню растеряться, вздрагивать от каждого писка или взмаха маленьких крыльев. Раньше она думала, что лес – тихое место без постороннего шума, где можно услышать, как лист падает с ветки. Тут же она потеряла звук собственных мыслей.
Зачем они все так шумят? Откуда тут столько живности?
Аня не помнила ничего подобного за все время своего путешествия через Зону. Когда они шли с проводником, вокруг было гораздо тише, и лес выглядел, как лес, в привычном понимании этого слова. А сейчас он словно ожил.
Какое-то время девушка шла с открытым ртом и вертела головой во все стороны, поворачиваясь на каждый звук, как будто только вчера родилась, и выглядела при этом до безобразия глупо. Окажись на ее пути ловушка, Аня влетела бы в нее, и глазом не моргнув.
Вот на голую ветку неподалеку села мелкая коричневая птица, скосила глаз-бусинку на девушку, пискнула. В ее тонком клюве шевелилась мохнатая букашка. Миг – и птица упорхнула. Вот в листве мелькнул мышиный хвост, а следом показалась острая усатая мордочка с трепещущим носом. Рядом шевелил сырую прошлогоднюю траву большой жук с блестящим панцирем. В кронах высоких сосен суетились стайки маленьких птах, непрерывно щебеча, на секунду их гомон заглушила резкая и громкая дробь – дятел. Все вокруг жило, суетилось, мелькало, ело, летало, пахло – у Ани закружилась голова. Но во всех этих разномастных звуках, в их хаосе прослеживалось что-то общее, одна волна, неуловимая гармония, подхватив которую Аня вдруг почувствовала себя частью этого мира, этого восхитительного беспорядка, царящего здесь. Она испытала давно забытое чувство нелепого восторга, какое ей доводилось пережить в последний раз лет в пять или шесть, когда родители впервые сводили ее в кино на какой-то фэнтезийный фильм. Картинку показывали в 3D, и вид летящих искр, снега и фантастических существ прямо из экрана произвел на ребенка колоссальное впечатление. Тогда ей хотелось часами напролет обсуждать увиденное с друзьями, родителями, да с кем угодно! Но кого угодно не нашлось: друзья разъехались на зимние каникулы, а родители только кивали и улыбались. Но то, что Аня испытывала сейчас, было в сто раз сильнее, она словно сама стала частью фантастического кино, вошла в него и слилась с миром по ту сторону экрана, который стал неожиданно настоящим и реальным, заняла в нем главную роль, а все те, кто остался снаружи, в кинозале, замерли от страха и немого восхищения.
Аня остановилась, жадно хватая ртом чистый и прохладный воздух, впитывая в себя удивительную смесь звуков, запахов и остатков тумана. Сердце колотилось так сильно, что от его ударов вибрировала не только грудная клетка, но и руки, и ноги, и все тело. Ей вдруг ужасно захотелось подскочить, сорваться с места и бежать, бежать вперед сквозь траву, кустарник, деревья, чтоб ветки били по плечам, а ноги тонули в мягком ковре из листьев и мха. К черту аномалии – она увидит их, нет, почувствует задолго до того, как те окажутся рядом, Аня была уверена в этом как никогда! Перед ней открыт весь мир, экран кинозала пройден, безмолвные зрители остались в своем выдуманном мире, плоские и скучные. Их больше нет, никого больше нет, ничто ее не держит. Ощущение невероятной, безграничной свободы захлестнуло девушку, опьянило, закружилось вихрем внутри и снаружи, и она побежала. Помчалась так, как мечтала, напролом, сквозь кустарник, перепрыгивая ямы, заполненные весенней водой, по смятой траве, распугивая мелких птиц, перемахивая через толстые, покрытые мхами стволы упавших сосен так легко, словно делала это с самого рождения, не чувствуя усталости и боли и уж тем более страха. Она не замечала, как одним прыжком преодолевала расстояние, куда большее, чем заслоняла та или иная преграда, как после приземления катилась кувырком, помогая себе руками, как ныряла под низкие ветки и пробегала под ними почти на четвереньках – это не доставляло ей дискомфорта или неудобств. И не было никого, кто остановил бы ее, одернул, напомнил, что девушке негоже бегать по лесу, что она ведет себя странно и вообще это на нее не похоже. Конечно, не похоже, ведь существом, бегущим сквозь чащу без остановки уже почти час, была не Аня. Аня никогда не отличалась столь хорошей физической подготовкой и выносливостью.
