Стелла
– Да, – сказал он, – она предана искусству во всех его формах. Да, этот маленький набросок доставит ей больше удовольствия, чем … чем … я едва знаю, что сказать. Что больше всего нравится женщинам?
Стелла рассмеялась.
– Бриллианты, не так ли?
– Они вам нравятся? – спросил он. – Я думаю, что нет.
– Почему нет? – возразила она. – Почему у меня не должно быть атрибутов моего пола? Да, я обожаю бриллианты. Я люблю все прекрасное, дорогое и редкое. Я помню, как однажды была на балу во Флоренции.
Он посмотрел на нее.
– Только чтобы увидеть это! – воскликнула она. – Я была слишком молода, чтобы меня видели, и они повели меня в галерею с видом на большой салон; и я смотрела на знатных дам в их красивых платьях и сверкающих драгоценных камнях, и я думала, что отдала бы весь мир, чтобы быть похожей на одну из них; и эта мысль испортила мне удовольствие. Я помню, как уходила в слезах; видите ли, в большой галерее было так темно и одиноко, и я чувствовала себя такой ничтожной.
И она рассмеялась.
Он слушал с искренним интересом. Каждое ее слово очаровывало его; он никогда не встречал ни одной девушки, ни одной женщины, подобной ей, такой откровенной и открытой. Слушать ее было все равно, что смотреть в хрустальное озеро, в котором все раскрыто и все ярко и чисто.
– И теперь вы стали мудрее? – спросил он.
– Ни на йоту! – ответила она. – Сейчас мне меньше, чем тогда, хотелось бы запереться в темной галерее и смотреть, как другие развлекаются. Разве это не признание в завистливом и совершенно порочном характере?
– Да, – согласился он со странной улыбкой, едва пробивающейся из-под его рыжевато-коричневых усов. – Я должен быть прав, предсказывая вам всевозможные плохие концовки.
Говоря это, он открыл для нее ворота, отгоняя собак щелчком кнута, чтобы она могла пройти первой – мелочь, но характерная для него.
Художник поднял глаза.
– Держи этих собак подальше от моей спины, Лейчестер, – сказал он. – Ну что, Стелла, ты приготовила свой яд?
Стелла подошла и заглянула ему через плечо.
– Да, дядя, – сказала она.
– Ты пробыла достаточно долго, чтобы приготовить двадцать неудобоваримых соединений, – сказал он, глядя на вид, который он рисовал.
Стелла наклонила голову, чтобы скрыть румянец, вспыхнувший при воспоминании о том, как медленно они шли по лугам.
– Как у вас дела? – спросил лорд Лейчестер.
Старик хмыкнул.
– Довольно хорошо; лучше, чем будут теперь, когда вы пришли, чтобы ерзать.
Лорд Лейчестер рассмеялся.
– Довольно ясный намек на то, что наша компания желанна больше, чем наше общество, мисс Этеридж. Разве мы не можем исчезнуть в космосе?
Стелла рассмеялась и опустилась на траву.
– Это способ дяди умолять нас остаться, – сказала она.
Лорд Лейчестер рассмеялся и, отослав собак, бросился почти к ее ногам.
– Я не преувеличил? – спросил он, указывая хлыстом на открывшийся вид.
– Ни единого атома, – ответила Стелла. – Это прекрасно, прекрасно, и это все, что можно сказать.
– Я хотел бы, чтобы вы удовлетворились этим и не настаивали на том, чтобы я написал картину, – ответил мистер Этеридж.
Лорд Лейчестер вскочил на ноги.
– Это последняя капля. Мы не останемся жертвами жестокого обращения, мисс Этеридж, – сказал он.
Стелла оставалась неподвижной. Он подошел и встал над ней, молча глядя на нее с задумчивым нетерпением.
– Какой прекрасный лес, – сказала она. – Вы были правы, он устлан примулами. У нас на лугу их нет.
– Не хотите сходить и собрать немного? – спросил он.
Стелла повернула к нему лицо.
– Да, но я не собираюсь переплывать реку вплавь.
Он улыбнулся, спустился на берег, отвязал лодку и, запрыгнув в нее, окликнул ее.
Стелла вскочила на ноги с порывистым восторгом девушки при виде лодки, когда она не ожидала ничего лучшего, чем броситься наутек.
– Это действительно лодка? – воскликнула она.
– Идите и посмотрите, – сказал он.
Она подошла к кромке воды и посмотрела на нее.
– Как она туда попала? – спросила она.