* * *Лес закончился внезапно. На его границе деревья росли как будто под линейку: старые высокие сосны, хвойники помоложе и совсем юный подлесок выстроились в ряд вдоль невидимой линии, не смея нарушить только им одним известные запреты.
Аня выскочила, нет, выкатилась из леса и, повинуясь внезапному тревожному чувству, резко остановилась, буквально вцепившись руками в рыхлый песчаный грунт. Тонкие пальцы оставили глубокие борозды, вывернув наружу мелкие корешки и кусочки хвои. Здесь бежать опасно.
Сердце все еще бешено колотилось, готовое вот-вот выпрыгнуть, глаза не могли сфокусироваться после ряби стволов и веток, а голова слегка кружилась, но эта буря ощущений не помешала ей различить тонкий и тихий звон, будто дернулась невидимая струна, натянутая где-то меж ребер. Именно это заставило ее затормозить, чуть было не лишившись ногтей.
Земля здесь была мягкой и сухой, состоящей преимущественно из светлого песка, со скудной растительностью, очень низкой или стелющейся по земле. Редкие кустарники, рискнувшие поселиться на открытой местности, стояли черными обуглившимися скелетами.
Аня села прямо на землю на том же месте, где и остановилась, постепенно приходя в себя. Что это было минуту назад? Откуда взялось это странное, но, несомненно, приятное… чувство? Явление? И откуда у нее столько сил бежать без устали?
Аня попыталась все обдумать, дать себе логичное объяснение, но у нее ничего не вышло. Что-то странное происходило вокруг нее и с ней самой, но что именно – девушка так и не могла понять. Так же как и не могла решить, хорошо это или не очень.
Сердцебиение утихло, выровнялось, и Аня снова чувствовала себя как обычно. Почти. Потому что определение «обычно» в данной ситуации выглядело весьма спорно. Она протерла стекла противогаза и осмотрелась уже внимательнее.
Безлесная местность оказалась просекой, почти такой же, как та, по которой они шли в компании с проводником. Она делила лесной массив длинной широкой полосой, казалось, не имевшей ни конца, ни начала. Почти по ее центру шла высоковольтная линия электропередачи с на удивление ровными и чистыми столбами, чего нельзя было сказать о проводах. С ними Зона сотворила что-то невероятное: они превратились в некое подобие черных лиан, хаотично сплетавшихся между собой и на верхушках столбов. На некоторых участках провода провисали до самой земли, и там растительность отсутствовала вовсе – только чистый выбеленный песок. На столбах они спутывались в клубки и петли, словно змеи, висели плетьми, переплетались друг с другом, соединяя вершины хаотичной и причудливой черной паутиной. Проводов было слишком много, так не бывает, это понимала даже Аня, далекая от сферы электрики, а тут они как будто размножились или вовсе разрослись, подобно вьющимся растениям, но, в отличие от растений, нацеленных заселять собой все прилегающие и доступные территории, провода не стремились покидать мест, отведенных им человеком. Воздух на просеке заметно отличался от сырого и прохладного лесного – здесь он был сухим и ощутимо вибрировал. От колонны столбов с проводами доносилось монотонное и тихое гудение, казавшееся зловещим, и Аня подозревала, что это недалеко от истины. Гудящий звук мог означать только одно – линия под напряжением, а учитывая ее необычный вид, можно было только догадываться о силе этого напряжения и прочих сюрпризах, таящихся в ней.