– Я плачу фее за то, чтобы она сбрасывала лодку с небес, когда я захочу.
– Понятно, – серьезно сказала Стелла.
Он рассмеялся.
– Как, по-вашему, я добираюсь до леса? Вплавь? – и он устроился на подушку.
Она рассмеялась.
– Я забыла об этом; как глупо с моей стороны.
– Вы не зайдете? – сказал он.
Стелла оглянулась на дядю и на мгновение заколебалась.
– Он заверит вас, что я не утоплю вас, – сказал он.
– Я не боюсь … Вы думаете, я боюсь? – презрительно сказала она.
– Да, я думаю, что в этот момент вы дрожите от нервозности и страха.
Она поставила ногу, он не мог не видеть, какая она маленькая и стройная, на планшир, и он протянул руку и взял ее. Хорошо, что он сделал это, потому что лодка была всего лишь маленькой, легкой двуколкой, и ее внезапное движение заставило ее покачнуться.
Как бы то ни было, она слегка пошатнулась, и ему пришлось взять ее за руку. Итак, одной рукой схватив ее за руку, а другой – за локоть, он задержал ее на мгновение дольше, чем на мгновение. Затем он посадил ее на подушку, а сам сел, взял весла и оттолкнулся.
Стелла откинулась назад и, конечно же, опустила одну руку в воду. Ни одна женщина из двадцати, когда-либо сидевшая в лодке, не может устоять перед этим порывом ближе соприкоснуться с водой; и он медленно поплыл через ручей.
Солнце ярко освещало их, прокладывая по ним золотую дорожку и окрашивая волосы Стеллы в насыщенный коричневый цвет.
Неудивительно, что, когда он сидел напротив нее, его глаза остановились на ее лице, и еще менее удивительно, что, отдыхая таким образом, ее изысканная красота, свежесть и чистота проникли в душу того, для кого красота была единственной вещью, ради которой стоило жить.
Не замечая его восхищенного взгляда, Стелла откинулась назад, ее глаза были прикованы к воде, все ее внимание было поглощено ее музыкальной рябью, когда она пробегала сквозь ее пальцы.
В молчании он потянул весла, медленно и бесшумно; он бы ни за что на свете не заговорил и не разрушил заклинание. Перед ним, когда он смотрел на нее, стояла картина, о которой он говорил со своей сестрой прошлой ночью.
– Но красивее, – размышлял он, – красивее! Как она заблудилась! Она забыла меня, забыла все. О, Небеса! если бы кто-нибудь пробудил в ней любовь!
На мгновение при этой мысли краска залила его лицо, а в глазах вспыхнул огонь; затем его пронзило чувство наполовину вины, наполовину раскаяния.
– Нет, это было бы жестоко, жестоко: и все же увидеть лазурный свет, сияющий в этих глазах, увидеть эти губы, полуоткрытые дыханием великой страсти, стоило бы чего? Это искупило бы все страдания человека, даже если бы он умер в следующее мгновение, если бы эти глаза улыбались, если бы эти губы были приподняты, из любви к нему!
Они были так растеряны, что прикосновение лодки и берега заставило их вздрогнуть.
–Так скоро, – пробормотала Стелла. – Как это прекрасно! Я думаю, что мне это приснилось.
– И я знаю, что это так, – сказал он с едва уловимым значением, вставая и протягивая руку. Но Стелла легко спрыгнула на берег, не приняв его. Он привязал лодку и последовал за ней; она уже стояла на коленях, срывая желтые первоцветы.
Не говоря ни слова, он последовал ее примеру. Иногда они были так близко друг к другу, что она чувствовала, как его дыхание шевелит ее волосы, так близко, что их руки почти соприкасались.
Наконец она со смехом опустилась на мшистую землю и, указывая на свою шляпу, полную весенних земных звезд, со смехом сказала:
– Какой безжалостный грабеж! Не собирайте больше, это бессмысленная трата времени!
– Вы уверены, что у вас их много? – спросил он. – Зачем колебаться, когда есть такие миллионы?
– Нет, больше не надо! – сказала она. – Я уже чувствую себя виноватой!
Он взглянул на пригоршню, которую собрал, и она увидела этот взгляд и рассмеялась.
– Вы не знаете, что делать с тем, что у вас есть, и все равно хотите большего. Видите ли, вы должны связать их в пучки.
– Покажите мне, – сказал он и бросился рядом с ней.
Она собрала цветы в пучки и связала длинным стеблем папоротника, и он попытался сделать то же самое, но его руки, белые и тонкие, были не такими ловкими, как у нее, и он протянул ей огромный сверток.
– Вы должны связать их, – сказал он.
Она засмеялась и обхватила папоротник, но он сломался, и первоцветы золотым дождем посыпались им на руки. Они оба схватились за них, и их руки встретились.
На мгновение Стелла рассмеялась, но смех затих, потому что он все еще держал ее за руку, и тепло его объятий, казалось, поднималось к ее сердцу. С каким-то усилием она отдернула руку и вскочила на ноги.
– Я … я должна идти, – сказала она. – Дядя будет удивляться, куда я пропала, – и она посмотрела на воду с почти испуганным нетерпением.
– Он будет знать, что вы здесь, в полной безопасности, – сказал он. – Подождите, не уходите сию минуту. Там, наверху, над нашими головами, мы увидим реку, простирающуюся на многие мили. Это не далеко, вы пойдете?
Она поколебалась мгновение, затем повернулась и пошла рядом с ним между деревьями.
Через шаг или два, как он сказал, они достигли своего рода плато, увенчанного поросшей мхом скалой, в которой было вырублено несколько грубых ступеней. Он взбежал по ступенькам и добрался до верха, затем наклонился и протянул руку.
Стелла на мгновение заколебалась.
– Это отплатит за ваши хлопоты, пойдемте, – сказал он, и она вложила свою руку в его, а ногу поставила на первую ступеньку, и он притянул ее к себе.
– Смотрите! – сказал он.
Восклицание восторга сорвалось с губ Стеллы.
– Вы не жалеете, что пришли?
– Я не думала, что это будет так прекрасно, – сказала она.
Он стоял рядом с ней, глядя не на открывающийся вид, а на ее темные глаза, расширяющиеся от мечтательного восторга, на ее полуоткрытые губы и милый, четкий профиль, открывшийся ему.
Она внезапно повернулась, и, чтобы скрыть восхищение, он поднял руку и указал на предметы, открывающиеся перед ним.
– А что это за маленький домик там? – спросила Стелла.
– Это одна из лож, – сказал он.
– Одна из лож, одна из ваших собственных лож, вы имеете в виду? – спросила она.
Он слегка кивнул:
– Да.
– И все это между этим местом и тем домиком принадлежит вам?
– Нет, ни дюйма, – сказал он, смеясь. – Моему отцу.
– Это очень много, – сказала она.
– Слишком много для одного мужчины, вы думаете? – сказал он с улыбкой. – Очень многие другие люди тоже так думают. Я не знаю, что бы вы подумали, если бы знали, как много нам, Уиндвардам, удалось в то или иное время ухватить. Это одно из наших самых маленьких поместий, – просто сказал он.
Стелла мечтательно смотрела на открывающийся вид.
– Одно из самых маленьких? Да, я слышала, что вы очень богаты. Должно быть, это очень мило.
– Я не знаю, – сказал он. – Видите ли, никто не может сказать, пока он не обеднеет. Я не думаю, что в этом что-то есть. Я не думаю, что кто-то стал счастливее. Всегда есть что-то, к чему можно стремиться.
Она обратила на него свои темные глаза с недоверчивой улыбкой.
– О чем вы можете мечтать? – спросила она.
Он посмотрел на нее со странной улыбкой; потом вдруг его лицо стало серьезным и задумчивым, почти печальным, как ей показалось.
– Вы не можете догадаться, и я не могу вам сказать, но поверьте мне, что когда я стою здесь, в моем сердце чувствуется болезненная пустота, и я действительно очень сильно чего-то хочу.
Голос был похож на музыку, глубокий и волнующий; она слушала и удивлялась.
– И вы должны быть так счастливы, – сказала она почти бессознательно.
– Счастлив! – повторил он, и его темные глаза остановились на ней со странным выражением, которое было наполовину насмешливым, наполовину грустным. – Вы знаете, что говорят поэты?
– Вы имеете в виду – не считай человека счастливым, пока он не умрет? – спросила Стелла.
– Да, – сказал он. – Я не думаю, что знаю, что такое счастье. Я преследовал это всю свою жизнь; иногда я был в пределах досягаемости, но оно всегда ускользало от меня, всегда ускользало от моей хватки. Иногда я решал отпустить его, больше не преследовать, но судьба распорядилась так, что человек всегда будет стремиться к недостижимому, что тот, кто однажды посмотрит на счастье глазами желания, кто протянет к нему руки, будет преследовать его до конца.