Аня почесала затылок и с удивлением вынула из волос вилочку сосновой иголки. Ну конечно, она же мчалась, не разбирая дороги. Сколько еще мусора она на себя нацепляла? Девушка осмотрела и ощупала себя с ног до головы. Помимо иголок, частей растений и паутины, она обнаружила пару дырок в футболке и на штанинах. Увы, ее одежда не годилась для пробежек по лесу. Кроме того, Аня получила несколько свежих царапин на плечи и вдобавок содрала кожу на ладонях и пальцах. Теперь, когда эйфория гонки сошла на нет, ранки начало неприятно щипать, а руки так и вовсе горели огнем. Аня решила, что за всю свою жизнь не получала столько повреждений, сколько набрала за последние сутки. А вот противогаз в данном случае сыграл ей на руку – не будь его, девушка непременно поранила бы еще и голову, а то и глаза. Все же эта штука приносила какую-никакую пользу.
Почистив себя в меру возможностей, Аня решила продолжить свой путь вдоль просеки. Она не слишком сбивала ее с намеченного маршрута, да и идти по ней было легче, чем по густому лесу. Девушка старалась держаться подальше от подозрительной ЛЭП, благо та проходила не строго по центру, а была немного сдвинута в сторону.
Поначалу идти было и впрямь легко: трава росла низко, земля под ногами не проваливалась и не имела преград в виде луж и топей, кустарник отсутствовал вовсе, попадались лишь странные округлые камни, похожие на обточенное водой стекло самых разных форм и размеров. Но откуда бы им тут взяться, если поблизости не наблюдалось ни реки, ни озера, ни уж тем более моря? Один из таких окатышей был размером с Анину голову, а другой девушка и вовсе приняла за кусок льда, смерзшийся с песком, и только через несколько минут ей в голову пришла догадка, что странные камни и гудящие провода на столбах взаимосвязаны.
Что, если эта линия – одна сплошная огромная аномалия? Аня помнила, как Иван показывали им одну, тоже электрическую, во второй день путешествия, и как та сработала от одного болта. А что будет, если сработает вся эта цепь? Гигантский фейерверк…
Аня поежилась и на всякий случай отступила еще на шаг. Ей почудилось, что провода едва заметно шевелятся, и от этого по спине пробежал мерзкий холодок.
Менее чем через час пути вдоль просеки девушка заметила у себя легкое головокружение и слабую пульсирующую боль в висках, которая быстро переросла в почти непереносимую. Гудение стало громче и буквально сверлило мозг изнутри. Шевеление на столбах ей уже не казалось: провода на самом деле двигались, ползали, перекручивались, шуршали и терлись друг о друга растрескавшейся изоляцией, шипели, словно змеи, то и дело тянулись следом за идущей вдоль них девушкой. Еще немного, и она потеряет сознание от этой непонятной зубодробилки, и тогда провода-змеи спустятся со своих насестов и поползут, извиваясь в песке, к ней, опутают, задушат, сожгут, высушат, затащат в свое гнездо…
Забытое чувство страха вновь подало признаки жизни, и, повинуясь глубокому, но понятному ей инстинкту, Аня свернула с просеки в лес, под густой зеленый покров. Практически ничего не соображая и едва различая направление, она прошла несколько метров и рухнула лицом в сырой прохладный мох. Еще минуту или две, которые тянулись целую вечность, Ане казалось, что ее голова вот-вот лопнет, а мозг вытечет через уши, но потом боль стала постепенно уходить. Девушка пролежала так до тех пор, пока неприятные ощущения не оставили ее окончательно, и только тогда осторожно пошевелилась и перевернулась на бок. Лежать во мху было хорошо и уютно, как на толстом пушистом ковре, особенно после того как ей только что чуть не выжгла мозги апатичная на вид аномалия. Аня не сомневалась, что ее внезапная головная боль – это эффект от измененной электролинии, своего рода побочка долгого пребывания рядом, как и галлюцинации со змеями. Новый факт добавлял новую проблему: Аня хотела в итоге перейти через просеку на другую сторону, так как все время идти вдоль ей уже надоело, а к концу дня не помешало бы найти ночлег – ночевать возле ЛЭП она не станет ни в коем разе, особенно теперь. Но сейчас девушка сомневалась, сумеет ли пройти под проводами, не рискуя навлечь на себя серьезную беду. Кто знает, как отреагирует ее организм, когда она подойдет к ним почти вплотную.