– И … но, конечно, некоторые получают свое желание.
– Некоторые, – сказал он, – обнаруживают, что приз не стоит той гонки, которую они вели, обнаруживают, что они устали от него, когда он получен, обнаруживают, что это вообще не приз, а иллюзорная пустота – все плоды мертвого моря, которые превращаются в пыль на губах.
– Не все, конечно, не все! – пробормотала она, странно тронутая его словами.
– Нет, не все, – сказал он со скрытым огоньком в глазах, которого она не видела. – Для некоторых наступает момент, когда они понимают, что счастье, настоящее, истинное счастье, лежит за пределами их понимания. И случай с богатыми людьми заслуживает большего сожаления, чем все остальные. Что бы вы сказали, если бы я сказал вам, что это мой случай?
Она посмотрела на него с нежной улыбкой, но не на губах, а в глазах.
– Я должна сказать, что мне очень жаль, – пробормотала она. – Я бы сказала, что вы заслужили … – Она осеклась, пораженная внезапным воспоминанием обо всем, что слышала о нем.
Он заполнил паузу смехом: смехом, какого она до сих пор не слышала на его губах.
– Вы были правы, что остановились, – сказал он. – Если я получу все счастье, которого заслуживаю, что ж, ни один мужчина не будет мне завидовать.
– А теперь пойдемте вниз, – мягко сказала Стелла. – Мой дядя …
Он спрыгнул вниз и поднял руку.
Глава 8
Стелла вложила в нее свою, но неохотно, и попыталась прыгнуть, но ее платье зацепилось, и она скользнула вперед.
Она бы упала, но он был начеку, чтобы спасти ее. Совершенно просто и естественно он обнял ее и опустил на землю.
Только на мгновение он заключил ее в объятия, ее задыхающееся тело было близко к нему, ее лицо почти лежало у него на плечах, но этот момент пробудил кровь в его пылающем сердце, и ее лицо побледнело.
– Вы ранены? – пробормотал он.
– Нет, нет! – сказала она, выскользнула из его объятий и встала немного в стороне от него, краска то появлялась, то исчезала с ее лица; это был первый раз, когда руки какого-либо мужчины, кроме ее отца, когда-либо обнимали ее.
– Вы совершенно уверены? – повторил он.
– Вполне, – сказала она, а затем рассмеялась. – Что бы случилось, если бы я поскользнулась?
– Вы бы растянули лодыжку, – сказал он.
– Растянула лодыжку, правда? – повторила она, открыв глаза.
– Да, и мне пришлось бы отнести вас в лодку, – медленно сказал он.
Она отвернулась от него.
– Я рада, что не поскользнулась.
– И я, – сказал он, – тоже … рад.
Она наклонилась, подняла первоцветы и побежала вниз по склону, ее щеки пылали. Чувство, похожее на стыд, и все же слишком полное странной, неопределимой радости, чтобы быть угрюмым стыдом, овладело ею.
Легко ступая, со шляпой в руке, она пробралась между деревьями и выскочила на поросшую травой дорогу у берега реки.
Он не последовал за ней так быстро, но постоял мгновение, глядя на нее, его лицо было бледным, а глаза полны странного, задумчивого беспокойства.
Затем Стелла услышала его шаги, твердые и властные, позади нее. Внезапный порыв сильно соблазнил ее прыгнуть в лодку и оттолкнуться – она могла бы вытащить пару весел – и ее рука была на краю лодки, когда она услышала звон колокольчиков и остановилась в изумлении. Подняв глаза, она увидела крошечный фаэтон, запряженный парой кремово-белых пони, идущих по дороге. Она слышала колокольчики на их упряжи.
Они бежали довольно быстро, и Стелла увидела, что фаэтон ведет кучер в темно-коричневой ливрее, но в следующий момент все ее внимание было поглощено молодой девушкой, которая сидела рядом с ним.
Она была такой белокурой, такой прелестной, такой неземной на вид, что Стелла была очарована.
В ее руке без перчатки была книга. Рука была маленькая и белая, как у ребенка, но девушка не читала. Она держала книгу так свободно, что, когда фаэтон подошел к вершине насыпи, скрывавшей Стеллу, книга выпала из слабой хватки белых пальцев.
Девушка издала восклицание, и Стелла, повинуясь одному из своих внезапных порывов, легко вскочила на берег и, подняв книгу, протянула ей.
Ее появление было таким внезапным, что леди Лилиан вздрогнула, и на мгновение бледное лицо окрасилось слабым румянцем; даже по прошествии этого мгновения она сидела безмолвно, и удивление в ее глазах сменилось откровенным, великодушным восхищением.
– О, спасибо … спасибо! – сказала она. – Как мило с вашей стороны. С моей стороны было так глупо уронить ее. Но откуда вы взялись, с неба?
И во взгляде, сопровождавшем эти слова, был восхитительный намек на лесть.
– Совсем наоборот, – сказала Стелла со своей открытой улыбкой. – Я стояла там, внизу, у лодки.
И она указала.
– О? – сказала леди Лилиан. – Я вас не видела.
– Вы смотрели в другую сторону, – сказала Стелла, отступая назад, чтобы пропустить экипаж; но леди Лилиан, казалось, не хотела ехать и не сделала никакого знака кучеру, который сидел, держа поводья, как каменное изваяние, по-видимому, глухонемой.
В течение нескольких мгновений две девушки смотрели друг на друга. Одна с бледным лицом и голубыми глазами смотрела на свежую, здоровую красоту другой печальным, задумчивым взглядом. Затем заговорила леди Лилиан.
– Какие красивые первоцветы! Вы собирали их на склонах? – спросила она с намеком на вздох.
– Да, – сказала Стелла. – Не хотите взять их себе?
– О, нет, нет, я и подумать не могла о том, чтобы ограбить вас.
Стелла улыбнулась со свойственной ей лукавостью.
– Это я была вором. Я взяла то, что мне не принадлежало. Вы возьмете?
Леди Лилиан была слишком хорошо воспитана, чтобы отказаться; кроме того, она очень сильно хотела их получить.
– Если вы отдадите их мне, вы не откажетесь сорвать еще немного, – сказала она.
Стелла положила букет на дорогие соболя, которыми была обернута хрупкая фигурка.
Леди Лилиан ласковым движением поднесла их к лицу.
– Вы любите цветы, как и я? – она сказала.
Стелла кивнула.
– Да.
Затем наступила пауза. Над ними, невидимый Лилиан, забытый Стеллой, стоял лорд Лейчестер.
Он наблюдал и ждал со странной улыбкой. Он мог прочесть вопрос в глазах своей сестры; она жаждала узнать больше о прекрасной девушке, которая, как фея, бросилась к ней.
Слегка покраснев, леди Лилиан сказала:
– Вы … вы нездешняя, не так ли? Я имею в виду, что вы здесь не живете?
– Да, – сказала Стелла, – я живу, – и она улыбнулась и указала на коттедж через луг, – там.
Леди Лилиан вздрогнула, а лорд Лейчестер воспользовался моментом и, спустившись, спокойно встал рядом со Стеллой.
– Лейчестер! – воскликнула Лилиан, вздрогнув от неожиданности.
Он улыбнулся ей в глаза своей странной, властной, неотразимой улыбкой. Это было так, как если бы он сказал:
– Разве я тебе не говорил? Сможешь ли ты противостоять ей?
Но вслух он сказал:
– Позвольте мне представить вас в надлежащей форме. Это мисс Этеридж, Лилиан. Мисс Этеридж, это моя сестра. Как сказал французский философ, "Знайте друг друга".
Леди Лилиан протянула руку.
– Я очень рада, – сказала она.
Стелла взяла тонкую белую руку и на мгновение задержала ее; затем леди Лилиан перевела взгляд с одного на другого.
Лорд Лейчестер сразу же истолковал этот взгляд.
– Мисс Этеридж доверилась мне, чтобы перебраться через водную пучину, – сказал он. – Мы пришли собирать цветы, оставив мистера Этериджа рисовать там.
И он махнул рукой через реку.
Леди Лилиан посмотрела.
– Понятно, – сказала она, – понятно. И он рисует. Разве он не гений? Как вы, должно быть, гордитесь им!
Глаза Стеллы потемнели. Это было единственное слово, которое хотело свести их вместе. Она не сказала ни слова.
– Мы с вашим дядей старые друзья, – продолжала леди Лилиан. – Когда-нибудь, когда … когда я окрепну, я приеду к нему … Когда погода станет теплее … Стелла взглянула на хрупкую фигуру, одетую в соболя, увлажнившимися глазами.
– Я собираюсь провести долгий день среди картин. Он всегда такой добрый и терпеливый и все мне объясняет. Но так как я не могу прийти к вам, вы придете и навестите меня, не так ли?
На мгновение воцарилась тишина. Лорд Лейчестер стоял, глядя на реку, словно ожидая ответа Стеллы.
Стелла подняла глаза.
– Я буду очень рада, – сказала она, и лорд Лейчестер вздохнул почти с облегчением.
– Вы согласитесь, не так ли? – сказала леди Лилиан с милой улыбкой.
– Да, я приду, – сказала Стелла почти торжественно.
– Вы найдете меня плохой компанией, – сказала дочь великого графа с кротким смирением. – "Я так мало вижу мир, что становлюсь скучной и невежественной, но я буду так рада вас видеть, – и она протянула руку.
Стелла взяла ее в свои теплые, мягкие пальцы.
– Я приду, – сказала она.
Леди Лилиан посмотрела на кучера, который, хотя и смотрел совсем в другую сторону, казалось, заметил этот взгляд, потому что тронул лошадей кнутом.
– До свидания, – сказала она, – до свидания.
Затем, когда фаэтон двинулся дальше, она крикнула своим низким музыкальным голосом, который был тихим эхом голоса ее брата:
– О, Лейчестер, Ленора приехала!
Лейчестер приподнял шляпу.
– Очень хорошо, – сказал он. – До свидания.
Стелла постояла немного, глядя ей вслед. Как ни странно, последние слова прозвучали в ее ушах с бессмысленной настойчивостью и акцентом. "Ленора приехала!" Она поймала себя на том, что мысленно повторяет их.
Опомнившись, она быстро повернулась к лорду Лейчестеру.
– Как она прекрасна! – сказала она почти шепотом.
Он посмотрел на нее с благодарностью в своих красноречивых глазах.
– Да.
– Такая красивая и такая добрая! – прошептала Стелла, и слезы навернулись у нее на глаза. – Теперь я вижу ее лицо. Я слышу ее голос. Я не удивляюсь, что вы так ее любите.
– Откуда вы знаете, что я люблю ее? – сказал он. – Братья, как правило…
Стелла остановила его жестом.
– Ни один мужчина с сердцем теплее камня не мог не любить ее.
– Итак, вы согласны с тем, что мое сердце теплее камня. По крайней мере, спасибо вам за это, – сказал он с улыбкой, которая вовсе не была бескорыстной.
Стелла посмотрела на него.
– Пойдем сейчас, – сказала она. – Видите, дядя собирает свои вещи.
– Только не без первоцветов, – сказал он. – Сердце Лилиан будет разбито, если вы уйдете без них. Дайте мне немного времени, – и он пошел вверх по склону.
Стелла стояла в задумчивости. Внезапная встреча со сказочными существами наполнила ее странными мыслями. Теперь она поняла, что звание и деньги – это не все, что нужно для земного счастья.
Она была так погружена в свои мысли, что не услышала топота лошади, идущей по замшелой дороге, хотя животное двигалось очень быстро.
Однако слух лорда Лейстера был свободнее или быстрее, потому что он уловил звук и обернулся.
Обернувшись как раз вовремя, чтобы увидеть огромную гнедую лошадь, на которой сидел высокий, худой, смуглый молодой человек, почти вплотную к стройной фигуре, стоявшей к ней спиной.
С чем-то похожим на ругательство на губах он уронил цветы и одним прыжком встал между Стеллой и лошадью, и, схватив обеими руками уздечку, с огромной силой бросил животное на задние ноги.
Всадник пристально смотрел на реку и был застигнут врасплох настолько, что, когда лошадь поднялась на ноги, его выбросило из седла.
Стелла, встревоженная шумом, повернулась и свернула с тропинки. И вот они сгруппировались. Лорд Лейчестер, бледный от ярости, все еще держал поводья и держал лошадь железной хваткой, а бывший всадник лежал, съежившись, на мшистой дороге.
Он лежал неподвижно, однако лишь мгновение; в следующую минуту он был на ногах и приближался к лорду Лейчестеру. Это был Джаспер Адельстоун.
Его лицо было смертельно бледным, что делало, по контрасту, его маленькие глазки черными, как угли.
– Что вам надо? – яростно воскликнул он и полубессознательно поднял хлыст.
Это был неудачный жест, ибо этого было достаточно, чтобы разбудить дьявола в груди лорда Лейчестера.
Одним коротким неотразимым движением он схватил руку с хлыстом и хлыст. Снова повалил владельца на землю, сломал хлыст, и швырнул его сверху.
Все это было сделано за секунду. При всей своей воле Стелла не успела вмешаться, прежде чем был совершен опрометчивый поступок, но теперь она встала между ними.